Человеческая рука. Смуглая, с едва заметным шрамом на тыльной стороне, с аккуратно подстриженными и чистыми ногтями, с легким намеком на ткань шелкового рукава на запястье. Пока они следили, рука становилась все материальнее и тверже, и вот уже на одном из пальцев заблистал в оправе алым цветом драгоценный камень. Не надо было смотреть на тот, который держала Йенсени, чтобы понять: это один и тот же камень; эта мысль пронзила священника с такой же остротой, как если бы он вошел в процесс Познания, и источник ее происхождения был, судя по всему, тем же самым.
— Но как? — поразился он.
И хотя ответ был совершенно очевиден, он не мог поверить тому. Неужели Йенсени?..
И тут, совершенно внезапно, видение исчезло. Растворилось в радужном каскаде света и растаяло в ночи. Рука девочки, дрожа, продолжала сжимать драгоценную находку, по обеим щекам у нее бежали слезы.
— Это его камень, — прошептала она. — Он сказал мне, что отдал его одному из своих людей.
— Тому, кто позже стал жертвой Терата, — добавил Таррант.
Девочка кивнула, продолжая всхлипывать:
— Я чувствую, как он умер…
Она задышала еще судорожней, и рука у нее задрожала. Дэмьен предположил, что перстень не был снят похитителем с руки, а отрублен вместе с пальцем.
— Она черпает силы не из земной Фэа, — вслух поделился своей догадкой Таррант. — Это нечто более сильное. И более необузданное.
— Они убили его, — прошептала девочка. — Они убили этого человека и они убили моего отца — и они не прекратят убивать, если вы их не остановите!
Дэмьен увидел, что Хессет потянулась к девочке.
— Но если это и впрямь сильнее, чем земное Фэа… — начал он.
— И необузданней, священник. Не забывайте об этом. В здешнем мире есть силы, не поддающиеся укрощению…
— …и люди не умеют использовать их, потому что они думают только об укрощении и обуздании, — подхватила Хессет. — А вот ракхи знают, что использовать силу можно, только покорившись ей. — Она нежно, трепетно посмотрела на девочку, которую уже успела заключить в объятия. — И она это, по-моему, тоже знает, — прошептала ракханка.
Девочка посмотрела на участников экспедиции. Лицо ее было залито слезами, нижняя губа дрожала, но, когда она заговорила, голос ее зазвучал сильно и строго:
— Возьмите меня с собой.
Дэмьен почти физически ощутил, в какой гнев пришел от этих слов Таррант.
— Исключено! — рявкнул он.
— Они убили моего отца!
Таррант, пропустив ее слова мимо ушей, обратился к Дэмьену:
— Это ваших рук дело, священник. Так что и решение извольте найти сами.
— Но я хочу помочь вам!
Таррант поднялся с места. В этом темном убогом помещении рост его казался и вовсе исполинским. Он навис над девочкой подобно ночному призраку. Лицо у него было кромешно-мрачным.
— Она нестабильна, — объявил он свой приговор. — И предельно недисциплинированна. И я не вижу ни малейших признаков того, что она может контролировать силу, которой пользуется, или хотя бы осознавать ее природу.
— Но я знаю, где Черные Земли! — выкрикнула Йенсени. — И все тамошние ловушки знаю! Если вы не возьмете меня с собой, вы их не разглядите, и тогда он убьет вас!
На мгновение наступила тишина — страшная тишина, заряженная подозрительностью, страхом и — да! — слабыми признаками надежды.
Наконец обретя дар речи, заговорил Дэмьен:
— А что такое Черные Земли?
— Там живет Принц. Которого называют Неумирающим. — Йенсени говорила озлобленно, не сводя глаз с Тарранта. Словно провоцируя его на то, чтобы он велел ей замолчать. — В самом центре Пустошей. Говорю вам, я это видела. И я могу провести вас сквозь преграды.
— Но как? — не выдержал Таррант. И голос его был холоден как лед. — Как ты все это узнала?
— Я видела… картины. — Сейчас ей явно стало трудно подыскивать слова, ведь выражений, соответствующих ее опыту, в ее языке не было. — Он обычно рассказывал мне истории… и появлялись картины.
— Твой отец рисовал их для тебя? — спросила Хессет.
