Ее губы зашевелились, выговаривая какие-то слова, но Линден не услышала ни звука.
Воздух вокруг лианара начал уплотняться. Внезапно на деревянной палочке расцвел язычок огня, и пламя обвило тонкие пальцы Холлиан. Беззвучный шепот перерос в монотонный напев. Однако слова незнакомого языка оставались непонятными для Линден. Огонь стал сильнее и покрыл всю руку Холлиан, слизывая кровь с ее запястья. Пламя двигалось в такт песне и испускало длинные лучи, похожие на усики глицинии. Они вонзались в песок, тянулись к воде, как огненные вены земли, и метались вокруг, словно искали место, где могли укорениться.
Сплетая мерцающую сеть из усиков пламени, Холлиан запела быстрее и опустила лианар к почерневшей руке Кавинанта. Линден инстинктивно вздрогнула. Она почувствовала в огне огромную боль и сверхъестественную силу Солнечного Яда. Холлиан черпала ее из того же источника, что и Сандер своим Солнечным Камнем. Однако воздействие огня вызывало положительный эффект. Эг-бренд использовала яд как мощное лекарство. Когда она приподняла лианар, опухоль на руке Кавинанта уже начала опадать.
Холлиан осторожно переместила свою силу на его лоб, и пламя выжгло озноб из померкшего разума. В тот же миг Кавинант изогнулся дугой, потом его тело вытянулось в струнку, и подбородок задрался вверх. Крик боли и облегчения вырвался из горла. Кольцо озарилось вспышкой белого пламени, которая окутала песчаную косу и часть реки.
Прежде чем Линден успела пошевелиться, он расслабился. Эг-бренд устало опустила голову. Пламя на лианаре исчезло, оставив деревянный талисман таким же чистым и целым, как прежде. Перед глазами Линден все еще мелькали усики огня, однако они угасали с каждым ударом сердца.
Она придвинулась, собираясь осмотреть Кавинанта. К ней вновь вернулись мрачные опасения. Но когда она коснулась пальцами его лица, он глубоко вздохнул и тихо засопел, как спящий ребенок. Пощупав его пульс, Линден отметила четкие и вполне различимые удары.
На нее накатила волна облегчения. Река и солнце стали странно тусклыми. Она легла на песок и смутно осознала, что ее рука опустилась в воду. Это ощущение приятной прохлады успокоило ее и удержало от рыданий.
– Ему лучше? – тихо спросила Холлиан.
Линден промолчал, так и не отыскав подходящих слов.
Сандер вернулся через несколько минут, принеся с собой полную горсть драгоценных ягод. Увидев изможденные лица своих спутниц, он понял все и без лишних вопросов вложил в губы Линден сочную алианту. Восхитительная мякоть вернула ей силы. Она села, нетерпеливо ожидая, когда Сандер поделит ягоды на четверых. Алианта поддержала ту ее ослабленную часть, что удерживала Кавинанта живым.
Холлиан с испугом смотрела, как Сандер ел свою долю ягод. Он предложил ей несколько штук, но она не решилась прикоснуться к ним.
Набравшись сил, Линден приподняла голову Кавинанта и покормила его алиантой. Эффект был просто потрясающим.
Дыхание больного успокоилось, мышечный тон окреп, и на лице появился легкий румянец. Линден улыбнулась, подбадривая Холлиан.
Исцеление Кавинанта оставило эг-бренд без сил. Ей требовалось чем-нибудь подкрепиться. Однако ищущий взгляд не находил ничего, кроме алианты. Холлиан с дрожью взяла ягоду и положила ее в рот. Сделав над собой усилие, она раскусила алианту и на миг испугалась этого невыразимого наслаждения. Но внезапное откровение потрясло ее неприглядной истиной, и страх упал к ногам, как сброшенная накидка.
Облегченно вздохнув, Линден опустила голову Кавинанта на песок и позволила себе отдохнуть.
