— Мне не слишком хочется встречаться с Дорилис, — с усилием отозвался Донел. — Особенно теперь, когда она научилась читать мысли. Как ты можешь понять, я не рад, что она становится телепаткой.
— Однако если ты будешь избегать ее… — Эллерт не закончил фразу.
Донел вздохнул:
— Ты прав, кузен. Кроме того, я не могу постоянно отделываться пустыми фразами.
Послав слугу в комнаты своей сестры, он погрузился в мрачное раздумье: «Так ли уж плохо будет дать Дорилис то, чего хочет мой отец. Возможно, если она получит это, то перестанет ревновать меня к Ренате и нам не понадобится таиться от всех…»
В тунике, вышитой зелеными листьями, с пышными волосами, уложенными в косы на затылке и прихваченными женской брошью-бабочкой, Дорилис казалась воплощением весны. Эллерт мог различить в сознании Донела диссонанс между воспоминаниями о ребенке и той высокой, красивой девушкой, в которую она превратилась. Юноша учтиво склонился над ее рукой.
— Теперь я вижу, что должен называть тебя моей леди , Дорилис, — весело сказал он, пытаясь обратить все в шутку. — Похоже, маленькая девочка исчезла навсегда. Мне понадобятся твои таланты, карья , — добавил он, объяснив, что от нее требуется.
Посреди замка Алдаран над всеми постройками возносилась смотровая башня — поразительный образчик инженерной архитектуры, принцип строительства которого так и остался непонятным для Эллерта. Должно быть, ее возвели с помощью матриксного круга. Башня доминировала над всей округой, оттуда открывался обзор на огромное расстояние. Пока они поднимались наверх, в узких стрельчатых окнах стоял густой туман, но когда вошли в высокий чертог, облака поредели. Донел с восторженным изумлением взглянул на Дорилис, и она улыбнулась ему с сознанием собственного достоинства.
— Рассеять небольшой туман — такое под силу даже ребенку! Всего лишь легчайшее мысленное прикосновение, захотел ясно видеть — и готово… Донел, я помню, как ты водил меня сюда, когда я была маленькой, и давал мне смотреть в большие подзорные трубы.
Эллерт различал какое-то смутное, роящееся шевеление почти у самого горизонта. Он моргнул, понимая, что там никого нет, потом потряс головой, стараясь отделить прошлое от будущего. Но нет! Армии двигались по дорогам, хотя находились еще далеко от ворот Алдарана.
— Нам не нужно бояться, — успокаивающе заметил Донел, обращаясь к Дорилис. — Алдаран еще ни разу не был захвачен силой оружия. Мы могли бы вечно удерживать эту цитадель, имея достаточно провианта. Враги будут у наших ворот через два-три дня. Я слетаю на разведку на планере и вернусь с новостями о расположении и численности их войск.
— Нет, — возразил Эллерт. — Позволь мне дать тебе совет, родич: тебе нельзя лететь самому. Теперь, когда ты командуешь обороной, твое место здесь, где любой из вассалов, нуждающийся в совете, может немедленно найти тебя. Ты не должен рисковать собой, выполняя задание, посильное для любого из твоих подчиненных.
Донел недовольно нахмурился.
— Это против моих правил, — резко сказал он. — Я не могу подвергать людей опасности, с которой не решаюсь справиться сам.
— Ты справляешься со своими опасностями, — возразил Эллерт. — Но есть опасности для вождей и опасности для рядовых. Их нельзя менять местами. С этого времени, родич, твои полеты будут занятием для мирного времени.
Дорилис легким движением прикоснулась к руке Донела:
— Теперь, когда я стала женщиной, мне по-прежнему можно летать на планере?
— Разумеется, — ответил Донел. — Когда наступит мир, ты сможешь летать сколько душе угодно, но о таких вещах ты должна спрашивать отца и Маргали, чиа.
— Я твоя жена, — возразила она. — Только ты имеешь право приказывать мне!
Донел вздохнул, раздираемый противоречивыми чувствами:
— Тогда, чиа, я приказываю тебе слушаться Маргали и Ренату. Я не могу принимать решение в таких вопросах.
При упоминании имени Ренаты лицо Дорилис угрожающе омрачилось. «Когда-нибудь я буду должен ясно сказать ей, какие отношения у меня с Ренатой», — подумал Донел. Нежно положив руку на плечо сестре, он добавил:
— Чиа, когда мне было четырнадцать лет и я страдал от пороговой болезни так же, как ты сейчас, мне запретили летать больше чем на полгода. Когда болеешь, нельзя предугадать, в какое время может наступить дезориентация и головокружение. Поэтому я буду очень рад, если ты воздержишься от полетов до полного выздоровления.
— Я сделаю так, как ты скажешь, муж мой, — ответила она, подняв голову и глядя на него с таким обожанием, что Донел содрогнулся.
Когда она ушла, Деллерей с отчаянием посмотрел на Эллерта:
— Она больше не ребенок! Я не могу думать о ней как о ребенке, а ведь сейчас это моя единственная защита.
Ситуация мучительно напоминала Эллерту его собственный моральный конфликт с ришья, но имелось одно отличие. Ришья были стерильны и не могли вполне считаться людьми, поэтому все, что он делал с ней, касалось лишь его чувства собственного достоинства. Но Донел был вынужден играть роль бога в жизни настоящей женщины. Как можно что-либо советовать в такой ситуации? Эллерт сам выполнил супружеские обязанности в нарушение данной клятвы, хотя и по той же причине — потому, что этого захотела женщина.
