– Марид был моим другом. Я не могу оставаться на этом месте.
Кавинант почувствовал слабое зловоние. Оно исходило либо его руки, либо от трупа Марида.
Линден вздохнула и, помолчав, согласилась:
– Хорошо. Дай мне нож. Я сниму жгут с его руки. Сандер передал ей нож. Она внимательно осмотрела опухоль, которая поднялась уже выше локтя. Веревка глубоко врезалась в почерневшую и набухшую плоть. Кавинант равнодушно наблюдал, как Линден разрезала жгут.
Кровь хлынула из раны. Он закричал от боли. Через какое-то время темнота отхлынула от его глаз, и он понял, что они идут на запад. Сандер и Линден поддерживали Кавинанта под руки. Солнце избивало их лучами, словно они посягали на его личные владения. Воздух все больше уплотнялся от жары и отказывался пролезать в воспаленное горло. Повсюду мерцала пыль. Казалось, что они попали в метель, состоящую из ослепительных искр. Камни и почва исчезли в море огня. Боль в голове отзывалась при каждом шаге и хохотала над ним из красной мглы. Он знал, что, если Сандер и Линден не найдут какого-нибудь жаропонижающего средства, ему, скорее всего, придет конец…
Его больную руку поддерживал Сандер, поскольку нетвердая походка Линден могла доставить больному дополнительные мучения. Забвение приходило и уходило. Услышав далекий шепот, Кавинант поначалу принял его за голос из сна.
"А тот, кто владел кольцом дикой магии.
Являлся существом не от мира сего,
Ибо был он всем и ничем,
Героем и глупцом,
Могучим, как скала, и беспомощным, словно ребенок.
Одним словом истины или предательства
Он спасал или проклинал Страну,
Ибо был сумасшедшим и мудрым,
Холодным, как лед, и страстным, как пламя,
Потерянным нами и вновь обретенным”.
Как только Сандер закончил древний гимн, Линден хрипло спросила:
– Что это за элегия?
– Просто песня. Нассис пел мне ее в те моменты, когда я сердился на него и упрекал его за глупость. Но она до сих пор непонятна мне, хотя я уже видел белое кольцо и дикую магию, сиявшую ужасной красотой.
А грозный герой Кавинант едва дышал, болтаясь между ними.
– Продолжай говорить, – попросила Линден. – Так легче идти… Ты знаешь еще какие-нибудь песни?
– Конечно. Что за жизнь без песен? – ответил Сандер. – У нас есть напевы для посева зерновых и сбора урожая, колыбельные для утешения детей в периоды чумного солнца, поминальные гимны для тех, чья кровь пролилась на благо подкаменья. Но я потерял право петь эти песни. – Он даже не пытался скрыть тоскливую злость. – Я спою тебе одну из баллад об а-Джероте. Таким песням нас учат Всадники Верных.
Он расправил плечи, вызвав тем самым боль в руке Кавинанта. Его голос хрипел от пыли и усталости, но это лишь придавало песне неповторимое очарование.
"О, приди, моя любовь, и раздели со мною ложе.
Твой супруг не знает страсти.
Забудь его в экстазе любви.
Ради тебя я пойду на любую измену”.
Так лестью и чарами соблазнял ее
А-Джерот – владыка семи кругов ада.
О, Диассомер Мининдерейн,
Тень силы и жена Творца,
Хозяйка звезд и небес,
Владевшая пространством и битвами!
Зачем ты поверила лживым словам
А-Джерота – владыки семи кругов ада?
Влекомая им, со страхом и ужасом
Диассомер бежала из владений Творца.
Здесь, на Земле, скрывалась она,
Осыпав пеплом дрожащую голову.
И все вокруг смеялись над ней с позволения
А-Джерота – владыки семи кругов ада.
"Прости меня! – взывала она к Творцу.
И смех предателя уязвлял ее гордость.
– Его лесть стала моей отравой.
Но душою я обожаю только тебя.
Мой милый супруг”.
В ответ она слышала презрительный хохот
А-Джерота – владыки семи кругов ада.
