Так уж устроен человек. Чем могущественней тот или иной правитель, тем вероятней, что он сам уже посеял семена своей гибели. Надо только найти эти семена и помочь им прорасти.
— Но если его враги так глубоко затаились, они едва ли бросятся к нам лишь потому, что мы в них остро нуждаемся.
— Каждый разумный человек, планируя свергнуть властителя-колдуна, держит этот замысел в глубокой тайне, — спокойно отозвался Таррант. — И ни на какие наши уговоры он не клюнет… если ему не будет предложена помощь другого колдуна — по меньшей мере столь же могущественного.
— Вы говорите про себя?!
Таррант насмешливо поклонился.
— Но все равно остается Калеста, — напомнила Хессет. — Наверняка в случае любого восстания он использует свое могущество в интересах Принца — и мятежники будут столь же бессильны перед его иллюзиями, как были мы. И что же тогда получится? Погибнем не только мы, но и целое войско бунтовщиков вместе с нами.
— Не совсем так. — Серебряные глаза Охотника холодно блеснули. — Погибнет целое войско бунтовщиков, но не вместе с нами, а вместо нас.
— Приманка, — выдохнул Дэмьен.
— Я бы предпочел назвать это отвлекающим маневром.
— Чтобы Принц со своими демонами ждал их, а вовсе не нас, — сообразила Хессет.
Дэмьен заговорил, стараясь сохранять хладнокровие:
— Вы говорите об убийстве многих людей. О том, что мы пошлем целое войско в бой, пообещав ему вашу поддержку, а потом бросим на произвол судьбы и, соответственно, обречем на верную гибель, тогда как сами обрушимся на врага с неожиданной стороны.
— Если кому-то так уж хочется избавить страну от ее нынешнего правителя, — столь же хладнокровно возразил Таррант, — то тут нет никакого обмана. Многие из этих людей, вне всякого сомнения, готовы пожертвовать собой для победы. Так имеет ли особое значение, кем и как будет достигнута искомая победа, если в конце концов им удастся добиться своего? — А поскольку Дэмьен промолчал, он добавил: — Война всегда требует жертв.
— Да уж, — пробормотал Дэмьен. — Это я понимаю. Но все равно мне этот план не нравится.
— А если бы мы приняли ваше предложение, — вступила Хессет, — то с чего нам следовало бы начать? Как выйти на группу потенциальных мятежников?
— Вот-вот, — подхватил Таррант. — В том-то и загвоздка.
— Да бросьте, — фыркнул Дэмьен. — Применив Познание…
— Припав к революционным потокам в этой стране, я тем самым во весь голос извещу Принца о нашем появлении. Нет, преподобный Райс. Здешнее Фэа нам надо использовать с чрезвычайной осмотрительностью. Любого рода Фэа, — добавил он, многозначительно посмотрев на Йенсени.
Девочка не дрогнула под его ледяным взглядом — не дрогнула ни физически, ни психически. И хотя внешний мир по-прежнему невероятно страшил ее, с проявлениями натуры Тарранта она справляться научилась. И в этом отношении, подумал Дэмьен, она преуспела лучше многих посвященных. А порой ему казалось, что и лучше его самого.
— Йенсени. — Хессет погладила девочку по руке. — Может быть, ты подскажешь нам что-нибудь? Что-нибудь, что рассказал или же показал тебе отец.
Девочка задумалась.
— Как что, например?
— Что-нибудь о людях, которым не нравится Принц. О местах, откуда Принцу, возможно, грозит опасность.
— Вы действительно полагаете, что она может это знать? — резко спросил Таррант.
— Ее отец побывал здесь, считая себя врагом Принца, — напомнил Дэмьен. — Какие бы поводы он ни изобрел для того, чтобы попасть сюда, его главной целью была разведка ситуации, в которой находится Принц, включая и его потенциальные слабости. — Подавшись вперед, он погладил Йенсени по плечу. — А поскольку обо всем остальном он дочери рассказал, то почему бы и не об этом?
