Она явно не верила Ариенрод; перестала верить еще тогда, когда та начала блефовать. ПалаТион знала — да, знала! — что у Зимы свои планы насчет Смены Времен Года; но настолько же хорошо знала она и то, что не в силах предотвратить их воплощение в жизнь. Ариенрод поспешно отошла на прежние позиции.
— Так или иначе, ваше величество, мне необходимо арестовать Звездного Быка и допросить его. Я надеюсь на вашу помощь. — Разумеется, она никакой помощи от Ариенрод не ожидала.
— Я сделаю все, что в моих силах. Действительно, необходимо как-то распутать это неприятное дело. — Ариенрод перебирала нитки хрустальных бус, водопадом падавшие с ее высокого ожерелья-воротника на блузу серебристого цвета. — Но Звездный Бык живет так, как ему вздумается; приходит и уходит, когда захочет. Я не знаю, когда в следующий раз увижу его.
ПалаТион криво усмехнулась.
— Мои люди тоже займутся его поисками. Но, разумеется, вы, ваше величество, очень помогли бы нам, если бы назвали его имя.
Ариерод жестом поманила к себе Спаркса, потрепала его по руке; он вздрогнул, словно прикосновение Снежной королевы обожгло его холодом.
— Простите, комиссар. Я никому не могу назвать его настоящее имя; сделав это, я нарушила бы его доверие и саму концепцию его восприятия на Тиамат. Но я непременно буду настороже... — Она коснулась застежки, которой были собраны на затылке густые рыжие волосы Спаркса, намотала на палец его локон. Он молча смотрел на нее, исполненный благодарности и доверия. Она улыбнулась ему, и он неуверенно улыбнулся в ответ.
— Хорошо. Я постараюсь выяснить это сама. Но тогда уж я заполучу его непременно! — ПалаТион поклонилась и, гордо подняв голову, быстро пошла прочь.
Спаркс с облегчением засмеялся, словно сбросив тяжкое бремя.
— Прямо у нее под носом!
Ариенрод позволила себе посмеяться с ним вместе, не испытывая при этом настоящего удовольствия и вспоминая те времена, когда смех был самой простой и естественной вещью и порождался радостью, а не болью...
— Жаль, она так и не сумеет узнать, кого только что упустила. — Но мне необходимо быть в этом уверенной!
Что ж, Звездному Быку придется какое-то время поносить маску обычного человека.
Спаркс кивнул, внезапно посерьезнев.
— Да, конечно, — но почему-то в словах этих прозвучала внезапная горечь.
— Что же все-таки там произошло — на том берегу, во время Охоты? — Она наклонилась к нему ближе, заставляя его смотреть ей прямо в глаза.
— Я же рассказал тебе все, что видел сам! Мы убивали меров как обычно, а потом бросили их там — чтобы этот Нгенет нашел... И больше ничего. — Он скрестил руки на груди. — Я не знаю, что там произошло. Клянусь Хозяйкой, мне бы и самому хотелось это узнать... — в голосе его слышалась затаенная мольба.
Ариенрод отвернулась, чувствуя, как лицо ее каменеет. Неужели хотел бы? Ну что ж, тогда, клянусь всеми богами, ты этого не узнаешь никогда!
Глава 35
Аэросани плавно остановились.
Гундалину молча посмотрел на Мун, услышав вырвавшееся у нее приглушенное проклятие. Очередная каменная гряда преграждала им путь на вершину холма. Он никогда не бывал и думал, что никогда уже не побывает в столь удаленных от Звездного порта районах, заваленных многометровой толщей снега. Но Тиамат снова входила в перигей своей орбиты, близилось настоящее лето, Смена Времен Года, и сами солнца-Близнецы находились сейчас ближе всего к Черным Воротам. Гравитационное влияние Ворот увеличивало солнечную активность, постепенно превращая экваториальные районы Тиамат в настоящее пекло.
В течение последних нескольких дней, пока они выбирались из серебристо-черной дикой тундры, где находилось логово разбойников, погода улыбалась им. Безбрежное сияющее синевой небо простиралось в молчании над далекими горными вершинами и чистым ковром снегов. И с каждым днем, несмотря на то, что ехали они на север, становилось теплее, температура уже приближалась к нулю, а в полдень, когда Близнецы бывали в зените, поднималась даже выше нуля. Их первоначальная благодарность весенним денькам постепенно сменилась отчаянными проклятиями, поскольку все больше обнажалась каменистая поверхность тундры и попадающиеся все чаще моренные гряды ужасно мешали аэросаням двигаться.
