Затем облака медленно рассеялись, и старший механик мысленно переключил передачи.
— Сэр! — наконец произнес Оджи, окончательно выпрямляясь. — Чем могу служить? — Он наклонился к Редеру. — Мне следовало бы прийти к вам, коммандер.
— Откровенно говоря, мистер Скиннер, мне просто на месте не сиделось. И я еще никогда сюда не заходил. Я почти все время был на главной палубе — работал со «спидами».
Редер с одобрительным видом огляделся. Затем повернулся обратно и обнаружил, что Скиннер на него смотрит. Тогда он покраснел и ухмыльнулся.
— Ну вот, — сказал Редер, — все теперь по-другому со мной обращаются. По-моему, вполне естественно, что я из-за этого начинаю действовать так… так, словно я капитана Каверса транслирую.
Губы Скиннера слегка приподнялись — скорее всего, в усмешке.
— Мне показалось, я что-то знакомое узнал.
— Ладно, — сказал Питер. — Давайте начнем. Я пришел поговорить с вами насчет моторов. Подумал, что вы, может статься, покажете мне, чем вы тут занимаетесь.
Механик кивнул, а затем мотнул головой, предлагая коммандеру пройти в само моторное отделение. Они влезли в специальные комбинезоны, с которых стряхивались любые свободные частицы. Везде, где использовался антиводород, предпринимались все мыслимые усилия, чтобы туда ничего не попало. Приди в контакт с этим веществом хоть чешуйка кожи, взрыв был бы солидным.
Редер неловко поежился. Комбинезон оказался немного ему коротковат. Если бы он хорошенько выпрямился, то потом мог бы орать благим матом, пока его не доставили бы в регенерационный резервуар.
«Всего лишь быстрая инспекция, — пообещал себе Питер. — Спасибо хоть, что ботинки не жмут». Затем два офицера двинулись по целой череде специально спроектированных помещений, в которых сначала сжигалось, затем смывалось, а затем сдувалось все, что только могло к ним прилипнуть.
Скиннер прокладывал путь в запутанный комплекс трубопроводов и массивных автономных моторов, похожих на громадные коробки с экранами, на которых показывался характер потока, выделяемое тепло, расход горючего и тому подобное. Термоядерные моторы молчали, охлаждаясь от своего краткого запуска в реальном пространстве. В данный момент были включены транзитные моторы, и их негромкое гудение наполняло просторное помещение.
Всюду можно было увидеть указания на полученный «Непобедимым» удар. В одну из стен пришлось встроить временную перегородку, вздутия отмечали те места, где металл и пластик расплавились при взрыве. Один из транзитных моторов рядом с пробоиной был полностью заглушён. Скорее всего, ему суждено было и дальше таковым оставаться, поскольку большая часть его экранирования нарушилась. Казалось чудом, что он не взорвался и не уничтожил вместе с собой весь корабль.
К счастью, блестящая техника, которой был оборудован «Непобедимый», вновь проявила свое превосходное качество в аварийной ситуации. Автоматическое отключение сработало идеально, реверсируя поток антиводорода еще в моторе и безопасно его там сохраняя.
Другой поврежденный мотор находился под постоянной перегрузкой. Редер разглядел то место, где механики приладили шунт к частично оплавленной подводящей трубе. Самым худшим здесь было то, что контрольный замедлитель вышел из строя, и антиводород, так сказать, ревел из мотора на полную катушку, оставаясь в кильватере авианосца.
— В седьмом уже ничто восстановлению не подлежит, — прокомментировал коммандер.
Скиннер покачал головой.
— Понадобится совершенно новый мотор, — сказал он. — Модульный блок. В доке это достаточно просто, хотя придется снимать обшивку корпуса. Но даже если бы мы могли починить седьмой, то, чтобы проделать ремонт, нам пришлось бы заглушить все моторы. Что же до восьмого, то у нас просто не было времени на что-то лучшее, чем та заплата, с которой он теперь работает.
— А если мы просто его отключим… — начал Редер.
Скиннер опять покачал головой.
— Не уверен, сэр, что мы сможем выбраться из прыжка с шестью моторами.
Коммандер вопросительно поднял брови.
— По теории нужны три порядочных мотора, чтобы войти, пройти и выйти. Мы можем делать это с одним выключенным мотором, теоретически сможем проделать и с двумя. Но никто этого пока что не проверял.
— А что, если мы остановимся? — спросил Редер. — Просто все заглушим, а затем, пока будем дрейфовать, починим восьмой. Не могли бы мы тогда снова их запустить и продолжить рейс? Здесь, в прыжке, атака нам не грозит.
