Но когда их обнаружили, они откатились назад настолько, что не помнили своих корней.
– Настолько примитивно?
– Очень. Единственные компьютеры на планете – это те, что мать установила у нас дома.
– Дома?
– Где мы жили.
Тагер улыбнулся:
– Вы хотите сказать, во дворце?
– Нет. В доме. Там и электричества-то до матери не было.
Он удивленно посмотрел на меня:
– И вы там росли?
– Совершенно верно. Мать построила недалеко от деревни школу и больницу, но ничего больше менять не стала.
Его любопытство накатывало на меня волнами.
– Почему не стала?
– Зачем ей портить все это? Это же идиллия. Туда даже нельзя попасть без разрешения моих родителей.
– Вы скучаете по дому?
Я вздохнула:
– Иногда. Но мне не место там. Я всегда знала, что хочу стать Демоном.
Когда мне исполнилось десять лет, я могла разобрать дезинтегратор и объяснить, как он действует. К двенадцати годам я выводила уравнения инверсии. Это в мире, где армии сражались мечами и луками со стрелами, – мой брат к тому времени покончил с войнами на Лишриоле, отправившись в возрасте шестнадцати лет на битву вооруженный помимо меча еще и лазерным карабином. – Мне кажется, у Эльтора все было так же.
– Расскажите мне про него, – попросил Тагер.
Мои воспоминания раскладывались как сложенный в несколько раз, написанный от руки листок, найденный в древней книге с кожаным переплетом.
Я видела Эльтора в форме Демона, с дезинтегратором на бедре, преклонившего колено и уважительно склонившего голову в традиционном приветствии, какое дает сын Лишриоля своему родителю, вернувшись с войны. Я видела отца, стоявшего перед ним, – казалось, он готов кричать на всю деревню от гордости и одновременно конфузится, силясь понять сына, вернувшегося домой с небес.
– Мне тогда было семнадцать. Мне казалось, я никогда не видела человека великолепнее Эльтора. Я хотела быть похожей на него. – Я развела руками. – А потом как-то случилось, я обошла его. Я оказалась праймери, он – всего секондери, – и Кердж молча ждал, что мы – Эльтор и я – будем делать, осторожно кружа, словно борцы в начале схватки, в то время как между нами осталось столько недосказанного.
– Вы продолжаете видеться с ним?
– Редко. Нам мало что есть сказать друг другу, – слишком много недоверия возникло между нами, чтобы сохранять ту близость, какая была между нами в детстве. Но и воспоминаний об этой близости тоже было слишком много, чтобы мы отдалились друг от друга еще сильнее. Кердж напрасно ждет: мы с Эльтором никогда не начнем строить друг другу козни. Если Кердж надеется, что мы сделаем выбор за него, ему придется ждать вечность.
И в конце концов больше всех страдает от этого наша мать, вынужденная наблюдать эту омерзительную игру во власть и в смерть, которую ведут любимые ею дети.
– Моя мать прилетела повидаться со мной.
Тагер без усилия повернул разговор:
– Ну и как вы это восприняли?
Я разглядывала вазу на полке. Редкой красоты ваза из розового с золотыми прожилками стекла. Поверхность мерцала, меняя оттенок в зависимости от угла зрения. Прекрасная, хрупкая вещь.
– Почему вы держите ее здесь? Стоит вам задеть за полку, и они может упасть, – обидно, если ее разобьет тот, кто ценит ее больше всех.
Он снова смотрел на меня словно шифровальщик, подбирающий ключ к шифру.
– Я осторожен с ней.
– Почему вы уверены, что ее не разобьет кто-то другой? – Я тряхнула головой. – Некоторые вещи имеют слишком большую ценность, чтобы хранить их в открытом для доступа месте.
– Потому, что их могут повредить?
– Да.
– Эта ваза крепче, чем кажется. Она уже падала. Она не бьется.
Я скрестила руки, потирая предплечья, словно мерзла.