***
Они оставались на песчаной косе почти все утро. Когда опухоль Кавинанта откатилась от плеча и превратилась из черной в крапчато-желтую, Линден решила, что он готов к дальнейшему путешествию. Они снова начали спускаться вниз по реке.
Ваура надежно защищала их от насекомых. Холлиан сказала, что сок сохраняет свое действие несколько дней. И действительно, проведя полдня в воде, Линден по-прежнему ощущала острый запах, который исходил от нее.
Когда закат окрасил небо в кроваво-красные цвета, их отряд устроил привал на скалистом берегу. После нескольких напряженных дней Линден уже не замечала неудобств, засыпая на голых и холодных камнях. Тем не менее какая-то ее часть оставалась в контакте с Кавинантом, как струна, настроенная на определенный тон. Посреди ночи она внезапно открыла глаза и взглянула на острый серп луны. Кавинант перевернулся на живот и, томимый жаждой, пополз по берегу к воде.
Она последовала за ним, боясь, что он впал в состояние бреда. Однако, заметив Линден, Кавинант кивнул ей и потянул ее за собой подальше от спавших спутников – в то место, где они могли спокойно пошептаться. Он осторожно и бережно прижимал к груди болевшую руку. Его лицо оставалось в густой тени, но голос звучал уверенно и четко:
– Кто эта женщина?
Линден придвинулась к Кавинанту и посмотрела в его едва различимые в темноте глаза.
– Ты ничего не помнишь?
– Я помню пчел и Опустошителя, – ответил он, поежившись от дрожи, которая пробежала по его телу. – Остальное как в тумане.
Она потратила слишком много сил, чтобы сохранить жизнь Кавинанта. Сражаясь с ядом и смертью, Линден приняла на себя его мучительную боль. И вот теперь он говорил с ней так, как будто заявлял на нее свои права, – словно даже стук ее сердца принадлежал единственно ему.
– У тебя был рецидив отравления.
– Рецидив? – Он попытался согнуть больную руку.
– Тебя искусали пчелы, и ты вошел в ступор. Опухоль раздулась, будто еще одна змея укусила тебя в то же самое место. Я думала.., что ты не выживешь. – Она непроизвольно коснулась его плеча.
– И сколько времени я находился без сознания?
– Полтора дня.
– Как же ты… – воскликнул он, внезапно замолчал и через некоторое время попросил:
– Лучше расскажи, что случилось.
– Сандер и я ничем не могли тебе помочь. Мы плыли весь день по течению. Вчера вечером, оставив тебя на берегу, гравелинг и я отправились за помощью в какую-то деревню.
Линден начала говорить быстрее, словно ей не терпелось добраться до конца истории. Однако, когда она дошла до дикой магии, Кавинант остановил ее взмахом руки.
– Это невозможно, – прошептал он.
– Ты ничего не помнишь?
– Ничего. Но я не имею власти над своим кольцом. Мне всегда был нужен какой-нибудь спусковой крючок – близость предмета силы, похожего на оркрест Сандера. Дикая магия никогда еще не пробуждалась сама по себе. Никогда, понимаешь?
– Возможно, роль спускового крючка исполнил Всадник.
– Да! Скорее всего так оно и было! – Он с благодарностью ухватился за эту догадку.
– Твою магию пробудил его рукх!
Он повторил за ней название жезла, словно нуждался в подобном подтверждении. Линден кивнула и продолжила.
Когда она наконец замолчала, он нерешительно высказал свои сомнения:
– Судя по твоим словам, я был в бреду. Наверное, ты права… Сам-то я ничего не помню. Потом на меня набросился этот Всадник, и из моего кольца вышла сила. – Похоже, то, о чем он говорил, было для него очень важно. – Что же заставило меня схватиться с ним? Вряд ли в том жалком состоянии я мог думать о самозащите. Может быть, тебе пытались нанести какой-то вред? Или Сандеру грозила опасность?
– Нет.
