— крикнул Эллерт, перекрывая стихающий гул турбин. — Дом Стефан ранен; его нужно нести.
Взяв отца на руки, он опустил старика в протянутые руки слуг, затем сам спрыгнул на землю. Откуда-то послышался знакомый голос, ненавистный еще с детских лет.
— Что с ним случилось, Эллерт? — спросил Дамон-Рафаэль. — Вас атаковали в воздухе?
Эллерт сухо описал происшествие, не вдаваясь в подробности. Брат кивнул:
— Это единственный способ бороться с подобным оружием. Значит, враги использовали ястребов? Раньше они один-два раза посылали их на нас, но сумели лишь сжечь фруктовый сад; помнится, в том году был неурожай.
— Во имя всех богов, брат, кто эти люди из Риденоу? Могут ли они происходить от Хастура и Кассильды, если посылают на нас такие творения ларана ?
— Жалкие выскочки! — пренебрежительно ответил Дамон-Рафаэль. — Поначалу они разбойничали в Драйтауне, а потом перебрались в Серраис и заставили старые семьи города отдавать им в жены своих женщин. Некоторые старые семьи в Серраисе обладали сильным лараном , и теперь ты можешь видеть результат. Риденоу наглеют год от года. Сейчас они поговаривают о перемирии, и думаю, нам следует заключить с ними мирный договор. Эта борьба не может длиться вечно. Но их условия бескомпромиссны: они хотят безраздельно владеть Доменом Серраиса и заявляют, что с их лараном имеют право на это. Но сейчас не время говорить о войне и политике, брат. Что с отцом? Кажется, он ранен не слишком опасно? Все равно, нужно немедленно позвать целительницу. Пойдем!
Дома Стефана уложили на широкую скамью в приемном покое. Целительница уже стояла на коленях рядом с ним, нанося мазь на обожженные пальцы и забинтовывая их мягкой тканью. Другая женщина поднесла к губам старого лорда кубок с вином. Он протянул руку к своим сыновьям, поспешившим на зов. Дамон-Рафаэль преклонил колени у изголовья. Эллерту казалось, будто он смотрит в размытое зеркало. Дамон-Рафаэль, родившийся на семь лет раньше его, был немного выше, немного тяжелее, светловолосым, как и он, и сероглазым, как все Хастуры из Элхалина. На его лице уже лежала печать прошедших лет.
— Хвала богам, что мы целы, — сказал дом Стефан. — За это тебе следует поблагодарить своего брата, Дамон. Это он спас нас.
— Я всегда рад видеть его в родных стенах. — Дамон-Рафаэль повернулся и по-родственному обнял брата. — Добро пожаловать, Эллерт. Надеюсь, ты вернулся к нам здоровым и избавившимся от болезненных фантазий, свойственных тебе в детстве.
— Ты ранен? — спросил дом Стефан, с тревогой глядя на Эллерта. — Тебе было больно, я видел.
Эллерт вытянул руки перед собой и посмотрел на них. Огонь не коснулся его физически, но мысленное прикосновение к взорвавшемуся устройству отдалось в теле, возбудив болезненную пульсацию. Красные пятна ожогов покрывали ладони до запястья, но боль, хотя и жгучая, казалась лишь отголоском недавнего кошмара. Он сфокусировал на ней сознание. Боль уменьшилась, и багровые отметины начали бледнеть.
— Позволь мне помочь тебе, брат, — попросил Дамон-Рафаэль. Взяв пальцы Эллерта, он сосредоточился. Под его прикосновением следы ожогов совершенно исчезли, кожа приобрела нормальный оттенок. Лорд Элхалин улыбнулся.
— Я доволен, — сказал он. — Мой младший сын вернулся домой настоящим воином, и теперь старший и младший стоят вместе, как подобает братьям. Сегодня Эллерт действовал молодцом, и я благословляю…
— Отец! — Эллерт бросился вперед, когда голос дома Стефана внезапно пресекся на высокой ноте, а затем перешел в хрип. Старик задыхался. Его лицо потемнело и искривилось от судорог. Потом он обмяк, соскользнул на пол и замер.