— Он и не подозревал о том, что они появляются, — ответила девочка шепотом. — Он никогда ничего не видел. — Слезы вновь хлынули у нее по щекам; искреннее горе преодолело возникшую было враждебность. — Иногда они появлялись во время его рассказов — и я собственными глазами видела то, о чем он рассказывал. Как будто я переносилась туда сама. Черные Земли, Пустоши и все эти места на юге… — Она замолчала, уткнувшись в плечо Хессет. Выплакалась в теплую золотистую шерсть. — Я могу привести вас туда, — всхлипывая, добавила она. — Я могу провести вас сквозь все преграды!
— Исключено, — холодно повторил Охотник.
А вот Дэмьена одолели сомнения:
— Но если она знает дорогу…
— Подумайте хорошенько, священник! Два народа находятся в состоянии войны друг с другом. Все прибрежные районы превращены в единую оборонительную линию на случай возможного вторжения со стороны моря. И один из протекторов отправляется в самое сердце страны врага, видит все там собственными глазами. Почему вы не спрашиваете самого себя, как такое могло получиться, преподобный Райс? Да что я говорю! Почему вы не спросите об этом у самой девочки?
Йенсени вырвалась из рук Хессет, ее смуглое личико пожелтело от страха.
— Он этого не хотел! — закричала она. — Он хотел помочь! Он думал, что спасет их…
И тут все сошлось воедино в размышлениях Дэмьена — ее отец, ракхи, кровавое вторжение… Протектор Кирстаад договорился с врагом, а потом поплатился жизнью за собственное предательство. Что означало: если ответственность за случившееся вторжение можно возложить на одного человека, то этим человеком оказался отец Йенсени.
«О Господи, — подумал Дэмьен, глядя на то, как корчится малышка, несомненно ожидая с их стороны гневной и презрительной реакции. — Что за чудовищное бремя пало на эту юную душу!»
— Я не хочу, чтобы моя жизнь зависела от ребенка, священник. Имеется у нее информация или нет, мы ее здесь оставим.
— Нет! — внезапно запаниковав, воскликнула Йенсени. — Только не здесь! Только не среди этих голосов!
— Тише, — выдохнул Охотник, и при звуке его заряженных энергией слов, казалось, затрепетал сам воздух. — Немедленно успокоиться!
Задыхаясь, девочка осталась наедине со своими страхами.
— Посмотрите на нее, — воззвал Таррант. — Или вы и теперь усомнитесь в моем решении? В нашей миссии нет места ребенку. И вам следовало бы знать это с самого начала.
— Я не могу оставить ее здесь.
— Не можете? Так как же прикажете поступить? Может, останемся здесь и поищем для нее няньку? Каждый разговор с местными увеличивает опасность разоблачения! Или прикажете обратиться в сиротский приют?
— Хорошо, а что же вы сами предложите? — поинтересовался Дэмьен. — Я вас слушаю.
Ледяной взгляд Охотника остановился на девочке.
— Вам прекрасно известно, что я предложу, — прошипел он. И в голосе у него прозвучал смертный приговор. — Мой ответ вам прекрасно известен.
— Нет, — разгадав его намерения, возмутилась ракханка. — Вы не имеете права…
— Ага. Возвращаемся к вопросу о морали? Или мы уже позабыли урок, преподанный нашим врагом? Если мы хотим добиться успеха, то должны быть готовы на любые жертвы. На любые, не правда ли?
— Что-то я не помню такого урока, — буркнул Дэмьен.
А Хессет добавила:
— Она же еще ребенок…
— И вы полагаете, что я позабыл об этом? У меня, любезная ракханка, были и собственные дети, не так ли? Я вырастил их, я их воспитал, а когда они встали на моем пути, я их убил. Детьми, знаете ли, можно пожертвовать.
— Двумя, — вмешалась Йенсени.
Охотник от изумления заморгал.
— Что такое?
— Двумя детьми, — повторила девочка. Ее тонкий голос дрожал. — Вы убили только двоих детей.
На мгновение он недоуменно уставился на нее. Или, может быть, испуганно? Потом резко отвернулся, схватил кошелек, сунул его в карман туники.
— Вы нашли ее, — злобно бросил он Дэмьену. — Вы от нее и избавитесь!
Однако священнику показалось, будто в голосе Тарранта прозвучало и нечто иное, кроме естественного гнева, нечто куда менее самовластное. Неужели Охотник боится?
И тут же посвященный исчез, грохнув за собой дверью. По всей комнате заклубилась пыль.
— Это правда? — спросила у Дэмьена Хессет. — То, что она сказала.
Священник посмотрел на девочку и понял, что и его самого охватил страх. Действительно ли столь необузданно ее могущество или речь должна идти всего лишь о душевной нестабильности? Но как можно с полной гарантией отличить одно от другого?
