– Это ближайшее поселение.
– Точно, – я посмотрел на запад. – Ну ладно. Вообще-то Салсет тоже подобрали нас в пустыне и только поэтому мы сейчас живы.
– В твоем голосе я не слышу благодарности.
– Я им очень благодарен. Я просто думаю, сколько времени мы потеряем и кого встретим в Кууми, когда туда вернемся.
Дел нахмурилась.
– А кого?
– Танцоров мечей, – ответил я. – И кроме того, толпу верующих идиотов, таких же как этот.
– Какое право ты имеешь называть его верующим идиотом? – возмутилась Дел. – Только из-за того, что он верит в то, во что не веришь ты…
Я прервал ее не дожидаясь конца речи о достоинствах религии.
– Он дурак, – отрезал я. – И у меня есть полное право называть его так.
Она ощетинилась.
– Почему? ЧТО дает тебе право…
– Потом что каждый человек, который поклоняется мне, может быть только дураком.
Не ожидавшая такого ответа Дел откровенно растерялась.
– Что? – наконец выдавила она. – А причем тут ты?
– Я – тот, ради кого он и другие идут в Искандар.
– Зачем? – она хлопнула ресницами.
– Кажется они услышали истории Оракула о джихади, – я пожал плечами.
– Они подхватились и поехали на Север.
Дел хотела мне еще что-то высказать, но промолчала. Она долго смотрела на верующего идиота, обдумывая мои слова и оценивая Южанина, и, наконец, вздохнув, провела рукой по лбу.
– Теперь ты понимаешь, что я имею в виду? – спросил я. – Ты ведь тоже думаешь, что он дурак.
Она поморщилась.
– Я готова признать, что убеждения могут заставить совершать нелепости, но то, что он верит в человека, который должен прийти, чтобы помочь его родине, не делает его дураком.
– Правильно, – согласился я. – Значит я должен хотя бы доставить его и его людей в Кууми. Думаю, что так полагалось бы поступить джихади, правильно?
– Ты скажешь ему? – спросила она.
Я усмехнулся.
– Что? Что я подделка?
– Может он сам догадается, – вздохнула Дел.
– Я был уверен, что ты меня поймешь, – я похлопал жеребца по шее. – Ну, старина, кажется тебе снова нести двоих.
Дел поправила ремень перевязи.
– А почему не посадить его со мной? Мы вместе будем весить меньше чем ты один.
Я посмотрел на верующего идиота, который не сводил с Дел восхищенных глаз.
– Да, – кисло согласился я. – Он, конечно, придет в восторг.
Дел нахмурилась и я заторопился.
– Ладно, все. Садись и поехали.
20
Его звали Мехмет. Мехмет был просто занозой в заднице. Хотя, конечно, не по своей вине. Он был тем, кем был: измученным парнем без воды который очень нуждался в помощи. Беда была в том, что мы ему эту помощь предложили, а он ее принял. Вообще-то я человек не грубый, но иногда могу и забыть о деликатности. Причина этого в том, что по доброте своей я сам себе устраиваю неприятности, как например в случае с Мехметом, жаждавшим побыстрее помочь своим спутникам.
Он очень хотел помочь им СЕЙЧАС.
И сейчас он воспринимал именно как сейчас, а мы с Дел считали это делом-по-утру, потому что солнце село, а искать караван в темноте было бессмысленно.
Вот только Мехмет этого не понимал.
Дел, деловито раскатывая одеяло, с хмурым видом выслушивала его речи. Я занимался своим одеялом и отвлекся только на ее вопрос:
– А что он говорит сейчас?
– То же что и минуту назад. Что мы не можем ждать до утра, поскольку его акетни в беде.
– Его кто?
– Акетни. Я не совсем уверен, что означает это слово, но думаю, что оно как-то объединяет людей с которыми он путешествует. Что-то вроде семьи, наверное… или просто группа людей, объединенных верой.
– Религиозная секта, – констатировала Дел. – Как те нелепые фанатики Кеми, которые избегают женщин.
– Они заходят слишком далеко. Мехмет, по-моему, не из них, – я посмотрел на Южанина, стоявшего между нами, нервно сжимая руки, и ожидавшего нашего решения. – Ему и в голову не приходит, что женщины могут нести зло – вот, он опять с тебя глаз не сводит.
Дел мрачно покосилась на меня.
Мы не стали разжигать костер, поскольку деревья в полных кристаллов песках не росли, а древесный уголь, который мы захватили с собой, нужно было экономить. На ужин мы решили поесть сухого мяса, и хотя ни Дел, ни я не были в восторге от этой обычной пищи путешественников, мы знали, что с ней можно дойти куда угодно. Мы устроили на ночь лошадей, разложили одеяла. Солнце опустилось, воздух остыл; нам хотелось только поесть и лечь спать.