— Мне кажется… — медленно заговорила девочка. Видно было, с каким напряжением она вспоминает. — Мне кажется, он рассказывал, что определенное недовольство чувствуется среди ракхов.
Хессет шумно вдохнула:
— Это более чем понятно.
— И он говорил, что восстать им трудно, потому что Принц был одним из них. Но, с другой стороны, одним из них он был не всегда.
— Родовой инстинкт в противоречии с разумом, — заметил Таррант.
Хессет недовольно зашипела.
— А имен ты каких-нибудь не слышала? — поинтересовался Дэмьен. — Может быть, он называл какие-нибудь имена?
— Он рассказывал о городе ракхов. — Глаза Йенсени сейчас смотрели куда-то вдаль или, вернее, в пустоту. — Принц взял его с собой в поездку. Отец говорил — затем, чтобы продемонстрировать ему, как замечательно идут дела. Но, добавил он, дела идут замечательно далеко не повсюду. Ему показалось, что многие ракхи недовольны и что им хочется создать собственное государство. Но говорить об этом они, разумеется, не смеют.
— Имена, — напомнил Дэмьен. — Знаешь ли ты какие-нибудь имена?
Вспоминая, Йенсени закусила нижнюю губу.
— Тэк, — выпалила она наконец. — Город называется Тэк. И там была переводчица-ракханка, ее звали… Зука. Да, ее звали Зука, но это происходило в другом городе.
— Нам нужно… — настаивал Дэмьен.
— Тсс… — перебил Таррант. — Пусть говорит.
— Зука… Нет, не могу вспомнить. — Детская ручонка, по-прежнему накрытая рукой Хессет, сжалась в кулачок. Йенсени изо всех сил старалась вспомнить. — Был еще кто-то. Кто-то важный.
Едва услышав это, Дэмьен почувствовал, что его охватывает волнение; как же трудно было не обрушить на девочку новые вопросы, а дождаться, вместо этого, пока она не вспомнит сама.
— Сильный и по-настоящему важный. Как бывают важны мужчины у ракхов, а женщины такими важными быть не могут.
— Самец-Альфа, — заметил Таррант.
Хессет бросила на него убийственный взгляд.
— Самец-Прима!
Именно так именуют себя сами ракхи, в отличие от названий, придуманных для них зоологами и антропологами из племен людей. И она права, подумал Дэмьен. Существа, способные преодолевать врожденные инстинкты, заслуживают большего, чем терминология, почерпнутая у кинологов.
— Мне кажется… его имя начиналось на Ката… Катас… Катасах! — Ее кулачки разжались, когда она наконец вспомнила. — Да, вот оно! Катасах.
— Самец-Прима, — мягко произнес Дэмьен.
— Что означает, что ему подчиняются остальные.
— Что означает, что остальные могут подчиняться ему, — уточнила Хессет.
— Расскажи нам о Катасахе, — попросил Дэмьен.
Девочка замешкалась с ответом.
— Отец рассказывал, что он высокий, сильный и драчливый. Но у ракхов все мужчины драчливы.
— Кто бы говорил!.. — прошипела Хессет.
— Он вел себя так, будто ему нравится Принц, и может, он ему на самом деле нравился, только моему отцу так не показалось. Ему показалось, что Принц вообще не нравится ракхам. Он еще сказал, что имейся у них хоть малейший шанс свергнуть Принца, ракхи непременно так бы и сделали.
— Включая этого Катасаха?
— Мне кажется, так, — подтвердила девочка. — Но отец не был уверен в этом на все сто процентов. Он сказал, что просто что-то в этом роде почувствовал, но поговорить об этом ему было не с кем. Поэтому все так и осталось догадками.
За маленьким столом наступило молчание. Напряженное молчание, порожденное интенсивными размышлениями. Наконец Хессет произнесла то, что было у всех на уме:
— Для того чтобы связаться с ракхами, надо пройти сквозь Избытие.