Гнев Творца как огонь и ярость.
Его руки щедры на милость, но полны возмездия.
Он идет на врага с мечом и щитом,
Истребляя Зло во всех землях.
Одним ударом он разрушил чары
А-Джерота – владыки семи кругов ада.
К Мининдерейн он отнесся с жалостью.
С тех пор не стало на небесах обмана и измены.
Но ее дети остались на Земле,
И предательство довело их до смерти и тлена.
Вот почему наш мир стал приютом негодяя,
А-Джерота – владыки семи кругов ада.
Сандер тяжело вздохнул.
– Дети Мининдерейн стали обитателями Земли. Говорят, что где-то в дальних странах за морями и горами живут существа, которые хранят былую веру. Но Страна превратилась в презренное место. И Творец изливает на нас свой гнев, который мы называем Солнечным Ядом.
Кавинант покачал головой, возражая ему без слов. Он знал, что Верные исказили историю. Он знал, что люди Страны сражались со Злом на протяжении тысячелетий. Но он не мог понять, как такая ложь могла превратиться в основу веры. Очевидно, за этим извращением стояло не только время.
Ему хотелось опровергнуть балладу Сандера. Но черная опухоль набухала и ползла к плечу. Как только он попытался найти подходящие слова, тьма набросилась на него, сминая сознание.
Через какое-то время он услышал голос Линден. Она задыхалась, словно испытывала мучительную боль.
– Ты все время упоминаешь Всадников Верных. А на чем они скачут?
– На огромных тварях, которых они называют Рысаками, – ответил Сандер.
– Это кони? – спросила она.
– Какие еще кони? Я не знаю такого слова. Он не знал о ранихинах? Кавинант застонал, словно боль в его руке предприняла новую атаку. Сквозь марево жары он увидел огромных коней, встававших на дыбы, – коней из долины Ра. Они преподнесли ему урок настоящей преданности, который он не в силах был забыть. Неужели они исчезли? Неужели осквернение Страны дошло до таких пределов? Как много успел натворить Лорд Фоул…
– В Стране почти не осталось зверей, – продолжал рассказывать Сандер. – Да и как им выдержать Солнечный Яд? В подкаменье Мифиль сохранилось несколько коз и коров. Но нам с трудом удавалось поддерживать их поголовье. Животных почти все время держат в пещерах и выводят наружу только тогда, когда это позволяет солнце.
Однако с Рысаками дела обстоят по-другому. Их выращивают в Ревелстоуне для Всадников. Они огромны и резвы. И еще говорят, что те, кто сидят на их спинах, защищены от Солнечного Яда. – Помолчав, он мрачно добавил:
– Конечно, простым людям такие животные недоступны.
Неужели не осталось ни одного ранихина? Горе Кавинанта на мгновение стало острее, чем боль. Но солнце злобно смеялось в лицо, лишая последних сил. Рукав его тенниски впился в синевато-багровую опухоль, а сама рука, лежащая на плече Сандера, казалось, вытянулась к небу в сумасшедшем салюте Солнечному Яду. Его печаль походила на проказу или, вернее, на оцепеневшее гниение – неоспоримое и абсолютно бессмысленное. Яд медленно приближался к сердцу.
***
Чуть позже тьма разрослась и заполнила голову. Тем не менее Кавинант ухитрился выглянуть из-за нее. Он лежал на спине и смотрел на луну. Сбоку вздымался темный откос речного берега. Прохладный ветерок лизал его пылающее лицо. Расплавленный свинец в правой руке отхлынул к локтю, и он почувствовал во рту восхитительный вкус алианты.
Его голова покоилась на коленях Линден, которая сидела, прислонившись спиной к отвесному склону пересохшего русла. Ее глаза были закрыты. Возможно, она спала. Кавинанту вдруг вспомнилось, что он уже лежал вот так однажды, положив голову на колени любимой женщины. И тогда им тоже грозила опасность. По собственной воле отдашь мне кольцо… Он оскалил зубы, глядя на луну, и прошептал:
– Я скорее сдохну, чем сделаю это! – Слова едва не задушили его. Неподвижное тело вздувалось от яда. – Я никогда не отдам тебе кольцо. Никогда!
