Невыносимая ситуация вдруг сделалась абсолютно безнадежной.
И вдруг:
— Сэр! Мы получаем маяк опознавательной системы «друг-враг» с кодом Содружества!
«Интересно, теперь-то зачем повианам такая маскировка? — задумался Скарагоглу. — У них вполне достаточно грубой силы, чтобы в темпе закончить всю работу. Тем более, что это, похоже, их стиль».
— Какой-то фокус, — произнес Греттирсон, силясь отвлечься от воплощенного отчаяния в голодисплее.
— Сэр, у меня есть сигнатуры моторов ведущего корабля…нестандартные… погодите, да ведь это…
В одном из секторов голодисплея вспыхнуло изображение — изящный корабль в форме гантели, абсолютно непохожий на механоорганические очертания повианских судов.
Ожил еще один сектор дисплея, и там появилось лицо — человеческое лицо. «Это же Редер», — понял Скарагоглу и покрепче ухватился за поручень вокруг голодисплея. Негоже было в такой момент от слабости падать. Особый вычислительный центр в генеральской голове, который никогда не спал, в темпе прикинул, что прямо сейчас лучше будет надеть на лицо уверенную улыбку. Тогда пойдет слух — который никогда не будет ни подтвержден, ни опровергнут, — что он, Скарагоглу, невесть каким образом все время этого ожидал.
— …дружественные силы! Повторяю, идущие за мной повианские суда — дружественные силы! Согласуйтесь с нашими движениями, и мы сможем взять врага в клещи…
— Сэр! — снова заговорил спец по датчикам, чей датский акцент резко усилился от волнения. — Сэр! Новые повиане открывают огонь по старым… корабль уничтожен, сэр! Класс линкоров… авианосцы… они выпускают «спиды»… залп противокорабельными ракетами…
С лица Греттирсона мигом смыло всю озадаченность.
— Сообщение всему флоту, — рявкнул он, каждым своим дюймом напоминая железного человека из легенды. — Генеральное наступление! Готовность к преследованию! И предельная осторожность, чтобы избежать любых — повторяю: любых — враждебных действий в отношении наших новых… — адмирал сделал секундную паузу, — друзей, — закончил он.
Скарагоглу почувствовал, как его лицо порывается расплыться в широченной ухмылке. Усилием воли он переработал ее в загадочную улыбку.
— Госпожа министр, — обратился он к Кларксон, вставая из кресла и беря ее под локоть. — Давайте позволим специалистам проделать свою работу. К счастью, один из планов моего отдела успешно сработал. И в этой связи я бы хотел получить ваше дозволение — разумеется, с одобрения премьер-министра — на…
Десантный генерал Кемаль Скарагоглу глотнул немного кофе и с закрытыми глазами продолжил слушать, как остальные старшие офицеры чешут пятки и делят пирог. В принципе со всеми их высказываниями он соглашался. Разумеется, сам он что-то сделал бы по-другому, каких-то подчиненных еще помариновал, прежде чем повысить. Однако за свою долгую карьеру Скарагоглу уже столько раз пускал в ход свое влияние, что у него элементарно не хватало духу критиковать тех, кто прямо сейчас это делал.
Сказать по правде, в данный момент Скарагоглу был просто благодарен судьбе за то, что он здесь находится. Генерал открыл глаза и оглядел комфортабельное помещение. «А ведь чуть было не вышли кранты, — подумал он. — Самую чуточку не хватило». Все человечество находилось в одном шаге от полного истребления.
Разумеется, остатки человеческой цивилизации продолжали бы отчаянно сражаться за свою жизнь — так что в итоге могло бы выйти новое начало. Однако генерал чувствовал, что повиане были превосходными охотниками и целеустремленными убийцами. Они бы не остановились, пока изничтожили бы всех до единого.
Тут Скарагоглу позволил себе улыбочку. Только повиане могли остановить повиан. Особенно когда у Содружества почти кончалось горючее.
— По какому это поводу вы так улыбаетесь, генерал? — осведомился генерал Греттирсон.
Скарагоглу взглянул на мрачную физиономию адмирала Космического Отряда.
— Да так, ни по какому, — ответил он, пренебрежительно махая рукой. А затем вдруг сел прямо и развернулся к адмиралу. — Хотя нет. Беру свои слова обратно. Я улыбался от удовлетворения. Я рад тому, как все повернулось. — Генерал обвел рукой помещение. — Вот мы опять здесь — продолжаем работать на Содружество, строить планы, связывать концы с концами. А меньше недели тому назад, — он слегка треснул по столу кулаком, — я всерьез думал, что все кончено. И вот, пожалуйста.