— Вот именно, — пробормотал Дэмьен.
Подобная перспектива его не радовала.
— А что, разве мы так уж уверены в том, что они захотят вступить в союз с нами? — как-то отстранение поинтересовался Таррант. — Воитель-ракх, задумавший свергнуть властителя-человека, едва ли захочет брать себе в союзники людей.
Дэмьен посмотрел на Хессет.
— Я же не человек, — фыркнула она.
— Я имел в виду…
— Вы забываете, почему я здесь нахожусь, — сказала Хессет. Голос ее звучал спокойно, но в глазах горела беспредельная ненависть. — Этот человек — этот Принц — превращает моих соплеменников в демонов. Хуже того: он превращает их в чудовищ, которые думают, будто они стали демонами, и поэтому охотятся и питаются как самые жалкие порождения Фэа. Дело доходит до того, что они действительно умирают, попав на солнце. — Она вдруг посмотрела на Йенсени: — А как воспринимают солнечный свет здешние ракхи? Что отец рассказывал тебе об этом?
На минуту девочка задумалась.
— Он рассказывал, что солнца они не любят. Но я не думаю, что оно им вредит. Во всяком случае, слишком вредит.
Хессет, прежде чем заговорить, что-то невнятно прошипела:
— Вот именно. То, что на Западе уже закончено, здесь всего лишь наполовину начато. Возможно, труднее изменить нацию, насчитывающую сотню тысяч, чем племя всего в несколько десятков. Или, не исключено, тамошняя правительница просто была преисполнена большей решимостью и целеустремленностью. В обоих случаях… то, что мы видим здесь, свидетельствует о начале мутации. Иначе как бы они превратились… в то, что видела Йенсени? — Она обратилась к Тарранту, в глазах у нее запылало янтарное пламя: — Или вы думаете, что найдется хоть один ракх, который не захочет присоединиться к нам после того, как он осознает смысл происходящего? Неужели вы думаете, будто останутся ракхи, готовые по-прежнему служить Принцу после того, как они поймут, какую цель преследует это правление?
— Я думаю, что всегда и всюду находятся люди, готовые служить тирану, — сухо возразил Таррант. — И мне не кажется, что ваше племя представляет собой в этом смысле некое исключение. Но ваш тезис звучит убедительно.
И вновь наступило молчание, лишь поблескивало золотом пламя в печи. Присутствующие задумались о здешнем безжалостном монархе и об Избытии.
— Я не вижу альтернативы, — в конце концов признался Дэмьен. — А кто-нибудь видит?
Хессет многозначительно посмотрела на Тарранта.
Владетель кивнул, лицо его оставалось мрачным.
— Нет, — подтвердил он. — На настоящий момент выбора нет.
Он говорил несколько странным тоном, но Дэмьен списал это на важность обсуждаемой темы. Начинать войну всегда нелегко.
— Ладно, — вздохнул священник. — Но вот что мне хочется довести до вашего сведения. Мы отправляемся в города ракхов, мы находим этого Катасаха и интересуемся, готов ли он работать с нами. Договорились? А после этого вновь обсуждаем возможные на тот момент пути. Но я не согласен с тем, чтобы принести ракхов в жертву в порядке отвлекающего маневра. И никогда не соглашусь на это. Если мы заключим с ними союз, значит, это будет честным союзом. И точка. Выложим все карты на стол. — Он мрачно посмотрел на Тарранта. — Это вам ясно?
Голос посвященного прозвучал в ответ тихо, однако в глазах у него горело ледяное пламя.
— Вы погубите всех нас во имя абстрактной морали.
— Возможно. По крайней мере, посмотрим. Но на данный момент мои условия именно таковы. — И поскольку Таррант ничего не ответил, он нажал на Охотника: — Ну как? Договорились?
— Это ваша миссия, — спокойно ответил Владетель. Чрезвычайно спокойно. Трудно было сказать, где именно затаилась в его словах издевка, но затаилась она там несомненно. В тоне, возможно. Или в самом выражении лица. — И за все отвечаете вы.
