Надо сказать, я весьма одобряю ее выбор, весьма! — Рука Ариенрод снова легонько сжала его плечо. Потом она убрала руку и раздраженно отбросила за спину выпавшую из прически прядь; от этого движения волосы ее совсем рассыпались по плечам. Он никогда не видел ее такой — усталой, огорченной, разочарованной. И человечной. Такой похожей на него самого... такой похожей на Мун.
— Теперь я уже никогда не узнаю Мун, Спаркс. У меня остался только ты, чтобы рассказать о ней, напомнить мне, какая она. Расскажи мне, что ты помнишь наиболее ясно и наиболее глубоко связываешь с ней. Что она любила? Что ты в ней любил больше всего? Расскажи мне, как сильно ты ее любил...
Та ночь, наполненная светом очага и шумом ветра, снова возникла в его памяти; и еще — связанные с той ночью тысячи других воспоминаний о Мун: девочка в грубых рукавицах, с ним вместе вытаскивающая из полной сети рыбу и раскладывающая ее на ледяной палубе: девочка, бегущая по пляжу с раскинутыми навстречу ветру руками; и снова она, уже почти взрослая, любимая, шепчущая ему нежные слова и сама такая нежная, теплая рядом с ним...
— Я не могу. Не могу рассказать вам о ней... — Голос у него сорвался. — Не теперь.
— Ее больше нет, Спаркс. — Ариенрод вытащила из волос диадему и тряхнула головой; волосы светлым водопадом рассыпались по ее простому серо-голубому платью. — Но ты не совсем потерял ее. Нет — если сам этого не хочешь... — Она склонилась к нему. — Мы ведь очень похожи с ней, правда?
Он уставился на нее: эта масса вьющихся волос цвета слоновой кости, это хрупкое девичье тело, скрытая мягкой тканью платья небольшая высокая грудь — яркие губы, глаза, как моховой агат... В глазах ее был вопрос, но ответ уже читался на склонившемся к нему лице.
— Позволь мне стать для тебя — Мун. — Она кончиками пальцев коснулась его рыжих волос — такое знакомое, чуть пугливое движение! Он почувствовал, что у него на виске забилась жилка. В голове шумело море, вот только он не знал, благословляло оно его или проклинало. Да и не хотел знать.
Море тоже не смогло бы погасить огонь, зажегшийся в его душе. Спаркс протянул руку и впервые коснулся обнаженного плеча Ариенрод, ее прохладной округлой руки...
Она затрепетала под этой лаской и потянула его к себе, упав на постель и уверенно руководя им...
* * *
— Дай мне почувствовать, как сильно ты любишь ее...
Спаркс лежал с закрытыми глазами, слушая собственное тело, упивающееся благодатной истомой. Он вдохнул мускусный аромат прильнувшей к нему Ариенрод, ощущая теплые изгибы ее тела. Морем от нее не пахло совсем; зато пахло какими-то заморскими духами. И все-таки присутствие моря он в ней ощущал; Моря и Хозяйки, вечно юной, одетой в пену... и морские птицы слетают с ее волос, а губы ее — словно заря или... кровь... Это Хозяйка лежала так же тихо и ждала его в течение долгих столетий... Он слушал ее ритмичное и тихое дыхание; потом открыл глаза, чтобы еще раз взглянуть ей в лицо. Глаза Ариенрод были закрыты; она чуть улыбалась в полудреме. Сейчас она казалась ему той, чьим именем он назвал ее, когда совсем потерял голову...
Он вздрогнул от изумления, в очередной раз осознав, что рядом с ним лежит сама королева Зимы. Но тут же исполнился глубокой нежности; ему до боли хотелось осчастливить ее, одарить любовью, которую он поклялся отдать той, другой, ее второму «я». Сейчас ему хотелось быть верным только ей, отдать за нее жизнь...
— Ариенрод... — он выдохнул непривычное имя. — Ариенрод. Я хочу, чтобы, кроме меня, у тебя никого не было.
Она открыла глаза и посмотрела на него с явным осуждением.
— Нет. Нет, любовь моя, это невозможно.
— Почему? — Он жестом собственника обнял ее и прижал к себе. — Я был единственным для Мун. Позволь мне быть единственным и для тебя. Я не хочу становиться всего лишь еще одной рыбкой в твоем неводе. Не хочу делить тебя с сотней других.
— Но ты должен, Спаркс. Я твоя королева и повелительница. Никто не смеет ограничивать мои действия, никто не смеет командовать мной... я никогда и никому не позволю этого. А потому никогда не будет никого, для меня единственного — ни мужчины, ни женщины. Я сама — Единственная. Но такого, как ты, у меня тоже никогда не будет... — Она нежно поцеловала его в лоб, потрогала медальон, лежавший у него на груди. — Мой Звездный Мальчик.
