сколько бы он в своих путешествиях ни съел, это как будто совсем не сказывалось на аппетите по возвращении. А кроме того, несмотря на всевозможные заварные булочки с кремом и пирожные, которые он поглощал в уличных кафе по всему миру, он ничуть не прибавил в весе. Тогда он решил оставить попытки рационального объяснения и просто наслаждаться ежедневными каникулами.
Радовало тут и еще кое-что: как только Пол стал пользоваться дверью ежедневно, период последующей смертельной усталости понемногу сократился, причем настолько, что он уже рисковал задерживаться на два часа (засеченного времени) не мучаясь до конца дня в борьбе со сном. Честно говоря, почти час уходил на то, чтобы отыскать банкомат и поспешно проглотить ленч. Удвоив отпущенное время, Пол смог не только неторопливо наслаждаться обедом, но и успевал наскоро осмотреть достопримечательности.
В этих экскурсиях ему не хватало одного – компании. Куда бы ни отправился, он везде был чужим. Последнее было скорее правилом, чем исключением – ведь он три дня подряд возвращался в одну и ту же кофейню в Хьюстоне и всякий раз заставал за стойкой одного и того же бармена, но тот никак не давал понять, что узнает посетителя. Разумеется, Пол не питал иллюзий относительно своей иезапоминающейся внешности, однако казалось странным, что три дня подряд в техасское заведение входит англичанин в шерстяном костюме, и никто на это никак не реагирует.
Когда первая радость открытия несколько поблекла, и Пол начал пресыщаться путешествиями за границу, он стал считать свои вылазки за дверь способом провести перерыв на ленч, более приятным, чем сидеть в кабинете, жуя черствые сандвичи (хотя, поскольку еда из-за двери никакой пищевой ценности не имела, сандвичи жевать приходилось тоже). А все-таки это было лучшим временем за весь его тусклый день, да и пара часов вдали от неловкости и конфуза, которые он испытывал, деля кабинет с Софи, были особенно желанными, но факт оставался фактом: дверь оставалась всего лишь игрушкой. Он мог попивать латте в Манхэттене или накачиваться пивом в Мюнхене (подобно деньгам, алкоголь как будто не мог проходить через дверь), но после неизменно приходилось возвращаться домой и вторую половину дня проводить, сортируя в мрачном молчании распечатки, пока не наставало время спешить на автобус в Кэнтиш-таун. Пол не хотел себе в этом сознаваться, но если бы кто-нибудь предложил ему обменять дверь на ленч в убогой итальянской закусочной за углом – ленч наедине с Софи (казалось, это было сто лет назад), – он немедленно ухватился бы за этот шанс.
Однажды в среду Пол сидел под тентом в одном кафе в Анкаре и потягивал чашечку кофе по-турецки. Попробовать его он решился потому, что не мог поверить, что кофе настолько плох, как считают все вокруг, и как раз размышлял о том, что любопытство губит не только кошек, как вдруг женский голос за спиной спросил, свободно ли место рядом с ним. Пол был слишком погружен в собственные мысли, чтобы солгать. И только когда обладательница голоса села напротив, ему пришло в голову, что свой вопрос она задала на английском, или, во всяком случае, с австралийским акцентом. Несколько заинтригованный, он поднял взгляд.
Девушка лет двадцати – высокая, худенькая, скорее всего наполовину китаянка. Из-под широкополой соломенной шляпы струились черные волосы. А еще она была умопомрачительно хорошенькой: такие останавливают уличное движение, становятся причинами аварий или рекламируют шампуни. А еще она ему улыбалась.
– Привет, – сказала она. – Вы, кажется, англичанин, да? Глаза у нее были яркие, как фары надвигающегося грузовика, и Пол тут же почувствовал себя ежиком на шоссе.
– Да, – промямлил он.
– Я так и подумала. – Поднеся чашку кофе к губам, она подула на пенку. – Вы пьете кофе по-турецки?
–Да.
– Ну и как?
– Как грязь.
– Значит, вам он не понравился. – Нет.