— Отлично. Именно так. Только на этих условиях. — Дэмьен посмотрел в окно, там стояла кромешная тьма. — Подождем еще денек, пока не подсохнет земля. При таком холоде это имеет огромное значение. Думаю, в Избытии нам придется еще труднее, там ведь не найдешь настоящего убежища…
— И нам ровным счетом ничего не известно о тамошних ловушках, — вставил Таррант. — Не думаю, что все сведется к черной земле и белым деревьям.
— Я тоже не думаю. — Мурашки побежали по спине Дэмьена при одной мысли о предстоящем испытании. — Но у нас есть мой опыт и острота восприятия Хессет, не говоря уж о вашем собственном могуществе.
— Действительно, — согласился Владетель. — Это у нас есть.
— И особое Видение Йенсени, — добавил Дэмьен, погладив девочку по руке. К собственному изумлению — и к радости, — он обнаружил, что она больше не дрожит. Неужели она уже настолько доверяет им? Неужели не сомневается в том, что они способны защитить ее?
« А мы даже не знаем, с чем нам придется иметь дело, — мрачно подумал священник. — Мы даже не можем начать к этому готовиться «.
Но какого черта! Видывал он порождения Фэа. И не однажды развеял их простым мечом. И даже собственные носки как-то пошли в ход.
При этом воспоминании он поневоле улыбнулся.
— У нас все получится, — пообещал он союзникам.
8
В чертогах черного праха
В цитадели из черного хрусталя
Под кроваво-красными небесами с запекшейся кромкой горизонта
Ждал Принц.
Сквозь стены он почувствовал приближение вестника. Мягче звука, тоньше зрительного образа, приближение напоминало слабое струение капель воды с древнего утеса. Но многократное эхо расходилось от колонны к колонне, от одной спирали к другой, и, достигнув органов восприятия Принца, превратилось в четкое сообщение, достоверную информацию.
Поэтому его ничуть не удивило прибытие капитана его собственной гвардии перед приходом вестника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Но если его враги так глубоко затаились, они едва ли бросятся к нам лишь потому, что мы в них остро нуждаемся.
— Каждый разумный человек, планируя свергнуть властителя-колдуна, держит этот замысел в глубокой тайне, — спокойно отозвался Таррант. — И ни на какие наши уговоры он не клюнет… если ему не будет предложена помощь другого колдуна — по меньшей мере столь же могущественного.
— Вы говорите про себя?!
Таррант насмешливо поклонился.
— Но все равно остается Калеста, — напомнила Хессет. — Наверняка в случае любого восстания он использует свое могущество в интересах Принца — и мятежники будут столь же бессильны перед его иллюзиями, как были мы. И что же тогда получится? Погибнем не только мы, но и целое войско бунтовщиков вместе с нами.
— Не совсем так. — Серебряные глаза Охотника холодно блеснули. — Погибнет целое войско бунтовщиков, но не вместе с нами, а вместо нас.
— Приманка, — выдохнул Дэмьен.
— Я бы предпочел назвать это отвлекающим маневром.
— Чтобы Принц со своими демонами ждал их, а вовсе не нас, — сообразила Хессет.
Дэмьен заговорил, стараясь сохранять хладнокровие:
— Вы говорите об убийстве многих людей. О том, что мы пошлем целое войско в бой, пообещав ему вашу поддержку, а потом бросим на произвол судьбы и, соответственно, обречем на верную гибель, тогда как сами обрушимся на врага с неожиданной стороны.
— Если кому-то так уж хочется избавить страну от ее нынешнего правителя, — столь же хладнокровно возразил Таррант, — то тут нет никакого обмана. Многие из этих людей, вне всякого сомнения, готовы пожертвовать собой для победы. Так имеет ли особое значение, кем и как будет достигнута искомая победа, если в конце концов им удастся добиться своего? — А поскольку Дэмьен промолчал, он добавил: — Война всегда требует жертв.