– Это еще не значит, что она не повреждена. Как знать, может быть, она упадет еще много раз, прежде чем треснет. Ее надо беречь. Представьте себе: кто-то, очарованный ей сверх всякой меры, вломится сюда и будет драться с вами за нее. И в драке вы собьете ее с полки. Что вы будете делать, когда увидите на полу осколки? Как будете собирать их воедино?
– Я просто не буду драться.
Я попыталась улыбнуться, но не уверена, что слишком успешно.
– Но вы ведь не рон.
– Нет, – спокойно согласился он. – Не рон.
Я снова заходила по кабинету. Тагер наблюдал за мной, не делая попытки торопить.
– Кердж считает моего отца простофилей, – сказала я наконец.
– Ваш отец приходится Императору отчимом, верно?
Это остановило меня. Я встала посреди кабинета и засмеялась, хотя это было вовсе не смешно.
– Отцу было восемнадцать, когда они с матерью поженились. Восемнадцать.
Керджу было тогда тридцать пять. Свадьба состоялась всего через несколько дней после смерти моего деда – через несколько дней после того, как Кердж стал Императором. Кердж ненавидит его.
– Вашего отца?
– Да. – Впрочем, как бы Кердж к нему ни относился, он не совершит второго отцеубийства. И к тому же отец необходим ему теперь: он единственный может легко, без усилий питать Сколи-Сеть энергией, не угрожая при этом остальным частям Триады.
Кулак, Разум и Сердце Сколии. Подобно тому, как в одной области реального пространства не существует двух частиц с одинаковым квантовым числом, два разных сознания не могут занимать один и тот же регион псиберпространства. Разум Керджа слишком напоминал разум моего деда – мощный, но прямолинейный. Разум моей тетки отличали изящество, блеск интеллекта, интригующая, кружевная замысловатость. Они с Керджем почти не пересекались в псиберпространстве. Они могли пользоваться одними и теми же функциями, посещать одни и те же «места», но то, как они «существовали» там, настолько отличалось друг от друга, что их присутствие не приводило к резонансу.
Однако Империи нужны были все трое. До того, как отец сделался членом Триады, Сколия была куда меньше нынешней, но даже тогда Кердж и моя тетка с трудом справлялись со своими обязанностями. Кердж командовал вооруженными силами, под защитой которых находилось теперь около тысячи миров. Тетка осуществляла связь между Ассамблеей и компьютерной сетью, охватывавшей не только Сколию, но и миры землян и купцов. И все это в дополнение к их обязанностям, связанным непосредственно со Сколи-Сетью, не отключавшейся, не делавшей передышки, но расширявшейся с каждым годом, заполняя бездонный океан псибервселенной.
Ни тот, ни другая ни за что не отдали бы эти обязанности добровольно.
Но никто, каковы бы ни были его амбиции, не обладал безграничным запасом сил. Рано или поздно нагрузки убили бы их, и этот процесс уже шел, медленно, но неотвратимо – пока к ним не присоединился отец.
При всех внутрисемейных проблемах нам удавалось поддерживать функционирование Сколи-Сети. Альтернатива этому отсутствовала. Вернее, она имелась, но была бы невыносима. Я бы скорее умерла, чем согласилась жить во Вселенной, где все кроме кучки аристо – либо сервы, либо Источники.
Я вдруг почувствовала смертельную усталость. Я подошла к креслу и села, утонув в мягкой подушке. Подавшись вперед, я облокотилась на колени и уставилась в пол.
Тагер подошел и сел в соседнее кресло – на самый край, чтобы его глаза находились на одном уровне с моими.
– О чем вы думаете?
– О моих родственниках. – Я подняла глаза на него. – Ну и семейка!
– Вы как люди без кожи, живущие во Вселенной, не приспособленной для этого. Почти у всех имеется какая-то защита, поэтому им не понять, насколько их нормальный образ жизни причиняет вам боль. Чтобы выжить, вам надо либо изолировать себя от остальных, либо развить механизм приспособления.