Гундалину выполз из-под груды шкур и одеял и нырнул под передок саней, пытаясь высвободить застрявшие полозья. Мун всем телом навалилась на корму, а потом они вдвоем потащили сани по длинному склону холма. Их гигантские тени, точно дразнясь, медленно плелись рядом; Гундалину старался не обращать внимания на боль в груди, которую жгло, словно раскаленным железом. Мун и без того, видя его слабость, старалась сделать всю тяжелую работу сама и ни разу не пожаловалась.
Они достигли вершины холма, и Гундалину наконец вздохнул полной грудью — он старался не делать этого, пока они тащили сани вверх, — и тут же зашелся от кашля, который больше уже не мог сдерживать. Мун бросилась к нему, отвела к саням и уложила.
— Сколько нам еще осталось, БиЗед? — Она хмурилась, кутая его в теплые меховые одеяла, словно заботливая нянюшка. У нее с собой не было никаких лекарственных трав, и он знал: она отлично понимает, что ему снова стало хуже.
Гундалину ободряюще улыбнулся девушке:
— Ничего, уже скоро. Может быть, еще денек — и будем там. — Звездный порт. Врачи. Выздоровление. Рай. Он не желал и думать о том, что не знает точно, сколько же дней они провели в пути — пять или шесть? — не допускал мысли, что его расчеты могли оказаться неверны...
— По-моему, нам следует вон там, внизу, устроить привал. — Гундалину заметил, как вздрогнула Мун, когда ледяной ветер ударил по вершине холма. — Близнецы уже совсем низко. — Она смотрела вдаль, за бесконечную гряду холмов, в сторону далекого моря. — Становится слишком холодно, чтобы ты мог продолжать путь. — Он вдруг услышал, как она испуганно затаила дыхание. — БиЗед! Что это?
Он проследил за движением ее руки, сам не зная, что может увидеть, но увидел совсем не то, чего ожидал.
Прямо из темно-синего зенита падали звезды. Но не те, обычные, что в этом мире зимы были похожи на осколки стекла, — нет, то были звезды великой мечты, великой славы, ради которых можно отдать жизнь... Невозможное стало реальной действительностью...
— Что... что это такое? — Он слышал в голосе Мун ужас и восторг бесчисленных представителей тех семи миров, что в течение тысячелетий были свидетелями воплощенного величия, явившегося ей сейчас.
Пять гигантских космических кораблей вдруг возникли на фоне темнеющего неба, увеличиваясь с каждым ударом сердца, гармоничные и прекрасные в своем сиянии и полете — словно свет, играющий в призме с текущей водой. Он смотрел, как пять кораблей медленно перестроились и полетели крестом; видел молнии, играющие у их сопл; потом ракеты расположились звездой — гигантским знаком Гегемонии. Яркие вспышки, словно в такт неведомой мелодии, которую он почти мог слышать, наполняли небосвод дивными сполохами, теми незабываемо прекрасными закатными красками, какие играли в небесах его родины...
— Премьер-министр? Это премьер-министр прилетел? — голос Мун долетал до Гундалину сквозь ее шерстяную маску и поднятые к щекам руки в рукавицах.
Он все пытался проглотить застрявший в горле комок и никак не мог ответить ей.
— Но ведь это же космические корабли! — Она словно отвечала на собственный вопрос. — А разве обыкновенные космические корабли могут быть... так прекрасны?
— Они с Харему! — Гундалину с тем же успехом мог бы сказать «из Старой Империи» или «из Рая». Он не стал объяснять ей, что это самые обыкновенные корабли, только окутанные плащами голографической защиты, призванной поражать воображение невежественных аборигенов, населяющих планеты, подобные Тиамат. Он буквально ослеп от гордости, и ему необычайно приятна была ее восхищенная улыбка.
— Правда? — Мун ласково коснулась его щеки и снова подняла лицо к небесам. Вскоре звездный рисунок распался, и языки пламени из сопл кораблей погасли за холмами... однако совсем недалеко от них... — Смотри! — Мун изумленно посмотрела на него и тряхнула его за плечи. — Смотри, БиЗед, там ведь, наверное, Звездный порт! Мы почти пришли! Мы уже сегодня к вечеру могли бы туда добраться! — Мороз облачками инея опушил ее щеки. — Мы успели!
— Да. — Он глубоко вздохнул. — У нас еще много времени. Благодарение богам. — Он смотрел вслед последнему кораблю, упавшему в заснеженные холмы. Сегодня вечером... — Нет никакой необходимости спешить, чтобы поспеть туда именно сегодня. Один день уже не имеет значения. Завтра — тоже достаточно хорошо.