Он вздрогнул.
— В чем дело?
— Так называла меня она. — Спаркс резко приподнялся на локте, глядя на Ариенрод сверху вниз; она лежала спокойно, улыбаясь ему, словно выпав вдруг из потока безжалостного времени. — Если я не могу быть для тебя единственным мужчиной, то позволь мне, по крайней мере, стать тем единственным, с кем будут считаться! — Он вспомнил язвительного и недружелюбного человека, всегда стоявшего по правую руку от Ариенрод; этот человек вечно поддразнивал его и смеялся над ним по любому поводу, с каким-то злобным весельем все глубже погружаясь в пучину горькой ревности. — Я хочу вызвать на поединок Звездного Быка!
— Звездного Быка? — Ариенрод удивленно заморгала. Она была искренне поражена. Потом рассмеялась. — Любовь моя, ты здесь слишком недолго, ты вряд ли понимаешь, что говоришь... нет, ты слишком юн и полон жизни, чтобы жертвовать этим. Ибо жизнью тебе и придется пожертвовать, если ты бросишь вызов Звездному Быку. Мне приятно твое желание, однако этот поединок я запрещаю. Поверь, для этого человека в моем сердце уже нет места. С того самого дня, когда я впервые надела маску Снежной королевы — ах, это было так давно!.. — выражение ее глаз переменилось, она больше не видела перед собою Спаркса, — ...в постели моей и в моей жизни не было ни одного мужчины, который заставил бы меня тосковать по тем временам, когда я звалась просто Ариенрод и жила в мире невежественном, но свободном; когда сны и мечты что-то значили для меня именно потому, что далеко не всегда воплощались в жизнь... Ты заставляешь меня мечтать об утраченной невинности, Спаркс... ты заставляешь меня МЕЧТАТЬ. Зачем тебе это? Ты ведь все равно не сможешь прыгнуть выше собственной головы, чтобы заставить меня любить тебя — единственного. А Звездный Бык способен убить тебя любым оружием, какое бы ты ни выбрал, даже голыми руками. К тому же Звездный Бык непременно должен быть инопланетянином, чтобы поддерживать контакты с другими инопланетянами и помогать мне держать их на короткой сворке.
— Но ведь я тоже инопланетянин! — Он покачал в воздухе своей медалью. — С другой стороны, я в достаточной степени принадлежу нашему миру и ненавижу его — подобно тебе. Я много слушал и смотрел; и многому научился у тебя во дворце. И в городе тоже. Я понял, зачем Карбункул инопланетянам. Остальному меня можешь научить ты... — Он улыбнулся: такой улыбки Мун бы не поняла. — И я знаю, что действительно могу бросить Звездному Быку вызов и выиграть поединок — даже если ты в это и не веришь. — Он перестал улыбаться.
Ариенрод молча, изучающе смотрела на него; он чувствовал, как глаза ее как бы что-то взвешивают и измеряют. Кажется, тень промелькнула по ее лицу, прежде чем она кивнула.
— Хорошо. Можешь вызывать его. Но если проиграешь, я назову тебя жалким маленьким хвастуном и займусь с ним любовью у тебя на могиле. — Она поймала качавшуюся в воздухе медаль и притянула Спаркса к себе.
— Я не проиграю. — Он снова жадно припал к ее губам. — И если я не могу быть твоим единственным возлюбленным, то буду среди них лучшим!
Глава 15
Утро только началось. Звездный Бык готовился медленно, тщательно, стараясь каждым движением утвердиться в мысли о том, что полностью контролирует себя. Он был в удобном облегающем костюме, предназначенном для охоты на меров, а не в обычной своей траурно-мрачной одежде. Так будет ловчее. Он натянул черные кожаные перчатки, аккуратно расправив их на каждом пальце, надел глубокий остроконечный шлем. В голову ему вдруг пришло, что он, возможно, в последний раз надевает его; мышцы напряглись. Он с отвращением отверг позорную мысль — вот так он отшвырнет со своего пути и этого мальчишку!
Значит, этот молокосос, этот недоносок с Летних островов считает, что может занять его место? До того обнаглел, что даже осмелился бросить ему, Звездному Быку, вызов — и Ариенрод дала согласие на поединок! Конечно, неприятно уже и то, что так поступила она, но каков противник! До сих пор верилось с трудом, что Ариенрод воспринимает их поединок всерьез. Но иначе она не позволила бы невежественному молокососу с какого-то задрипанного островка называть себя инопланетянином, хоть у него на груди и висит эта фальшивая медалька. Неужели она так в нем уверена?
