Да, Конец Мира – тут было над чем подумать… Теперь я вернулся, имея четкий план относительно завершения этой игры.
– Игры? – Впервые подала голос женщина. – Но как же наши дети? Твои дети? Это – тоже по-твоему была игра?
– Ну разумеется, доченька! Это было, пожалуй самой интересной частью игры… Самой пикантной частью – ты не находишь?
– Ах ты… – даже грозно сдвинутые брови и сжатый рот не могут сделать это лицо грозным или страшным, – ты не посмеешь погубить Мир. Наш Мир.
– Любимая, – обращается к женщине Черный, – теперь ведь ты не будешь возражать, если я разделаюсь с ним?
– Я буду рада! Он погубил наше Дитя, чтобы легче найти лазейку в Мир! Убей его!
– Интересно, как ты собираешься сделать это? – Хихикает младенец. – И хватит ли у тебя сил?
– Хватит… Особенно пока твое тело «недостаточно хорошо функционирует».
– Да? И ты мне поверил? – Ребенок отбегает на заплетающихся неверных ногах. – А разве не ты Отец Лжи, а? Отец Лжи – и такой легковерный!
– Я верю не твоим словам, а тому, что знаю, – черное страшилище ощеривает зубы. А знаю я, что твое тело действительно слабо. В этой ипостаси ты не сможешь противостоять даже мне одному.
– Верно, не смогу – в этой ипостаси, – невероятное дитя вдруг взмывает в воздух и устремляется прочь, – …но в моих силах ее подправить…
Крошечная фигурка стремительно удаляется, каркающий голос замирает где-то вдали… Монстр и женщина переглядываются и бросаются в погоню. Они передвигаются отнюдь не таким экзотическим способом, а просто бегут. Вот они покидают чудесный сад, минуют черное ущелье…
– Где он? Куда мог скрыться?
– Пока что недалеко, ибо его возможности действительно пока что невелики… Но мы должны спешить, любимая… За мной!..
– А мы в самом деле сможем его одолеть? – На бегу спрашивает женщина. В эту минуту, во время нелепого бега, она не выглядит ни прекрасной, ни величественной.
– Сможем… Если будем действовать вместе. Идем – я знаю, где он.
Телесный облик накладывает некоторые ограничения…
Несколько минут бега по гладким округлым камням пустынного пляжа… Камни разъезжаются под ногами… Затем – за одинокий утес… Двое – чудовище и женщина – оказываются на довольно обширной равнине, с одной стороны ограниченной чередой скал, с другой – берегом. На дальнем от них краю равнины – невысокий каменный горб. На нем – фигура младенца… Но… Гигантская фигура, не менее десяти, одиннадцати метров высотой.
– Ну как? – Гремит с высоты гулкий каркающий голос. – Разве вы не рады? Родители должны радоваться, когда дети быстро растут…
ГЛАВА 45
Без трех минут бал восковых фигур,
Без четверти смерть, с семи драных шкур – хоть шерсти клок…
Но как хочется жить – не меньше, чем спеть.
Свяжи мою нить, узелок…
А.Башлачев
Пауза затягивалась. Мертвец замер в своей напряженной позе, а я пытался собрать воедино все, что я знал об этом существе – выходило, что так склониться всегда гордый и невозмутимый наемник мог только перед одним человеком в Мире – перед своим сеньором, Проклятым Принцем Герианом… Мои солдаты, еще меньше осведомленные обо всем этом деле, должно быть совершенно обалдели. Те, кто выскочил наружу, когда рухнула стена, теперь заглядывали в дверной проем – и наверняка поражались. Все хранили молчание…
Старший из пришельцев уставился на Мертвеца и внимательно разглядывал его не меньше минуты, затем произнес:
– Это ты? Это в самом деле ты, мой старый товарищ?
– Я, ваше высочество, – глухо ответил Мертвец, не поднимая глаз, – и если бы я знал, что вы живы… Я бы немедленно…
Высочество – очевидно от избытка чувств – еще тяжелее навалилось на плечо своего спутника. Тот переступил ногами на месте, но устоял.
