Лайам одно время пытался следить за ходом этих бесед, но председательница и чиновник переговаривались на языке, понятном лишь им двоим, часто ссылаясь на былые истории, о которых любопытствующий новичок никогда и не слышал. Более того, его даже аккуратно обрезали, когда он попробовал о чем-то спросить. Вдова Саффиан – вежливо, но недвусмысленно – дала понять господину второму квестору, что вопросы судейские дознавателя не касаются и что тому вовсе незачем изображать к ним интерес.
«Было бы неплохо, если бы они хотя бы немного времени уделили тому, что может меня касаться», – подумал Лайам с обидой.
Дознавателем Лайам был неплохим, а в глазах эдила Кессиаса – просто-таки превосходным, но он совершенно не понимал, что от него может потребоваться сейчас, он даже приблизительно не представлял себе, какие дела его ожидают. Внезапное назначение на должность не позволило ему ознакомиться с необходимыми документами, а когда они выступили в поход, первый квестор ясно дал новичку понять, что выкапывать эти бумаги из обозных укладок довольно хлопотно. Наконец он категорически отказал Лайаму в доступе к ним, заявив, что тот, кто махом уселся в высокое кресло, вовсе не должен нуждаться в каких-то писульках – опорой ему несомненно послужит природная гениальность. Пораженный таким хамством, Лайам решил все оставить как есть.
Поэтому к Уоринсфорду он приближался со смешанным чувством. С одной стороны, Лайама снедало радостное нетерпение, с другой – дни после отъезда из Саузварка казались ему пущенными на ветер, и это его удручало.
«Ладно, так или иначе вскоре все прояснится», – подумал он, завидев городские ворота.
Когда процессия достигла южных ворот Уоринсфорда, солнце уже зашло. Пламя факелов тускло освещало широкий проем между двумя приземистыми башнями. Стражники ареопага приостановились только затем, чтобы обменяться парой слов с местными караульными, и поезд двинулся в город. Копыта множества лошадей звонко зацокали по камню брусчатки, и звук их весело отдавался под арочным сводом.
После четверти часа неспешного продвижения по узким и темным извилистым улочкам весь караван сгрудился на площади перед роскошной гостиницей с прилегающим к ней постоялым двором. Стражники нашли верный путь без заминки, хотя Лайам с трудом понимал, как это им удалось. «Длань Герцога» – гласила надпись на вывеске, три рыжие лисы, изображенные там же, указывали, что это пятиэтажное каменное строение с двумя огромными эркерами если и не принадлежит самому герцогу, то уж непременно им опекается. Прежде чем путники спешились, дверь распахнулась и наружу высыпала толпа слуг, за которыми следовал белокурый великан в сером служебном плаще с тремя лисами на груди.
– Слава ареопагу! – проревел он, прокладывая себе дорогу к стремени председательницы и раскидывая в стороны мужчин, как детей. Он помог ей спешиться, затем отступил на шаг и отвесил глубокий поклон. – Госпожа председательница герцогского суда, добро пожаловать в Уоринсфорд. Позвольте мне первым выразить вам соболезнования. Мы глубоко оплакиваем кончину вашего супруга. А бандиты Южного Тира пляшут от радости, услыхав эту весть.
Кто-то подскочил к чалому Лайама, чтобы помочь всаднику спешиться, но Лайам покачал головой и сам спрыгнул с седла, крепко сжимая поводья, несмотря на почтительные попытки слуги их отобрать.
– Вы весьма добры, эдил Куспиниан, – официальным тоном отозвалась вдова Саффиан, вручая коня заботам прислужника. – Я сама глубоко оплакиваю своего дорогого супруга, но он был бы рад тому, что мы продолжаем его дело. Надеюсь, вы знакомы с квестором Проуном. – Мужчины обменялись поклонами, и она повернулась к Лайаму. Тот сделал шаг вперед, по-прежнему не отпуская поводьев. – Это квестор Ренфорд, он участвует в такого рода поездке впервые.
– Квестор Ренфорд, – произнес Куспиниан, окидывая нового для себя человека пристальным взглядом, отмечавшим, казалось, и простоту одеяния Лайама, и комья дорожной грязи, прилипшей к полам его плаща. Затем он равнодушно кивнул, словно уже оценил новичка и счел его пустым местом в составе ареопага. Великан держался очень самоуверенно, в нем ощущались властность и сила. Широкие плечи, мускулистые руки, в глазах под нависшими бровями – насмешка, губы готовы в любой момент скривиться в самодовольной ухмылке.
