Лайам сглотнул, мысленно моля небеса об удаче, и поднял меч. Перламутровое сияние отразилось в теле клинка. Громадная лапа мотнулась к переливающейся полоске, что Лайама и спасло. Меч отвлек лорда, а он успел увернуться, краем глаза заметив, как в комнату влетел Фануил. Дракончик завис перед чудовищной мордой, и лорд тьмы потянулся к нему. Лайам чуть отступил и прыгнул вперед, намереваясь всадить в бок чудовища заговоренный клинок.
Клинок не встретил сопротивления, и Лайам упал. В комнате внезапно стало темно. Он тут же вскочил на ноги, уверенный, что через секунду его уничтожат. Заговоренный меч описал в воздухе сияющую восьмерку – но демон исчез.
– Квестор Ренфорд? – послышался дрожащий голос Тассо.
– Я цел. Принесите свечу!
«Где он?»
«Не знаю, мастер. Но здесь его нет».
У Лайама затряслись руки, он постарался покрепче стиснуть рукоять зачарованного меча.
«Проклятье!»
Принесли свечи, комнату заполнили полуодетые обитатели замка. Лайам боковым зрением заметил среди них Проуна в ночной атласной сорочке, вдову в черном льняном пеньюаре, затем их оттеснили два перепуганных стражника в накинутых на голое тело кольчугах, потом его обступила толпа молчаливых слуг. Вскоре появился и сам герцог. Плечом раздвигая толпу, он подошел к Лайаму, стоящему на коленях, и наклонился, чтобы рассмотреть мертвеца. Торс Веспасиана были обнажен, в руке он сжимал широченный палаш.
– Грациан?
Лайам кивнул, его вновь передернуло. На труп несчастного было страшно смотреть. Демон лапой перебил длинную шею эдила и переломал ему руки и ноги, о чем недвусмысленно говорили торчащие в разные стороны обломки костей.
Веспасиан, полуприкрыв глаза, долго смотрел на тело, затем повернулся к собравшимся.
– Кто это сделал?
Двое малых в кольчугах потупились.
– Кто? – угрожающе повторил он.
– Я знаю! – внезапно воскликнул Проун. – И могу это доказать! – Толстяк бросился прочь из комнаты. Герцог даже не обернулся на шум. Стиснув зубы, он надвигался на стражников.
– Это был демон, милорд, – тихо сказал Лайам, вставая.
– Демон? – Веспасиан на мгновение замер, затем принялся отдавать приказания. – Ты! ткнул он пальцем в кольца кольчуги, свисавшей с плеч пожирающего его глазами вояки. – Ступай вниз, в тюрьму, приведи ко мне ведьму Аснатрию и жреца Котенара. Квестор Тассо! – Ему пришлось повторить свой оклик. Молодой квестор все смотрел на искалеченный труп Грациана. Крупные слезы стояли в его глазах. – Квестор Тассо, поднимайте стражу! Обыщите весь замок и найдите мне эту нечисть. Вы слышите? Эту тварь надо найти!
«Полетай-ка снаружи, может быть, нападешь на какой-нибудь след», – мысленно велел Фануилу Лайам.
«Думаю, мастер, его уже нет. Он ушел. Вернулся на свой план бытия».
«И все же не ленись, посмотри».
Окно комнаты было открыто. Дракончик вскочил на подоконник и упорхнул во тьму.
Герцог повернулся к Лайаму.
– Вы его видели?
– Да, милорд. Но, думаю, он уже убрался из нашего мира.
Стоявшая рядом вдова Саффиан внезапно подала голос.
– С чего это вы так решили?
Он пожал плечами, сбитый с толку резкостью и холодным тоном вопроса.
– Он ушел. Вы же сами видели – он исчез.
– Да, я видела, как он исчез, но это мало что значит.
«О небо! О чем это она?»
– Простите, сударыня, но мне не очень понятно…
– Мы в любом случае все обыщем, – перебил его герцог – хлестко, словно щелкнул кнутом. Он бросил гневный взгляд на толпу слуг. – Ну, что вы стоите? Несите сюда воду, пелены, травы. Надо подготовить тело к достойному погребению. Найдите Торквато и пришлите сюда. Ну! – Герцог шагнул вперед, и слуг словно ветром сдуло. На пороге, озадаченно потирая лицо, появился граф Райс.
– Что тут за шум? – спросил он и осекся, увидев труп Грациана.
– Ты, однако, одет, – заметил Веспасиан. Граф был в том же камзоле, что и за ужином. – А ведь твои покои совсем рядом, Гальба. – В голосе властителя Южного Тира неприкрыто звучал упрек.
– Простите, милорд, – прошептал Райс, бледнея. – Я еще не ложился. И когда поднялась суматоха, находился не у себя, а внизу.
Герцог сузил глаза.
– Внизу?
– Да, милорд, поддерживая несчастную узницу.
– Узницу?