Внезапно он понял, что бредит. Кавинант беспомощно следил за движением луны над головой, пока его сознание не померкло и он не провалился в кошмар.
***
Постепенно в голове у него прояснилось, и он услышал беседу Сандера и Линден.
– Нам надо отправляться в путь, – тихо настаивал гравелинг. – Мы уже съели всю алианту, которая здесь была. Я боюсь, что юр-Лорд погибнет без этих ягод.
Линден вздохнула, словно мысль о новом переходе внушала ей отвращение.
– Будем надеяться на лучшее, – прошептала она и со стоном поднялась на ноги. – Кавинант не такой человек, чтобы поддаться смерти…
А ты все еще упрям. Еще упрям, еще упрям.
Они подняли Кавинанта и распяли его на своих плечах. Сначала он бредил о Лорде Фоуле и Мариде, который лежал с перерезанным горлом под беспощадным солнцем. Но постепенно его голос затих, и он воспарил над полями сновидений. Луга сверкали росой, протягивая к нему бутоны роз и соцветия руты. Среди цветов стояла Линден, объединившая в себе и Лену и Этиаран, – сердитая и добрая, обиженная и сильная, упрямая и желанная. В одно мгновение она превратилась в Елену – внебрачное дитя, зачатое в насилии; прекрасную женщину, которая верила, что лишь мертвые могут вынести тяжести жизни. Пожертвовав собой, она разрушила священный Закон Смерти.
А потом Линден снова стала доктором Эвери, и ее прикосновение охладило его горячий лоб. Правая рука по-прежнему казалась раскаленной жаровней, однако рукав тенниски уже не врезался в кожу. Полдень зажал пересохшее русло в тисках жары. Но Кавинант мог дышать и видеть. Его сердце отстранилось от боли и восстановило нормальный ритм. Он кивнул и улыбнулся Линден. Солнце искрилось в ее волосах, создавая радужную ауру.
– Сандер. – От усталости ее голос звучал, как плач. – Похоже, он выкарабкается.
– И они называли алианту ядовитой! – хмуро возмущался гравелинг. – Уже за одну эту ложь Верные достойны наказания.
Кавинант хотел что-то сказать, но от жары и боли чувствовал себя слабым, как ребенок. Поерзав на песке, он нашел удобную позу, еще раз улыбнулся Линден и заснул.
***
Когда он снова открыл глаза, солнце заходило за горизонт. Кавинант лежал на песке в тени западного берега, и его голова покоилась на коленях Линден. По небу тянулись розовые и оранжевые полосы заката. Солнечный свет серебрил наполненный пылью воздух. Кавинант чувствовал себя слабым и хрупким, как старая кость. Но он был в полном сознании. Кожа под бородой чесалась. Опухоль отступила ниже локтя. Цвет руки изменился с зеленовато-черного на бледно-лиловый. Синяки на лице исчезли. Грязная тенниска коробилась от засохшей крови, однако уже не смущала его отвратительным запахом.
Лицо Линден осунулось от усталости. Когда она взглянула на него, он улыбнулся ей и прошептал:
– А ты мне снилась.
– Надеюсь, это был не кошмар? От ее голоса осталась только тень. И все же сердце Кавинанта ликовало от счастья.
– Ты постучала в мою дверь. Я открыл ее и закричал:
"Черт возьми! Когда мне нужны посетители, я выставляю знак!” Тогда ты врезала мне правым боковым и едва не сломала челюсть. Я понял, что это была любовь с первого взгляда.
Линден отвернулась, словно он обидел ее. Улыбка Кавинанта угасла. Его радость превратилась в старую боль отвергнутого. И тоска становилась еще острее от того, что она не боялась проказы.
– Прости, – прошептал он с кривой усмешкой. – В моем сне это имело смысл.
Она не отвечала. В сумеречном свете ее лицо казалось абсолютно непроницаемым.