– Гм. – Она надула губки. – А я хотела попробовать. Понимаете, если ты в Турции, то предполагается, что попробуешь кофе по-турецки. Но если это так невкусно...
– Невкусно. Даже хуже.
– Жаль. – Она серьезно кивнула. – Спасибо. В таком случае буду пить обычный капуччино. – Кончиком языка она лизнула пенку. Пол вспотел. – Вы и чай тоже пробовали?
– Вы говорите про турецкий чай? Она кивнула.
– Нет.
– Хорошо, – сказала она. – В таком случае услуга за услугу. Не пытайтесь.
– Ладно, не буду, – ответил Пол и поинтересовался: – Настолько невкусно?
Она нахмурилась:
– Не хуже кошмарного похмелья, и, вероятно, лучше, чем утонуть. Вы давно в Турции?
Пол покачал головой:
– Только что приехал.
– И я тоже. Работаете или просто гуляете?
– Путешествую.
– Ага. Я подумала... вы ведь в костюме и при галстуке... Пол слабо улыбнулся:
– Свидетельство в пользу моды.
– Вот как? – Она приподняла безупречно очерченную бровь.
Пол кивнул:
– Верно, такие свидетельства обычно заверяют у нотариуса, а потом используют против тебя в суде, но...
– Ага. Чистосердечное признание моды. На самом деле вам идет.
«Лгунишка», – подумал Пол, а вслух спросил:
– Правда?
– Да, вроде как. Ну, стиль крутого, плохо одетого журналиста, ночь проспавшего, не раздеваясь на кушетке. Правда, для этого вам не хватает трехдневной щетины, а для пущего эффекта стоило бы яростно стучать по клавишам лэптопа. Но все равно довольно мило.
Сам Пол не обратил внимания, во что одета девушка – точно так же приблизительно девяносто девять из ста посетителей Лувра не смогут описать рамку «Моны Лизы». Он присмотрелся внимательнее: честно говоря, он предположил, что перед ним летнее платье, но слишком мало знал про женскую одежду, чтобы сказать, было ли это дешевкой с рынка или шедевром от кутюр стоимостью, эквивалентной военному бюджету США. Впрочем, речь не об этом.
– Спасибо, – промямлил он. – И ваше тоже. Я хочу сказать, вам идет...
Она улыбнулась. Скорее даже усмехнулась. Семейное сходство. Глаза у Пола стали огромными, как разлом Сан-Андреас в ненастный день.
– Миссис Тэ... – Он поспешно поправился: – Рози?
– Вот черт! – нахмурилась она.
И на долю секунды перед Полом возникла гоблинша с физиономией лемура и когтями, как у кондора. Потом она подняла руки и перебросила за плечи темные локоны. От этого жеста, точно со страниц модного журнала, сердце Пола должно было бы сломать ему ребро, но почему-то не сломало.
– Привет, Пол, – сказала она.
Он только смотрел на нее во все глаза.
– Что вы тут делаете? – вопросил он. «Рози» пожала плечами.
– То же, что и ты. Перерыв на ленч. Решила ненадолго сбежать из конторы, позагорать. Неплохая разрядка, как по-твоему? И вообще, не пора ли тебе начать обращаться ко мне на «ты»?
От этой мысли Полу стало еще более не по себе.
В нескольких ярдах от них проходящий мимо бизнесмен наткнулся на фонарный столб. Поднимаясь на ноги, он стрельнул в Пола гневным взглядом, будто не мог взять в толк, как эдакое ничтожество может рассиживаться, нашептывая сладкие пустяки такой красавице. Пола едва не передернуло.
Стараясь подавить дрожь, он, сам того не заметив, действительно перешел на «ты».
– Но как ты сюда попала?
– Так же, как и ты, дурачок. Это же я тебе про дверь рассказала, забыл? Я просто проскользнула в дверь, когда ты ушел, и оказалась тут. Чудесно, правда?
Пол кивнул.
– Чертовски чудесно, – буркнул он. – Послушай. – Он сделал глубокий вдох. На самом деле ему совсем не хотелось задавать вопрос, который просился на язык, но он все равно ринулся в бой. – Послушай, – повторил он. – Вот только что. Это ты была...