— Насчет чего?
— Насчет его детей? Что он убил не всех?
Дэмьен отчаянно зажмурился.
— Не знаю. Церковь утверждает… нет, Хессет, я этого действительно не знаю. — Он посмотрел на дверь, столь решительно и бесповоротно захлопнутую Таррантом. — Пожалуй, мне лучше отправиться вслед за ним.
— Дэмьен…
— Он прав: мы не можем терять здесь времени…
«И не можем позволить себе раскол сейчас, когда мы оказались на расстоянии практически одного удара от нашего врага», — мысленно добавил он.
Подхватив куртку, он устремился к выходу, но голос Хессет заставил его замереть на пороге:
— Должно быть, это приливное Фэа, Дэмьен.
Он обернулся. Он не поверил собственным ушам — и понял, что это написано у него на лице.
— Ты уверена?
Хессет кивнула.
— Но ведь люди не могут…
Он не закончил фразу. Сама такая возможность казалась полностью исключенной.
— А может, теперь уже могут? — тихим голосом возразила ракханка. Она вновь притянула к себе девочку и гладила ее по волосам наполовину выпущенными когтями. — Может быть, ваше племя наконец приспособилось к условиям нашего мира. Когда-то вы ведь и земной Фэа пользоваться не умели, а сейчас посвященные обретают этот дар без каких бы то ни было усилий со своей стороны. Может быть, само Фэа может изменять людей — конечно, медленно, на протяжении многих поколений.
По спине священника побежали мурашки. Если Фэа способно видоизменять человека так, как она видоизменяет аборигенов… Он посмотрел на получеловеческий облик Хессет, на чисто человеческие формы ее тела, и невольно задрожал. А что, если адаптация к здешнему миру означает необходимость пожертвовать самой человеческой сущностью? Что, если ценой универсального Видения станет полная утрата человеческого наследия?
Но он не мог позволить себе размышлений на эту тему. Сейчас, во всяком случае. Это была совершенно неизведанная область страха, а с него сейчас более чем хватало и имевшихся опасностей. Он потянулся было за мечом, но затем решил не брать его с собою. Такое и впрямь выглядело бы слишком подозрительно. Он взял вместо этого охотничий нож и сунул его в карман, где тот не должен был привлечь к себе ничьего внимания.
— Оставайся здесь, — приказал он Хессет. — И позаботься о ней.
— Не оставляйте меня, — прошептала девочка.
Он посмотрел на нее и понял, со всей отчетливостью и бесповоротностью, что Таррант прав, что взять ее с собой означает подвергнуть и себя, и миссию совершенно непредсказуемому риску, что девочка может навлечь на всех гибель… Но она знает дорогу. Она видела Черные Земли. Так что же рискованней: взять ее с собой или отправиться в путь вслепую, на собственных ошибках и ранах распознавая одну ловушку за другой, одну опасность вслед за другой? И внезапно он утерял веру в правоту Тарранта. Внезапно он уже ни в чем не был уверен.
— Я вернусь, — пробормотал он.
И, плотно закрыв за собой дверь, отправился на поиски Охотника.
Прохладная ночь. Тяжелый воздух, пропитанный запахами рыбы, мучнистой росы и человеческих испражнений. Дэмьен сделал глубокий вдох, словно надеясь по запаху определить, в какую сторону отправился Охотник. Мимо него, пошатываясь, пробрела «ночная бабочка», пробормотав пьяное извинение после того, как врезалась плечом в кирпичную стену. Молодой человек бросился к ней на помощь — и от стены они отошли уже вместе, весело обмениваясь какими-то непристойностями. «Городская жизнь», — подумал Дэмьен. Такое творится к каждом городе. В конце концов, все они на одно лицо.
Он привалился к кирпичной стене гостиницы, слишком хорошо сознавая, что своим непотребным внешним видом ничуть не отличается от аборигена. «Завтра первым делом куплю новую рубашку, — пообещал он себе, ощупывая рваный рукав собственной. — Новые брюки. Пару нижнего белья. Господи! Какие жалкие удовольствия…»
Убедившись в том, что никто за ним не следит, Дэмьен перенес тяжесть тела на спину, закрыл глаза и сосредоточился. Хотя между ним и Таррантом давно уже существовал канал связи, он еще ни разу не пользовался этим каналом для поисков. На определенном уровне осознание этого злило его и сейчас, потому что тем самым нарушалась взаимная договоренность между ним и Таррантом не пользоваться каналом иначе чем по обоюдному согласию. «К черту все это», — мрачно решил он. И попробовал найти зависшую в духовном пространстве нить, ухватиться за нее и придать ей прочность и неподвижность. Однако это оказалось весьма непросто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Но как? — поразился он.