— О, отец! — прошептал Дамон-Рафаэль. Охваченный мертвящим ужасом, Эллерт поднял голову и впервые разглядел то, что упустил из виду в первые суматошные мгновения: зеленые портьеры, обшитые золотом, огромное резное кресло в дальнем конце зала.
«Так, значит, мой отец умер в собственном доме, а я даже не знал этого, пока не стало слишком поздно… Мое предвидение было верным, но я неправильно истолковал причину… Даже знание будущего не помогает предотвратить его…»
Дамон-Рафаэль опустил голову, содрогаясь от беззвучных рыданий.
— Он умер, — прошептал он, протянув руки к Эллерту. — Наш отец ушел к Свету.
Братья обнялись. Эллерт весь дрожал от потрясения, вызванного внезапным и реальным повторением картины, столь часто представавшей перед его внутренним взором.
Повсюду слуги один за другим преклоняли колени и поворачивались к братьям. Дамон-Рафаэль, с окаменевшим от горя лицом, усилием воли совладал с подступавшими рыданиями и гордо выпрямился, слушая ритуальную формулу:
— Наш лорд умер. Многие лета новому лорду!
Эллерт тоже преклонил колени и, как было положено по закону, первым принес присягу на верность новому верховному лорду Элхалина, Дамону-Рафаэлю.
6
Стефан, лорд Элхалин, упокоился на древнем кладбище у берегов Хали. Весь род Хастуров из Нижних Доменов, от Эйлардов из Валерона до Хастуров из Каркосы, пришел воздать ему последние почести. Король Регис, согбенный от старости и выглядевший слишком немощным даже для верховой езды, стоял рядом с могилой младшего брата, тяжело опираясь на руку своего единственного сына.
Феликс, наследник трона Тендары и короны Доменов, подошел обнять Эллерта и Дамона-Рафаэля, называя их «дорогими кузенами». Феликс был изящным, женственным молодым человеком с золотистыми волосами и бесцветными глазами. Вытянутое узкое лицо и тонкие запястья указывали на присутствие крови чири. После чтения отходных молитв последовала пышная церемония похорон. Затем старый король, сославшись на возраст и слабое здоровье, уехал домой, но Феликс остался, тем самым оказывая честь новому лорду Элхалину, Дамону-Рафаэлю.
Даже лорд Риденоу прислал гонца из Серраиса, предлагая непрошеное перемирие сроком дважды по сорок дней.
Эллерт, пригласивший гостей в зал, неожиданно заметил знакомое лицо, хотя никогда не видел его раньше. Темные волосы, словно грозовое облако под голубой вуалью; серые глаза, полускрытые такими густыми и длинными ресницами, что казались черными, как глаза животного. Глядя на женщину, чье лицо преследовало его в течение многих дней, Эллерт ощутил странное стеснение в груди.
— Приветствую тебя, родич, — вежливо сказала она, но юноша не смог опустить глаза, как того требовал обычай в обществе незнакомой незамужней женщины.
«Я хорошо знаю тебя. Ты являлась ко мне во снах и наяву, и я уже более чем наполовину влюблен в тебя…» Эротические образы, неподобающие для этого места и времени, смущали Эллерта, и он безуспешно боролся с ними.
— Родич, — снова произнесла красавица. — Почему ты так странно смотришь на меня?
Кровь бросилась Эллерту в лицо. Конечно же было невежливо так смотреть на незнакомку. Он внутренне содрогнулся при мысли, что она может обладать лараном , может различить своим внутренним зрением мучившие его образы.
— Но мы не совсем чужие друг для друга, дамисела, — хрипло ответил молодой человек, овладев собой. — И если мужчина смотрит своей нареченной прямо в лицо, это нельзя назвать невежливостью. Я Эллерт Хастур, и вскоре я стану твоим мужем.
Кассандра подняла глаза и без колебания ответила на взгляд, но в ее голосе слышалось напряжение.