Она одарила его улыбкой, способной растопить ледник.
– Я была – что? Пол закрыл глаза:
– Это ты только что со мной кокетничала? Она хихикнула.
– Надо, же кокетничала, – повторила она. – Ну надо же. Кажется, сто лет такого выражения не слышала.
– Так это была ты?
Улыбка померкла, она пожала плечами.
– Ну, может же девушка попытаться.
– А.
– Видел бы ты себя со стороны. – Теперь она усмехалась: особой фирменной ухмылочкой рода Тэннеров.
Пол инстинктивно попытался выглядеть нормально.
– Извини, – сказал он, – но... господи помилуй, ты же мама мистера Тэннера...
– Ну и что?
– Ну... – Пол даже не потрудился закончить фразу. Она и так знает, о чем он.
И снова эта ухмылка.
– А ты у нас привередливый, да? А я-то думала, что наконец нашла идеального мужчину... поверхностного, незрелого, ограниченного. Отчаявшегося, – мило добавила она. – Вот он во плоти, – продолжала она. – Я хочу сказать, тот, кто достаточно жалок, чтобы страдать, как блохастый спаниель, по скучной, убогой, костлявой маленькой...
– Хватит, – прервал ее Пол.
Матушка мистера Тэннера игриво захлопала ресницами. Пол никогда не видел, чтобы хоть одна настоящая женщина так хлопала ресницами.
– Возьмем меня, – сказала она. – Я поверхностная. Неглубокая, как какое-нибудь рисовое поле. Явно умственно ограниченная. А еще, – добавила она с легким вздохом, – отчаявшаяся. Но я хотя бы не страдаю. «Выбери мишень, прицелься и пли!» – вот мой девиз. Это гоблинский подход, это – как вы его называете – часть нашего менталитета, как поклонение предкам или джига. – Она покачала головой. – Нет, я не утверждаю, что это идеальный вариант, – честно добавила она. – Я хочу сказать, посмотри, что мне это дало. Нашего Денниса. Но, правду сказать, я думала, что тебе это в самый раз подходит.
По спине у Пола поползли мурашки.
– Не хочу тебя обидеть. Но...
– Ну да, я гоблин, и что с того, черт возьми? – Она нахмурилась. С десяток или около того особей мужского пола, увидев ее, подумали: «Что за восхитительная складочка между бровей!» – Но тебе-то какое дело? Пусть дальше кожи дело не идет, но это за милю лучше всего, что тебе вообще когда-нибудь обломится. К тому же не смывается, не осыпается в полнолуние, ничего подобного. Я могу оставаться такой, сколько захочу. Или, если хочешь, могу стать блондинкой.
– Нет, – ответил Пол.
– Как угодно. – Она вздохнула. – Тем не менее ты глуп как пробка. Хочешь знать, где в данный момент твоя драгоценная Софи?
– Нет.
– Сбавь тон.
Она сомкнула пальцы, а когда снова разжала, на ладони у нее лежал круглый стеклянный шарик, светящийся, словно миниатюрная звезда. Пол попытался отвести взгляд, но свет притягивал его, и в сердце сферы он увидел убогую итальянскую закусочную, а в ней – стол, по одну сторону – мужской затылок, а через его плечо...
Миссис Тэннер сомкнула пальцы.
– Ваш особый стол, – сказала она, – за которым вы с ней сидели, когда она купила тебе ту булочку с ветчиной. Теперь она ему булочки с ветчиной покупает.
– Да, – рявкнул Пол, – ладно. Думаю, мне пора возвращаться на работу. Если ты прошла через ту дверь, тебе лучше пойти со мной.
Она покачала головой:
– Нет спасибо, лучше я, пожалуй, пойду пешком.
– Из Анкары? – Он уставился на нее во все глаза.
– Можно и коротким путем, – ответила она. – Отсюда минут десять. Спроси графиню Джуди или Рики Червеубивца. Надо полагать, до этого ты еще не додумался. Когда ты с нами, многое становится гораздо проще. А вот если ты против нас, – добавила она, – ну...