Она изумленно глянула на него.
— Это ведь всего каких-то два часа... Не тяжелее, чем мне сейчас лагерь разбивать...
Он пожал плечами, по-прежнему глядя вдаль.
— Может, ты и права... — И закашлялся, прикрываясь рукой.
Она приложила руку ему ко лбу, пытаясь определить, нет ли у него жара.
— Чем скорее ты попадешь к вашему лекарю... к врачу... тем лучше! — твердо сказала она.
— Да, нянюшка.
Она шутливо пихнула его в бок. Он ухмыльнулся; нетерпение вновь охватило его, стоило ей включить двигатель. Аэросани, мягко перевалив через вершину холма, стали спускаться в долину, откуда уже не было видно даже сияния, остававшегося в небе после посадки космических кораблей. Через несколько часов... всего лишь через несколько часов он снова будет среди своих, жизнь для него начнется снова, а он-то думал, что потерял ее навсегда — ту единственную, которую прожить стоит. Боги, он ужасно хотел сегодня же добраться до Звездного порта!
Тогда почему же он сам предложил ей отложить последний бросок до завтра? Завтра — тоже достаточно хорошо. Гундалину пошевелил под одеялом руками, придвинул поближе клетки — их теперь осталось только две. Зеленая птичка умерла три или четыре ночи назад. Утром они вырыли для нее маленькую могилку в хрустящем снегу. Туда уходишь ты, а я... Он громко прочитал над нею эти стихи, опустившись на колени, в полной тишине.
Эти же слова повторял он в ночи, с нетерпением ожидая рассвета и чувствуя себя наконец-то свободным. Рядом с ним лежала она — достаточно близко, чтобы можно было ее коснуться, ибо палатка была крошечная; но он так ее и не коснулся. С тех пор, с той единственной ночи... Он был часовым при ней, спящей, беззащитной, и ревниво следил за теми снами, что тенями пробегали по ее лицу... светлое лицо, снежные растрепанные волосы, слишком белая кожа... теперь, правда, ставшая не только куда более привычной, но и казавшаяся ему удивительно прекрасной, естественной... В мыслях он часто обнимал ее, целовал, будил навстречу новому дню... и в этом диком краю он был свободен, как никогда в жизни, ни в прошлом своем, ни в будущем не будет свободен от тех законов, что вечно определяют его существование. Здесь он как бы плавал в некоей благодатной среде, бесформенный, как эмбрион, и не испытывал стыда, страстно желая эту девушку-варварку с глазами, похожими одновременно на туман и на моховой агат.
И утром он видел, как она просыпалась, приходила в себя после тревожных снов, сонно улыбалась навстречу его вымышленным поцелуям... Порой он замечал и легкую настороженность в ее глазах, чувствовал нерешительное ответное желание... Но они не сказали об этом ни слова; лишь его глаза спросили — а ее глаза ответили. И больше уже никогда не будет у них такого утра...
* * *
Они взобрались на вершину последнего холма, насквозь промерзшие и совершенно измученные; Звездный порт внизу молчаливо сиял, словно взошедшее среди ночи солнце. Heвысокий купол огромного подземного комплекса широко раскинулся на прибрежной равнине. Это был почти целый город, пронизанный неземным светом и заключенный в прозрачную округлую оболочку. После посадки тех космических кораблей не осталось и следа — в идеально гладкой сплошной поверхности купола не было видно ни одного люка или прохода. Вдали за морем, почти на горизонте Гундалину увидел мигающую огоньками раковину недремлющего Карбункула.
Он вздохнул, чувствуя болезненное стеснение в груди. Мун сидела молча; неужели, подумал он, она так потрясена впервые открывшимся ей зрелищем космодрома? Но потом вспомнил, что это не первый космодром, который она видит в своей жизни. Она вдруг сжала его плечо так, будто просила о поддержке. Он накрыл ее пальцы своей ладонью, но пальцы тут же выскользнули, и он убрал руку.
— Не волнуйся, — сказал он совершенно неподходящим, каким-то деревянным голосом. — Пожалуй, нам лучше свернуть налево и подъехать прямо к главному входу. Там охрана, разумеется, занята исключительно последними событиями и не должна обратить на нас особого внимания — мне вовсе не хочется становиться предметом сплетен.
Мун подчинилась, по-прежнему молча. Поймав себя на том, что совершенно не в силах как-то растормошить ее, успокоить — да он и самого себя успокоить был не в состоянии! — Гундалину стал смотреть, как перед ним постепенно вырастает купол космопорта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94