Внезапно темнота, скрывающая их лица, наполнилась глубинным смыслом. Линден пошла на непомерный риск, чтобы сохранить его жизнь. А для чего? В сиянии своей силы он не поверил ей и обвинил ее в предательстве. Кроме того, он даже не догадывался, во что обошлось ей его исцеление. С трудом подавив злость, она тихо прошептала:
– Нам ничто не угрожало… Ты защищал не нас.
– Не вас? – воскликнул ошеломленный Кавинант. – Тогда кого?
– Я внушила тебе мысль, что твоя Джоан в беде. Он отшатнулся. Но Линден продолжала нахлестывать его словами:
– Мне пришлось пойти на этот обман, потому что тебя не волновала наша судьба. Ты не хотел спасать себя… А меня и подавно. Ты обвинял нас с Сандером в предательстве и все время повторял, что я бросила тебя! Бог свидетель! Я помогала тебе с тех пор, как впервые увидела Джоан, – раздраженно шептала она. – Порою ты вел себя как сумасшедший, но я оставалась рядом. Не будь меня, тебе бы давно пришел конец! Однако ты ответил мне словами презрения! Я не могла воззвать к твоему разуму. Ты вдохновился только именем Джоан! Лишь она для тебя еще что-то значит!
Он задрожал от обиды и негодования. Его правая рука потянулась к ней, но тут же опустилась. Темнота превратила глаза Кавинанта в черные дыры, и они уставились на Линден как пустые глазницы мертвеца. Она ожидала, что он начнет возражать и говорить о своем чутком и бережном отношении. Однако Кавинант лишь пригнулся под тяжестью непосильного бремени, напомнив ей того несчастного и независимого человека, которого она встретила в “Небесной ферме”.
– Джоан – моя жена, – сердито ответил он, и его голос зазвенел от острой тоски. – Она покинула меня, потому что я заболел проказой. Для меня это стало самым тяжелым испытанием. В своей жизни я совершил немало преступлений, и среди них насилие, убийства и измена. Каждый из этих проступков остался на моей совести, но я сделал все, чтобы возместить нанесенный ущерб. Джоан – мой единственный неоплаченный долг. Вопреки усилиям и желанию мне не удалось одолеть свой недуг. Болезнь оказалась сильнее любви. Я наводил на жену ужас. Это худшее из моих преступлений – потому что, став прокаженным, я боялся своей болезни не меньше, чем она. Нам пришлось расстаться. Я одиннадцать лет считал себя грабителем, похитившим счастье Джоан. Иногда груз вины казался таким невыносимым, что мне хотелось оплатить этот долг ценою собственной жизни.
Его лицо исказилось от горя.
– Я прокаженный и никогда не перестану им быть! Мне никогда не возместить горечь разлуки и потерянное счастье! Болезнь оказалась сильнее меня! Сильнее моей воли и желаний!
Фразы срывались с его уст, словно капли крови.
– Как бы там ни было, она – моя бывшая жена! Повторяю, Линден, бывшая.
Слова Кавинанта пронзали ее сердце. Несмотря на то что он пытался контролировать себя, его речь звучала как похоронная песня.
– Если моя догадка верна, я больше ее никогда не увижу.
Линден вцепилась в него своим взглядом. Она уже устала от бесконечной неопределенности. Почему он сказал, что больше не увидит Джоан? Каким образом он хотел оплатить свой долг жизнью? Что Кавинант утаил от нее, и насколько были правдивы его признания? Хотя в настоящий момент ее интересовал совсем другой вопрос. Переведя дыхание, она с притворным безразличием спросила:
– А ты хотел бы увидеть ее снова?
– Нет. Мне не нравится пугать людей своей проказой. Простота его ответа очаровала Линден, как объяснение в любви. Она отвернулась, скрывая набежавшие слезы. Ей не хотелось раскрывать перед ним свои чувства. Линден и без того уже не находила себе места. Однако волна облегчения распирала ее грудь. Бросив на Кавинанта быстрый взгляд, она тихо сказала:
– Пойдем спать. Тебе нужен отдых.