— Значит, вот в чем дело? Однако же я с трудом могу поверить, что ты носил мой образ в памяти с тех пор, как последний раз видел мое лицо. Тогда я была четырехлетней девочкой. А еще я слышала, Эллерт, что ты уединился в Неварсине; что был болен или сошел с ума; что пожелал остаться монахом и отрекся от наследства. Выходит, то пустые слухи.
— Это правда, что какое-то время я имел подобное намерение. Шесть лет я жил в монастыре Святого Валентина-в-Снегах и с радостью остался бы там.
«Если я полюблю эту женщину, то уничтожу ее… Она родит мне детей-чудовищ… Умрет, вынашивая их… Благословенная Кассильда, праматерь Доменов, позволь мне не видеть свою судьбу, раз я так мало могу сделать, чтобы избежать ее!»
— Я не болен и не сумасшедший, дамисела. Тебе не следует бояться меня.
— Действительно, — согласилась молодая женщина, снова встретившись с ним взглядом. — Ты не выглядишь больным, лишь очень обеспокоенным. Значит, мысль о нашем браке тревожит тебя, кузен?
— Может быть, это волнение при виде красоты и достоинства, дарованного мне богами в лице моей невесты? — с нервной улыбкой отозвался Эллерт.
— О! — Кассандра нетерпеливо покачала головой. — Сейчас не время для льстивых речей, родич. Или ты один из тех, кто считает, женщин можно соблазнить парочкой вовремя сказанных комплиментов?
— Поверьте, леди Кассандра, я не хотел показаться невежливым. Но меня учили, что человеку не подобает делиться своими тревогами и страхами, если они неопределенны.
И снова прямой взгляд больших глаз, обрамленных темными ресницами.
— Страхи, кузен? Но я безвредна, как ребенок! Лорд из рода Хастуров ничего не боится и уж конечно не станет опасаться своей нареченной.
Он вздрогнул, словно от удара плетью.
— Хочешь узнать правду, леди? Я обладаю странной формой ларана . Это не просто предвидение. Я вижу не только события, которые произойдут , но и события, которые могут произойти . Я вижу одновременно победу и поражение. Иногда я не могу сказать, какие из вариантов будущего порождаются реальными причинами, а какие — моими страхами. Чтобы преодолеть это, я и отправился в Неварсин.
Эллерт услышал ее резкий, свистящий вздох.
— Помилуй, Аварра, что за проклятье! И ты все-таки справился с ним, родич?
— До некоторой степени, Кассандра. Но когда я обеспокоен или не уверен в своих силах, оно снова обрушивается на меня, поэтому я вижу не только радость в браке с такой женщиной, как ты.
Подобно острой физической боли, Эллерта резануло осознание всех тех радостей, которые они могли бы познать, если бы он смог заставить ее ответить на его любовь… Он с силой захлопнул потайную дверь, закрыв свой разум от непрошеных мыслей. Перед ним стояла не ришья, которую можно было взять бездумно, ради минутного удовольствия!
— Я также вижу все горе и страдание, которое может нас постигнуть, — хрипло продолжал он, не сознавая, как холодно и отчужденно звучит его голос. — И пока я могу видеть путь через ложное будущее, порожденное моими страхами, я не способен радоваться мысли о браке. Не сочтите это грубостью, моя леди.
— Я рада, что ты сказал об этом, — тихо отозвалась Кассандра. — Наверное, ты знаешь, что мои родственники рассержены из-за того, что наш брак не состоялся два года назад, когда я достигла совершеннолетия. Они решили, будто ты оскорбил меня, оставшись в Неварсине. Теперь они хотят быть уверенными в том, что ты женишься на мне без дальнейших отсрочек. — В ее глазах блеснул озорной огонек. — Они не дадут ни секела за мое супружеское счастье, зато постоянно напоминают мне о том, как близко ты стоишь к трону, как мне повезло и как мне следует опутать тебя своими чарами, чтобы ты не ускользнул от меня. Они нарядили меня как куклу, покрыли волосы серебряной сеточкой и увешали драгоценностями, как будто выставляют на продажу. Я почти ожидала, что ты откроешь мне рот и пересчитаешь зубы. Надо же убедиться в качестве товара!