И хотя ответ был совершенно очевиден, он не мог поверить тому. Неужели Йенсени?..
И тут, совершенно внезапно, видение исчезло. Растворилось в радужном каскаде света и растаяло в ночи. Рука девочки, дрожа, продолжала сжимать драгоценную находку, по обеим щекам у нее бежали слезы.
— Это его камень, — прошептала она. — Он сказал мне, что отдал его одному из своих людей.
— Тому, кто позже стал жертвой Терата, — добавил Таррант.
Девочка кивнула, продолжая всхлипывать:
— Я чувствую, как он умер…
Она задышала еще судорожней, и рука у нее задрожала. Дэмьен предположил, что перстень не был снят похитителем с руки, а отрублен вместе с пальцем.
— Она черпает силы не из земной Фэа, — вслух поделился своей догадкой Таррант. — Это нечто более сильное. И более необузданное.
— Они убили его, — прошептала девочка. — Они убили этого человека и они убили моего отца — и они не прекратят убивать, если вы их не остановите!
Дэмьен увидел, что Хессет потянулась к девочке.
— Но если это и впрямь сильнее, чем земное Фэа… — начал он.
— И необузданней, священник. Не забывайте об этом. В здешнем мире есть силы, не поддающиеся укрощению…
— …и люди не умеют использовать их, потому что они думают только об укрощении и обуздании, — подхватила Хессет. — А вот ракхи знают, что использовать силу можно, только покорившись ей. — Она нежно, трепетно посмотрела на девочку, которую уже успела заключить в объятия. — И она это, по-моему, тоже знает, — прошептала ракханка.
Девочка посмотрела на участников экспедиции. Лицо ее было залито слезами, нижняя губа дрожала, но, когда она заговорила, голос ее зазвучал сильно и строго:
— Возьмите меня с собой.
Дэмьен почти физически ощутил, в какой гнев пришел от этих слов Таррант.
— Исключено! — рявкнул он.
— Они убили моего отца!
Таррант, пропустив ее слова мимо ушей, обратился к Дэмьену:
— Это ваших рук дело, священник. Так что и решение извольте найти сами.
— Но я хочу помочь вам!
Таррант поднялся с места. В этом темном убогом помещении рост его казался и вовсе исполинским. Он навис над девочкой подобно ночному призраку. Лицо у него было кромешно-мрачным.
— Она нестабильна, — объявил он свой приговор. — И предельно недисциплинированна. И я не вижу ни малейших признаков того, что она может контролировать силу, которой пользуется, или хотя бы осознавать ее природу.
— Но я знаю, где Черные Земли! — выкрикнула Йенсени. — И все тамошние ловушки знаю! Если вы не возьмете меня с собой, вы их не разглядите, и тогда он убьет вас!
На мгновение наступила тишина — страшная тишина, заряженная подозрительностью, страхом и — да! — слабыми признаками надежды.
Наконец обретя дар речи, заговорил Дэмьен:
— А что такое Черные Земли?
— Там живет Принц. Которого называют Неумирающим. — Йенсени говорила озлобленно, не сводя глаз с Тарранта. Словно провоцируя его на то, чтобы он велел ей замолчать. — В самом центре Пустошей. Говорю вам, я это видела. И я могу провести вас сквозь преграды.
— Но как? — не выдержал Таррант. И голос его был холоден как лед. — Как ты все это узнала?
— Я видела… картины. — Сейчас ей явно стало трудно подыскивать слова, ведь выражений, соответствующих ее опыту, в ее языке не было. — Он обычно рассказывал мне истории… и появлялись картины.
— Твой отец рисовал их для тебя? — спросила Хессет.
— Он и не подозревал о том, что они появляются, — ответила девочка шепотом. — Он никогда ничего не видел. — Слезы вновь хлынули у нее по щекам; искреннее горе преодолело возникшую было враждебность. — Иногда они появлялись во время его рассказов — и я собственными глазами видела то, о чем он рассказывал. Как будто я переносилась туда сама. Черные Земли, Пустоши и все эти места на юге… — Она замолчала, уткнувшись в плечо Хессет. Выплакалась в теплую золотистую шерсть. — Я могу привести вас туда, — всхлипывая, добавила она. — Я могу провести вас сквозь все преграды!