Их молчание прервал далекий стук копыт. Кавинант поначалу даже не услышал его, но Сандер, спрыгнув с восточного берега, закричал, что увидел Всадника. Перебежав сухое русло, гравелинг упал на песок рядом с Линден.
– О небо и земля! Он меня едва не заметил! Кавинант приподнялся и, опираясь о склон берегового откоса, зашатался от слабости и головокружения. Сейчас он был не в состоянии от кого-то убегать. Линден присела на корточки и испуганно спросила:
– Этот Всадник скачет сюда?
– Нет, – быстро ответил Сандер. – Он направляется в подкаменье Мифиль.
– Так, значит, нам ничто не угрожает? Стук копыт почти затих.
– Надеюсь, что нет. Но в подкаменье ему расскажут о нашем бегстве. Он узнает о пришествии Полурукого в Страну. Тревога Линден росла:
– Он последует за нами?
– Вне всяких сомнений. Жители деревни не решились отправиться в погоню. Несмотря на потерю Солнечного Камня, они испугались встречи с Маридом. Но Всадника не остановит никакое чудовище. На восходе солнца, если не раньше, он начнет большую охоту. – Смущенно взглянув на Кавинанта, гравелинг подытожил:
– Мы должны отправляться в путь.
– Уже? – уныло прошептала Линден. – Но он еще слишком слаб. – Однако через секунду ее голос окреп:
– Ладно. Идем.
Кавинант не колебался. Протянув руку Сандеру, он оперся на его плечо и, сражаясь с туманом в голове, спросил:
– Как далеко нам удалось уйти?
– Мы находимся примерно в шести лигах от подкаменья Мифиль, – ответил Сандер, указывая на юг. – Как видишь, это очень близко.
Остроконечные шлемы гор, отмечающие западную границу мифильской долины, казались розовыми в лучах заката. Кавинант застонал. За два дня они прошли всего каких-то шесть лиг! Всадник мог покрыть это расстояние за одно утро.
Он осмотрел лица своих спутников. Нахмуренные брови Сандера выражали растерянность и сомнение. Страх перед истиной смешался со знанием обмана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Кавинант почувствовал слабое зловоние. Оно исходило либо его руки, либо от трупа Марида.
Линден вздохнула и, помолчав, согласилась:
– Хорошо. Дай мне нож. Я сниму жгут с его руки. Сандер передал ей нож. Она внимательно осмотрела опухоль, которая поднялась уже выше локтя. Веревка глубоко врезалась в почерневшую и набухшую плоть. Кавинант равнодушно наблюдал, как Линден разрезала жгут.
Кровь хлынула из раны. Он закричал от боли. Через какое-то время темнота отхлынула от его глаз, и он понял, что они идут на запад. Сандер и Линден поддерживали Кавинанта под руки. Солнце избивало их лучами, словно они посягали на его личные владения. Воздух все больше уплотнялся от жары и отказывался пролезать в воспаленное горло. Повсюду мерцала пыль. Казалось, что они попали в метель, состоящую из ослепительных искр. Камни и почва исчезли в море огня. Боль в голове отзывалась при каждом шаге и хохотала над ним из красной мглы. Он знал, что, если Сандер и Линден не найдут какого-нибудь жаропонижающего средства, ему, скорее всего, придет конец…
Его больную руку поддерживал Сандер, поскольку нетвердая походка Линден могла доставить больному дополнительные мучения. Забвение приходило и уходило. Услышав далекий шепот, Кавинант поначалу принял его за голос из сна.
"А тот, кто владел кольцом дикой магии.
Являлся существом не от мира сего,
Ибо был он всем и ничем,
Героем и глупцом,
Могучим, как скала, и беспомощным, словно ребенок.
Одним словом истины или предательства
Он спасал или проклинал Страну,
Ибо был сумасшедшим и мудрым,
Холодным, как лед, и страстным, как пламя,
Потерянным нами и вновь обретенным”.
Как только Сандер закончил древний гимн, Линден хрипло спросила:
– Что это за элегия?