Они вернулись к своим спутникам. С тоскливым вздохом Линден легла на холодные камни. Сон не шел, и ее тело сотрясала дрожь, как будто она вновь попала в зимнюю стужу одиночества.
***
Она проснулась за несколько минут до восхода солнца. Горсть алианты на мешке Сандера говорила о том, что их спутники успели обойти окрестности и позаботиться о “хлебе насущном”. Кавинант и эг-бренд о чем-то беседовали, знакомясь друг с другом. Сандер сидел поблизости и играл желваками, словно жевал комок резины.
Линден поднялась на ноги. После жесткого ложа тело ныло, а суставы не желали гнуться. С непонятной стыдливостью она торопливо отвела от Кавинанта взгляд и пошла к реке умываться.
Дождавшись Линден, Сандер поделил драгоценные ягоды. Путники молча приступили к еде, поскольку алианта располагала к тишине и спокойствию. Однако Линден заметила, что ее спутники чем-то расстроены. Кавинант казался таким же суровым, каким он был в “Небесной ферме”. Печальное лицо Холлиан выражало растерянность и страх. Гравелинг мрачно хмурился, посматривая на эг-бренд.
Линден тоскливо вздохнула. Она считала себя ответственной за их неудобства, но не имела сил и желания что-либо менять. Помогая Кавинанту бороться со смертью, она открыла в своем сознании двери, которые теперь не могла закрыть, хотя всю жизнь клялась держать их под семью замками. Прошептав проклятие, Линден проглотила последнюю ягоду, бросила семена за скалу и направилась к реке.
Однако Холлиан не пожелала откладывать свои вопросы на другое время и обратилась к Неверящему:
– Ты просил называть тебя Кавинантом. Хорошо, хотя это имя беспокоит мой рот как символ дурного предзнаменования. Скажи мне, куда ты идешь? Гравелинг и Линден Эвери говорили, что ты намерен добраться до Ревелстоуна. Мое сердце сохнет от страха и опасений, но, если такова твоя цель, я не буду перечить. Ревелстоун находится там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Воздух вокруг лианара начал уплотняться. Внезапно на деревянной палочке расцвел язычок огня, и пламя обвило тонкие пальцы Холлиан. Беззвучный шепот перерос в монотонный напев. Однако слова незнакомого языка оставались непонятными для Линден. Огонь стал сильнее и покрыл всю руку Холлиан, слизывая кровь с ее запястья. Пламя двигалось в такт песне и испускало длинные лучи, похожие на усики глицинии. Они вонзались в песок, тянулись к воде, как огненные вены земли, и метались вокруг, словно искали место, где могли укорениться.
Сплетая мерцающую сеть из усиков пламени, Холлиан запела быстрее и опустила лианар к почерневшей руке Кавинанта. Линден инстинктивно вздрогнула. Она почувствовала в огне огромную боль и сверхъестественную силу Солнечного Яда. Холлиан черпала ее из того же источника, что и Сандер своим Солнечным Камнем. Однако воздействие огня вызывало положительный эффект. Эг-бренд использовала яд как мощное лекарство. Когда она приподняла лианар, опухоль на руке Кавинанта уже начала опадать.
Холлиан осторожно переместила свою силу на его лоб, и пламя выжгло озноб из померкшего разума. В тот же миг Кавинант изогнулся дугой, потом его тело вытянулось в струнку, и подбородок задрался вверх. Крик боли и облегчения вырвался из горла. Кольцо озарилось вспышкой белого пламени, которая окутала песчаную косу и часть реки.
Прежде чем Линден успела пошевелиться, он расслабился. Эг-бренд устало опустила голову. Пламя на лианаре исчезло, оставив деревянный талисман таким же чистым и целым, как прежде. Перед глазами Линден все еще мелькали усики огня, однако они угасали с каждым ударом сердца.
Она придвинулась, собираясь осмотреть Кавинанта. К ней вновь вернулись мрачные опасения. Но когда она коснулась пальцами его лица, он глубоко вздохнул и тихо засопел, как спящий ребенок. Пощупав его пульс, Линден отметила четкие и вполне различимые удары.