— Да уж, — пробормотал Дэмьен. — Это я понимаю. Но все равно мне этот план не нравится.
— А если бы мы приняли ваше предложение, — вступила Хессет, — то с чего нам следовало бы начать? Как выйти на группу потенциальных мятежников?
— Вот-вот, — подхватил Таррант. — В том-то и загвоздка.
— Да бросьте, — фыркнул Дэмьен. — Применив Познание…
— Припав к революционным потокам в этой стране, я тем самым во весь голос извещу Принца о нашем появлении. Нет, преподобный Райс. Здешнее Фэа нам надо использовать с чрезвычайной осмотрительностью. Любого рода Фэа, — добавил он, многозначительно посмотрев на Йенсени.
Девочка не дрогнула под его ледяным взглядом — не дрогнула ни физически, ни психически. И хотя внешний мир по-прежнему невероятно страшил ее, с проявлениями натуры Тарранта она справляться научилась. И в этом отношении, подумал Дэмьен, она преуспела лучше многих посвященных. А порой ему казалось, что и лучше его самого.
— Йенсени. — Хессет погладила девочку по руке. — Может быть, ты подскажешь нам что-нибудь? Что-нибудь, что рассказал или же показал тебе отец.
Девочка задумалась.
— Как что, например?
— Что-нибудь о людях, которым не нравится Принц. О местах, откуда Принцу, возможно, грозит опасность.
— Вы действительно полагаете, что она может это знать? — резко спросил Таррант.
— Ее отец побывал здесь, считая себя врагом Принца, — напомнил Дэмьен. — Какие бы поводы он ни изобрел для того, чтобы попасть сюда, его главной целью была разведка ситуации, в которой находится Принц, включая и его потенциальные слабости. — Подавшись вперед, он погладил Йенсени по плечу. — А поскольку обо всем остальном он дочери рассказал, то почему бы и не об этом?
— Мне кажется… — медленно заговорила девочка. Видно было, с каким напряжением она вспоминает. — Мне кажется, он рассказывал, что определенное недовольство чувствуется среди ракхов.
Хессет шумно вдохнула:
— Это более чем понятно.
— И он говорил, что восстать им трудно, потому что Принц был одним из них. Но, с другой стороны, одним из них он был не всегда.
— Родовой инстинкт в противоречии с разумом, — заметил Таррант.
Хессет недовольно зашипела.
— А имен ты каких-нибудь не слышала? — поинтересовался Дэмьен. — Может быть, он называл какие-нибудь имена?
— Он рассказывал о городе ракхов. — Глаза Йенсени сейчас смотрели куда-то вдаль или, вернее, в пустоту. — Принц взял его с собой в поездку. Отец говорил — затем, чтобы продемонстрировать ему, как замечательно идут дела. Но, добавил он, дела идут замечательно далеко не повсюду. Ему показалось, что многие ракхи недовольны и что им хочется создать собственное государство. Но говорить об этом они, разумеется, не смеют.
— Имена, — напомнил Дэмьен. — Знаешь ли ты какие-нибудь имена?
Вспоминая, Йенсени закусила нижнюю губу.
— Тэк, — выпалила она наконец. — Город называется Тэк. И там была переводчица-ракханка, ее звали… Зука. Да, ее звали Зука, но это происходило в другом городе.
— Нам нужно… — настаивал Дэмьен.
— Тсс… — перебил Таррант. — Пусть говорит.
— Зука… Нет, не могу вспомнить. — Детская ручонка, по-прежнему накрытая рукой Хессет, сжалась в кулачок. Йенсени изо всех сил старалась вспомнить. — Был еще кто-то. Кто-то важный.
Едва услышав это, Дэмьен почувствовал, что его охватывает волнение; как же трудно было не обрушить на девочку новые вопросы, а дождаться, вместо этого, пока она не вспомнит сама.
— Сильный и по-настоящему важный. Как бывают важны мужчины у ракхов, а женщины такими важными быть не могут.