– Просто песня. Нассис пел мне ее в те моменты, когда я сердился на него и упрекал его за глупость. Но она до сих пор непонятна мне, хотя я уже видел белое кольцо и дикую магию, сиявшую ужасной красотой.
А грозный герой Кавинант едва дышал, болтаясь между ними.
– Продолжай говорить, – попросила Линден. – Так легче идти… Ты знаешь еще какие-нибудь песни?
– Конечно. Что за жизнь без песен? – ответил Сандер. – У нас есть напевы для посева зерновых и сбора урожая, колыбельные для утешения детей в периоды чумного солнца, поминальные гимны для тех, чья кровь пролилась на благо подкаменья. Но я потерял право петь эти песни. – Он даже не пытался скрыть тоскливую злость. – Я спою тебе одну из баллад об а-Джероте. Таким песням нас учат Всадники Верных.
Он расправил плечи, вызвав тем самым боль в руке Кавинанта. Его голос хрипел от пыли и усталости, но это лишь придавало песне неповторимое очарование.
"О, приди, моя любовь, и раздели со мною ложе.
Твой супруг не знает страсти.
Забудь его в экстазе любви.
Ради тебя я пойду на любую измену”.
Так лестью и чарами соблазнял ее
А-Джерот – владыка семи кругов ада.
О, Диассомер Мининдерейн,
Тень силы и жена Творца,
Хозяйка звезд и небес,
Владевшая пространством и битвами!
Зачем ты поверила лживым словам
А-Джерота – владыки семи кругов ада?
Влекомая им, со страхом и ужасом
Диассомер бежала из владений Творца.
Здесь, на Земле, скрывалась она,
Осыпав пеплом дрожащую голову.
И все вокруг смеялись над ней с позволения
А-Джерота – владыки семи кругов ада.
"Прости меня! – взывала она к Творцу.
И смех предателя уязвлял ее гордость.
– Его лесть стала моей отравой.
Но душою я обожаю только тебя.
Мой милый супруг”.
В ответ она слышала презрительный хохот
А-Джерота – владыки семи кругов ада.
Гнев Творца как огонь и ярость.
Его руки щедры на милость, но полны возмездия.
Он идет на врага с мечом и щитом,
Истребляя Зло во всех землях.
Одним ударом он разрушил чары
А-Джерота – владыки семи кругов ада.
К Мининдерейн он отнесся с жалостью.
С тех пор не стало на небесах обмана и измены.
Но ее дети остались на Земле,
И предательство довело их до смерти и тлена.
Вот почему наш мир стал приютом негодяя,
А-Джерота – владыки семи кругов ада.
Сандер тяжело вздохнул.
– Дети Мининдерейн стали обитателями Земли. Говорят, что где-то в дальних странах за морями и горами живут существа, которые хранят былую веру. Но Страна превратилась в презренное место. И Творец изливает на нас свой гнев, который мы называем Солнечным Ядом.
Кавинант покачал головой, возражая ему без слов. Он знал, что Верные исказили историю. Он знал, что люди Страны сражались со Злом на протяжении тысячелетий. Но он не мог понять, как такая ложь могла превратиться в основу веры. Очевидно, за этим извращением стояло не только время.
Ему хотелось опровергнуть балладу Сандера. Но черная опухоль набухала и ползла к плечу. Как только он попытался найти подходящие слова, тьма набросилась на него, сминая сознание.
Через какое-то время он услышал голос Линден. Она задыхалась, словно испытывала мучительную боль.
– Ты все время упоминаешь Всадников Верных. А на чем они скачут?
– На огромных тварях, которых они называют Рысаками, – ответил Сандер.
– Это кони? – спросила она.
– Какие еще кони? Я не знаю такого слова. Он не знал о ранихинах? Кавинант застонал, словно боль в его руке предприняла новую атаку. Сквозь марево жары он увидел огромных коней, встававших на дыбы, – коней из долины Ра. Они преподнесли ему урок настоящей преданности, который он не в силах был забыть. Неужели они исчезли? Неужели осквернение Страны дошло до таких пределов? Как много успел натворить Лорд Фоул…
– В Стране почти не осталось зверей, – продолжал рассказывать Сандер. – Да и как им выдержать Солнечный Яд? В подкаменье Мифиль сохранилось несколько коз и коров. Но нам с трудом удавалось поддерживать их поголовье. Животных почти все время держат в пещерах и выводят наружу только тогда, когда это позволяет солнце.