Я подумала о Джейбриоле и его уединенной жизни. Возможно, он единственный из живущих ронов остался нормальным. Но цена, которую он заплатил – невыносимое одиночество, – для меня слишком высока.
– Эти механизмы приспособления заживо рвут нас на части.
– Ответственность за судьбу Империи лежит на вас не потому, что вы лучше приспособлены к ней, но потому, что свойства, делающие вашу жизнь такой тяжелой, одновременно являются источником нашей единственной защиты от аристо. Боги, да это любую семью доведет до точки.
Я обдумала это.
– Когда мы жили все вместе – мои родители и мы, их дети, – нас объединяло что-то. Не знаю, как это обозвать. Общность ронов? Мы были счастливы. Потом мы выросли и вылетели из гнезда. В жизнь вмешалась реальность. – Я посмотрела на Тагера. – Мои родители остались вместе. Но общность исчезла. Они живут; большинство нас выживает. Я хочу чего-то большего, чем выживание.
– Если вы имеете в виду партнера-рона, общество ронов…
– Да, я знаю. Мне не суждено найти это. – В моем сознании нарисовался образ Джейбриола. Знал бы ты, доктор-душеспаситель… – Мои родители – люди, а не производители ронов. Они не смогут вечно плодить аккумуляторы для Сколи-Сети. Вы думаете, они хотят видеть, как их дети умрут? Что, если мы с Эльтором оба погибнем? Что тогда?
– Не знаю.
Я встала и подошла к полке с фигурками кэмишей.
– Я тоже не знаю. – Я повернулась лицом к нему. – Я не хочу умирать. Я хочу отыскать решение. Решение всего. Боли, ярости, страха. Этой войны, которая никогда не кончится. Я хочу знать, что делать с аристо. – Я перевела дух. – Я хочу знать, как расплатиться за Тамс.
– Вы уверены, что найдете все это?
– Я думаю, что у меня больше шансов, чем у Эльтора или Керджа. И к тому же я хочу власть ради власти, – добавила я горько. – Это куда приятнее, чем быть жертвой. – Я спокойно посмотрела на него. – Да, я хочу стать Императрицей.
Войдя в вестибюль дома, где я жила, я застала там поджидавшего меня посетителя. Она сидела в кресле и читала голожурнал, закинув ноги на антикварный столик. Мы увидели друг друга одновременно.
– Хильда! – Я бросилась к ней. – Что ты здесь делаешь?
Она встала и лицо ее расплылось в широкой улыбке.
– Хейя, Соз.
– Я запросто могла пройти мимо тебя. – Я не привыкла видеть ее без формы. Из всех причудливых одеяний она выбрала синие джинсы. Должно быть, купила их в одном из этих магазинов импорта, торговавших джинсами и кофе – основными статьями земного экспорта. Джинсы, кофе и еще эти их гамбургеры.
Не думаю, чтобы нашлась хоть одна столица более или менее населенной планеты, в которой не было бы одного из их «Макдональдсов». Иногда, в особо циничном настроении, мне кажется, что, пока мы с купцами перемалываем ресурсы друг друга, земляне без лишнего шума приберут нас к рукам, заполонив нас своей «фаст фуд»и убедив в том, что мы не проживем без нее и дня.
Хильда хихикнула.
– Некоторые проходят мимо меня нарочно. Я тут чуть не спугнула золотого мальчика. – Она дернула головой вверх. – Сказал, что подождет тебя там.
Неужели Джарит забежал ко мне? Но куда он тогда делся? Хотя вестибюль не запирался круглые сутки, у него не было возможности пройти без пропуска даже в лифт. А пропуска я ему не давала.
– Пошли наверх, – улыбнулась я. – Может, найдем еще эту загадочную личность.
Войдя в лифт, я осторожно спросила:
– Как там Рекс?
– Неплохо. Ему приделали какие-то штуки к ногам. Они позволят ему ходить, как только он научится ими пользоваться.
– Он счастлив? – На самом деле я хотела знать, появилась ли в его жизни женщина. Но спросить не решалась.