— Совсем заглушить моторы? — спросил Скиннер. Редер кивнул. Старший механик нахмурился и почесал в затылке. — Не знаю. Не уверен, что нам хватит энергии, чтобы выбраться.
— Теоретически, — уточнил Питер.
— Теоретически, — согласился Скиннер. С тревогой в глазах он посмотрел на израненный мотор. — Так или иначе, сэр, не думаю, что это внесет какую-то разницу, если учесть, сколько горючего мы уже израсходовали. Пожалуй, нам лучше оставить эту теорию непроверенной.
Питер поморщился, затем попытался потереть лицо ладонями, но они остановились, прижавшись к лицевой пластине. «Теперь я понимаю, — подумал он, — почему капитан Каверс трет шею, когда нервничает. — Коммандер перевел дыхание. — Оджи прав, — решил он затем. — В любом случае, выход из прыжка и бой с повианами куда важнее проверки какой-то темной теории. Несмотря на все наши последние успехи на этом поприще».
— У нас хватит горючего, чтобы мы вышли из прыжка? — спросил он у Скиннера.
— Так точно, сэр, — ответил тот. — Я бы сказал вам, сэр, если бы нам его не хватало.
Питеру показалось, что Оджи немного обиделся. «И немудрено, — подумал он, — Наверное, я бы тоже обиделся, если бы кто-то заявился на главную палубу и напомнил мне „спиды“ заправить».
— Гм… полагаю, вы подрегулировали расход горючего на других моторах, чтобы компенсировать непомерные аппетиты восьмого?
Старший механик огляделся, прежде чем ответить.
— На том же высоком уровне потребления, сэр, они, разумеется, не работают. Чтобы это проделать, пришлось их замедлители отключать. Все действующие транзитные моторы должны работать абсолютно в одном и том же темпе. — Скиннер явно задумался. — Полагаю, это недостаток конструкции, с которым специалистам нужно будет в дальнейшем разбираться.
— Угу, — согласился Редер. «Черт побери, — подумал он, — раньше до меня никогда не доходило, какой же Оджи все-таки оптимист. У нас тут горючее кончается, мы бегаем как угорелые от злобного, хорошо вооруженного врага, у которого, между прочим, горючего хоть залейся, а Оджи думает, как бы ему производителям пожаловаться».
— Быть может, вам сюда старшину Кейси прислать? — предложил Редер.
На лице у Скиннера появилось забавное выражение, и Питер вдруг вспомнил, что Оджи и Падди частенько играли в покер. Собственно говоря, он и сам несколько раз с ними играл. «Н-да, — подумал коммандер. — Полагаю, если бы кто ко мне с таким открытым текстом пришел, у меня бы тоже забавное лицо сделалось».
— В смысле… — начал он.
— Я понял, сэр. — Скиннер махнул рукой, предотвращая дальнейшие объяснения. Теперь на лице у старшего механика выражалось легкое удовлетворение, и Редер понял, что мысленно Оджи покатывается со смеху.
— Даже такой редкий талант, как Падди, сэр, — Скиннер развел руками, — ничего не сможет с этим поделать, пока моторы не выключены. — Тут старший механик огляделся, и глаза его ненадолго опустели, пока он прислушивался к моторам. — А проблема того, что будет, когда мы израсходуем весь антиводород, по-прежнему останется.
Питер кивнул.
— Так сразу никакого решения на ум не приходит. Полагаю, нам просто придется на удачу рассчитывать.
— Пока что она нас не оставляла, и мы отлично справлялись, — сказал Скиннер.
«Ну вот, — подумал Питер. — Должно быть, вид у меня совсем безнадежный, раз Оджи Скиннер пытается меня подбодрить». За все время своего знакомства со старшим механиком Питер только два раза видел, как Скиннер не выдерживает и улыбается.
— Это правда, — согласился Редер. — Мы отлично справляемся. — И, к своему удивлению, сказав об этом, коммандер почувствовал себя лучше.
Бартер сделал еще одну подстройку и снова опробовал свое переводное устройство. Повианин на экране опять его проигнорировал. Судя по всему, чужак плел себе паутину. От такого зрелища в горле у лингвиста что-то сжималось, но он старался держаться. Впрочем, в конце концов он перестал говорить и принялся просто наблюдать.
— Ну и что ты теперь собираешься с этим делать? — язвительно поинтересовался профессор. — Мух ловить?