Остальные старшие офицеры ухмыльнулись ему в ответ. Настало время быть счастливыми, праздновать победу — короче, одно из тех исключительно редких времен, когда поздравление самого себя могло считаться вполне приемлемым.
— За личный состав Космического Отряда! — провозгласил Скарагоглу, поднимая чашку.
— За Космический Отряд! — откликнулись офицеры, поднимая свои.
Греттирсон тоже поднял чашку, отхлебнул немного кофе и поставил ее на место. Все это время на физиономии у адмирала сохранялось такое выражение, будто его живьем пожирают муравьи. Внезапно он уперся в Скарагоглу пристальными голубыми глазами.
— Вы счастливы тому, что этот ваш щенок притащил домой чертовски мясистую кость, — проскрежетал Греттирсон. — Вся эта ситуация очень вам на пользу пошла, не так ли, Скарагоглу? — Презрительным жестом он оттолкнул в сторону и чашку, и блюдце.
Десантный генерал ответил ему откровенно самодовольной улыбкой. Он знал, что от этой улыбки Греттирсон может совсем взбеситься, но чувствовал, что вправе немного себя побаловать. Затем Скарагоглу позволил своим губам расползтись еще шире и едва заметно кивнул.
«Ага, — подумал он, — это мне очень на пользу пошло. И вышло так потому, что я мордой к уставу Космического Отряда не приклеивался. И кое-что вокруг себя замечал».
— Я уже обратил внимание, — с мрачной угрозой произнес адмирал, — что единственная персона, которую за этим столом не обсуждают, как раз та, которой предполагается наш список возглавить. Почему так выходит?
— Вы, простите, о ком? — осведомился Скарагоглу, и его широко распахнутые глаза засветились детской невинностью.
Остальные офицеры слегка заерзали. Кто-то стал переглядываться через стол, другие внимательно наблюдали за двумя антагонистами.
— О Редере — Фамилию коммандера Греттирсон произнес так, словно она была достаточно острой, чтобы порезать ему губы. — Мне казалось, он ваш протеже.
— Прошу прощения, адмирал, но мой протеже — капитан Сьярхир. Если у меня вообще таковой имеется. Коммандер Редер — одно из моих орудий. Которых у меня много.
Теперь уже генерал перешел в режим ожидания, как бы создавая вокруг себя манящую пустоту и пытаясь вызвать своего противника на откровенность. Однако адмирал мог быть тяжелым человеком, но он при этом был весьма изворотлив и знал, как добиваться желаемого. Знал это, разумеется, и Скарагоглу.
— Что ж, учитывая влияние вашего орудия на текущие события, я удивлен, что имя этого человека так до сих и не всплыло, — прорычал Греттирсон.
— Ну вот, адмирал, его имя и всплыло. Что вы хотели насчет него сказать?
Какое-то время Греттирсон просто сочился злобой. Теперь до него дошло, что генерал только того и дожидался, пока кто-нибудь вытащит на поверхность этот предмет. Если бы он не заговорил, вопрос о коммандере, вполне вероятно, как-то по-тихому, под столом, был улажен самим Скарагоглу. Теперь же Греттирсон выставил себя человеком неблагодарным и, возможно, даже неуравновешенным. И все же так просто это дело он оставить не мог.
— Я хотел сказать, что считаю его человеком без тормозов, а следовательно, потенциально опасным.
Неспешно подаваясь вперед и складывая руки на столе, Скарагоглу подметил, что никто из остальных офицеров, похоже, не торопился вставать на чью-либо сторону.
— Ну-у, — медленно протянул генерал, — просто он еще молод и полон новаторских идей…
— Новаторских идей! Не имея подготовки в ни в одном из аспектов дипломатии, этот человек взялся представлять Содружество перед целым сообществом чужаков. Есть специальные правила поведения в ситуации первого контакта, а коммандер сам признался, что даже представления о них не имел! — Греттирсон откинулся на спинку кресла, упираясь взглядом в темные глаза Скарагоглу. — Даже представления не имел, — повторил он. — Это просто счастливая случайность, что он не испортил отношений с этими новыми повианами.