– Йа, с ним все в порядке, – Хильда хихикнула. – Все как положено. Все его сиделки по уши в него влюблены. Ну, и есть одна, которую он зовет чаще других.
Я убеждала себя, что меня это не ранит. В конце концов, у меня есть Джарит. Я повторила это себе несколько раз, а потом решила: не майся дурью. Ты знаешь, что тебя это ранит. Ну и пусть ранит. Не умрешь. И ты права, у тебя есть Джарит.
Джарит сидел у меня под дверью с папкой на коленях и что-то читал. Мы подошли к нему, мягко ступая по ковру.
– Как тебе удалось уговорить лифт подняться сюда? – спросила я, улыбаясь.
Он встал, глядя на Хильду:
– Не знаю. Пако разрешил мне подняться.
Интересное дело. Я никогда не говорила своему компьютеру, чтобы он пускал Джарита в лифт. Не то, чтобы я возражала. Пако мог бы и запустить его в квартиру.
Хильда ухмыльнулась ему:
– Хейя, хойя. Вот мы и встретились.
– Мое почтение. – Джарит покраснел.
– Это Хильда, – пояснила я. – Она летает в моей эскадрилье.
– Летала. – Хильда огорченно посмотрела на меня, пока я отпирала дверь.
– Мы уже месяцами никуда не летаем.
Я удивленно посмотрела на нее:
– Кердж не приписал вас с Таасом к другой эскадрилье?
Джарит уронил папку; его голокнижки и голотетради разлетелись по полу.
Он вспыхнул и опустился на колени подобрать их.
Мы с Хильдой опустились на четвереньки помочь ему. Но когда я бросила на него вопросительный взгляд, он не ответил. Чем я его так расстроила?
Иногда бывает очень трудно понять его настроение.
Хильда сунула ему в руки последнюю книгу.
– Он посылал Тааса с восьмой эскадрильей. – Она поднялась с коленей и встала между мной и Джаритом. – А меня сунул на штабную работу. Разработка стратегии. Но мне не хватает полетов.
Я закрыла за нами дверь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– Настолько примитивно?
– Очень. Единственные компьютеры на планете – это те, что мать установила у нас дома.
– Дома?
– Где мы жили.
Тагер улыбнулся:
– Вы хотите сказать, во дворце?
– Нет. В доме. Там и электричества-то до матери не было.
Он удивленно посмотрел на меня:
– И вы там росли?
– Совершенно верно. Мать построила недалеко от деревни школу и больницу, но ничего больше менять не стала.
Его любопытство накатывало на меня волнами.
– Почему не стала?
– Зачем ей портить все это? Это же идиллия. Туда даже нельзя попасть без разрешения моих родителей.
– Вы скучаете по дому?
Я вздохнула:
– Иногда. Но мне не место там. Я всегда знала, что хочу стать Демоном.
Когда мне исполнилось десять лет, я могла разобрать дезинтегратор и объяснить, как он действует. К двенадцати годам я выводила уравнения инверсии. Это в мире, где армии сражались мечами и луками со стрелами, – мой брат к тому времени покончил с войнами на Лишриоле, отправившись в возрасте шестнадцати лет на битву вооруженный помимо меча еще и лазерным карабином. – Мне кажется, у Эльтора все было так же.
– Расскажите мне про него, – попросил Тагер.
Мои воспоминания раскладывались как сложенный в несколько раз, написанный от руки листок, найденный в древней книге с кожаным переплетом.
Я видела Эльтора в форме Демона, с дезинтегратором на бедре, преклонившего колено и уважительно склонившего голову в традиционном приветствии, какое дает сын Лишриоля своему родителю, вернувшись с войны. Я видела отца, стоявшего перед ним, – казалось, он готов кричать на всю деревню от гордости и одновременно конфузится, силясь понять сына, вернувшегося домой с небес.