Однако с Рысаками дела обстоят по-другому. Их выращивают в Ревелстоуне для Всадников. Они огромны и резвы. И еще говорят, что те, кто сидят на их спинах, защищены от Солнечного Яда. – Помолчав, он мрачно добавил:
– Конечно, простым людям такие животные недоступны.
Неужели не осталось ни одного ранихина? Горе Кавинанта на мгновение стало острее, чем боль. Но солнце злобно смеялось в лицо, лишая последних сил. Рукав его тенниски впился в синевато-багровую опухоль, а сама рука, лежащая на плече Сандера, казалось, вытянулась к небу в сумасшедшем салюте Солнечному Яду. Его печаль походила на проказу или, вернее, на оцепеневшее гниение – неоспоримое и абсолютно бессмысленное. Яд медленно приближался к сердцу.
***
Чуть позже тьма разрослась и заполнила голову. Тем не менее Кавинант ухитрился выглянуть из-за нее. Он лежал на спине и смотрел на луну. Сбоку вздымался темный откос речного берега. Прохладный ветерок лизал его пылающее лицо. Расплавленный свинец в правой руке отхлынул к локтю, и он почувствовал во рту восхитительный вкус алианты.
Его голова покоилась на коленях Линден, которая сидела, прислонившись спиной к отвесному склону пересохшего русла. Ее глаза были закрыты. Возможно, она спала. Кавинанту вдруг вспомнилось, что он уже лежал вот так однажды, положив голову на колени любимой женщины. И тогда им тоже грозила опасность. По собственной воле отдашь мне кольцо… Он оскалил зубы, глядя на луну, и прошептал:
– Я скорее сдохну, чем сделаю это! – Слова едва не задушили его. Неподвижное тело вздувалось от яда. – Я никогда не отдам тебе кольцо. Никогда!
Внезапно он понял, что бредит. Кавинант беспомощно следил за движением луны над головой, пока его сознание не померкло и он не провалился в кошмар.
***
Постепенно в голове у него прояснилось, и он услышал беседу Сандера и Линден.
– Нам надо отправляться в путь, – тихо настаивал гравелинг. – Мы уже съели всю алианту, которая здесь была. Я боюсь, что юр-Лорд погибнет без этих ягод.
Линден вздохнула, словно мысль о новом переходе внушала ей отвращение.
– Будем надеяться на лучшее, – прошептала она и со стоном поднялась на ноги. – Кавинант не такой человек, чтобы поддаться смерти…
А ты все еще упрям. Еще упрям, еще упрям.
Они подняли Кавинанта и распяли его на своих плечах. Сначала он бредил о Лорде Фоуле и Мариде, который лежал с перерезанным горлом под беспощадным солнцем. Но постепенно его голос затих, и он воспарил над полями сновидений. Луга сверкали росой, протягивая к нему бутоны роз и соцветия руты. Среди цветов стояла Линден, объединившая в себе и Лену и Этиаран, – сердитая и добрая, обиженная и сильная, упрямая и желанная. В одно мгновение она превратилась в Елену – внебрачное дитя, зачатое в насилии; прекрасную женщину, которая верила, что лишь мертвые могут вынести тяжести жизни. Пожертвовав собой, она разрушила священный Закон Смерти.
А потом Линден снова стала доктором Эвери, и ее прикосновение охладило его горячий лоб. Правая рука по-прежнему казалась раскаленной жаровней, однако рукав тенниски уже не врезался в кожу. Полдень зажал пересохшее русло в тисках жары. Но Кавинант мог дышать и видеть. Его сердце отстранилось от боли и восстановило нормальный ритм. Он кивнул и улыбнулся Линден. Солнце искрилось в ее волосах, создавая радужную ауру.