Мехмет, обнаружив, что все его уговоры оказались безрезультатны, снова затянул свое: что мы не должны останавливаться, а ехать вперед, пока не найдем его акетни. Где, как он объявил, нас вознаградят за оказанную помощь.
– Как? – сухо спросил я. – Ты же говорил, что проводники забрали все ваши деньги.
Он упрямо поднял подбородок.
– Вам заплатят, – повторил он. – И эта плата будет дороже денег.
– Что-то похожее я и раньше слышал, – я расправил складки одеяла. – Слушай, Мехмет, я понимаю, что ты беспокоишься о своих друзьях, но сейчас лучше постарайся уснуть. Мы отправимся в путь при первых лучах солнца и найдем их к полудню. ЕСЛИ ты правильно запомнил расстояние, – я кинул на него мрачный взгляд. – Ты ведь его правильно запомнил, так, Мехмет?
– В той стороне, – он показал. – А если мы отправимся СЕЙЧАС, мы найдем их еще до рассвета.
– СЕЙЧАС мы никуда не отправимся, – отрезал я. – СЕЙЧАС я собираюсь что-нибудь поесть, переварить это в спокойной обстановке, а потом уснуть.
Он просто оскорбился.
– Как ты можешь спать, зная, что мой акетни в беде?
Я вздохнул и почесал шрамы от когтей.
– Я могу спать, – терпеливо объяснил я, – потому что я не вхожу в твой акетни, чем бы он, в аиды, ни был.
Мехмет выпрямился. Он был стройным, сухопарым парнем, почти без жира под кожей, отчего его пустынные черты становились совсем острыми. Как и у многих рожденных в Пендже, у него был нос с горбинкой, заставляющий вспомнить о ястребе, но в карих глазах не чувствовалось пронзительности хищника.
Он стоял между Дел и мною, разглядывая нас обоих. Мехмет был молод и самоуверен, но отличался от большинства своих ровесников. В нем не было несносности нахального начинающего танцора меча, мечтающего прославиться, как Незбет, но его переполняло то великое упрямство молодости, которое заменяло мудрость жизненного опыта. Мы с Дел казались ему эгоистами – или только я: для него Дел была чудом совершенства, а чудеса нельзя обвинять в эгоизме.
Над головой Мехмета ночь раскатывала свое одеяло, расшитое сверкающими звездами. Серебро полумесяца роняло лучи на наши головы.
А Мехмет упрямо ждал, когда же я передумаю, только теперь, когда он переводил взгляд с Дел на меня, лицо у него становилось злобным. Дел-то может усмирять мужской гнев своей красотой.
– Это акетни! – зашипел он. – ЦЕЛЫЙ акетни!
Дел хорошо почувствовала интонацию, хотя и не поняла смысл.
– Чем он так расстроен?
– Ничего нового, – объяснил я. – Он поет ту же старую песню, – я сел на одеяло, уже привычно поудобнее устроив колено, и посмотрел вверх на Мехмета. – Я не знаю, что такое ЦЕЛЫЙ акетни и не представляю, что такое акетни вообще. Так что давай лучше раскладывай свободное одеяло, устраивайся на ночь, а беспокоиться об акетни будешь утром.
Он застыл в такой напряженной позе, что я испугался, как бы он не сломался. Но он только вздрогнул, потом упал на колени, склонил голову, прижал одну ладонь к сердцу и начал бормотать что-то на неизвестном мне диалекте.
– Снова за свое, – поморщился я.
Мехмет замолчал. Я чувствовал, что он на пределе самоконтроля.
– Тогда может быть вы позволите мне позаимствовать у вас лошадь? – тихо спросил он. – И воду? Я поеду сейчас, а вы догоните утром.
Мне пришло в голову, что если мы позволим ему взять лошадь и воду, самим нам ехать уже никуда не придется. Но в этом случае мы оставались в невыгодном положении: два человека на одной лошади и минимум воды.
– Нет, – я выкопал в суме буханки пресного хлеба и два куска сушеного мяса кумфы. – Придется подождать.
Мехмет резко повернулся к Дел, которая, застыв от страсти в его голосе, разглядывала Южанина. Он набрал побольше воздуха и снова начал свой рассказ, присоединив к нему просьбу дать ему кобылу и немного воды.
– Она не понимает, – сказал я ему. – Она не знает твоего языка.
Он подумал и с трудом подбирая слова повторил все на Пустынном.
Дел посмотрела на меня.
– Если я скажу нет, он ведь не попытается украсть ее, а? – ей, как и мне, совсем не хотелось ехать вдвоем на одной лошади и периодически идти, чтобы дать жеребцу отдохнуть.
С улыбкой я повторил вопрос Мехмету и тот просто пришел в ужас. Он вскочил на ноги, потом снова упал на колени, сжимая свой порванный бурнус, словно собирался разодрать его, и затараторил что-то вроде укоризненной речи, обращаясь к Дел, ко мне и к небесам.