— Самец-Альфа, — заметил Таррант.
Хессет бросила на него убийственный взгляд.
— Самец-Прима!
Именно так именуют себя сами ракхи, в отличие от названий, придуманных для них зоологами и антропологами из племен людей. И она права, подумал Дэмьен. Существа, способные преодолевать врожденные инстинкты, заслуживают большего, чем терминология, почерпнутая у кинологов.
— Мне кажется… его имя начиналось на Ката… Катас… Катасах! — Ее кулачки разжались, когда она наконец вспомнила. — Да, вот оно! Катасах.
— Самец-Прима, — мягко произнес Дэмьен.
— Что означает, что ему подчиняются остальные.
— Что означает, что остальные могут подчиняться ему, — уточнила Хессет.
— Расскажи нам о Катасахе, — попросил Дэмьен.
Девочка замешкалась с ответом.
— Отец рассказывал, что он высокий, сильный и драчливый. Но у ракхов все мужчины драчливы.
— Кто бы говорил!.. — прошипела Хессет.
— Он вел себя так, будто ему нравится Принц, и может, он ему на самом деле нравился, только моему отцу так не показалось. Ему показалось, что Принц вообще не нравится ракхам. Он еще сказал, что имейся у них хоть малейший шанс свергнуть Принца, ракхи непременно так бы и сделали.
— Включая этого Катасаха?
— Мне кажется, так, — подтвердила девочка. — Но отец не был уверен в этом на все сто процентов. Он сказал, что просто что-то в этом роде почувствовал, но поговорить об этом ему было не с кем. Поэтому все так и осталось догадками.
За маленьким столом наступило молчание. Напряженное молчание, порожденное интенсивными размышлениями. Наконец Хессет произнесла то, что было у всех на уме:
— Для того чтобы связаться с ракхами, надо пройти сквозь Избытие.
— Вот именно, — пробормотал Дэмьен.
Подобная перспектива его не радовала.
— А что, разве мы так уж уверены в том, что они захотят вступить в союз с нами? — как-то отстранение поинтересовался Таррант. — Воитель-ракх, задумавший свергнуть властителя-человека, едва ли захочет брать себе в союзники людей.
Дэмьен посмотрел на Хессет.
— Я же не человек, — фыркнула она.
— Я имел в виду…
— Вы забываете, почему я здесь нахожусь, — сказала Хессет. Голос ее звучал спокойно, но в глазах горела беспредельная ненависть. — Этот человек — этот Принц — превращает моих соплеменников в демонов. Хуже того: он превращает их в чудовищ, которые думают, будто они стали демонами, и поэтому охотятся и питаются как самые жалкие порождения Фэа. Дело доходит до того, что они действительно умирают, попав на солнце. — Она вдруг посмотрела на Йенсени: — А как воспринимают солнечный свет здешние ракхи? Что отец рассказывал тебе об этом?
На минуту девочка задумалась.
— Он рассказывал, что солнца они не любят. Но я не думаю, что оно им вредит. Во всяком случае, слишком вредит.
Хессет, прежде чем заговорить, что-то невнятно прошипела:
— Вот именно. То, что на Западе уже закончено, здесь всего лишь наполовину начато. Возможно, труднее изменить нацию, насчитывающую сотню тысяч, чем племя всего в несколько десятков. Или, не исключено, тамошняя правительница просто была преисполнена большей решимостью и целеустремленностью. В обоих случаях… то, что мы видим здесь, свидетельствует о начале мутации. Иначе как бы они превратились… в то, что видела Йенсени? — Она обратилась к Тарранту, в глазах у нее запылало янтарное пламя: — Или вы думаете, что найдется хоть один ракх, который не захочет присоединиться к нам после того, как он осознает смысл происходящего? Неужели вы думаете, будто останутся ракхи, готовые по-прежнему служить Принцу после того, как они поймут, какую цель преследует это правление?