На нее накатила волна облегчения. Река и солнце стали странно тусклыми. Она легла на песок и смутно осознала, что ее рука опустилась в воду. Это ощущение приятной прохлады успокоило ее и удержало от рыданий.
– Ему лучше? – тихо спросила Холлиан.
Линден промолчал, так и не отыскав подходящих слов.
Сандер вернулся через несколько минут, принеся с собой полную горсть драгоценных ягод. Увидев изможденные лица своих спутниц, он понял все и без лишних вопросов вложил в губы Линден сочную алианту. Восхитительная мякоть вернула ей силы. Она села, нетерпеливо ожидая, когда Сандер поделит ягоды на четверых. Алианта поддержала ту ее ослабленную часть, что удерживала Кавинанта живым.
Холлиан с испугом смотрела, как Сандер ел свою долю ягод. Он предложил ей несколько штук, но она не решилась прикоснуться к ним.
Набравшись сил, Линден приподняла голову Кавинанта и покормила его алиантой. Эффект был просто потрясающим.
Дыхание больного успокоилось, мышечный тон окреп, и на лице появился легкий румянец. Линден улыбнулась, подбадривая Холлиан.
Исцеление Кавинанта оставило эг-бренд без сил. Ей требовалось чем-нибудь подкрепиться. Однако ищущий взгляд не находил ничего, кроме алианты. Холлиан с дрожью взяла ягоду и положила ее в рот. Сделав над собой усилие, она раскусила алианту и на миг испугалась этого невыразимого наслаждения. Но внезапное откровение потрясло ее неприглядной истиной, и страх упал к ногам, как сброшенная накидка.
Облегченно вздохнув, Линден опустила голову Кавинанта на песок и позволила себе отдохнуть.
***
Они оставались на песчаной косе почти все утро. Когда опухоль Кавинанта откатилась от плеча и превратилась из черной в крапчато-желтую, Линден решила, что он готов к дальнейшему путешествию. Они снова начали спускаться вниз по реке.
Ваура надежно защищала их от насекомых. Холлиан сказала, что сок сохраняет свое действие несколько дней. И действительно, проведя полдня в воде, Линден по-прежнему ощущала острый запах, который исходил от нее.
Когда закат окрасил небо в кроваво-красные цвета, их отряд устроил привал на скалистом берегу. После нескольких напряженных дней Линден уже не замечала неудобств, засыпая на голых и холодных камнях. Тем не менее какая-то ее часть оставалась в контакте с Кавинантом, как струна, настроенная на определенный тон. Посреди ночи она внезапно открыла глаза и взглянула на острый серп луны. Кавинант перевернулся на живот и, томимый жаждой, пополз по берегу к воде.
Она последовала за ним, боясь, что он впал в состояние бреда. Однако, заметив Линден, Кавинант кивнул ей и потянул ее за собой подальше от спавших спутников – в то место, где они могли спокойно пошептаться. Он осторожно и бережно прижимал к груди болевшую руку. Его лицо оставалось в густой тени, но голос звучал уверенно и четко:
– Кто эта женщина?
Линден придвинулась к Кавинанту и посмотрела в его едва различимые в темноте глаза.
– Ты ничего не помнишь?
– Я помню пчел и Опустошителя, – ответил он, поежившись от дрожи, которая пробежала по его телу. – Остальное как в тумане.
Она потратила слишком много сил, чтобы сохранить жизнь Кавинанта. Сражаясь с ядом и смертью, Линден приняла на себя его мучительную боль. И вот теперь он говорил с ней так, как будто заявлял на нее свои права, – словно даже стук ее сердца принадлежал единственно ему.
– У тебя был рецидив отравления.
– Рецидив? – Он попытался согнуть больную руку.
– Тебя искусали пчелы, и ты вошел в ступор. Опухоль раздулась, будто еще одна змея укусила тебя в то же самое место. Я думала.., что ты не выживешь. – Она непроизвольно коснулась его плеча.