— Прошу прощения, адмирал, — вмешалась вице-адмирал Пола Андерсон, — но коммандер не только не испортил с ними отношений, но повел повиан в бой в качестве союзников. Уговорил их вступить в войну с представителями их собственного вида. Могу добавить, в войну, которой они с легкостью могли избежать. Едва ли мы можем игнорировать этот вклад только потому, что коммандер не знал правил первого контакта. Если мы сейчас устроим в Космическом Отряде экзамен по этим правилам, не сомневаюсь, что все офицеры дружно его завалят. — Она рассудительно развела руками. — В конце концов, кто из нас всерьез ожидает найти новый разумный вид?
— Только не я, — поддержал ее контр-адмирал Бертуччи.
Остальные офицеры хранили молчание. Они наблюдали за Греттирсоном и Скарагоглу, ожидая очередного хода. Молчание затягивалось.
— Итак, — произнес наконец Скарагоглу, пожимая могучими плечами, — вы подняли этот вопрос, адмирал. Что вы об этом думаете?
Греттирсон опустил взгляд и принялся сжимать и разжимать кулаки. Он понял, что его обошли в маневре, и это ему чертовски не понравилось. Но адмирал люто ненавидел Питера Эрнста Редера, чувствовал, что тот в свое время его унизил, и знал, что никогда его не простит. И еще он понимал, что если он сейчас не заговорит, будет в высшей степени вероятно, что они вручат этому негодяю ключи от королевства, а тогда попробуй его возьми.
— Ситуация непростая, — в конце концов прохрипел Греттирсон. — Судя по всему, этот Редер, исключительно благодаря удаче, спас Содружество. Очевидно, общественность будет ожидать, что его каким-то образом наградят. — Рот его так работал, точно он желуди разжевывал. — Но из его личного дела мы знаем, что этот коммандер даже собственной команды не заслуживает.
Офицеры неловко заерзали. Упоминание адмирала об общественности заставило всех занервничать. Действительно, общественность видела в коммандере самого настоящего героя и ожидала, что в том же самом свете его увидит Космический Отряд.
— Вы предлагаете дать ему почетный знак в память о героических свершениях? — хмуря брови, спросила Андерсон. — Какую-нибудь медаль?
Адмирал так молниеносно выстрелил в нее ядовитым взором, что почти никто этого не заметил.
— Я предлагаю что-то, что почтит в равной мере весь Космический Отряд, — парировал Греттирсон. — Безусловно, ситуация была слишком грандиозной, чтобы отмечать кого-то одного. Выбирая одного, мы тем самым игнорируем вклад всех остальных отважных мужчин и женщин, которые сражались на этой войне. — Пальцы адмирала при этом корчились, как черви.
— Иными словами, вы говорите о том, что мы должны проигнорировать экстраординарные действия коммандера Редера? — спросил Бертуччи.
— Война закончена, — твердо сказал Греттирсон. — Общественность уже не нуждается в герое. Зато людям совершенно необходимо почувствовать, что все их сыновья и дочери были героями. Что их живые и мертвые дети в равной мере несут ответственность за спасение Содружества. Таким образом, все жертвы обретут смысл. Если бы война продолжалась, тогда коммандер мог бы стать для общественности чем-то вроде символа. Но если теперь как-то исключительно его наградить, то может показаться, что все остальные были недостойны. Кроме того, как я уже сказал, офицер он паршивый. Он скорее годится для Топографической Службы, чем для Космического Отряда.
Скарагоглу задумчиво кивнул.
— Возможно, коммандеру требуется еще некоторая закалка, — согласился он. — Не захочет ли совет передать это дело в мои руки?
Глаза Греттирсона вспыхнули, но он промолчал. Именно такого исхода ему больше всего хотелось избежать, а теперь он сам его себе обеспечил. Хуже того, ему предстояло увидеть, как совет это санкционирует. Адмирал просто поверить не мог, что его так капитально обставили.
Андерсон какое-то время, сузив глаза, внимательно изучала генерала. А затем вздохнула. Редер уже связал свою судьбу с Пауком. По крайней мере, у него будет интересная жизнь — пусть даже совсем не обязательно долгая.
И Андерсон кивнула.
— Если вы сможете удовлетворить сразу и общественность, и коммандера Редера, — осторожно сказала она.
— Думаю, я смогу, — отозвался Скарагоглу. — Уверен, что смогу.
Питер сидел в приемной у десантного генерала Скарагоглу, отчаянно желая себя чем-то занять. Пожалуй, ему следовало захватить с собой несколько дискет с рапортами, которые он должен был прочесть и подписать. Еще ему необходимо было провернуть массу всякой бухгалтерии в отношении ресурсов, которые они зацапали для «Непобедимого», не говоря уж о тех «спидах», которые он угнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
И вдруг:
— Сэр! Мы получаем маяк опознавательной системы «друг-враг» с кодом Содружества!