– Сандер. – От усталости ее голос звучал, как плач. – Похоже, он выкарабкается.
– И они называли алианту ядовитой! – хмуро возмущался гравелинг. – Уже за одну эту ложь Верные достойны наказания.
Кавинант хотел что-то сказать, но от жары и боли чувствовал себя слабым, как ребенок. Поерзав на песке, он нашел удобную позу, еще раз улыбнулся Линден и заснул.
***
Когда он снова открыл глаза, солнце заходило за горизонт. Кавинант лежал на песке в тени западного берега, и его голова покоилась на коленях Линден. По небу тянулись розовые и оранжевые полосы заката. Солнечный свет серебрил наполненный пылью воздух. Кавинант чувствовал себя слабым и хрупким, как старая кость. Но он был в полном сознании. Кожа под бородой чесалась. Опухоль отступила ниже локтя. Цвет руки изменился с зеленовато-черного на бледно-лиловый. Синяки на лице исчезли. Грязная тенниска коробилась от засохшей крови, однако уже не смущала его отвратительным запахом.
Лицо Линден осунулось от усталости. Когда она взглянула на него, он улыбнулся ей и прошептал:
– А ты мне снилась.
– Надеюсь, это был не кошмар? От ее голоса осталась только тень. И все же сердце Кавинанта ликовало от счастья.
– Ты постучала в мою дверь. Я открыл ее и закричал:
"Черт возьми! Когда мне нужны посетители, я выставляю знак!” Тогда ты врезала мне правым боковым и едва не сломала челюсть. Я понял, что это была любовь с первого взгляда.
Линден отвернулась, словно он обидел ее. Улыбка Кавинанта угасла. Его радость превратилась в старую боль отвергнутого. И тоска становилась еще острее от того, что она не боялась проказы.
– Прости, – прошептал он с кривой усмешкой. – В моем сне это имело смысл.
Она не отвечала. В сумеречном свете ее лицо казалось абсолютно непроницаемым.
Их молчание прервал далекий стук копыт. Кавинант поначалу даже не услышал его, но Сандер, спрыгнув с восточного берега, закричал, что увидел Всадника. Перебежав сухое русло, гравелинг упал на песок рядом с Линден.
– О небо и земля! Он меня едва не заметил! Кавинант приподнялся и, опираясь о склон берегового откоса, зашатался от слабости и головокружения. Сейчас он был не в состоянии от кого-то убегать. Линден присела на корточки и испуганно спросила:
– Этот Всадник скачет сюда?
– Нет, – быстро ответил Сандер. – Он направляется в подкаменье Мифиль.
– Так, значит, нам ничто не угрожает? Стук копыт почти затих.
– Надеюсь, что нет. Но в подкаменье ему расскажут о нашем бегстве. Он узнает о пришествии Полурукого в Страну. Тревога Линден росла:
– Он последует за нами?
– Вне всяких сомнений. Жители деревни не решились отправиться в погоню. Несмотря на потерю Солнечного Камня, они испугались встречи с Маридом. Но Всадника не остановит никакое чудовище. На восходе солнца, если не раньше, он начнет большую охоту. – Смущенно взглянув на Кавинанта, гравелинг подытожил:
– Мы должны отправляться в путь.
– Уже? – уныло прошептала Линден. – Но он еще слишком слаб. – Однако через секунду ее голос окреп:
– Ладно. Идем.
Кавинант не колебался. Протянув руку Сандеру, он оперся на его плечо и, сражаясь с туманом в голове, спросил:
– Как далеко нам удалось уйти?
– Мы находимся примерно в шести лигах от подкаменья Мифиль, – ответил Сандер, указывая на юг. – Как видишь, это очень близко.
Остроконечные шлемы гор, отмечающие западную границу мифильской долины, казались розовыми в лучах заката. Кавинант застонал. За два дня они прошли всего каких-то шесть лиг! Всадник мог покрыть это расстояние за одно утро.
Он осмотрел лица своих спутников. Нахмуренные брови Сандера выражали растерянность и сомнение. Страх перед истиной смешался со знанием обмана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87