Лайам ответил глубоким поклоном.
– Эдил Куспиниан.
Кессиас рассказывал ему кое-какие вещи о своем уоринсфордском коллеге, и мало что в этом рассказе было приятным.
На мгновение их взгляды скрестились, но в следующее мгновение эдил Куспиниан повернулся к вдове и предложил ей руку.
– Пройдемте, сударыня. Вам наверняка захочется смыть с себя дорожную грязь, а затем нас ждет ужин. Следуйте же за нами, почтенные господа!
Он быстро пошел вперед, и председательница ареопага поспешила приноровиться к его шагу. Квестор Проун кинулся следом, бросив лошадь на попечение местной прислуги.
Лайам задержался, вежливо, но твердо не подпуская к чалому гостиничных молодцов – он ожидал нанятого мальчишку. Вдова Саффиан и Проун пустились в дорогу с личными слугами, но Лайам, и не подумавший, что может кого-нибудь с собой прихватить – да у него никого, впрочем, и не было, – в первый же вечер сговорил одного из судейских конюхов присылать к нему своего сынишку для разного рода услуг. Рыженький мальчуган, когда спросили его имя, пробормотал что-то неразборчивое, ковыряя землю ногой, но со временем стал разговорчивее. Он верно заботился о лошади Лайама и таскал его поклажу с выражением глубочайшего благоговения на веснушчатой физиономии.
– Если господину угодно…– вновь заговорил было гостиничный малый, но у господина уже забирали поводья.
– Я держу его, квестор, идите себе. Спокойно, Даймонд, – сказал мальчик, поглаживая коня по носу. – Я займусь им и принесу ваши вещи, как только все обустрою.
Лайам поблагодарил его, задержавшись лишь для того, чтобы отстегнуть от седла дорожную сумку. Закинув ее на плечо и позволив дракончику вспорхнуть на другое, он зашагал к гостинице.
Внутри царила страшная неразбериха. Горластые слуги сновали туда-сюда, перетаскивая поклажу приезжих. Их было так много, что Лайам не сразу сумел поймать и припереть к стенке какую-то женщину со связкой ключей, которая вроде бы знала, где и кому назначено разместиться. Испуганно оглядываясь на Фануила, ключница повела важного господина по переполненным коридорам гостиницы. Сначала они, одолев три лестничных марша, поднялись наверх, затем, уже по другой лестнице, спустились чуть ниже и нашли нужную комнату лишь потому, что дверь ее была настежь распахнута и Лайам сумел углядеть в помещении Проуна.
Первый квестор сидел на сундуке в одной рубахе и белых подштанниках, а угрюмый слуга почтительно его брил. Проун едва кивнул головой в ответ на приветствие. Лайам, однако, уже привык к подобному отношению и вел себя так, будто в комнате, кроме него самого, никого нет. Этот номер был куда больше, чем те, в которых им пришлось ночевать по дороге из Саузварка, и гораздо чище. Пол сверкал полировкой, от постелей не пахло плесенью, у растопленного камина стояли наготове три чана с горячей водой.
Лайам немного походил туда-сюда, привыкая, потом раскрыл сумку и достал из нее бритву, затем пристроил укладку в углу возле окна, закрытого ставнями. Фануил тут же свернулся на ней, прикрыв нос хвостом и стараясь сделаться незаметнее. С самого начала Проун заявил, что не станет спать рядом с драконом, но Лайам уперся, сказав, что тот не будет шуметь, что от него не пахнет и что маленькие дракончики прекрасные сторожа. Проун неохотно уступил, но Лайам все равно приказал маленькому уродцу вести себя тише воды и ниже травы. Как только дракончик устроился, он поправил на ремне и без того острую бритву и стал ждать, когда мальчик принесет вещи.
– Сойдет, пожалуй, – буркнул Проун, и слуга тут же прекратил его брить. – Приготовь мне костюм для ужина. Думаю, тот, с разрезными рукавами из синего бархата – и отдай в чистку камзол, в котором я ехал. Проследи, чтобы его хорошенько почистили, а не просто окунули в лохань с горячей водой и потом повесили на просушку. Содержательница гостиницы, где мы останавливались накануне, – большая мошенница, не знающая своего места.
Лайам уже знал, что это – обычная часть вечернего ритуала. За приказом почистить одежду следовали сетования на то, что ее дурно вычистили вчера.