– Мне тогда было семнадцать. Мне казалось, я никогда не видела человека великолепнее Эльтора. Я хотела быть похожей на него. – Я развела руками. – А потом как-то случилось, я обошла его. Я оказалась праймери, он – всего секондери, – и Кердж молча ждал, что мы – Эльтор и я – будем делать, осторожно кружа, словно борцы в начале схватки, в то время как между нами осталось столько недосказанного.
– Вы продолжаете видеться с ним?
– Редко. Нам мало что есть сказать друг другу, – слишком много недоверия возникло между нами, чтобы сохранять ту близость, какая была между нами в детстве. Но и воспоминаний об этой близости тоже было слишком много, чтобы мы отдалились друг от друга еще сильнее. Кердж напрасно ждет: мы с Эльтором никогда не начнем строить друг другу козни. Если Кердж надеется, что мы сделаем выбор за него, ему придется ждать вечность.
И в конце концов больше всех страдает от этого наша мать, вынужденная наблюдать эту омерзительную игру во власть и в смерть, которую ведут любимые ею дети.
– Моя мать прилетела повидаться со мной.
Тагер без усилия повернул разговор:
– Ну и как вы это восприняли?
Я разглядывала вазу на полке. Редкой красоты ваза из розового с золотыми прожилками стекла. Поверхность мерцала, меняя оттенок в зависимости от угла зрения. Прекрасная, хрупкая вещь.
– Почему вы держите ее здесь? Стоит вам задеть за полку, и они может упасть, – обидно, если ее разобьет тот, кто ценит ее больше всех.
Он снова смотрел на меня словно шифровальщик, подбирающий ключ к шифру.
– Я осторожен с ней.
– Почему вы уверены, что ее не разобьет кто-то другой? – Я тряхнула головой. – Некоторые вещи имеют слишком большую ценность, чтобы хранить их в открытом для доступа месте.
– Потому, что их могут повредить?
– Да.
– Эта ваза крепче, чем кажется. Она уже падала. Она не бьется.
Я скрестила руки, потирая предплечья, словно мерзла.
– Это еще не значит, что она не повреждена. Как знать, может быть, она упадет еще много раз, прежде чем треснет. Ее надо беречь. Представьте себе: кто-то, очарованный ей сверх всякой меры, вломится сюда и будет драться с вами за нее. И в драке вы собьете ее с полки. Что вы будете делать, когда увидите на полу осколки? Как будете собирать их воедино?
– Я просто не буду драться.
Я попыталась улыбнуться, но не уверена, что слишком успешно.
– Но вы ведь не рон.
– Нет, – спокойно согласился он. – Не рон.
Я снова заходила по кабинету. Тагер наблюдал за мной, не делая попытки торопить.
– Кердж считает моего отца простофилей, – сказала я наконец.
– Ваш отец приходится Императору отчимом, верно?
Это остановило меня. Я встала посреди кабинета и засмеялась, хотя это было вовсе не смешно.
– Отцу было восемнадцать, когда они с матерью поженились. Восемнадцать.
Керджу было тогда тридцать пять. Свадьба состоялась всего через несколько дней после смерти моего деда – через несколько дней после того, как Кердж стал Императором. Кердж ненавидит его.
– Вашего отца?
– Да. – Впрочем, как бы Кердж к нему ни относился, он не совершит второго отцеубийства. И к тому же отец необходим ему теперь: он единственный может легко, без усилий питать Сколи-Сеть энергией, не угрожая при этом остальным частям Триады.
Кулак, Разум и Сердце Сколии. Подобно тому, как в одной области реального пространства не существует двух частиц с одинаковым квантовым числом, два разных сознания не могут занимать один и тот же регион псиберпространства. Разум Керджа слишком напоминал разум моего деда – мощный, но прямолинейный. Разум моей тетки отличали изящество, блеск интеллекта, интригующая, кружевная замысловатость. Они с Керджем почти не пересекались в псиберпространстве. Они могли пользоваться одними и теми же функциями, посещать одни и те же «места», но то, как они «существовали» там, настолько отличалось друг от друга, что их присутствие не приводило к резонансу.