Переводное устройство забормотало, заблеяло, и повианин наконец-то поднял голову. Затем чужак что-то сказал, помахивая педипальпами и щелкая жвалами, тогда как его хелицеры слегка изменили положение.
— Дурак… недоумок… дамский деликатес… кожаная задница, — изрыгнуло устройство. — Не могу… отдохнуть. — Все остальное было непереводимо.
Бартер охнул и откинулся на спинку кресла. Переводное устройство вроде бы работало. «Возможно, тон моего голоса до него дойдет», — подумал он.
— Мы не желаем тебе вреда, — произнес профессор.
Переводное устройство один раз проблеяло. Повианин его проигнорировал.
Бартер потер лицо и досадливо фыркнул. «При чем тут тон моего голоса? — подумал он. — Он же не собака». А затем, пока профессор наблюдал за повианином, его вдруг осенило. Виртуозно набрав нужные клавиши, он запросил запись повианского ответа и внимательно ее прослушал. Голос существа был немного писклявым и с какими-то трелями. Лингвист сосредоточенно потер лоб. «Здесь почти никаких модуляций! — заключил он. — Ответ дьявольски монотонный. Значит, движения его рук… По-моему, это у него руки, а там что-то вроде рта».
По сути… Бартер очень медленно проиграл запись. Теперь он больше смотрел, чем слушал. Во время ответа все тело повианина приняло позу, в которой даже неповианский глаз мог различить выражение ненависти и презрения.
«Жестикуляция и мимика! — подумал лингвист. — Тонкости жестикуляции и мимики очень для них важны». Разумеется, они были важны и в человеческом взаимодействии. Но люди, как правило, их не замечали; они их воспринимали и действовали в согласии с ними, но бессознательно. «А для повиан, — решил Бартер, — жестикуляция и мимика составляют куда более очевидную часть разговора. Они добавляют модуляции, которые отсутствуют в разговорной речи». И теперь они были у него записаны!
«К несчастью, язык оскорблений нам не особенно пригодится», — подумал лингвист. Коммандер бы наверняка ему об этом напомнил.
Профессор снова попытался привлечь внимание повианина, но чужак продолжал его игнорировать, неустанно трудясь над своей паутиной. В конце концов он ее закончил, за что Бартер был ему очень благодарен. Зрелище того, как его подопечный плетет себе паутину, сильно его расстраивало. Повианин устроился в центре конструкции и застыл.
«Я должен заставить его говорить, — отчаянно подумал Бартер. — Если у нас не окажется большего словарного запаса для работы, переводное устройство будет бесполезно. Как сейчас, например».
Откинувшись на спинку кресла, лингвист уставился в потолок. Он уже много часов за этой сикарахой наблюдал и получил всего одну-единственную ремарку, да и то явно непристойную. Бартер подался вперед и включил запись Моцарта. Земным паукам эта музыка вроде бы нравилась. Так он, по крайней мере, читал.
Повианин неподвижно сидел в центре своей паутины. И молчал как рыба.
«Интересно, — подумал профессор, — почему он с собой не покончил? Мне казалось, они это проделывают. Или это только мокакам свойственно?»
Разумеется, чужак все еще мог совершить самоубийство. Предполагалось, что повиане предпочитают употреблять свою пищу в живом виде. А здесь ему такой не светило. На «Непобедимом» даже лабораторных крыс не было. Так что пленнику приходилось отказывалось от всего, что ему предлагали, и довольно скоро он должен был умереть. Бартер немного об этом поразмышлял. «Сомневаюсь, что медики попробуют ему что-нибудь внутривенно ввести, — решил он. — Во-первых, у них нет толкового представления о его кровеносной системе. А во-вторых, что более важно, они не отважатся ему панцирь пробить».
Бартер содрогнулся, представив себе, как специальная бригада пытается силой накормить эту тварь. Баталия получилась бы знатная.
«Быть может, с этой стороны к нему подойти?» — подумал он.
— Ты голоден? — спросил лингвист.
Повианин неподвижно сидел в своей паутине.
«Как же меня бесит, что он не моргает, — подумал Бартер. — А может, он какой-нибудь сикарашечьей дзен-медитацией занимается? И в конце этой медитации просто прикажет себе умереть?
Пожалуй, тогда очень многие от кучи хлопот избавятся. Но нет, черт побери! — с жаром подумал профессор. — Я не хочу, чтобы эта тварь умирала!»
— Хочешь жить? — спросил он.
Хелицеры повианина еле заметно сдвинулись.
«Пожалуй, я бы это презрительной усмешкой назвал, — решил Бартер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54