– Понимаю, – отозвался Пол.
– Нет, дурачок, не понимаешь, – усмехнулась она. – Ты не думай, я тебе не угрожаю. На деле ты мне все еще нравишься, хотя бы потому, что так раздражаешь нашего Денниса. Я просто говорю тебе, вот и все. Даже не знаю, – продолжала она, допивая кофе и слизывая с чашки последнее пятнышко пенки, – может, я к старости мягкосердечной становлюсь. А вот тебе, тебе никаких извинений нет. Внешность, видите ли, ему недостаточно хороша, подавай молочный шоколад до самой сердцевинки. Проклятые люди!
– Мне казалось, ты назвала меня поверхностным и жалким?
– Это я тебе комплимент сделала. Я хочу сказать, по гоблинским меркам. Мы своей поверхностностью гордимся. Наверное, поэтому вы нас не слишком жалуете.
– Наверное, – вежливо согласился Пол.
– А и черт с ним! – Она снова усмехнулась. – Вы нас не жалуете, потому что у нас большие зубы и когти, и мы любим, чтобы пища у нас еще подергивалась, а еще потому, что мы на вас не похожи. В нашу пользу можно сказать одно: мы не такие узколобые. Я имею в виду, многим гоблинским девушкам нравятся люди.
– Правда? – Пол с трудом сглотнул.
– Как на духу. Нас не волнует, что вы на нас не похожи. Понимаешь, внешность для нас не имеет значения, потому что мы можем быть кем или чем угодно по собственному выбору. Чертовски полезно, когда ты поверхностный, как мы. – Она вздохнула. – Знаю, что ты думаешь. И ты прав. Мы выглядим, как дикие мерзкие чудища и ведем себя соответственно, а вы – сплошь прямые спины, гладкая кожа да этика, правильно-неправильно, нужно поступать друг с другом порядочно и желать сделать мир лучше. Вероятно, поэтому вы нам так нравитесь – в плане краткосрочном, эдак перепихнуться на заднем сиденье машины. Согласна, в нашу пользу мало что можно сказать, вот только у нас все деньги, и веселья нам перепадает тоже все. – Поглядев на него, она щелкнула языком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Радовало тут и еще кое-что: как только Пол стал пользоваться дверью ежедневно, период последующей смертельной усталости понемногу сократился, причем настолько, что он уже рисковал задерживаться на два часа (засеченного времени) не мучаясь до конца дня в борьбе со сном. Честно говоря, почти час уходил на то, чтобы отыскать банкомат и поспешно проглотить ленч. Удвоив отпущенное время, Пол смог не только неторопливо наслаждаться обедом, но и успевал наскоро осмотреть достопримечательности.
В этих экскурсиях ему не хватало одного – компании. Куда бы ни отправился, он везде был чужим. Последнее было скорее правилом, чем исключением – ведь он три дня подряд возвращался в одну и ту же кофейню в Хьюстоне и всякий раз заставал за стойкой одного и того же бармена, но тот никак не давал понять, что узнает посетителя. Разумеется, Пол не питал иллюзий относительно своей иезапоминающейся внешности, однако казалось странным, что три дня подряд в техасское заведение входит англичанин в шерстяном костюме, и никто на это никак не реагирует.
Когда первая радость открытия несколько поблекла, и Пол начал пресыщаться путешествиями за границу, он стал считать свои вылазки за дверь способом провести перерыв на ленч, более приятным, чем сидеть в кабинете, жуя черствые сандвичи (хотя, поскольку еда из-за двери никакой пищевой ценности не имела, сандвичи жевать приходилось тоже). А все-таки это было лучшим временем за весь его тусклый день, да и пара часов вдали от неловкости и конфуза, которые он испытывал, деля кабинет с Софи, были особенно желанными, но факт оставался фактом: дверь оставалась всего лишь игрушкой. Он мог попивать латте в Манхэттене или накачиваться пивом в Мюнхене (подобно деньгам, алкоголь как будто не мог проходить через дверь), но после неизменно приходилось возвращаться домой и вторую половину дня проводить, сортируя в мрачном молчании распечатки, пока не наставало время спешить на автобус в Кэнтиш-таун. Пол не хотел себе в этом сознаваться, но если бы кто-нибудь предложил ему обменять дверь на ленч в убогой итальянской закусочной за углом – ленч наедине с Софи (казалось, это было сто лет назад), – он немедленно ухватился бы за этот шанс.