– Конечно, господин квестор, – отозвался слуга, роясь в недрах соседнего сундука. Каким-то образом багаж Проуна появлялся в комнатах, опережая владельца, а уж вещи Лайама и подавно. – Хотя, честно сказать, хозяин, такие пятна вывести трудновато.
– Я вижу тут еще одного наглеца, не знающего своего места, – холодно ответил Проун и отвернулся от бормотавшего извинения малого. Хотя он был и не то чтобы слишком толст, а просто дороден, но мускулы его уже стали дряблыми, щеки обвисли и брюхо свешивалось через пояс. На макушке первого квестора волос совсем не имелось, зато ниже и на висках они так и вились черными прядями, спадающими до плеч, что делало его похожим на даму, сдвинувшую вуаль на затылок. Небрежно потирая розовые свежевыбритые щеки, Проун долго смотрел на Лайама, затем вздохнул.
– Хотелось бы мне спросить, квестор Ренфорд, нет ли у вас другого платья? Почище, чем то, в чем вы есть?
Лайам так опешил, что выронил бритву. Это была чуть ли не самая длинная фраза, с которой квестор Проун за все время поездки соизволил обратиться к нему.
– Да, – ответил он, подхватывая с пола упавший предмет, потом посмотрел на свой поношенный и пропыленный плащ. – Я захватил с собой одежду получше – для заседаний.
– Могу ли я посоветовать вам надеть… э-э… ну, эту вашу одежду получше… сегодня? В восемь вечера нам предстоит ужин с эдилом Куспинианом, и хотя для вас, как для новичка, репутация ареопага мало что значит, мы – старые судейские волки – ревностно ее бережем.
Лайам проглотил ироническую реплику, вертевшуюся на языке.
– Конечно, квестор Проун. Я надену все лучшее, что у меня есть. Думаю, вы не будете разочарованы.
– Я больше беспокоюсь о том, чтобы не была разочарована вдова Саффиан, – ответил Проун, изображая легкое возмущение.
– О, я полагаю, что и она будет довольна, – ответил Лайам, думая про себя, что та вряд ли заметит, даже если он придет на ужин в костюме из мешковины. «А если и заметит, то тут же прочтет окружающим лекцию о случаях применения мешковины в преступных целях». – Что же касается госпожи председательницы, то она повелела мне ознакомиться с ключевыми делами сразу же по прибытии в Уоринсфорд. Так что не могли бы вы наконец вручить мне необходимые документы? Чтобы я на будущих заседаниях не… не уронил репутации ареопага.
Проун недоверчиво сузил глаза.
– Она что – действительно отдала подобное распоряжение?
Лайам кивнул, стараясь, чтобы улыбка его выглядела поубедительнее. Вдова Саффиан и вправду смутно пообещала, что проглядеть бумаги ему все же дадут. А «повелела» и «сразу же по прибытии» он счел возможным прибавить для вескости.
– Поскольку ужинаем мы только в восемь, я успел бы бегло их просмотреть, чтобы не лезть за словом в карман в застольной беседе.
После недолгих попыток просверлить взглядом дыру в маске совершеннейшей искренности, которую являло собой лицо новичка, так некстати выказывающего служебное рвение, квестор фыркнул и раздраженно махнул слуге.
– Найди Иоврама, пусть выдаст тебе малый ларчик с делами по Уоринсфорду. Оденусь я сам, – добавил он с жертвенным видом. Слуга стрелой вылетел в дверь.
– Весьма вам признателен, – поклонился Проуну Лайам, вновь хватаясь за бритву и принимаясь яростно ее править, чтобы не расхохотаться. Попытки чиновника втиснуться в одежду, для него приготовленную, смотрелись весьма комично. Первый квестор исхитрился каким-то чудом натянуть атласные голубые штаны, но застрял в рукавах камзола. С минуту понаблюдав за безуспешными телодвижениями толстяка, Лайам сжалился и решился ему помочь.
Неохотно проворчав что-то похожее на слова благодарности, Проун втолкнулся в камзол и принялся застегивать пуговицы. Перед тем как застегнуть очередную, он втягивал живот, и к концу процедуры его фигура обрела-таки какую-то стройность, зато лицо модника жутко побагровело. Камзол темно-синего бархата, с разрезами, сквозь которые виднелся голубой атлас подкладки, был просто чудовищен. Безвкусная окантовка бортов и петель не добавляла ему элегантности, но плоеный воротник огромных размеров, который квестор вытащил из сундука и молча протянул своему добровольному помощнику, и вовсе ошеломлял.