– Котрем, друг мой… Как же я рад… Но скажи, кто из этих людей… А-а, кажется, понял…
Ни черта он не понял – судя по тому, как уставился на меня. Мне пришло в голову, что он разыскивает Ннаонну, свою наследницу, которую не видел ни разу в жизни – тем более, что его книжечка была явно помечена чем-то наподобие моих «маркеров». Из-за моей колдовской ауры он и решил, что его наследник – я. Ну а уж относительно его личности у меня уже сомнений не было. Вопрос теперь состоял лишь в одном – насколько он здесь, в Могнаке, «свой». Не он ли вообще организовал похищение Ннаонны? С одной стороны, это его город… То есть когда-то это был его город. Но с другой – хозяин не стал бы пробиваться, взламывая стены одну за другой. И не явился бы сюда в сопровождении лишь одного парнишки. Нет, хозяина сопровождала бы достойная свита и проник бы он сюда более… скажем так… традиционным способом. Нет! Он такой же пришелец здесь, как и мы – и точно так же явился за Ннаонной. Все эти мысли мгновенно пронеслись в моей голове – и я собирался просветить Проклятого Принца относительно его ошибки, но меня опередил паренек, спутник Гериана. Он тоже, очевидно, проследил взгляд принца – и заявил:
– Нет, учитель. Этого я знаю – он Альдийский демон.
– Демон? Я ищу вампира…
Немаловажный нюанс – он ищет не демона, а вампира. Тут наконец вмешался Мертвец, точнее Котрем:
– Ваше высочество, вампир – это девица рядом с демоном.
Ннаонна, теперь совершенно спрятавшаяся за моей спиной, шумно вздохнула. Я решил, что пора брать инициативу в свои руки:
– А с какой целью, ваше высочество, вы ищете вампира, позвольте узнать? Зачем он вам нужен?
Он смерил меня тяжелым взглядом, наверное, размышляя – стоит ли мне отвечать. Решил, что стоит, во всяком случае, промолвил:
– Она – моя родственница.
– Это я знаю. Ннаонна дала мне прочесть вашу книгу. Но все же – зачем вы ее ищете?
– Ннаонна… Значит, ее зовут Ннаонна… – естественно, он только что узнал имя своей наследницы. Для него это оказалось крайне волнительно, так же как и то, что его потомок – не мужчина.
К чести моих солдат следует сказать, что они (когда все утихло) вновь в полном составе вернулись в комнату – кроме графа Гезнура и его палача. Осторожен граф… Мои парни встали рядом со мной, обнажив клинки – и вид имели вполне решительный. Это ли, или что другое внушило Проклятому Принцу уважение к моему праву задавать вопросы – но он ответил.
– Она моя последняя родственница, мой единственный потомок. Моя наследница… Я думал, это мужчина… Впрочем, не важно. Я искал ее… Чтобы просто увидеть, чтобы попытаться помочь быть может… Но вам-то какое до этого дело?
Теперь мой черед держать ответ – так что ли?
– Я ее сеньор, опекун и защитник. Я ее жених.
* * *
Став сотником, Тоиль совсем не обрадовался. Большой чин принес новые заботы. Сердитый бородатый дядечка, маршал ок-Икерн, хлопнул Тоиля по плечу (так, что парнишка едва не сел на землю), велел ему взять кольчугу покойного Керта и сказал:
– Служи, парень. Если живы будем, я тебя не забуду. Возьму в гвардию. Вскоре появится много вакансий… – с тем и отпустил сотника.