– Да, милорд. Матушка Аспатрия нуждается в помощи. Я иногда засиживаюсь у нее до утра.
В дверях появился запыхавшийся Проун – с побагровевшим от непривычных усилий лицом.
– Стойте! Подождите! Я знаю убийцу! Сейчас все выяснится! Прямо сейчас! – Одной рукой он прижимал что-то к груди, другой отчаянно замахал, пытаясь привлечь внимание окружающих. – Постойте! – Вдова Саффиан сунулась было к нему, но толстяк отмахнулся. – Убийца, – сказал он, переведя дух. – Ваше высочество! Позвольте мне высказаться, я знаю, кто это сделал!
– Говори! – приказал герцог. – Кто?
Проун глубоко вздохнул и ткнул пальцем в Лайама.
– Ренфорд! Это Ренфорд, милорд!
В воцарившейся тишине слышалось лишь хриплое дыхание толстяка.
– Вы спятили! – Лайам почувствовал холод в районе желудка. Ужасная догадка поразила его.
– Нет, – торжествующе ухмыльнулся Проун. – Нет. Если я спятил, то что же тогда вот это? – Толстый квестор вскинул над головой какой-то предмет. Лайам оцепенел.
Это была «Демонология». Его экземпляр.
Трое стражников пинками подгоняли задержанного. За ними следом вышагивал Райс.
– Граф, выслушайте меня, – попробовал обратиться к нему Лайам, но, получив оплеуху, примолк. Он был так ошарашен заявлением Проуна, что поначалу воспринимал происходящее, словно во сне. Он молчал, когда герцог приказывал бросить его в подземелье, он молчал, когда стражники вели его по нескончаемым коридорам старинного замка, и лишь сейчас – на лестнице, уводящей в непроглядную темень, – попытался заговорить.
Говорить не дали, он попытался думать, но тщетно. Мысли бегали по кругу, путаясь и сбиваясь. Он должен был сжечь запретную книгу, он проклинал свое легкомыслие, однако ведь книга не может служить уликой сама по себе. Наличия книги совсем не достаточно, чтобы обвинить человека в убийстве. Проун показал герцогу что-то еще. Что? Мелок – вспомнил Лайам! О, негодяй! Проун вытащил голубой мелок из кармана и заявил, что нашел его в спальне убийцы. Именно после этого герцог и выбил из рук онемевшего Лайама меч.
– Граф, это не мой мел!
Лайам обернулся, чтобы все объяснить, но получил сильнейший удар в лицо и, потеряв равновесие, покатился по лестнице. Перед глазами запрыгали искры. С трудом поднимаясь на ноги, он услышал тихое:
– Отлично! Однако не перестарайтесь. Надо же, чтобы и виселице что-то досталось!
Колени подламывались, кровь заливала глаза. Он упал, его подняли за волосы, он снова упал.
«Мастер? Ты где?»
– Фануил! – невольно воскликнул Лайам и заработал очередную затрещину.
«Фануил, оставайся там, где находишься!»
«Почему? Что случилось?»
«Только не вздумай соваться сюда! Меня обвиняют в убийстве. Они считают, что демона вызвал я. Проун нашел „Демонологию“ и всем показал. Они обезумели, но я все улажу, ты только не попадайся им на глаза!»
Все улажу! Как будто это так просто. Давай, улаживай, чего же ты тянешь? От резкой боли Лайам зажмурился и согнулся в дугу. Стражник заломил ему руку за спину и теперь забавлялся, то подталкивая конвоируемого, то резкими подергиваниями умеряя его прыть. Боль была нестерпимой, но, чтобы не доставлять мучителю удовольствия, Лайам молчал. Он слепо продвигался вперед, оскальзываясь на ступенях. Наконец, лестница кончилась, граф что-то повелительно буркнул, и стражник выпустил руку пленника. Лайам с трудом выпрямился и открыл глаза.
Длинный коридор с обитыми железом дверьми терялся за поворотом. В каждой двери имелось маленькое зарешеченное оконце, к одному из них белым пятном приникло чье-то лицо, и женский голос спросил, что происходит. Конвойные потащили пленника дальше, но граф приостановился и торжественным тоном произнес:
– Близится ваше освобождение, матушка, правда, оно оплачено кровью.
Больше Лайам услышать ничего не успел, ибо коридор повернул. Стражник вновь принялся выкручивать ему руку, но тут появился Райс.
– Милорд, куда его поместить? Камеры переполнены.
– Суньте его к Котенару. Пусть посидят друг у друга на голове.
Эта мысль определенно понравилась стражникам. Они, нетерпеливо гремя ключами, открыли какую-то дверь и грубо втолкнули пленника в камеру. Пол ее находился ниже уровня коридора, и Лайам упал. Он сильно ударился лбом, но в остальном ничего себе не повредил, ибо рухнул на что-то мягкое. Дверь с лязгом захлопнулась.