Эллерт не мог удержаться от смеха.
— Пусть твои родственники не беспокоятся на этот счет, леди. Ни один мужчина не сможет найти в тебе малейшего изъяна.
— Однако он есть, — бесхитростно ответила Кассандра. — Они надеялись, что ты не заметишь, но я не собираюсь скрывать его от тебя.
Она протянула ему руки. Узкие, длинные пальцы были унизаны сверкающими кольцами. Однако на каждой руке было по шесть пальцев, и, когда взгляд юноши остановился на шестом, Кассандра густо покраснела.
— Дом Эллерт, прошу тебя не смотреть на мое уродство, — торопливо прошептала девушка.
— Мне это не кажется уродством, — возразил Эллерт. — Ты играешь на рриле? Думаю, тебе удается брать аккорды с большей легкостью, чем другим.
— В общем-то так и есть…
— Тогда давай больше никогда не думать об этом как об изъяне или уродстве, — предложил он, припав губами к изящной шестипалой руке. — В Неварсине я видел детей с шестью или семью пальцами, причем дополнительные пальцы были бескостными или не имели сочленений и не гнулись. Но, насколько вижу, твои пальцы совершенно нормальны. Кстати, я тоже немного обучен музыке.
— В самом деле? Это потому, что ты был монахом? У большинства мужчин за бранными потехами не хватает терпения или времени учиться подобным вещам.
— Я скорее предпочел бы быть музыкантом, чем воином, — отозвался Эллерт, снова приникнув губами к узким пальцам. — К счастью, боги даровали нам несколько мирных дней, чтобы мы могли слагать песни, а не воевать.
Но когда Кассандра улыбнулась, не отнимая руки, он заметил, что Ясбет, леди Эйлард, смотрит на них так же пристально, как и его брат Дамон-Рафаэль. Они выглядели такими довольными, что Эллерта замутило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Взяв отца на руки, он опустил старика в протянутые руки слуг, затем сам спрыгнул на землю. Откуда-то послышался знакомый голос, ненавистный еще с детских лет.
— Что с ним случилось, Эллерт? — спросил Дамон-Рафаэль. — Вас атаковали в воздухе?
Эллерт сухо описал происшествие, не вдаваясь в подробности. Брат кивнул:
— Это единственный способ бороться с подобным оружием. Значит, враги использовали ястребов? Раньше они один-два раза посылали их на нас, но сумели лишь сжечь фруктовый сад; помнится, в том году был неурожай.
— Во имя всех богов, брат, кто эти люди из Риденоу? Могут ли они происходить от Хастура и Кассильды, если посылают на нас такие творения ларана ?
— Жалкие выскочки! — пренебрежительно ответил Дамон-Рафаэль. — Поначалу они разбойничали в Драйтауне, а потом перебрались в Серраис и заставили старые семьи города отдавать им в жены своих женщин. Некоторые старые семьи в Серраисе обладали сильным лараном , и теперь ты можешь видеть результат. Риденоу наглеют год от года. Сейчас они поговаривают о перемирии, и думаю, нам следует заключить с ними мирный договор. Эта борьба не может длиться вечно. Но их условия бескомпромиссны: они хотят безраздельно владеть Доменом Серраиса и заявляют, что с их лараном имеют право на это. Но сейчас не время говорить о войне и политике, брат. Что с отцом? Кажется, он ранен не слишком опасно? Все равно, нужно немедленно позвать целительницу. Пойдем!
Дома Стефана уложили на широкую скамью в приемном покое. Целительница уже стояла на коленях рядом с ним, нанося мазь на обожженные пальцы и забинтовывая их мягкой тканью. Другая женщина поднесла к губам старого лорда кубок с вином. Он протянул руку к своим сыновьям, поспешившим на зов. Дамон-Рафаэль преклонил колени у изголовья. Эллерту казалось, будто он смотрит в размытое зеркало. Дамон-Рафаэль, родившийся на семь лет раньше его, был немного выше, немного тяжелее, светловолосым, как и он, и сероглазым, как все Хастуры из Элхалина. На его лице уже лежала печать прошедших лет.