В гвардию… А Тоиль, может, вовсе и не хочет. Проходя по чистой части лагеря в нарядной кольчуге, Тоиль слушал, о чем говорят сеньоры и их свита. Он не все уразумел из того, что сказали вояки, но понял так – будет большая битва, потому что вражеская армия приближается к тому городу, названия которого он так и не узнал. У врагов сильнее конница, поэтому маршал собирается использовать ополченцев. Во всяком случае, Тоиль услыхал, как один латник из свиты канцлера сэра Менгрона спросил у другого, постарше: какого, мол, Гангмара, мужичье выводят в поле? Все равно ведь против настоящих воинов они не могут стоять… На что старый вояка ответил так:
– Побить доброго всадника и двадцать дуралеев не смогут – но зато их в нашем войске много. Как пойдут рыцари Велитиана их лупить, так устанут – ну и нам тогда час придет…
Оба рассмеялись. Смешно им – а Тоилю было не до смеха. А вскоре и он получил приказ – выводить свою сотню на поле вместе с прочими… Не оставаться в тылу с обозом, не прятаться за железным строем тяжелой кавалерии, как положено «дуралеям» на нормальной войне… Тоиль велел своим взять все щиты, что готовились для штурма. И лестницы собрать тоже… Лестницы разломали и пятиметровые толстенные палки взяли с собой. Тоиль судорожно пытался припомнить, что там дядечка Воробей обсуждал когда-то с дядечкой Кендагом, вспоминая какую-то Арникскую битву…
Переночевав с ополченцами на опушке чахлого молодого леса, Тоиль получил новый приказ – выходить в поле и продвинуться почти до середины. Шагая во главе своих унылых мужиков, он вертел головой направо и налево – по полю двигались толпы ополченцев. Еще на поле ровным рядом стояли телеги и фургоны обоза, груженые какими-то мешками. Тоиль был бы страшно удивлен, если бы мог знать, что в мешках – песок… Обоз перегораживал всю равнину, на северном краю которой латники установили «знак». Пройдя в узкие – не шире метра – проходы между повозками, ополченцы вновь оказались на открытом пространстве. А там их уже поджидали злые и веселые латники в желто-красном. С обидными шутками и руганью солдаты заставили крестьян выстроиться по сотням относительно ровными прямоугольниками – опять же оставляя между ними проходы, но уже пошире. Затем вперед выехали кавалеристы – несколько сотен, пожалуй. Ополченцы немного успокоились. Они все еще не понимали, что происходит и почему в первый ряд выставлены только гвардейцы. Да, впрочем, мало кто задумывался о таких сложных вопросах. Сказали им выстроиться – выстроились. Больше не гоняют с места на место – и ладно…
Тоиль и другие ополченцы не могли видеть за спинами нарядных всадников, что на северный край ратного поля выходят – и тут же растекаются по открытому пространству – колонны вражеской кавалерии. Сотни и сотни воинов в сверкающих латах.
А тем временем в тылу красно-желтого войска также выстраивается широким фронтом гонзорская конница и дружины нескольких баронов, решивших присоединиться к Алекиану. Их в несколько раз меньше, чем ванетских и сантлакских дворян, составляющих главную силу вражеского войска…
А на южном краю поля тоже вспоминают Арникскую битву. Ок-Икерн поясняет императору:
– Я, ваше императорское величество, вперед выставил только гвардейцев. Они умеют понимать и выполнять приказы. По звуку труб, едва только кавалерия врага устремится вперед – они развернутся и поскачут сюда в широкие проходы между сотнями мужичья.
– А потом?
– Потом мужики увидят летящую на них кавалерию и бросятся бежать – да и забьют проходы между обозными телегами. Так что господа из Сантлака окажутся перед непреодолимой преградой. А там их встретят ополченцы гонзорских цехов, усиленные нашими стрелками. Цеховые – не деревенщина, эти будут драться по-настоящему. Так что стену из возов враги сразу не преодолеют.
– Но все же преодолеют?
– Скорее всего – да, причем с большими потерями. Ну а уж там и мы возьмемся… Главное – не дать им сразу навалиться всей силой на нашу конницу… Понимаете, ваше величество?
– Да, маршал, – неуверенно кивнул Алекиан, – но вот чего я так и не понял. Зачем выводить в поле перед фургонами мужиков? Они ведь не смогут противостоять сеньорам?