– Я не знаю, – я опередил вопрос Дел. – Кажется мы его оскорбили.
– А-а, – она вздохнула и полезла в сумку за своим ужином. – Мне очень жаль, что он так на это отреагировал, но теперь, надеюсь, он будет держаться подальше от кобылы.
– Пусть лучше уводит кобылу, чем жеребца, – я жевал хлеб и краем уха слушал молитвы Мехмета. – Как ты думаешь, он так всю ночь проведет?
Во взгляде Дел появилась растерянность.
– Послушай, ну если он так беспокоится…
– Нет.
– Если они в опасности…
– Нет. Может им очень хочется пить, но ночь они переживут. Это люди Пенджи, баска… день или два без воды не убьют их. Они умеют приспосабливаться. Поверь мне, если знаешь…
– Мехмет боится…
– Мехмет боится, что у него будут неприятности из-за того, что он так задерживается, – я запихнул слишком большой кусок сухой кумфы в рот и старательно начал жевать его.
Дел прищелкнула языком от отвращения.
С полным ртом, я оскалился.
– Джамайл любил так делать, – сказала она. – Конечно он был гораздо моложе и просто не мог придумать ничего поумнее.
– Видишь? – я посмотрел на Мехмета, с мрачным видом взявшегося за одеяло. – Типично по-женски, пользоваться любым случаем, чтобы переделать мужчину. Я только одного не могу понять, почему даже мужчина сразу понравился женщине, она все равно хочет его изменить?
– Ты мне сразу не понравился, – прохладно сообщила Дел, а Мехмет смотрел на меня с нескрываемым недоумением; неужели он действительно был ТАКИМ молодым? Или просто запаздывал в развитии и ничего не знал об отношениях мужчины и женщины?
Я задумчиво прикусил губу.
– Ты уже достаточно пыталась изменить меня, баска.
– И кое в чем преуспела, – Дел элегантно откусила небольшой кусочек кумфы и воспитанно прожевала его.
Я показал в ее сторону клоками своего куска.
– Видишь? – снова обратился я к Мехмету. – А какие женщины у вас в акетни?
Мехмет посмотрел на Дел.
– Старые, – сказал он. – И моя мать, – дополнение многое о нем говорило.
Я поднял флягу.
– И они, конечно, тоже стараются изменить тебя.
Он пожал плечами.
– В акетни нужно делать то, что говорят. Что бы мы ни узнавали от песка… – он замолчал. – Я уже сказал слишком много.
– Священная чепуха, да? – я кивнул. – Вот это тоже по-женски. Они вечно все перекручивают, придумывают какие-то ритуалы, лишь бы заставить людей подчиняться. Старые, молодые, все они такие, – я покосился на Дел. – Даже Северянки.
Дел спокойно жевала кумфу.
Я снова повернулся к Мехмету.
– А эта плата…. это что-то ценное?
Мехмет вытащил из сумы кусок кумфы.
– Очень ценное…
Я скептически выгнул брови.
– Если оно такое ценное, почему эти «проводники» его не взяли?
– Потому что они были слепы. – Мехмет пожал плечами. – Их души затворены.
– А моя нет? Если, конечно, она у меня есть.
Мехмет сосредоточенно жевал мясо.
– Но ты же здесь, – сообщил он. И это тоже о многом говорило.
Я раздраженно поерзал на одеяле, стараясь поудобнее устроить колено, и выпил еще вина.
– Ну ладно, с платой разберемся, когда приедем в Кууми. Много времени это не займет – вы не так далеко от дороги. Может ваши проводники и не хотели, чтобы вы погибли.
Мехмет пожал плечами.
– Теперь это не имеет значения. Они сами выбрали свое будущее.
Я наморщил лоб.
– Да?
Но Мехмет уже закончил разговор. Он молча доел свою кумфу, смыл ее в желудок водой, лег на одеяло и уставился в небо. Снова бормотание. Словно звезды – или боги – могли его услышать. Я повернул голову и долго лежал, глядя в темноту. Думая: а вдруг могли.
Я проснулся, услышав возмущенное ржание жеребца и шелест песка под его ногами. Я вскочил и помчался к нему еще до того, как успел вспомнить о больном колене, так что все мои усилия по излечению пошли прахом. Изобретательно ругаясь, я похромал дальше.
Мехмет обернулся, почувствовав мое приближение. В руках он держал потник. Увидев выражение моего лица – и обнаженный меч – он сделал шаг назад.
– Я только хотел помочь, – запротестовал он. – Не украсть, помочь. Я хотел оседлать его за тебя, – он положил руку на сердце. – Ты же сам говорил: с первыми лучами.
Я бы это первыми лучами не назвал, но рассвет был уже близок. Мне пришлось поверить Мехмету:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51