— Исключено, — холодно повторил Охотник.
А вот Дэмьена одолели сомнения:
— Но если она знает дорогу…
— Подумайте хорошенько, священник! Два народа находятся в состоянии войны друг с другом. Все прибрежные районы превращены в единую оборонительную линию на случай возможного вторжения со стороны моря. И один из протекторов отправляется в самое сердце страны врага, видит все там собственными глазами. Почему вы не спрашиваете самого себя, как такое могло получиться, преподобный Райс? Да что я говорю! Почему вы не спросите об этом у самой девочки?
Йенсени вырвалась из рук Хессет, ее смуглое личико пожелтело от страха.
— Он этого не хотел! — закричала она. — Он хотел помочь! Он думал, что спасет их…
И тут все сошлось воедино в размышлениях Дэмьена — ее отец, ракхи, кровавое вторжение… Протектор Кирстаад договорился с врагом, а потом поплатился жизнью за собственное предательство. Что означало: если ответственность за случившееся вторжение можно возложить на одного человека, то этим человеком оказался отец Йенсени.
«О Господи, — подумал Дэмьен, глядя на то, как корчится малышка, несомненно ожидая с их стороны гневной и презрительной реакции. — Что за чудовищное бремя пало на эту юную душу!»
— Я не хочу, чтобы моя жизнь зависела от ребенка, священник. Имеется у нее информация или нет, мы ее здесь оставим.
— Нет! — внезапно запаниковав, воскликнула Йенсени. — Только не здесь! Только не среди этих голосов!
— Тише, — выдохнул Охотник, и при звуке его заряженных энергией слов, казалось, затрепетал сам воздух. — Немедленно успокоиться!
Задыхаясь, девочка осталась наедине со своими страхами.
— Посмотрите на нее, — воззвал Таррант. — Или вы и теперь усомнитесь в моем решении? В нашей миссии нет места ребенку. И вам следовало бы знать это с самого начала.
— Я не могу оставить ее здесь.
— Не можете? Так как же прикажете поступить? Может, останемся здесь и поищем для нее няньку? Каждый разговор с местными увеличивает опасность разоблачения! Или прикажете обратиться в сиротский приют?
— Хорошо, а что же вы сами предложите? — поинтересовался Дэмьен. — Я вас слушаю.
Ледяной взгляд Охотника остановился на девочке.
— Вам прекрасно известно, что я предложу, — прошипел он. И в голосе у него прозвучал смертный приговор. — Мой ответ вам прекрасно известен.
— Нет, — разгадав его намерения, возмутилась ракханка. — Вы не имеете права…
— Ага. Возвращаемся к вопросу о морали? Или мы уже позабыли урок, преподанный нашим врагом? Если мы хотим добиться успеха, то должны быть готовы на любые жертвы. На любые, не правда ли?
— Что-то я не помню такого урока, — буркнул Дэмьен.
А Хессет добавила:
— Она же еще ребенок…
— И вы полагаете, что я позабыл об этом? У меня, любезная ракханка, были и собственные дети, не так ли? Я вырастил их, я их воспитал, а когда они встали на моем пути, я их убил. Детьми, знаете ли, можно пожертвовать.
— Двумя, — вмешалась Йенсени.
Охотник от изумления заморгал.
— Что такое?
— Двумя детьми, — повторила девочка. Ее тонкий голос дрожал. — Вы убили только двоих детей.
На мгновение он недоуменно уставился на нее. Или, может быть, испуганно? Потом резко отвернулся, схватил кошелек, сунул его в карман туники.
— Вы нашли ее, — злобно бросил он Дэмьену. — Вы от нее и избавитесь!
Однако священнику показалось, будто в голосе Тарранта прозвучало и нечто иное, кроме естественного гнева, нечто куда менее самовластное. Неужели Охотник боится?
И тут же посвященный исчез, грохнув за собой дверью. По всей комнате заклубилась пыль.
— Это правда? — спросила у Дэмьена Хессет. — То, что она сказала.
Священник посмотрел на девочку и понял, что и его самого охватил страх. Действительно ли столь необузданно ее могущество или речь должна идти всего лишь о душевной нестабильности? Но как можно с полной гарантией отличить одно от другого?
— Насчет чего?
— Насчет его детей? Что он убил не всех?
Дэмьен отчаянно зажмурился.