– Разумеется не смогут. Но если вражеская конница ударит на них – то потеряет свой разгон. Да и не попрут он и так просто на телеги, сантлакцы-то… А на мужичье они навалятся очень даже охотно – так и до телег доскачут.
– Ага… А зачем же перед мужиками – гвардейцы? А, кажется понял! Это как альдийцы тогда, под Арником – заманивают?
– Ну… Не совсем. Им я велел выдвинуться вперед для того, чтобы мужичье не увидело раньше времени, кто выходит против них. А то побегут прежде, чем следует… Они должны броситься наутек точно в свой срок – чтобы вывести сантлакцев на фургоны…
* * *
Когда разведчики известили о том, что войско гномов подошло к северному скату окаймляющих долину холмов, небо над полем предстоящей битвы уже совершенно заволокло тучами. Тяжелые, серо-фиолетовые, кое-где почти черные, они нависали, казалось, над самой землей, готовые извергнуть струи дождя. Стало холоднее, ветерок проносился над полем, шевеля густую траву…
Отряды горцев сошлись в единую толпу и двинулись, предводительствуемые лэрдами и признанными богатырями, навстречу войску гномов. Однако нелюди не показывались, а разведчики-горцы, престав таиться в траве, теперь открыто стояли по гребням холмов и не подавали никаких знаков… Вот один из них быстро направился вниз. Сотни глаз следили за его бегом… Молодой горец торопливо несется к центру толпы, к вождям. Что-то он сообщит?
Весть, доставленная воином, оказалась невеселой. Гномы выстроились в боевую линию, но ждут. Они не пойдут в бой, пока не будут установлены их диковинные колдовские машины. Это могло помешать плану горцев, собиравшихся атаковать нелюдей, едва те выйдут из холмов. Каст дой-Лан-Анар повел глазами вокруг себя. Взгляд его остановился на Перте:
– Эй, ты! Перт, ты ведь не боишься Анра-Зидвера? Так беги к нему, зови сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Игры? – Впервые подала голос женщина. – Но как же наши дети? Твои дети? Это – тоже по-твоему была игра?
– Ну разумеется, доченька! Это было, пожалуй самой интересной частью игры… Самой пикантной частью – ты не находишь?
– Ах ты… – даже грозно сдвинутые брови и сжатый рот не могут сделать это лицо грозным или страшным, – ты не посмеешь погубить Мир. Наш Мир.
– Любимая, – обращается к женщине Черный, – теперь ведь ты не будешь возражать, если я разделаюсь с ним?
– Я буду рада! Он погубил наше Дитя, чтобы легче найти лазейку в Мир! Убей его!
– Интересно, как ты собираешься сделать это? – Хихикает младенец. – И хватит ли у тебя сил?
– Хватит… Особенно пока твое тело «недостаточно хорошо функционирует».
– Да? И ты мне поверил? – Ребенок отбегает на заплетающихся неверных ногах. – А разве не ты Отец Лжи, а? Отец Лжи – и такой легковерный!
– Я верю не твоим словам, а тому, что знаю, – черное страшилище ощеривает зубы. А знаю я, что твое тело действительно слабо. В этой ипостаси ты не сможешь противостоять даже мне одному.
– Верно, не смогу – в этой ипостаси, – невероятное дитя вдруг взмывает в воздух и устремляется прочь, – …но в моих силах ее подправить…
Крошечная фигурка стремительно удаляется, каркающий голос замирает где-то вдали… Монстр и женщина переглядываются и бросаются в погоню. Они передвигаются отнюдь не таким экзотическим способом, а просто бегут. Вот они покидают чудесный сад, минуют черное ущелье…
– Где он? Куда мог скрыться?
– Пока что недалеко, ибо его возможности действительно пока что невелики… Но мы должны спешить, любимая… За мной!..