— Хвала богам, что мы целы, — сказал дом Стефан. — За это тебе следует поблагодарить своего брата, Дамон. Это он спас нас.
— Я всегда рад видеть его в родных стенах. — Дамон-Рафаэль повернулся и по-родственному обнял брата. — Добро пожаловать, Эллерт. Надеюсь, ты вернулся к нам здоровым и избавившимся от болезненных фантазий, свойственных тебе в детстве.
— Ты ранен? — спросил дом Стефан, с тревогой глядя на Эллерта. — Тебе было больно, я видел.
Эллерт вытянул руки перед собой и посмотрел на них. Огонь не коснулся его физически, но мысленное прикосновение к взорвавшемуся устройству отдалось в теле, возбудив болезненную пульсацию. Красные пятна ожогов покрывали ладони до запястья, но боль, хотя и жгучая, казалась лишь отголоском недавнего кошмара. Он сфокусировал на ней сознание. Боль уменьшилась, и багровые отметины начали бледнеть.
— Позволь мне помочь тебе, брат, — попросил Дамон-Рафаэль. Взяв пальцы Эллерта, он сосредоточился. Под его прикосновением следы ожогов совершенно исчезли, кожа приобрела нормальный оттенок. Лорд Элхалин улыбнулся.
— Я доволен, — сказал он. — Мой младший сын вернулся домой настоящим воином, и теперь старший и младший стоят вместе, как подобает братьям. Сегодня Эллерт действовал молодцом, и я благословляю…
— Отец! — Эллерт бросился вперед, когда голос дома Стефана внезапно пресекся на высокой ноте, а затем перешел в хрип. Старик задыхался. Его лицо потемнело и искривилось от судорог. Потом он обмяк, соскользнул на пол и замер.
— О, отец! — прошептал Дамон-Рафаэль. Охваченный мертвящим ужасом, Эллерт поднял голову и впервые разглядел то, что упустил из виду в первые суматошные мгновения: зеленые портьеры, обшитые золотом, огромное резное кресло в дальнем конце зала.
«Так, значит, мой отец умер в собственном доме, а я даже не знал этого, пока не стало слишком поздно… Мое предвидение было верным, но я неправильно истолковал причину… Даже знание будущего не помогает предотвратить его…»
Дамон-Рафаэль опустил голову, содрогаясь от беззвучных рыданий.
— Он умер, — прошептал он, протянув руки к Эллерту. — Наш отец ушел к Свету.
Братья обнялись. Эллерт весь дрожал от потрясения, вызванного внезапным и реальным повторением картины, столь часто представавшей перед его внутренним взором.
Повсюду слуги один за другим преклоняли колени и поворачивались к братьям. Дамон-Рафаэль, с окаменевшим от горя лицом, усилием воли совладал с подступавшими рыданиями и гордо выпрямился, слушая ритуальную формулу:
— Наш лорд умер. Многие лета новому лорду!
Эллерт тоже преклонил колени и, как было положено по закону, первым принес присягу на верность новому верховному лорду Элхалина, Дамону-Рафаэлю.
6
Стефан, лорд Элхалин, упокоился на древнем кладбище у берегов Хали. Весь род Хастуров из Нижних Доменов, от Эйлардов из Валерона до Хастуров из Каркосы, пришел воздать ему последние почести. Король Регис, согбенный от старости и выглядевший слишком немощным даже для верховой езды, стоял рядом с могилой младшего брата, тяжело опираясь на руку своего единственного сына.