«Интересно, теперь-то зачем повианам такая маскировка? — задумался Скарагоглу. — У них вполне достаточно грубой силы, чтобы в темпе закончить всю работу. Тем более, что это, похоже, их стиль».
— Какой-то фокус, — произнес Греттирсон, силясь отвлечься от воплощенного отчаяния в голодисплее.
— Сэр, у меня есть сигнатуры моторов ведущего корабля…нестандартные… погодите, да ведь это…
В одном из секторов голодисплея вспыхнуло изображение — изящный корабль в форме гантели, абсолютно непохожий на механоорганические очертания повианских судов.
Ожил еще один сектор дисплея, и там появилось лицо — человеческое лицо. «Это же Редер», — понял Скарагоглу и покрепче ухватился за поручень вокруг голодисплея. Негоже было в такой момент от слабости падать. Особый вычислительный центр в генеральской голове, который никогда не спал, в темпе прикинул, что прямо сейчас лучше будет надеть на лицо уверенную улыбку. Тогда пойдет слух — который никогда не будет ни подтвержден, ни опровергнут, — что он, Скарагоглу, невесть каким образом все время этого ожидал.
— …дружественные силы! Повторяю, идущие за мной повианские суда — дружественные силы! Согласуйтесь с нашими движениями, и мы сможем взять врага в клещи…
— Сэр! — снова заговорил спец по датчикам, чей датский акцент резко усилился от волнения. — Сэр! Новые повиане открывают огонь по старым… корабль уничтожен, сэр! Класс линкоров… авианосцы… они выпускают «спиды»… залп противокорабельными ракетами…
С лица Греттирсона мигом смыло всю озадаченность.
— Сообщение всему флоту, — рявкнул он, каждым своим дюймом напоминая железного человека из легенды. — Генеральное наступление! Готовность к преследованию! И предельная осторожность, чтобы избежать любых — повторяю: любых — враждебных действий в отношении наших новых… — адмирал сделал секундную паузу, — друзей, — закончил он.
Скарагоглу почувствовал, как его лицо порывается расплыться в широченной ухмылке. Усилием воли он переработал ее в загадочную улыбку.
— Госпожа министр, — обратился он к Кларксон, вставая из кресла и беря ее под локоть. — Давайте позволим специалистам проделать свою работу. К счастью, один из планов моего отдела успешно сработал. И в этой связи я бы хотел получить ваше дозволение — разумеется, с одобрения премьер-министра — на…
Десантный генерал Кемаль Скарагоглу глотнул немного кофе и с закрытыми глазами продолжил слушать, как остальные старшие офицеры чешут пятки и делят пирог. В принципе со всеми их высказываниями он соглашался. Разумеется, сам он что-то сделал бы по-другому, каких-то подчиненных еще помариновал, прежде чем повысить. Однако за свою долгую карьеру Скарагоглу уже столько раз пускал в ход свое влияние, что у него элементарно не хватало духу критиковать тех, кто прямо сейчас это делал.
Сказать по правде, в данный момент Скарагоглу был просто благодарен судьбе за то, что он здесь находится. Генерал открыл глаза и оглядел комфортабельное помещение. «А ведь чуть было не вышли кранты, — подумал он. — Самую чуточку не хватило». Все человечество находилось в одном шаге от полного истребления.
Разумеется, остатки человеческой цивилизации продолжали бы отчаянно сражаться за свою жизнь — так что в итоге могло бы выйти новое начало. Однако генерал чувствовал, что повиане были превосходными охотниками и целеустремленными убийцами. Они бы не остановились, пока изничтожили бы всех до единого.
Тут Скарагоглу позволил себе улыбочку. Только повиане могли остановить повиан. Особенно когда у Содружества почти кончалось горючее.
— По какому это поводу вы так улыбаетесь, генерал? — осведомился генерал Греттирсон.
Скарагоглу взглянул на мрачную физиономию адмирала Космического Отряда.
— Да так, ни по какому, — ответил он, пренебрежительно махая рукой. А затем вдруг сел прямо и развернулся к адмиралу. — Хотя нет. Беру свои слова обратно. Я улыбался от удовлетворения. Я рад тому, как все повернулось. — Генерал обвел рукой помещение. — Вот мы опять здесь — продолжаем работать на Содружество, строить планы, связывать концы с концами. А меньше недели тому назад, — он слегка треснул по столу кулаком, — я всерьез думал, что все кончено. И вот, пожалуйста.