– Я уже давненько ничего подобного не встречал, – пробормотал Лайам, располагая пышный образчик портновского мастерства вокруг шеи первого квестора и пытаясь нащупать застежку. «Со студенческих лет, – прибавил он мысленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
«Было бы неплохо, если бы они хотя бы немного времени уделили тому, что может меня касаться», – подумал Лайам с обидой.
Дознавателем Лайам был неплохим, а в глазах эдила Кессиаса – просто-таки превосходным, но он совершенно не понимал, что от него может потребоваться сейчас, он даже приблизительно не представлял себе, какие дела его ожидают. Внезапное назначение на должность не позволило ему ознакомиться с необходимыми документами, а когда они выступили в поход, первый квестор ясно дал новичку понять, что выкапывать эти бумаги из обозных укладок довольно хлопотно. Наконец он категорически отказал Лайаму в доступе к ним, заявив, что тот, кто махом уселся в высокое кресло, вовсе не должен нуждаться в каких-то писульках – опорой ему несомненно послужит природная гениальность. Пораженный таким хамством, Лайам решил все оставить как есть.
Поэтому к Уоринсфорду он приближался со смешанным чувством. С одной стороны, Лайама снедало радостное нетерпение, с другой – дни после отъезда из Саузварка казались ему пущенными на ветер, и это его удручало.
«Ладно, так или иначе вскоре все прояснится», – подумал он, завидев городские ворота.
Когда процессия достигла южных ворот Уоринсфорда, солнце уже зашло. Пламя факелов тускло освещало широкий проем между двумя приземистыми башнями. Стражники ареопага приостановились только затем, чтобы обменяться парой слов с местными караульными, и поезд двинулся в город. Копыта множества лошадей звонко зацокали по камню брусчатки, и звук их весело отдавался под арочным сводом.
После четверти часа неспешного продвижения по узким и темным извилистым улочкам весь караван сгрудился на площади перед роскошной гостиницей с прилегающим к ней постоялым двором. Стражники нашли верный путь без заминки, хотя Лайам с трудом понимал, как это им удалось. «Длань Герцога» – гласила надпись на вывеске, три рыжие лисы, изображенные там же, указывали, что это пятиэтажное каменное строение с двумя огромными эркерами если и не принадлежит самому герцогу, то уж непременно им опекается. Прежде чем путники спешились, дверь распахнулась и наружу высыпала толпа слуг, за которыми следовал белокурый великан в сером служебном плаще с тремя лисами на груди.
– Слава ареопагу! – проревел он, прокладывая себе дорогу к стремени председательницы и раскидывая в стороны мужчин, как детей. Он помог ей спешиться, затем отступил на шаг и отвесил глубокий поклон. – Госпожа председательница герцогского суда, добро пожаловать в Уоринсфорд. Позвольте мне первым выразить вам соболезнования. Мы глубоко оплакиваем кончину вашего супруга. А бандиты Южного Тира пляшут от радости, услыхав эту весть.
Кто-то подскочил к чалому Лайама, чтобы помочь всаднику спешиться, но Лайам покачал головой и сам спрыгнул с седла, крепко сжимая поводья, несмотря на почтительные попытки слуги их отобрать.
– Вы весьма добры, эдил Куспиниан, – официальным тоном отозвалась вдова Саффиан, вручая коня заботам прислужника. – Я сама глубоко оплакиваю своего дорогого супруга, но он был бы рад тому, что мы продолжаем его дело. Надеюсь, вы знакомы с квестором Проуном. – Мужчины обменялись поклонами, и она повернулась к Лайаму. Тот сделал шаг вперед, по-прежнему не отпуская поводьев. – Это квестор Ренфорд, он участвует в такого рода поездке впервые.
– Квестор Ренфорд, – произнес Куспиниан, окидывая нового для себя человека пристальным взглядом, отмечавшим, казалось, и простоту одеяния Лайама, и комья дорожной грязи, прилипшей к полам его плаща. Затем он равнодушно кивнул, словно уже оценил новичка и счел его пустым местом в составе ареопага. Великан держался очень самоуверенно, в нем ощущались властность и сила. Широкие плечи, мускулистые руки, в глазах под нависшими бровями – насмешка, губы готовы в любой момент скривиться в самодовольной ухмылке.
Лайам ответил глубоким поклоном.
– Эдил Куспиниан.
Кессиас рассказывал ему кое-какие вещи о своем уоринсфордском коллеге, и мало что в этом рассказе было приятным.