Нет, просто захотела развлечься; на нее это так похоже. Она вообще сильно переменилась с тех пор, как получила известие о сестрице этого Покорителя Зари: стала задумчивая, равнодушная, теперь с ней еще труднее общаться, чем прежде. Ему всегда казалось, что ничто в мире не способно пробить броню ее сверхъестественного эгоизма, поколебать ее чудовищную самоуверенность. Кем же была для Ариенрод эта девушка, если она так внимательно следила за ней долгие годы? Он бы многое отдал, чтобы узнать, где ахиллесова пята Снежной королевы...
Он знал, чем дорог ей этот мальчишка — она все-таки настигла ускользающую жертву и затащила к себе в логово, хотя погоня была самой долгой и упорной из всех, какие ей когда-либо приходилось предпринимать. Мальчишка-то был либо слабоумным, либо нарочно изображал из себя этакую нерешительную невинность; впрочем, и то и другое действовало на нее отлично. Лицо Ариенрод в те моменты, когда она смотрела на юного островитянина, приводило Звездного Быка в бешенство; он молчал, но страдал от такой невыносимой ревности, какой никогда не знал прежде, несмотря на ее бесчисленных любовников.
Ну а теперь все это неважно. Нечего терять время зря и потеть над разгадкой. Все ясно: он ей уже надоел. Едва угасал охотничий пыл и недосягаемый прежде объект становился добычей, она спешила избавиться от очередного возлюбленного — как и от всех его предшественников. В этом был, пожалуй, свой смысл, и это вполне соответствовало характеру Ариенрод. Она, разумеется, снова будет принадлежать ему; она к нему вернется — она всегда возвращалась к нему, потому что только он знал, что именно ей нужно, и умел дать ей это.
Что ж, он с удовольствием еще разок позаботится о ней — убьет надоедливого ублюдка. Ариенрод, правда, предоставила мальчишке право выбирать оружие, но и это Звездного Быка не тревожило: он-то отлично управится с любым оружием в отличие от жалкого музыкантишки, который только и умеет в свою свистелку дудеть. Ситуация, конечно, почти унизительная... но ничего, он позабавиться сумеет!
Звездный Бык изучил свое отражение в зеркале и остался весьма доволен. Потом надел перевязь и направился в зал Ветров, где была назначена встреча. Странное место для поединка, но ничего выяснять он не стал. Придворные и слуги, когда он проходил по залам, уступали ему дорогу, украдкой обмениваясь тревожными взглядами. (Даже самые знатные всегда побаивались его; ну хоть, по крайней мере, не поносили за глаза, жалкие высокорожденные ублюдки!) Всем уже было известно, что поединок состоится сегодня, хотя никто так и не узнал, кто же осмелился бросить вызов Звездному Быку и чем все это закончится. Впрочем, все догадывались.
Интересно, подумал он, какое оружие выберет мальчишка? Руки у него буквально чесались от нетерпения; он расслабил мышцы и помассировал их. Дуэли хотя и были разрешены в Зимнем полушарии, но ни один уважающий себя житель Зимы не признался бы в том, что они ему по душе: дуэли считались здесь наследием темных времен, когда Гегемония еще не пролила благословенного света просвещенности на их затерянный мир и единственной властительницей планеты считалась Мать Моря, Хозяйка — по крайней мере, в глазах жителей Тиамат — и люди сражались за то, чтобы получить ее волшебное благословение... точно так же, как теперь убивают друг друга ради благосклонности Снежной королевы. Однако презрительное отношение местных жителей к дуэлям было Звездному Быку безразлично; ему нравилось проверять себя в сражении, нравилось доказывать всему миру, Ариенрод и себе самому — каждый раз, когда он одерживал победу, — что он не только сильнее, но и умнее всех своих соперников. И пусть на Харему он от рождения принадлежал к самой низшей касте и каждый высокорожденный мог заставить его есть дерьмо, он сам выбрался из этой помойки! Достиг такого положения и власти, какие и не снились даже самым образованным и знатным технократам! Сейчас у него есть все, даже «живая вода»! А ведь немало высокорожденных пустили на ветер свое состояние, чтобы спасти хотя бы день, неделю, месяц своей неуклонно бегущей под откос жизни. Он же пил из источника юности каждый день! Такова была особая привилегия любого Звездного Быка. Пока он мог дать Ариенрод то, что ей требовалось, он имел и будет иметь то, что хочет. А стареть ему вовсе не обязательно, так что он никому не уступит первого места при дворе Снежной королевы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94