Однако Империи нужны были все трое. До того, как отец сделался членом Триады, Сколия была куда меньше нынешней, но даже тогда Кердж и моя тетка с трудом справлялись со своими обязанностями. Кердж командовал вооруженными силами, под защитой которых находилось теперь около тысячи миров. Тетка осуществляла связь между Ассамблеей и компьютерной сетью, охватывавшей не только Сколию, но и миры землян и купцов. И все это в дополнение к их обязанностям, связанным непосредственно со Сколи-Сетью, не отключавшейся, не делавшей передышки, но расширявшейся с каждым годом, заполняя бездонный океан псибервселенной.
Ни тот, ни другая ни за что не отдали бы эти обязанности добровольно.
Но никто, каковы бы ни были его амбиции, не обладал безграничным запасом сил. Рано или поздно нагрузки убили бы их, и этот процесс уже шел, медленно, но неотвратимо – пока к ним не присоединился отец.
При всех внутрисемейных проблемах нам удавалось поддерживать функционирование Сколи-Сети. Альтернатива этому отсутствовала. Вернее, она имелась, но была бы невыносима. Я бы скорее умерла, чем согласилась жить во Вселенной, где все кроме кучки аристо – либо сервы, либо Источники.
Я вдруг почувствовала смертельную усталость. Я подошла к креслу и села, утонув в мягкой подушке. Подавшись вперед, я облокотилась на колени и уставилась в пол.
Тагер подошел и сел в соседнее кресло – на самый край, чтобы его глаза находились на одном уровне с моими.
– О чем вы думаете?
– О моих родственниках. – Я подняла глаза на него. – Ну и семейка!
– Вы как люди без кожи, живущие во Вселенной, не приспособленной для этого. Почти у всех имеется какая-то защита, поэтому им не понять, насколько их нормальный образ жизни причиняет вам боль. Чтобы выжить, вам надо либо изолировать себя от остальных, либо развить механизм приспособления.
Я подумала о Джейбриоле и его уединенной жизни. Возможно, он единственный из живущих ронов остался нормальным. Но цена, которую он заплатил – невыносимое одиночество, – для меня слишком высока.
– Эти механизмы приспособления заживо рвут нас на части.
– Ответственность за судьбу Империи лежит на вас не потому, что вы лучше приспособлены к ней, но потому, что свойства, делающие вашу жизнь такой тяжелой, одновременно являются источником нашей единственной защиты от аристо. Боги, да это любую семью доведет до точки.
Я обдумала это.
– Когда мы жили все вместе – мои родители и мы, их дети, – нас объединяло что-то. Не знаю, как это обозвать. Общность ронов? Мы были счастливы. Потом мы выросли и вылетели из гнезда. В жизнь вмешалась реальность. – Я посмотрела на Тагера. – Мои родители остались вместе. Но общность исчезла. Они живут; большинство нас выживает. Я хочу чего-то большего, чем выживание.
– Если вы имеете в виду партнера-рона, общество ронов…
– Да, я знаю. Мне не суждено найти это. – В моем сознании нарисовался образ Джейбриола. Знал бы ты, доктор-душеспаситель… – Мои родители – люди, а не производители ронов. Они не смогут вечно плодить аккумуляторы для Сколи-Сети. Вы думаете, они хотят видеть, как их дети умрут? Что, если мы с Эльтором оба погибнем? Что тогда?
– Не знаю.
Я встала и подошла к полке с фигурками кэмишей.
– Я тоже не знаю. – Я повернулась лицом к нему. – Я не хочу умирать. Я хочу отыскать решение. Решение всего. Боли, ярости, страха. Этой войны, которая никогда не кончится. Я хочу знать, что делать с аристо. – Я перевела дух. – Я хочу знать, как расплатиться за Тамс.
– Вы уверены, что найдете все это?
– Я думаю, что у меня больше шансов, чем у Эльтора или Керджа. И к тому же я хочу власть ради власти, – добавила я горько. – Это куда приятнее, чем быть жертвой. – Я спокойно посмотрела на него. – Да, я хочу стать Императрицей.