Феликс, наследник трона Тендары и короны Доменов, подошел обнять Эллерта и Дамона-Рафаэля, называя их «дорогими кузенами». Феликс был изящным, женственным молодым человеком с золотистыми волосами и бесцветными глазами. Вытянутое узкое лицо и тонкие запястья указывали на присутствие крови чири. После чтения отходных молитв последовала пышная церемония похорон. Затем старый король, сославшись на возраст и слабое здоровье, уехал домой, но Феликс остался, тем самым оказывая честь новому лорду Элхалину, Дамону-Рафаэлю.
Даже лорд Риденоу прислал гонца из Серраиса, предлагая непрошеное перемирие сроком дважды по сорок дней.
Эллерт, пригласивший гостей в зал, неожиданно заметил знакомое лицо, хотя никогда не видел его раньше. Темные волосы, словно грозовое облако под голубой вуалью; серые глаза, полускрытые такими густыми и длинными ресницами, что казались черными, как глаза животного. Глядя на женщину, чье лицо преследовало его в течение многих дней, Эллерт ощутил странное стеснение в груди.
— Приветствую тебя, родич, — вежливо сказала она, но юноша не смог опустить глаза, как того требовал обычай в обществе незнакомой незамужней женщины.
«Я хорошо знаю тебя. Ты являлась ко мне во снах и наяву, и я уже более чем наполовину влюблен в тебя…» Эротические образы, неподобающие для этого места и времени, смущали Эллерта, и он безуспешно боролся с ними.
— Родич, — снова произнесла красавица. — Почему ты так странно смотришь на меня?
Кровь бросилась Эллерту в лицо. Конечно же было невежливо так смотреть на незнакомку. Он внутренне содрогнулся при мысли, что она может обладать лараном , может различить своим внутренним зрением мучившие его образы.
— Но мы не совсем чужие друг для друга, дамисела, — хрипло ответил молодой человек, овладев собой. — И если мужчина смотрит своей нареченной прямо в лицо, это нельзя назвать невежливостью. Я Эллерт Хастур, и вскоре я стану твоим мужем.
Кассандра подняла глаза и без колебания ответила на взгляд, но в ее голосе слышалось напряжение.
— Значит, вот в чем дело? Однако же я с трудом могу поверить, что ты носил мой образ в памяти с тех пор, как последний раз видел мое лицо. Тогда я была четырехлетней девочкой. А еще я слышала, Эллерт, что ты уединился в Неварсине; что был болен или сошел с ума; что пожелал остаться монахом и отрекся от наследства. Выходит, то пустые слухи.
— Это правда, что какое-то время я имел подобное намерение. Шесть лет я жил в монастыре Святого Валентина-в-Снегах и с радостью остался бы там.
«Если я полюблю эту женщину, то уничтожу ее… Она родит мне детей-чудовищ… Умрет, вынашивая их… Благословенная Кассильда, праматерь Доменов, позволь мне не видеть свою судьбу, раз я так мало могу сделать, чтобы избежать ее!»
— Я не болен и не сумасшедший, дамисела. Тебе не следует бояться меня.
— Действительно, — согласилась молодая женщина, снова встретившись с ним взглядом. — Ты не выглядишь больным, лишь очень обеспокоенным. Значит, мысль о нашем браке тревожит тебя, кузен?
— Может быть, это волнение при виде красоты и достоинства, дарованного мне богами в лице моей невесты? — с нервной улыбкой отозвался Эллерт.
— О! — Кассандра нетерпеливо покачала головой. — Сейчас не время для льстивых речей, родич. Или ты один из тех, кто считает, женщин можно соблазнить парочкой вовремя сказанных комплиментов?
— Поверьте, леди Кассандра, я не хотел показаться невежливым. Но меня учили, что человеку не подобает делиться своими тревогами и страхами, если они неопределенны.
И снова прямой взгляд больших глаз, обрамленных темными ресницами.
— Страхи, кузен? Но я безвредна, как ребенок! Лорд из рода Хастуров ничего не боится и уж конечно не станет опасаться своей нареченной.
Он вздрогнул, словно от удара плетью.