Остальные старшие офицеры ухмыльнулись ему в ответ. Настало время быть счастливыми, праздновать победу — короче, одно из тех исключительно редких времен, когда поздравление самого себя могло считаться вполне приемлемым.
— За личный состав Космического Отряда! — провозгласил Скарагоглу, поднимая чашку.
— За Космический Отряд! — откликнулись офицеры, поднимая свои.
Греттирсон тоже поднял чашку, отхлебнул немного кофе и поставил ее на место. Все это время на физиономии у адмирала сохранялось такое выражение, будто его живьем пожирают муравьи. Внезапно он уперся в Скарагоглу пристальными голубыми глазами.
— Вы счастливы тому, что этот ваш щенок притащил домой чертовски мясистую кость, — проскрежетал Греттирсон. — Вся эта ситуация очень вам на пользу пошла, не так ли, Скарагоглу? — Презрительным жестом он оттолкнул в сторону и чашку, и блюдце.
Десантный генерал ответил ему откровенно самодовольной улыбкой. Он знал, что от этой улыбки Греттирсон может совсем взбеситься, но чувствовал, что вправе немного себя побаловать. Затем Скарагоглу позволил своим губам расползтись еще шире и едва заметно кивнул.
«Ага, — подумал он, — это мне очень на пользу пошло. И вышло так потому, что я мордой к уставу Космического Отряда не приклеивался. И кое-что вокруг себя замечал».
— Я уже обратил внимание, — с мрачной угрозой произнес адмирал, — что единственная персона, которую за этим столом не обсуждают, как раз та, которой предполагается наш список возглавить. Почему так выходит?
— Вы, простите, о ком? — осведомился Скарагоглу, и его широко распахнутые глаза засветились детской невинностью.
Остальные офицеры слегка заерзали. Кто-то стал переглядываться через стол, другие внимательно наблюдали за двумя антагонистами.
— О Редере — Фамилию коммандера Греттирсон произнес так, словно она была достаточно острой, чтобы порезать ему губы. — Мне казалось, он ваш протеже.
— Прошу прощения, адмирал, но мой протеже — капитан Сьярхир. Если у меня вообще таковой имеется. Коммандер Редер — одно из моих орудий. Которых у меня много.
Теперь уже генерал перешел в режим ожидания, как бы создавая вокруг себя манящую пустоту и пытаясь вызвать своего противника на откровенность. Однако адмирал мог быть тяжелым человеком, но он при этом был весьма изворотлив и знал, как добиваться желаемого. Знал это, разумеется, и Скарагоглу.
— Что ж, учитывая влияние вашего орудия на текущие события, я удивлен, что имя этого человека так до сих и не всплыло, — прорычал Греттирсон.
— Ну вот, адмирал, его имя и всплыло. Что вы хотели насчет него сказать?
Какое-то время Греттирсон просто сочился злобой. Теперь до него дошло, что генерал только того и дожидался, пока кто-нибудь вытащит на поверхность этот предмет. Если бы он не заговорил, вопрос о коммандере, вполне вероятно, как-то по-тихому, под столом, был улажен самим Скарагоглу. Теперь же Греттирсон выставил себя человеком неблагодарным и, возможно, даже неуравновешенным. И все же так просто это дело он оставить не мог.
— Я хотел сказать, что считаю его человеком без тормозов, а следовательно, потенциально опасным.
Неспешно подаваясь вперед и складывая руки на столе, Скарагоглу подметил, что никто из остальных офицеров, похоже, не торопился вставать на чью-либо сторону.
— Ну-у, — медленно протянул генерал, — просто он еще молод и полон новаторских идей…
— Новаторских идей! Не имея подготовки в ни в одном из аспектов дипломатии, этот человек взялся представлять Содружество перед целым сообществом чужаков. Есть специальные правила поведения в ситуации первого контакта, а коммандер сам признался, что даже представления о них не имел! — Греттирсон откинулся на спинку кресла, упираясь взглядом в темные глаза Скарагоглу. — Даже представления не имел, — повторил он. — Это просто счастливая случайность, что он не испортил отношений с этими новыми повианами.