На мгновение их взгляды скрестились, но в следующее мгновение эдил Куспиниан повернулся к вдове и предложил ей руку.
– Пройдемте, сударыня. Вам наверняка захочется смыть с себя дорожную грязь, а затем нас ждет ужин. Следуйте же за нами, почтенные господа!
Он быстро пошел вперед, и председательница ареопага поспешила приноровиться к его шагу. Квестор Проун кинулся следом, бросив лошадь на попечение местной прислуги.
Лайам задержался, вежливо, но твердо не подпуская к чалому гостиничных молодцов – он ожидал нанятого мальчишку. Вдова Саффиан и Проун пустились в дорогу с личными слугами, но Лайам, и не подумавший, что может кого-нибудь с собой прихватить – да у него никого, впрочем, и не было, – в первый же вечер сговорил одного из судейских конюхов присылать к нему своего сынишку для разного рода услуг. Рыженький мальчуган, когда спросили его имя, пробормотал что-то неразборчивое, ковыряя землю ногой, но со временем стал разговорчивее. Он верно заботился о лошади Лайама и таскал его поклажу с выражением глубочайшего благоговения на веснушчатой физиономии.
– Если господину угодно…– вновь заговорил было гостиничный малый, но у господина уже забирали поводья.
– Я держу его, квестор, идите себе. Спокойно, Даймонд, – сказал мальчик, поглаживая коня по носу. – Я займусь им и принесу ваши вещи, как только все обустрою.
Лайам поблагодарил его, задержавшись лишь для того, чтобы отстегнуть от седла дорожную сумку. Закинув ее на плечо и позволив дракончику вспорхнуть на другое, он зашагал к гостинице.
Внутри царила страшная неразбериха. Горластые слуги сновали туда-сюда, перетаскивая поклажу приезжих. Их было так много, что Лайам не сразу сумел поймать и припереть к стенке какую-то женщину со связкой ключей, которая вроде бы знала, где и кому назначено разместиться. Испуганно оглядываясь на Фануила, ключница повела важного господина по переполненным коридорам гостиницы. Сначала они, одолев три лестничных марша, поднялись наверх, затем, уже по другой лестнице, спустились чуть ниже и нашли нужную комнату лишь потому, что дверь ее была настежь распахнута и Лайам сумел углядеть в помещении Проуна.
Первый квестор сидел на сундуке в одной рубахе и белых подштанниках, а угрюмый слуга почтительно его брил. Проун едва кивнул головой в ответ на приветствие. Лайам, однако, уже привык к подобному отношению и вел себя так, будто в комнате, кроме него самого, никого нет. Этот номер был куда больше, чем те, в которых им пришлось ночевать по дороге из Саузварка, и гораздо чище. Пол сверкал полировкой, от постелей не пахло плесенью, у растопленного камина стояли наготове три чана с горячей водой.
Лайам немного походил туда-сюда, привыкая, потом раскрыл сумку и достал из нее бритву, затем пристроил укладку в углу возле окна, закрытого ставнями. Фануил тут же свернулся на ней, прикрыв нос хвостом и стараясь сделаться незаметнее. С самого начала Проун заявил, что не станет спать рядом с драконом, но Лайам уперся, сказав, что тот не будет шуметь, что от него не пахнет и что маленькие дракончики прекрасные сторожа. Проун неохотно уступил, но Лайам все равно приказал маленькому уродцу вести себя тише воды и ниже травы. Как только дракончик устроился, он поправил на ремне и без того острую бритву и стал ждать, когда мальчик принесет вещи.
– Сойдет, пожалуй, – буркнул Проун, и слуга тут же прекратил его брить. – Приготовь мне костюм для ужина. Думаю, тот, с разрезными рукавами из синего бархата – и отдай в чистку камзол, в котором я ехал. Проследи, чтобы его хорошенько почистили, а не просто окунули в лохань с горячей водой и потом повесили на просушку. Содержательница гостиницы, где мы останавливались накануне, – большая мошенница, не знающая своего места.
Лайам уже знал, что это – обычная часть вечернего ритуала. За приказом почистить одежду следовали сетования на то, что ее дурно вычистили вчера.
– Конечно, господин квестор, – отозвался слуга, роясь в недрах соседнего сундука. Каким-то образом багаж Проуна появлялся в комнатах, опережая владельца, а уж вещи Лайама и подавно. – Хотя, честно сказать, хозяин, такие пятна вывести трудновато.