Однажды в среду Пол сидел под тентом в одном кафе в Анкаре и потягивал чашечку кофе по-турецки. Попробовать его он решился потому, что не мог поверить, что кофе настолько плох, как считают все вокруг, и как раз размышлял о том, что любопытство губит не только кошек, как вдруг женский голос за спиной спросил, свободно ли место рядом с ним. Пол был слишком погружен в собственные мысли, чтобы солгать. И только когда обладательница голоса села напротив, ему пришло в голову, что свой вопрос она задала на английском, или, во всяком случае, с австралийским акцентом. Несколько заинтригованный, он поднял взгляд.
Девушка лет двадцати – высокая, худенькая, скорее всего наполовину китаянка. Из-под широкополой соломенной шляпы струились черные волосы. А еще она была умопомрачительно хорошенькой: такие останавливают уличное движение, становятся причинами аварий или рекламируют шампуни. А еще она ему улыбалась.
– Привет, – сказала она. – Вы, кажется, англичанин, да? Глаза у нее были яркие, как фары надвигающегося грузовика, и Пол тут же почувствовал себя ежиком на шоссе.
– Да, – промямлил он.
– Я так и подумала. – Поднеся чашку кофе к губам, она подула на пенку. – Вы пьете кофе по-турецки?
–Да.
– Ну и как?
– Как грязь.
– Значит, вам он не понравился. – Нет.
– Гм. – Она надула губки. – А я хотела попробовать. Понимаете, если ты в Турции, то предполагается, что попробуешь кофе по-турецки. Но если это так невкусно...
– Невкусно. Даже хуже.
– Жаль. – Она серьезно кивнула. – Спасибо. В таком случае буду пить обычный капуччино. – Кончиком языка она лизнула пенку. Пол вспотел. – Вы и чай тоже пробовали?
– Вы говорите про турецкий чай? Она кивнула.
– Нет.
– Хорошо, – сказала она. – В таком случае услуга за услугу. Не пытайтесь.
– Ладно, не буду, – ответил Пол и поинтересовался: – Настолько невкусно?
Она нахмурилась:
– Не хуже кошмарного похмелья, и, вероятно, лучше, чем утонуть. Вы давно в Турции?
Пол покачал головой:
– Только что приехал.
– И я тоже. Работаете или просто гуляете?
– Путешествую.
– Ага. Я подумала... вы ведь в костюме и при галстуке... Пол слабо улыбнулся:
– Свидетельство в пользу моды.
– Вот как? – Она приподняла безупречно очерченную бровь.
Пол кивнул:
– Верно, такие свидетельства обычно заверяют у нотариуса, а потом используют против тебя в суде, но...
– Ага. Чистосердечное признание моды. На самом деле вам идет.
«Лгунишка», – подумал Пол, а вслух спросил:
– Правда?
– Да, вроде как. Ну, стиль крутого, плохо одетого журналиста, ночь проспавшего, не раздеваясь на кушетке. Правда, для этого вам не хватает трехдневной щетины, а для пущего эффекта стоило бы яростно стучать по клавишам лэптопа. Но все равно довольно мило.
Сам Пол не обратил внимания, во что одета девушка – точно так же приблизительно девяносто девять из ста посетителей Лувра не смогут описать рамку «Моны Лизы». Он присмотрелся внимательнее: честно говоря, он предположил, что перед ним летнее платье, но слишком мало знал про женскую одежду, чтобы сказать, было ли это дешевкой с рынка или шедевром от кутюр стоимостью, эквивалентной военному бюджету США. Впрочем, речь не об этом.
– Спасибо, – промямлил он. – И ваше тоже. Я хочу сказать, вам идет...