– Повезло вам, квестор Ренфорд, – крикнул Райс сквозь решетку. – У вас теперь есть свой иерарх. Он подготовит вас к встрече с богами, если, конечно, успел к ней подготовиться сам.
Лайам, приподнявшись на локтях, длинно и с наслаждением выругался.
– Пожалуйста, двигайтесь поаккуратнее – прошептал лежащий под ним человек. – Вы меня совсем раздавили.
Лайам сполз с иерарха и повалился на низкую койку, ощупывая свой лоб. Жрец смиренным тоном предложил свою помощь. Оторвав полосу ткани от и так уже сильно укороченной простыни, он начал осторожно стирать с лица нового узника кровь.
– Значит, вы и есть квестор Ренфорд?
– Вы слышали обо мне?
Жрец, завернутый в грязное – некогда, видимо, белое – одеяние с откинутым капюшоном, нервно кивнул и встал. Он был сутулым и худым человеком с резко выдающимся кадыком, на макушке его, обрамленной редкими черными волосами, поблескивала то ли лысина, то ли тонзура.
– Да. Эдил Грациан много о вас рассказывал, а ему, в свою очередь, говорил о вас саузваркский эдил. Он повел рукой, указывая на плачевное состояние собеседника. – Но в таком положении… я вас увидеть не ожидал.
– Да уж. – Лайам, застонав, сел на койке. Голова его медленно прояснялась. – Эдил Грациан мертв.
– Мертв?
– Его растерзал демон.
– О, нет! Умоляю вас, скажите, что это неправда!
– Он мертв, – повторил Лайам и подумал: «А ему-то что за печаль?» В том, что Котенар потрясен, не было никаких сомнений. От лица его отхлынула кровь, челюсть отвисла, кадык заходил ходуном.
– Мать Милосердная! – сумел наконец вымолвить он, затем рухнул на колени и, склонив голову, забормотал слова поминальной молитвы. Лайам какое-то время скептически смотрел на жреца. Логичней с его стороны было бы выказать радость, ибо кто же посадил под замок почтенного иерарха, как не эдил? Но священнослужитель вел себя так, словно эта смерть лишила его последней надежды. Почему?
«А почему бросили в темницу тебя?»
Лайам помотал головой и уставился в потолок, чтобы поразмыслить о собственном положении. И тут же перед его взором возник Проун с «Демонологией» в жирной руке. «Вот ублюдок! Выберусь отсюда – убью. Раздавлю его, как лягушку, сотру в порошок, смешаю с дорожной грязью!»
Он с минуту перебирал в уме способы грядущей расправы, затем волевым усилием заставил себя успокоиться. Ненависть ослепляла, мутила разум, не давая взглянуть на ситуацию беспристрастно. Лайам прислонился к стене и закрыл глаза.
«Думаешь, Проун подставил тебя просто для того, чтобы подставить?» Глупый вопрос. А для чего же еще? Но он не стал отмахиваться от вывода, который маячил за другим вариантом ответа, он заставил себя повертеть это в мозгу. Проун знал о «Демонологии» давно – с самого Уоринсфорда – и уже не раз имел возможность подвести Лайама под арест. Зачем ему было ждать – вызовет кто-нибудь демона или не вызовет, да еще держать при себе какой-то мелок? Стукнул Куспиниану, например, или Тарпее, что выскочка-новичок держит у себя запретную книгу, и дело с концом.
«Значит, главной его целью было что-то другое. Избавиться от меня он мог бы гораздо проще».
Лайам припомнил двух оборванцев на боевых, хорошо выезженных лошадках, но тут же выбросил это воспоминание из головы. Основной целью Проуна было устранение Грациана. Выдавая Лайама за убийцу, он отводил подозрение от кого-то еще.
Его смятенные мысли неслись вскачь, опережая одна другую. У кого в этом замке имеется абсолютное алиби? Похоже, лишь у Аспатрии – граф Райс, когда демон вершил свое черное дело, сидел у нее. «Я иногда засиживаюсь у нее до утра», – вспомнил Лайам и подумал о Проуне. Тот тоже бродил позднее обычного но коридорам казарм Кроссрод-Фэ. Что он там делал? Получал указания? Мысли его снова ушли в сторону, их было очень уж много. Он открыл глаза и окликнул жреца.
– Иерарх, кто-нибудь навещал вас вчера ближе к ночи?
Котенар поднял пустой взгляд. Он все еще бормотал молитву. Лайам коротко повторил свой вопрос.
– Нет, – отрешенно ответил жрец. – Мать Милосердная от меня отвернулась. – Свесив голову на грудь, он умолк.
– От меня тоже, – пробормотал Лайам и вернулся к своим размышлениям.
Раз уж они решились его обвинить, то и все хвосты за собой наверняка подчистили тоже. А что это за «они», собственно говоря? Они… это они. Лайам вдруг понял, что имеет в виду Проуна и Аспатрию. Хотя у него не было против них прямых доказательств, он был склонен считать, что мыслит в правильном направлении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44