– А мы в самом деле сможем его одолеть? – На бегу спрашивает женщина. В эту минуту, во время нелепого бега, она не выглядит ни прекрасной, ни величественной.
– Сможем… Если будем действовать вместе. Идем – я знаю, где он.
Телесный облик накладывает некоторые ограничения…
Несколько минут бега по гладким округлым камням пустынного пляжа… Камни разъезжаются под ногами… Затем – за одинокий утес… Двое – чудовище и женщина – оказываются на довольно обширной равнине, с одной стороны ограниченной чередой скал, с другой – берегом. На дальнем от них краю равнины – невысокий каменный горб. На нем – фигура младенца… Но… Гигантская фигура, не менее десяти, одиннадцати метров высотой.
– Ну как? – Гремит с высоты гулкий каркающий голос. – Разве вы не рады? Родители должны радоваться, когда дети быстро растут…
ГЛАВА 45
Без трех минут бал восковых фигур,
Без четверти смерть, с семи драных шкур – хоть шерсти клок…
Но как хочется жить – не меньше, чем спеть.
Свяжи мою нить, узелок…
А.Башлачев
Пауза затягивалась. Мертвец замер в своей напряженной позе, а я пытался собрать воедино все, что я знал об этом существе – выходило, что так склониться всегда гордый и невозмутимый наемник мог только перед одним человеком в Мире – перед своим сеньором, Проклятым Принцем Герианом… Мои солдаты, еще меньше осведомленные обо всем этом деле, должно быть совершенно обалдели. Те, кто выскочил наружу, когда рухнула стена, теперь заглядывали в дверной проем – и наверняка поражались. Все хранили молчание…
Старший из пришельцев уставился на Мертвеца и внимательно разглядывал его не меньше минуты, затем произнес:
– Это ты? Это в самом деле ты, мой старый товарищ?
– Я, ваше высочество, – глухо ответил Мертвец, не поднимая глаз, – и если бы я знал, что вы живы… Я бы немедленно…
Высочество – очевидно от избытка чувств – еще тяжелее навалилось на плечо своего спутника. Тот переступил ногами на месте, но устоял.
– Котрем, друг мой… Как же я рад… Но скажи, кто из этих людей… А-а, кажется, понял…
Ни черта он не понял – судя по тому, как уставился на меня. Мне пришло в голову, что он разыскивает Ннаонну, свою наследницу, которую не видел ни разу в жизни – тем более, что его книжечка была явно помечена чем-то наподобие моих «маркеров». Из-за моей колдовской ауры он и решил, что его наследник – я. Ну а уж относительно его личности у меня уже сомнений не было. Вопрос теперь состоял лишь в одном – насколько он здесь, в Могнаке, «свой». Не он ли вообще организовал похищение Ннаонны? С одной стороны, это его город… То есть когда-то это был его город. Но с другой – хозяин не стал бы пробиваться, взламывая стены одну за другой. И не явился бы сюда в сопровождении лишь одного парнишки. Нет, хозяина сопровождала бы достойная свита и проник бы он сюда более… скажем так… традиционным способом. Нет! Он такой же пришелец здесь, как и мы – и точно так же явился за Ннаонной. Все эти мысли мгновенно пронеслись в моей голове – и я собирался просветить Проклятого Принца относительно его ошибки, но меня опередил паренек, спутник Гериана. Он тоже, очевидно, проследил взгляд принца – и заявил:
– Нет, учитель. Этого я знаю – он Альдийский демон.
– Демон? Я ищу вампира…
Немаловажный нюанс – он ищет не демона, а вампира. Тут наконец вмешался Мертвец, точнее Котрем:
– Ваше высочество, вампир – это девица рядом с демоном.
Ннаонна, теперь совершенно спрятавшаяся за моей спиной, шумно вздохнула. Я решил, что пора брать инициативу в свои руки:
– А с какой целью, ваше высочество, вы ищете вампира, позвольте узнать? Зачем он вам нужен?