— Хочешь узнать правду, леди? Я обладаю странной формой ларана . Это не просто предвидение. Я вижу не только события, которые произойдут , но и события, которые могут произойти . Я вижу одновременно победу и поражение. Иногда я не могу сказать, какие из вариантов будущего порождаются реальными причинами, а какие — моими страхами. Чтобы преодолеть это, я и отправился в Неварсин.
Эллерт услышал ее резкий, свистящий вздох.
— Помилуй, Аварра, что за проклятье! И ты все-таки справился с ним, родич?
— До некоторой степени, Кассандра. Но когда я обеспокоен или не уверен в своих силах, оно снова обрушивается на меня, поэтому я вижу не только радость в браке с такой женщиной, как ты.
Подобно острой физической боли, Эллерта резануло осознание всех тех радостей, которые они могли бы познать, если бы он смог заставить ее ответить на его любовь… Он с силой захлопнул потайную дверь, закрыв свой разум от непрошеных мыслей. Перед ним стояла не ришья, которую можно было взять бездумно, ради минутного удовольствия!
— Я также вижу все горе и страдание, которое может нас постигнуть, — хрипло продолжал он, не сознавая, как холодно и отчужденно звучит его голос. — И пока я могу видеть путь через ложное будущее, порожденное моими страхами, я не способен радоваться мысли о браке. Не сочтите это грубостью, моя леди.
— Я рада, что ты сказал об этом, — тихо отозвалась Кассандра. — Наверное, ты знаешь, что мои родственники рассержены из-за того, что наш брак не состоялся два года назад, когда я достигла совершеннолетия. Они решили, будто ты оскорбил меня, оставшись в Неварсине. Теперь они хотят быть уверенными в том, что ты женишься на мне без дальнейших отсрочек. — В ее глазах блеснул озорной огонек. — Они не дадут ни секела за мое супружеское счастье, зато постоянно напоминают мне о том, как близко ты стоишь к трону, как мне повезло и как мне следует опутать тебя своими чарами, чтобы ты не ускользнул от меня. Они нарядили меня как куклу, покрыли волосы серебряной сеточкой и увешали драгоценностями, как будто выставляют на продажу. Я почти ожидала, что ты откроешь мне рот и пересчитаешь зубы. Надо же убедиться в качестве товара!
Эллерт не мог удержаться от смеха.
— Пусть твои родственники не беспокоятся на этот счет, леди. Ни один мужчина не сможет найти в тебе малейшего изъяна.
— Однако он есть, — бесхитростно ответила Кассандра. — Они надеялись, что ты не заметишь, но я не собираюсь скрывать его от тебя.
Она протянула ему руки. Узкие, длинные пальцы были унизаны сверкающими кольцами. Однако на каждой руке было по шесть пальцев, и, когда взгляд юноши остановился на шестом, Кассандра густо покраснела.
— Дом Эллерт, прошу тебя не смотреть на мое уродство, — торопливо прошептала девушка.
— Мне это не кажется уродством, — возразил Эллерт. — Ты играешь на рриле? Думаю, тебе удается брать аккорды с большей легкостью, чем другим.
— В общем-то так и есть…
— Тогда давай больше никогда не думать об этом как об изъяне или уродстве, — предложил он, припав губами к изящной шестипалой руке. — В Неварсине я видел детей с шестью или семью пальцами, причем дополнительные пальцы были бескостными или не имели сочленений и не гнулись. Но, насколько вижу, твои пальцы совершенно нормальны. Кстати, я тоже немного обучен музыке.
— В самом деле? Это потому, что ты был монахом? У большинства мужчин за бранными потехами не хватает терпения или времени учиться подобным вещам.
— Я скорее предпочел бы быть музыкантом, чем воином, — отозвался Эллерт, снова приникнув губами к узким пальцам. — К счастью, боги даровали нам несколько мирных дней, чтобы мы могли слагать песни, а не воевать.
Но когда Кассандра улыбнулась, не отнимая руки, он заметил, что Ясбет, леди Эйлард, смотрит на них так же пристально, как и его брат Дамон-Рафаэль. Они выглядели такими довольными, что Эллерта замутило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60