— Не знаю. Церковь утверждает… нет, Хессет, я этого действительно не знаю. — Он посмотрел на дверь, столь решительно и бесповоротно захлопнутую Таррантом. — Пожалуй, мне лучше отправиться вслед за ним.
— Дэмьен…
— Он прав: мы не можем терять здесь времени…
«И не можем позволить себе раскол сейчас, когда мы оказались на расстоянии практически одного удара от нашего врага», — мысленно добавил он.
Подхватив куртку, он устремился к выходу, но голос Хессет заставил его замереть на пороге:
— Должно быть, это приливное Фэа, Дэмьен.
Он обернулся. Он не поверил собственным ушам — и понял, что это написано у него на лице.
— Ты уверена?
Хессет кивнула.
— Но ведь люди не могут…
Он не закончил фразу. Сама такая возможность казалась полностью исключенной.
— А может, теперь уже могут? — тихим голосом возразила ракханка. Она вновь притянула к себе девочку и гладила ее по волосам наполовину выпущенными когтями. — Может быть, ваше племя наконец приспособилось к условиям нашего мира. Когда-то вы ведь и земной Фэа пользоваться не умели, а сейчас посвященные обретают этот дар без каких бы то ни было усилий со своей стороны. Может быть, само Фэа может изменять людей — конечно, медленно, на протяжении многих поколений.
По спине священника побежали мурашки. Если Фэа способно видоизменять человека так, как она видоизменяет аборигенов… Он посмотрел на получеловеческий облик Хессет, на чисто человеческие формы ее тела, и невольно задрожал. А что, если адаптация к здешнему миру означает необходимость пожертвовать самой человеческой сущностью? Что, если ценой универсального Видения станет полная утрата человеческого наследия?
Но он не мог позволить себе размышлений на эту тему. Сейчас, во всяком случае. Это была совершенно неизведанная область страха, а с него сейчас более чем хватало и имевшихся опасностей. Он потянулся было за мечом, но затем решил не брать его с собою. Такое и впрямь выглядело бы слишком подозрительно. Он взял вместо этого охотничий нож и сунул его в карман, где тот не должен был привлечь к себе ничьего внимания.
— Оставайся здесь, — приказал он Хессет. — И позаботься о ней.
— Не оставляйте меня, — прошептала девочка.
Он посмотрел на нее и понял, со всей отчетливостью и бесповоротностью, что Таррант прав, что взять ее с собой означает подвергнуть и себя, и миссию совершенно непредсказуемому риску, что девочка может навлечь на всех гибель… Но она знает дорогу. Она видела Черные Земли. Так что же рискованней: взять ее с собой или отправиться в путь вслепую, на собственных ошибках и ранах распознавая одну ловушку за другой, одну опасность вслед за другой? И внезапно он утерял веру в правоту Тарранта. Внезапно он уже ни в чем не был уверен.
— Я вернусь, — пробормотал он.
И, плотно закрыв за собой дверь, отправился на поиски Охотника.
Прохладная ночь. Тяжелый воздух, пропитанный запахами рыбы, мучнистой росы и человеческих испражнений. Дэмьен сделал глубокий вдох, словно надеясь по запаху определить, в какую сторону отправился Охотник. Мимо него, пошатываясь, пробрела «ночная бабочка», пробормотав пьяное извинение после того, как врезалась плечом в кирпичную стену. Молодой человек бросился к ней на помощь — и от стены они отошли уже вместе, весело обмениваясь какими-то непристойностями. «Городская жизнь», — подумал Дэмьен. Такое творится к каждом городе. В конце концов, все они на одно лицо.
Он привалился к кирпичной стене гостиницы, слишком хорошо сознавая, что своим непотребным внешним видом ничуть не отличается от аборигена. «Завтра первым делом куплю новую рубашку, — пообещал он себе, ощупывая рваный рукав собственной. — Новые брюки. Пару нижнего белья. Господи! Какие жалкие удовольствия…»
Убедившись в том, что никто за ним не следит, Дэмьен перенес тяжесть тела на спину, закрыл глаза и сосредоточился. Хотя между ним и Таррантом давно уже существовал канал связи, он еще ни разу не пользовался этим каналом для поисков. На определенном уровне осознание этого злило его и сейчас, потому что тем самым нарушалась взаимная договоренность между ним и Таррантом не пользоваться каналом иначе чем по обоюдному согласию. «К черту все это», — мрачно решил он. И попробовал найти зависшую в духовном пространстве нить, ухватиться за нее и придать ей прочность и неподвижность. Однако это оказалось весьма непросто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47