Он смерил меня тяжелым взглядом, наверное, размышляя – стоит ли мне отвечать. Решил, что стоит, во всяком случае, промолвил:
– Она – моя родственница.
– Это я знаю. Ннаонна дала мне прочесть вашу книгу. Но все же – зачем вы ее ищете?
– Ннаонна… Значит, ее зовут Ннаонна… – естественно, он только что узнал имя своей наследницы. Для него это оказалось крайне волнительно, так же как и то, что его потомок – не мужчина.
К чести моих солдат следует сказать, что они (когда все утихло) вновь в полном составе вернулись в комнату – кроме графа Гезнура и его палача. Осторожен граф… Мои парни встали рядом со мной, обнажив клинки – и вид имели вполне решительный. Это ли, или что другое внушило Проклятому Принцу уважение к моему праву задавать вопросы – но он ответил.
– Она моя последняя родственница, мой единственный потомок. Моя наследница… Я думал, это мужчина… Впрочем, не важно. Я искал ее… Чтобы просто увидеть, чтобы попытаться помочь быть может… Но вам-то какое до этого дело?
Теперь мой черед держать ответ – так что ли?
– Я ее сеньор, опекун и защитник. Я ее жених.
* * *
Став сотником, Тоиль совсем не обрадовался. Большой чин принес новые заботы. Сердитый бородатый дядечка, маршал ок-Икерн, хлопнул Тоиля по плечу (так, что парнишка едва не сел на землю), велел ему взять кольчугу покойного Керта и сказал:
– Служи, парень. Если живы будем, я тебя не забуду. Возьму в гвардию. Вскоре появится много вакансий… – с тем и отпустил сотника.
В гвардию… А Тоиль, может, вовсе и не хочет. Проходя по чистой части лагеря в нарядной кольчуге, Тоиль слушал, о чем говорят сеньоры и их свита. Он не все уразумел из того, что сказали вояки, но понял так – будет большая битва, потому что вражеская армия приближается к тому городу, названия которого он так и не узнал. У врагов сильнее конница, поэтому маршал собирается использовать ополченцев. Во всяком случае, Тоиль услыхал, как один латник из свиты канцлера сэра Менгрона спросил у другого, постарше: какого, мол, Гангмара, мужичье выводят в поле? Все равно ведь против настоящих воинов они не могут стоять… На что старый вояка ответил так:
– Побить доброго всадника и двадцать дуралеев не смогут – но зато их в нашем войске много. Как пойдут рыцари Велитиана их лупить, так устанут – ну и нам тогда час придет…
Оба рассмеялись. Смешно им – а Тоилю было не до смеха. А вскоре и он получил приказ – выводить свою сотню на поле вместе с прочими… Не оставаться в тылу с обозом, не прятаться за железным строем тяжелой кавалерии, как положено «дуралеям» на нормальной войне… Тоиль велел своим взять все щиты, что готовились для штурма. И лестницы собрать тоже… Лестницы разломали и пятиметровые толстенные палки взяли с собой. Тоиль судорожно пытался припомнить, что там дядечка Воробей обсуждал когда-то с дядечкой Кендагом, вспоминая какую-то Арникскую битву…
Переночевав с ополченцами на опушке чахлого молодого леса, Тоиль получил новый приказ – выходить в поле и продвинуться почти до середины. Шагая во главе своих унылых мужиков, он вертел головой направо и налево – по полю двигались толпы ополченцев. Еще на поле ровным рядом стояли телеги и фургоны обоза, груженые какими-то мешками. Тоиль был бы страшно удивлен, если бы мог знать, что в мешках – песок… Обоз перегораживал всю равнину, на северном краю которой латники установили «знак». Пройдя в узкие – не шире метра – проходы между повозками, ополченцы вновь оказались на открытом пространстве. А там их уже поджидали злые и веселые латники в желто-красном. С обидными шутками и руганью солдаты заставили крестьян выстроиться по сотням относительно ровными прямоугольниками – опять же оставляя между ними проходы, но уже пошире. Затем вперед выехали кавалеристы – несколько сотен, пожалуй. Ополченцы немного успокоились. Они все еще не понимали, что происходит и почему в первый ряд выставлены только гвардейцы. Да, впрочем, мало кто задумывался о таких сложных вопросах. Сказали им выстроиться – выстроились. Больше не гоняют с места на место – и ладно…
Тоиль и другие ополченцы не могли видеть за спинами нарядных всадников, что на северный край ратного поля выходят – и тут же растекаются по открытому пространству – колонны вражеской кавалерии. Сотни и сотни воинов в сверкающих латах.