– И сколько времени я находился без сознания?
– Полтора дня.
– Как же ты… – воскликнул он, внезапно замолчал и через некоторое время попросил:
– Лучше расскажи, что случилось.
– Сандер и я ничем не могли тебе помочь. Мы плыли весь день по течению. Вчера вечером, оставив тебя на берегу, гравелинг и я отправились за помощью в какую-то деревню.
Линден начала говорить быстрее, словно ей не терпелось добраться до конца истории. Однако, когда она дошла до дикой магии, Кавинант остановил ее взмахом руки.
– Это невозможно, – прошептал он.
– Ты ничего не помнишь?
– Ничего. Но я не имею власти над своим кольцом. Мне всегда был нужен какой-нибудь спусковой крючок – близость предмета силы, похожего на оркрест Сандера. Дикая магия никогда еще не пробуждалась сама по себе. Никогда, понимаешь?
– Возможно, роль спускового крючка исполнил Всадник.
– Да! Скорее всего так оно и было! – Он с благодарностью ухватился за эту догадку.
– Твою магию пробудил его рукх!
Он повторил за ней название жезла, словно нуждался в подобном подтверждении. Линден кивнула и продолжила.
Когда она наконец замолчала, он нерешительно высказал свои сомнения:
– Судя по твоим словам, я был в бреду. Наверное, ты права… Сам-то я ничего не помню. Потом на меня набросился этот Всадник, и из моего кольца вышла сила. – Похоже, то, о чем он говорил, было для него очень важно. – Что же заставило меня схватиться с ним? Вряд ли в том жалком состоянии я мог думать о самозащите. Может быть, тебе пытались нанести какой-то вред? Или Сандеру грозила опасность?
– Нет.
Внезапно темнота, скрывающая их лица, наполнилась глубинным смыслом. Линден пошла на непомерный риск, чтобы сохранить его жизнь. А для чего? В сиянии своей силы он не поверил ей и обвинил ее в предательстве. Кроме того, он даже не догадывался, во что обошлось ей его исцеление. С трудом подавив злость, она тихо прошептала:
– Нам ничто не угрожало… Ты защищал не нас.
– Не вас? – воскликнул ошеломленный Кавинант. – Тогда кого?
– Я внушила тебе мысль, что твоя Джоан в беде. Он отшатнулся. Но Линден продолжала нахлестывать его словами:
– Мне пришлось пойти на этот обман, потому что тебя не волновала наша судьба. Ты не хотел спасать себя… А меня и подавно. Ты обвинял нас с Сандером в предательстве и все время повторял, что я бросила тебя! Бог свидетель! Я помогала тебе с тех пор, как впервые увидела Джоан, – раздраженно шептала она. – Порою ты вел себя как сумасшедший, но я оставалась рядом. Не будь меня, тебе бы давно пришел конец! Однако ты ответил мне словами презрения! Я не могла воззвать к твоему разуму. Ты вдохновился только именем Джоан! Лишь она для тебя еще что-то значит!
Он задрожал от обиды и негодования. Его правая рука потянулась к ней, но тут же опустилась. Темнота превратила глаза Кавинанта в черные дыры, и они уставились на Линден как пустые глазницы мертвеца. Она ожидала, что он начнет возражать и говорить о своем чутком и бережном отношении. Однако Кавинант лишь пригнулся под тяжестью непосильного бремени, напомнив ей того несчастного и независимого человека, которого она встретила в “Небесной ферме”.