— Я думаю, что всегда и всюду находятся люди, готовые служить тирану, — сухо возразил Таррант. — И мне не кажется, что ваше племя представляет собой в этом смысле некое исключение. Но ваш тезис звучит убедительно.
И вновь наступило молчание, лишь поблескивало золотом пламя в печи. Присутствующие задумались о здешнем безжалостном монархе и об Избытии.
— Я не вижу альтернативы, — в конце концов признался Дэмьен. — А кто-нибудь видит?
Хессет многозначительно посмотрела на Тарранта.
Владетель кивнул, лицо его оставалось мрачным.
— Нет, — подтвердил он. — На настоящий момент выбора нет.
Он говорил несколько странным тоном, но Дэмьен списал это на важность обсуждаемой темы. Начинать войну всегда нелегко.
— Ладно, — вздохнул священник. — Но вот что мне хочется довести до вашего сведения. Мы отправляемся в города ракхов, мы находим этого Катасаха и интересуемся, готов ли он работать с нами. Договорились? А после этого вновь обсуждаем возможные на тот момент пути. Но я не согласен с тем, чтобы принести ракхов в жертву в порядке отвлекающего маневра. И никогда не соглашусь на это. Если мы заключим с ними союз, значит, это будет честным союзом. И точка. Выложим все карты на стол. — Он мрачно посмотрел на Тарранта. — Это вам ясно?
Голос посвященного прозвучал в ответ тихо, однако в глазах у него горело ледяное пламя.
— Вы погубите всех нас во имя абстрактной морали.
— Возможно. По крайней мере, посмотрим. Но на данный момент мои условия именно таковы. — И поскольку Таррант ничего не ответил, он нажал на Охотника: — Ну как? Договорились?
— Это ваша миссия, — спокойно ответил Владетель. Чрезвычайно спокойно. Трудно было сказать, где именно затаилась в его словах издевка, но затаилась она там несомненно. В тоне, возможно. Или в самом выражении лица. — И за все отвечаете вы.
— Отлично. Именно так. Только на этих условиях. — Дэмьен посмотрел в окно, там стояла кромешная тьма. — Подождем еще денек, пока не подсохнет земля. При таком холоде это имеет огромное значение. Думаю, в Избытии нам придется еще труднее, там ведь не найдешь настоящего убежища…
— И нам ровным счетом ничего не известно о тамошних ловушках, — вставил Таррант. — Не думаю, что все сведется к черной земле и белым деревьям.
— Я тоже не думаю. — Мурашки побежали по спине Дэмьена при одной мысли о предстоящем испытании. — Но у нас есть мой опыт и острота восприятия Хессет, не говоря уж о вашем собственном могуществе.
— Действительно, — согласился Владетель. — Это у нас есть.
— И особое Видение Йенсени, — добавил Дэмьен, погладив девочку по руке. К собственному изумлению — и к радости, — он обнаружил, что она больше не дрожит. Неужели она уже настолько доверяет им? Неужели не сомневается в том, что они способны защитить ее?
« А мы даже не знаем, с чем нам придется иметь дело, — мрачно подумал священник. — Мы даже не можем начать к этому готовиться «.
Но какого черта! Видывал он порождения Фэа. И не однажды развеял их простым мечом. И даже собственные носки как-то пошли в ход.
При этом воспоминании он поневоле улыбнулся.
— У нас все получится, — пообещал он союзникам.
8
В чертогах черного праха
В цитадели из черного хрусталя
Под кроваво-красными небесами с запекшейся кромкой горизонта
Ждал Принц.
Сквозь стены он почувствовал приближение вестника. Мягче звука, тоньше зрительного образа, приближение напоминало слабое струение капель воды с древнего утеса. Но многократное эхо расходилось от колонны к колонне, от одной спирали к другой, и, достигнув органов восприятия Принца, превратилось в четкое сообщение, достоверную информацию.
Поэтому его ничуть не удивило прибытие капитана его собственной гвардии перед приходом вестника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47