А тем временем в тылу красно-желтого войска также выстраивается широким фронтом гонзорская конница и дружины нескольких баронов, решивших присоединиться к Алекиану. Их в несколько раз меньше, чем ванетских и сантлакских дворян, составляющих главную силу вражеского войска…
А на южном краю поля тоже вспоминают Арникскую битву. Ок-Икерн поясняет императору:
– Я, ваше императорское величество, вперед выставил только гвардейцев. Они умеют понимать и выполнять приказы. По звуку труб, едва только кавалерия врага устремится вперед – они развернутся и поскачут сюда в широкие проходы между сотнями мужичья.
– А потом?
– Потом мужики увидят летящую на них кавалерию и бросятся бежать – да и забьют проходы между обозными телегами. Так что господа из Сантлака окажутся перед непреодолимой преградой. А там их встретят ополченцы гонзорских цехов, усиленные нашими стрелками. Цеховые – не деревенщина, эти будут драться по-настоящему. Так что стену из возов враги сразу не преодолеют.
– Но все же преодолеют?
– Скорее всего – да, причем с большими потерями. Ну а уж там и мы возьмемся… Главное – не дать им сразу навалиться всей силой на нашу конницу… Понимаете, ваше величество?
– Да, маршал, – неуверенно кивнул Алекиан, – но вот чего я так и не понял. Зачем выводить в поле перед фургонами мужиков? Они ведь не смогут противостоять сеньорам?
– Разумеется не смогут. Но если вражеская конница ударит на них – то потеряет свой разгон. Да и не попрут он и так просто на телеги, сантлакцы-то… А на мужичье они навалятся очень даже охотно – так и до телег доскачут.
– Ага… А зачем же перед мужиками – гвардейцы? А, кажется понял! Это как альдийцы тогда, под Арником – заманивают?
– Ну… Не совсем. Им я велел выдвинуться вперед для того, чтобы мужичье не увидело раньше времени, кто выходит против них. А то побегут прежде, чем следует… Они должны броситься наутек точно в свой срок – чтобы вывести сантлакцев на фургоны…
* * *
Когда разведчики известили о том, что войско гномов подошло к северному скату окаймляющих долину холмов, небо над полем предстоящей битвы уже совершенно заволокло тучами. Тяжелые, серо-фиолетовые, кое-где почти черные, они нависали, казалось, над самой землей, готовые извергнуть струи дождя. Стало холоднее, ветерок проносился над полем, шевеля густую траву…
Отряды горцев сошлись в единую толпу и двинулись, предводительствуемые лэрдами и признанными богатырями, навстречу войску гномов. Однако нелюди не показывались, а разведчики-горцы, престав таиться в траве, теперь открыто стояли по гребням холмов и не подавали никаких знаков… Вот один из них быстро направился вниз. Сотни глаз следили за его бегом… Молодой горец торопливо несется к центру толпы, к вождям. Что-то он сообщит?
Весть, доставленная воином, оказалась невеселой. Гномы выстроились в боевую линию, но ждут. Они не пойдут в бой, пока не будут установлены их диковинные колдовские машины. Это могло помешать плану горцев, собиравшихся атаковать нелюдей, едва те выйдут из холмов. Каст дой-Лан-Анар повел глазами вокруг себя. Взгляд его остановился на Перте:
– Эй, ты! Перт, ты ведь не боишься Анра-Зидвера? Так беги к нему, зови сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55