– Джоан – моя жена, – сердито ответил он, и его голос зазвенел от острой тоски. – Она покинула меня, потому что я заболел проказой. Для меня это стало самым тяжелым испытанием. В своей жизни я совершил немало преступлений, и среди них насилие, убийства и измена. Каждый из этих проступков остался на моей совести, но я сделал все, чтобы возместить нанесенный ущерб. Джоан – мой единственный неоплаченный долг. Вопреки усилиям и желанию мне не удалось одолеть свой недуг. Болезнь оказалась сильнее любви. Я наводил на жену ужас. Это худшее из моих преступлений – потому что, став прокаженным, я боялся своей болезни не меньше, чем она. Нам пришлось расстаться. Я одиннадцать лет считал себя грабителем, похитившим счастье Джоан. Иногда груз вины казался таким невыносимым, что мне хотелось оплатить этот долг ценою собственной жизни.
Его лицо исказилось от горя.
– Я прокаженный и никогда не перестану им быть! Мне никогда не возместить горечь разлуки и потерянное счастье! Болезнь оказалась сильнее меня! Сильнее моей воли и желаний!
Фразы срывались с его уст, словно капли крови.
– Как бы там ни было, она – моя бывшая жена! Повторяю, Линден, бывшая.
Слова Кавинанта пронзали ее сердце. Несмотря на то что он пытался контролировать себя, его речь звучала как похоронная песня.
– Если моя догадка верна, я больше ее никогда не увижу.
Линден вцепилась в него своим взглядом. Она уже устала от бесконечной неопределенности. Почему он сказал, что больше не увидит Джоан? Каким образом он хотел оплатить свой долг жизнью? Что Кавинант утаил от нее, и насколько были правдивы его признания? Хотя в настоящий момент ее интересовал совсем другой вопрос. Переведя дыхание, она с притворным безразличием спросила:
– А ты хотел бы увидеть ее снова?
– Нет. Мне не нравится пугать людей своей проказой. Простота его ответа очаровала Линден, как объяснение в любви. Она отвернулась, скрывая набежавшие слезы. Ей не хотелось раскрывать перед ним свои чувства. Линден и без того уже не находила себе места. Однако волна облегчения распирала ее грудь. Бросив на Кавинанта быстрый взгляд, она тихо сказала:
– Пойдем спать. Тебе нужен отдых.
Они вернулись к своим спутникам. С тоскливым вздохом Линден легла на холодные камни. Сон не шел, и ее тело сотрясала дрожь, как будто она вновь попала в зимнюю стужу одиночества.
***
Она проснулась за несколько минут до восхода солнца. Горсть алианты на мешке Сандера говорила о том, что их спутники успели обойти окрестности и позаботиться о “хлебе насущном”. Кавинант и эг-бренд о чем-то беседовали, знакомясь друг с другом. Сандер сидел поблизости и играл желваками, словно жевал комок резины.
Линден поднялась на ноги. После жесткого ложа тело ныло, а суставы не желали гнуться. С непонятной стыдливостью она торопливо отвела от Кавинанта взгляд и пошла к реке умываться.
Дождавшись Линден, Сандер поделил драгоценные ягоды. Путники молча приступили к еде, поскольку алианта располагала к тишине и спокойствию. Однако Линден заметила, что ее спутники чем-то расстроены. Кавинант казался таким же суровым, каким он был в “Небесной ферме”. Печальное лицо Холлиан выражало растерянность и страх. Гравелинг мрачно хмурился, посматривая на эг-бренд.
Линден тоскливо вздохнула. Она считала себя ответственной за их неудобства, но не имела сил и желания что-либо менять. Помогая Кавинанту бороться со смертью, она открыла в своем сознании двери, которые теперь не могла закрыть, хотя всю жизнь клялась держать их под семью замками. Прошептав проклятие, Линден проглотила последнюю ягоду, бросила семена за скалу и направилась к реке.
Однако Холлиан не пожелала откладывать свои вопросы на другое время и обратилась к Неверящему:
– Ты просил называть тебя Кавинантом. Хорошо, хотя это имя беспокоит мой рот как символ дурного предзнаменования. Скажи мне, куда ты идешь? Гравелинг и Линден Эвери говорили, что ты намерен добраться до Ревелстоуна. Мое сердце сохнет от страха и опасений, но, если такова твоя цель, я не буду перечить. Ревелстоун находится там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87