– Я вижу тут еще одного наглеца, не знающего своего места, – холодно ответил Проун и отвернулся от бормотавшего извинения малого. Хотя он был и не то чтобы слишком толст, а просто дороден, но мускулы его уже стали дряблыми, щеки обвисли и брюхо свешивалось через пояс. На макушке первого квестора волос совсем не имелось, зато ниже и на висках они так и вились черными прядями, спадающими до плеч, что делало его похожим на даму, сдвинувшую вуаль на затылок. Небрежно потирая розовые свежевыбритые щеки, Проун долго смотрел на Лайама, затем вздохнул.
– Хотелось бы мне спросить, квестор Ренфорд, нет ли у вас другого платья? Почище, чем то, в чем вы есть?
Лайам так опешил, что выронил бритву. Это была чуть ли не самая длинная фраза, с которой квестор Проун за все время поездки соизволил обратиться к нему.
– Да, – ответил он, подхватывая с пола упавший предмет, потом посмотрел на свой поношенный и пропыленный плащ. – Я захватил с собой одежду получше – для заседаний.
– Могу ли я посоветовать вам надеть… э-э… ну, эту вашу одежду получше… сегодня? В восемь вечера нам предстоит ужин с эдилом Куспинианом, и хотя для вас, как для новичка, репутация ареопага мало что значит, мы – старые судейские волки – ревностно ее бережем.
Лайам проглотил ироническую реплику, вертевшуюся на языке.
– Конечно, квестор Проун. Я надену все лучшее, что у меня есть. Думаю, вы не будете разочарованы.
– Я больше беспокоюсь о том, чтобы не была разочарована вдова Саффиан, – ответил Проун, изображая легкое возмущение.
– О, я полагаю, что и она будет довольна, – ответил Лайам, думая про себя, что та вряд ли заметит, даже если он придет на ужин в костюме из мешковины. «А если и заметит, то тут же прочтет окружающим лекцию о случаях применения мешковины в преступных целях». – Что же касается госпожи председательницы, то она повелела мне ознакомиться с ключевыми делами сразу же по прибытии в Уоринсфорд. Так что не могли бы вы наконец вручить мне необходимые документы? Чтобы я на будущих заседаниях не… не уронил репутации ареопага.
Проун недоверчиво сузил глаза.
– Она что – действительно отдала подобное распоряжение?
Лайам кивнул, стараясь, чтобы улыбка его выглядела поубедительнее. Вдова Саффиан и вправду смутно пообещала, что проглядеть бумаги ему все же дадут. А «повелела» и «сразу же по прибытии» он счел возможным прибавить для вескости.
– Поскольку ужинаем мы только в восемь, я успел бы бегло их просмотреть, чтобы не лезть за словом в карман в застольной беседе.
После недолгих попыток просверлить взглядом дыру в маске совершеннейшей искренности, которую являло собой лицо новичка, так некстати выказывающего служебное рвение, квестор фыркнул и раздраженно махнул слуге.
– Найди Иоврама, пусть выдаст тебе малый ларчик с делами по Уоринсфорду. Оденусь я сам, – добавил он с жертвенным видом. Слуга стрелой вылетел в дверь.
– Весьма вам признателен, – поклонился Проуну Лайам, вновь хватаясь за бритву и принимаясь яростно ее править, чтобы не расхохотаться. Попытки чиновника втиснуться в одежду, для него приготовленную, смотрелись весьма комично. Первый квестор исхитрился каким-то чудом натянуть атласные голубые штаны, но застрял в рукавах камзола. С минуту понаблюдав за безуспешными телодвижениями толстяка, Лайам сжалился и решился ему помочь.
Неохотно проворчав что-то похожее на слова благодарности, Проун втолкнулся в камзол и принялся застегивать пуговицы. Перед тем как застегнуть очередную, он втягивал живот, и к концу процедуры его фигура обрела-таки какую-то стройность, зато лицо модника жутко побагровело. Камзол темно-синего бархата, с разрезами, сквозь которые виднелся голубой атлас подкладки, был просто чудовищен. Безвкусная окантовка бортов и петель не добавляла ему элегантности, но плоеный воротник огромных размеров, который квестор вытащил из сундука и молча протянул своему добровольному помощнику, и вовсе ошеломлял.
– Я уже давненько ничего подобного не встречал, – пробормотал Лайам, располагая пышный образчик портновского мастерства вокруг шеи первого квестора и пытаясь нащупать застежку. «Со студенческих лет, – прибавил он мысленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44