Войдя в вестибюль дома, где я жила, я застала там поджидавшего меня посетителя. Она сидела в кресле и читала голожурнал, закинув ноги на антикварный столик. Мы увидели друг друга одновременно.
– Хильда! – Я бросилась к ней. – Что ты здесь делаешь?
Она встала и лицо ее расплылось в широкой улыбке.
– Хейя, Соз.
– Я запросто могла пройти мимо тебя. – Я не привыкла видеть ее без формы. Из всех причудливых одеяний она выбрала синие джинсы. Должно быть, купила их в одном из этих магазинов импорта, торговавших джинсами и кофе – основными статьями земного экспорта. Джинсы, кофе и еще эти их гамбургеры.
Не думаю, чтобы нашлась хоть одна столица более или менее населенной планеты, в которой не было бы одного из их «Макдональдсов». Иногда, в особо циничном настроении, мне кажется, что, пока мы с купцами перемалываем ресурсы друг друга, земляне без лишнего шума приберут нас к рукам, заполонив нас своей «фаст фуд»и убедив в том, что мы не проживем без нее и дня.
Хильда хихикнула.
– Некоторые проходят мимо меня нарочно. Я тут чуть не спугнула золотого мальчика. – Она дернула головой вверх. – Сказал, что подождет тебя там.
Неужели Джарит забежал ко мне? Но куда он тогда делся? Хотя вестибюль не запирался круглые сутки, у него не было возможности пройти без пропуска даже в лифт. А пропуска я ему не давала.
– Пошли наверх, – улыбнулась я. – Может, найдем еще эту загадочную личность.
Войдя в лифт, я осторожно спросила:
– Как там Рекс?
– Неплохо. Ему приделали какие-то штуки к ногам. Они позволят ему ходить, как только он научится ими пользоваться.
– Он счастлив? – На самом деле я хотела знать, появилась ли в его жизни женщина. Но спросить не решалась.
– Йа, с ним все в порядке, – Хильда хихикнула. – Все как положено. Все его сиделки по уши в него влюблены. Ну, и есть одна, которую он зовет чаще других.
Я убеждала себя, что меня это не ранит. В конце концов, у меня есть Джарит. Я повторила это себе несколько раз, а потом решила: не майся дурью. Ты знаешь, что тебя это ранит. Ну и пусть ранит. Не умрешь. И ты права, у тебя есть Джарит.
Джарит сидел у меня под дверью с папкой на коленях и что-то читал. Мы подошли к нему, мягко ступая по ковру.
– Как тебе удалось уговорить лифт подняться сюда? – спросила я, улыбаясь.
Он встал, глядя на Хильду:
– Не знаю. Пако разрешил мне подняться.
Интересное дело. Я никогда не говорила своему компьютеру, чтобы он пускал Джарита в лифт. Не то, чтобы я возражала. Пако мог бы и запустить его в квартиру.
Хильда ухмыльнулась ему:
– Хейя, хойя. Вот мы и встретились.
– Мое почтение. – Джарит покраснел.
– Это Хильда, – пояснила я. – Она летает в моей эскадрилье.
– Летала. – Хильда огорченно посмотрела на меня, пока я отпирала дверь.
– Мы уже месяцами никуда не летаем.
Я удивленно посмотрела на нее:
– Кердж не приписал вас с Таасом к другой эскадрилье?
Джарит уронил папку; его голокнижки и голотетради разлетелись по полу.
Он вспыхнул и опустился на колени подобрать их.
Мы с Хильдой опустились на четвереньки помочь ему. Но когда я бросила на него вопросительный взгляд, он не ответил. Чем я его так расстроила?
Иногда бывает очень трудно понять его настроение.
Хильда сунула ему в руки последнюю книгу.
– Он посылал Тааса с восьмой эскадрильей. – Она поднялась с коленей и встала между мной и Джаритом. – А меня сунул на штабную работу. Разработка стратегии. Но мне не хватает полетов.
Я закрыла за нами дверь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48