Она улыбнулась. Скорее даже усмехнулась. Семейное сходство. Глаза у Пола стали огромными, как разлом Сан-Андреас в ненастный день.
– Миссис Тэ... – Он поспешно поправился: – Рози?
– Вот черт! – нахмурилась она.
И на долю секунды перед Полом возникла гоблинша с физиономией лемура и когтями, как у кондора. Потом она подняла руки и перебросила за плечи темные локоны. От этого жеста, точно со страниц модного журнала, сердце Пола должно было бы сломать ему ребро, но почему-то не сломало.
– Привет, Пол, – сказала она.
Он только смотрел на нее во все глаза.
– Что вы тут делаете? – вопросил он. «Рози» пожала плечами.
– То же, что и ты. Перерыв на ленч. Решила ненадолго сбежать из конторы, позагорать. Неплохая разрядка, как по-твоему? И вообще, не пора ли тебе начать обращаться ко мне на «ты»?
От этой мысли Полу стало еще более не по себе.
В нескольких ярдах от них проходящий мимо бизнесмен наткнулся на фонарный столб. Поднимаясь на ноги, он стрельнул в Пола гневным взглядом, будто не мог взять в толк, как эдакое ничтожество может рассиживаться, нашептывая сладкие пустяки такой красавице. Пола едва не передернуло.
Стараясь подавить дрожь, он, сам того не заметив, действительно перешел на «ты».
– Но как ты сюда попала?
– Так же, как и ты, дурачок. Это же я тебе про дверь рассказала, забыл? Я просто проскользнула в дверь, когда ты ушел, и оказалась тут. Чудесно, правда?
Пол кивнул.
– Чертовски чудесно, – буркнул он. – Послушай. – Он сделал глубокий вдох. На самом деле ему совсем не хотелось задавать вопрос, который просился на язык, но он все равно ринулся в бой. – Послушай, – повторил он. – Вот только что. Это ты была...
Она одарила его улыбкой, способной растопить ледник.
– Я была – что? Пол закрыл глаза:
– Это ты только что со мной кокетничала? Она хихикнула.
– Надо, же кокетничала, – повторила она. – Ну надо же. Кажется, сто лет такого выражения не слышала.
– Так это была ты?
Улыбка померкла, она пожала плечами.
– Ну, может же девушка попытаться.
– А.
– Видел бы ты себя со стороны. – Теперь она усмехалась: особой фирменной ухмылочкой рода Тэннеров.
Пол инстинктивно попытался выглядеть нормально.
– Извини, – сказал он, – но... господи помилуй, ты же мама мистера Тэннера...
– Ну и что?
– Ну... – Пол даже не потрудился закончить фразу. Она и так знает, о чем он.
И снова эта ухмылка.
– А ты у нас привередливый, да? А я-то думала, что наконец нашла идеального мужчину... поверхностного, незрелого, ограниченного. Отчаявшегося, – мило добавила она. – Вот он во плоти, – продолжала она. – Я хочу сказать, тот, кто достаточно жалок, чтобы страдать, как блохастый спаниель, по скучной, убогой, костлявой маленькой...
– Хватит, – прервал ее Пол.
Матушка мистера Тэннера игриво захлопала ресницами. Пол никогда не видел, чтобы хоть одна настоящая женщина так хлопала ресницами.
– Возьмем меня, – сказала она. – Я поверхностная. Неглубокая, как какое-нибудь рисовое поле. Явно умственно ограниченная. А еще, – добавила она с легким вздохом, – отчаявшаяся. Но я хотя бы не страдаю. «Выбери мишень, прицелься и пли!» – вот мой девиз. Это гоблинский подход, это – как вы его называете – часть нашего менталитета, как поклонение предкам или джига. – Она покачала головой. – Нет, я не утверждаю, что это идеальный вариант, – честно добавила она. – Я хочу сказать, посмотри, что мне это дало. Нашего Денниса. Но, правду сказать, я думала, что тебе это в самый раз подходит.
По спине у Пола поползли мурашки.
– Не хочу тебя обидеть. Но...