— Прошу прощения, адмирал, — вмешалась вице-адмирал Пола Андерсон, — но коммандер не только не испортил с ними отношений, но повел повиан в бой в качестве союзников. Уговорил их вступить в войну с представителями их собственного вида. Могу добавить, в войну, которой они с легкостью могли избежать. Едва ли мы можем игнорировать этот вклад только потому, что коммандер не знал правил первого контакта. Если мы сейчас устроим в Космическом Отряде экзамен по этим правилам, не сомневаюсь, что все офицеры дружно его завалят. — Она рассудительно развела руками. — В конце концов, кто из нас всерьез ожидает найти новый разумный вид?
— Только не я, — поддержал ее контр-адмирал Бертуччи.
Остальные офицеры хранили молчание. Они наблюдали за Греттирсоном и Скарагоглу, ожидая очередного хода. Молчание затягивалось.
— Итак, — произнес наконец Скарагоглу, пожимая могучими плечами, — вы подняли этот вопрос, адмирал. Что вы об этом думаете?
Греттирсон опустил взгляд и принялся сжимать и разжимать кулаки. Он понял, что его обошли в маневре, и это ему чертовски не понравилось. Но адмирал люто ненавидел Питера Эрнста Редера, чувствовал, что тот в свое время его унизил, и знал, что никогда его не простит. И еще он понимал, что если он сейчас не заговорит, будет в высшей степени вероятно, что они вручат этому негодяю ключи от королевства, а тогда попробуй его возьми.
— Ситуация непростая, — в конце концов прохрипел Греттирсон. — Судя по всему, этот Редер, исключительно благодаря удаче, спас Содружество. Очевидно, общественность будет ожидать, что его каким-то образом наградят. — Рот его так работал, точно он желуди разжевывал. — Но из его личного дела мы знаем, что этот коммандер даже собственной команды не заслуживает.
Офицеры неловко заерзали. Упоминание адмирала об общественности заставило всех занервничать. Действительно, общественность видела в коммандере самого настоящего героя и ожидала, что в том же самом свете его увидит Космический Отряд.
— Вы предлагаете дать ему почетный знак в память о героических свершениях? — хмуря брови, спросила Андерсон. — Какую-нибудь медаль?
Адмирал так молниеносно выстрелил в нее ядовитым взором, что почти никто этого не заметил.
— Я предлагаю что-то, что почтит в равной мере весь Космический Отряд, — парировал Греттирсон. — Безусловно, ситуация была слишком грандиозной, чтобы отмечать кого-то одного. Выбирая одного, мы тем самым игнорируем вклад всех остальных отважных мужчин и женщин, которые сражались на этой войне. — Пальцы адмирала при этом корчились, как черви.
— Иными словами, вы говорите о том, что мы должны проигнорировать экстраординарные действия коммандера Редера? — спросил Бертуччи.
— Война закончена, — твердо сказал Греттирсон. — Общественность уже не нуждается в герое. Зато людям совершенно необходимо почувствовать, что все их сыновья и дочери были героями. Что их живые и мертвые дети в равной мере несут ответственность за спасение Содружества. Таким образом, все жертвы обретут смысл. Если бы война продолжалась, тогда коммандер мог бы стать для общественности чем-то вроде символа. Но если теперь как-то исключительно его наградить, то может показаться, что все остальные были недостойны. Кроме того, как я уже сказал, офицер он паршивый. Он скорее годится для Топографической Службы, чем для Космического Отряда.
Скарагоглу задумчиво кивнул.
— Возможно, коммандеру требуется еще некоторая закалка, — согласился он. — Не захочет ли совет передать это дело в мои руки?
Глаза Греттирсона вспыхнули, но он промолчал. Именно такого исхода ему больше всего хотелось избежать, а теперь он сам его себе обеспечил. Хуже того, ему предстояло увидеть, как совет это санкционирует. Адмирал просто поверить не мог, что его так капитально обставили.
Андерсон какое-то время, сузив глаза, внимательно изучала генерала. А затем вздохнула. Редер уже связал свою судьбу с Пауком. По крайней мере, у него будет интересная жизнь — пусть даже совсем не обязательно долгая.
И Андерсон кивнула.
— Если вы сможете удовлетворить сразу и общественность, и коммандера Редера, — осторожно сказала она.
— Думаю, я смогу, — отозвался Скарагоглу. — Уверен, что смогу.
Питер сидел в приемной у десантного генерала Скарагоглу, отчаянно желая себя чем-то занять. Пожалуй, ему следовало захватить с собой несколько дискет с рапортами, которые он должен был прочесть и подписать. Еще ему необходимо было провернуть массу всякой бухгалтерии в отношении ресурсов, которые они зацапали для «Непобедимого», не говоря уж о тех «спидах», которые он угнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54