– Ну да, я гоблин, и что с того, черт возьми? – Она нахмурилась. С десяток или около того особей мужского пола, увидев ее, подумали: «Что за восхитительная складочка между бровей!» – Но тебе-то какое дело? Пусть дальше кожи дело не идет, но это за милю лучше всего, что тебе вообще когда-нибудь обломится. К тому же не смывается, не осыпается в полнолуние, ничего подобного. Я могу оставаться такой, сколько захочу. Или, если хочешь, могу стать блондинкой.
– Нет, – ответил Пол.
– Как угодно. – Она вздохнула. – Тем не менее ты глуп как пробка. Хочешь знать, где в данный момент твоя драгоценная Софи?
– Нет.
– Сбавь тон.
Она сомкнула пальцы, а когда снова разжала, на ладони у нее лежал круглый стеклянный шарик, светящийся, словно миниатюрная звезда. Пол попытался отвести взгляд, но свет притягивал его, и в сердце сферы он увидел убогую итальянскую закусочную, а в ней – стол, по одну сторону – мужской затылок, а через его плечо...
Миссис Тэннер сомкнула пальцы.
– Ваш особый стол, – сказала она, – за которым вы с ней сидели, когда она купила тебе ту булочку с ветчиной. Теперь она ему булочки с ветчиной покупает.
– Да, – рявкнул Пол, – ладно. Думаю, мне пора возвращаться на работу. Если ты прошла через ту дверь, тебе лучше пойти со мной.
Она покачала головой:
– Нет спасибо, лучше я, пожалуй, пойду пешком.
– Из Анкары? – Он уставился на нее во все глаза.
– Можно и коротким путем, – ответила она. – Отсюда минут десять. Спроси графиню Джуди или Рики Червеубивца. Надо полагать, до этого ты еще не додумался. Когда ты с нами, многое становится гораздо проще. А вот если ты против нас, – добавила она, – ну...
– Понимаю, – отозвался Пол.
– Нет, дурачок, не понимаешь, – усмехнулась она. – Ты не думай, я тебе не угрожаю. На деле ты мне все еще нравишься, хотя бы потому, что так раздражаешь нашего Денниса. Я просто говорю тебе, вот и все. Даже не знаю, – продолжала она, допивая кофе и слизывая с чашки последнее пятнышко пенки, – может, я к старости мягкосердечной становлюсь. А вот тебе, тебе никаких извинений нет. Внешность, видите ли, ему недостаточно хороша, подавай молочный шоколад до самой сердцевинки. Проклятые люди!
– Мне казалось, ты назвала меня поверхностным и жалким?
– Это я тебе комплимент сделала. Я хочу сказать, по гоблинским меркам. Мы своей поверхностностью гордимся. Наверное, поэтому вы нас не слишком жалуете.
– Наверное, – вежливо согласился Пол.
– А и черт с ним! – Она снова усмехнулась. – Вы нас не жалуете, потому что у нас большие зубы и когти, и мы любим, чтобы пища у нас еще подергивалась, а еще потому, что мы на вас не похожи. В нашу пользу можно сказать одно: мы не такие узколобые. Я имею в виду, многим гоблинским девушкам нравятся люди.
– Правда? – Пол с трудом сглотнул.
– Как на духу. Нас не волнует, что вы на нас не похожи. Понимаешь, внешность для нас не имеет значения, потому что мы можем быть кем или чем угодно по собственному выбору. Чертовски полезно, когда ты поверхностный, как мы. – Она вздохнула. – Знаю, что ты думаешь. И ты прав. Мы выглядим, как дикие мерзкие чудища и ведем себя соответственно, а вы – сплошь прямые спины, гладкая кожа да этика, правильно-неправильно, нужно поступать друг с другом порядочно и желать сделать мир лучше. Вероятно, поэтому вы нам так нравитесь – в плане краткосрочном, эдак перепихнуться на заднем сиденье машины. Согласна, в нашу пользу мало что можно сказать, вот только у нас все деньги, и веселья нам перепадает тоже все. – Поглядев на него, она щелкнула языком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50