— Возможно, будет лучше не думать о Дорилис как о ребенке, кузен, — сказал он. — После того, что она пережила, ее уже нельзя назвать маленькой девочкой. Думай о ней как о молодой женщине. Попытайся прийти с ней к какому-нибудь соглашению как с женщиной, достаточно взрослой, чтобы принимать самостоятельные решения. По крайней мере, попытайся сделать это, когда пройдет пороговая болезнь и можно будет не опасаться неожиданных вспышек с ее стороны.
— Ты совершенно прав. — Донел со вздохом огляделся по сторонам. — Но нам нужно идти вниз; отец должен узнать, что на дорогах началось движение. Пора высылать разведчиков.
Алдаран выслушал новости со свирепой улыбкой.
— Значит, началось, — произнес он, и Эллерт снова увидел перед собой старого ястреба, вскидывающего голову, расправляющего крылья, готового к последней схватке…

Когда армии пересекли Кадарин и продвинулись на север в глубь Хеллеров, Эллерт, наблюдавший за ними своим лараном , с упавшим сердцем осознал, что некоторые вооруженные отряды были высланы против него . Он видел воинов с эмблемой Хастуров из Элхалина, увенчанной короной, отличавшей их от Хастуров из Каркосы и замка Хастур.
День за днем они с Донелом поднимались на смотровую башню, ожидая увидеть врага под стенами замка.
«Реальны ли они или мой ларан снова морочит меня призраками будущего?»
— Они реальны, так как я тоже их вижу, — ответил Донел, прочитав его мысли. — Нужно сообщить отцу о воинах Хастура.
— Он так не хотел ввязываться в распри Нижних Земель, — с горечью сказал Эллерт. — Теперь, укрывая меня и мою жену, он приобрел нового врага. У Дамона-Рафаэля появились основания для союза со Скатфеллом.
«Теперь у меня в самом деле нет брата», — подумал он, когда они повернулись к лестнице, ведущей в нижние покои замка. Донел положил руку ему на плечо.
— У меня тоже, кузен, — сказал он.
Повинуясь внезапному порыву, оба одновременно вынули свои кинжалы. Эллерт улыбнулся и протянул свой кинжал Донелу рукоятью вперед, а затем убрал кинжал Донела в ножны, висевшие у него на поясе. Это был очень старый обет; он означал, что ни один из них при любых обстоятельствах не обнажит сталь против другого.
Донел вложил в ножны кинжал Эллерта. Они коротко обнялись и спустились во двор. Когда они вышли на плиты мостовой, один из слуг неожиданно указал вверх:
— Смотрите, летит! Что это?
— Всего лишь птица, — отозвался кто-то.
— Нет, это не птица! — послышался новый крик.
Эллерт запрокинул голову и увидел нечто , спускавшееся вниз медленными кругами. Ледяные пальцы страха сжали его душу.
«Это работа Дамона-Рафаэля — стрела, выпущенная мне в сердце, — подумал он, почти парализованный ужасом. — У Дамона-Рафаэля есть слепок с моего матрикса, с моей души. Он может нацелить на меня одно из смертоносных изобретений Корина, не опасаясь, что оно убьет кого-то еще».
В этот момент он ощутил, как мысли Кассандры сплелись с его собственными; затем в ясном небе ударила молния, раздался торжествующий крик, и подбитое существо, которое не было птицей, камнем упало вниз, разбрызгивая жидкий огонь. Слуги в ужасе разбежались по углам. Платье какой-то женщины загорелось, когда на него попала капля ужасного состава. Один из конюхов схватил ее и окунул в бак с водой для умывания, стоявший в дальнем конце двора. Она пронзительно закричала, но огонь зашипел и угас. Приблизившись, Эллерт взглянул на подбитую птицу, все еще корчившуюся в агонии, охваченную языками пламени.
— Принесите воды и потушите огонь, — распорядился он.
На механическую птицу вылили несколько ведер воды. Глядя на копошащиеся останки, Эллерт испытывал отвращение, граничившее с тошнотой. Женщина, которую окунули в бак с водой, выбралась оттуда с помощью конюхов. Она рыдала, вода лилась с нее ручьями.
— Тебе еще повезло, — обратился к ней Донел. — На тебя попала капля клингфайра. Она могла бы прожечь платье, кожу и плоть и добралась бы до костей, прежде чем ты бы сообразила, что происходит.
Эллерт растоптал омерзительное существо, сделанное из металлической проволоки, маленьких колесиков и псевдоплоти, но отдельные части механизма еще продолжали шевелиться.
— Заберите это и выбросите на помойку, — приказал он одному из грумов. — Не прикасайтесь к нему голыми руками и закопайте поглубже.
Один из подошедших стражников покачал головой:
— Великие боги, значит, вот с какими созданиями нам придется столкнуться в этой войне? Чье дьявольское измышление наслало на нас эту тварь?
— Это лорд Элхалин, который собирается стать королем, — с каменным лицом ответил Донел. — Если бы не сноровка и талант моей сестры, мой друг и брат сейчас умирал бы здесь, охваченный пламенем.
Почувствовав приближение Дорилис, он резко обернулся. Кассандра, поспевавшая за девушкой, шла медленнее, но так быстро, как позволяла ее хромота.
Дорилис подбежала к Донелу и заключила его в объятия.
— Я почувствовала, как оно парит над нами! — воскликнула она. — А потом я сбила его! Оно не поразило тебя или Эллерта. Я спасла вас! Я спасла вас обоих!
— Совершенно верно, — ответил Донел, обнимая девушку. — И мы благодарны тебе, моя милая. Ты в самом деле заслужила прозвище, которое дал тебе Кейрил на пожарной станции: Королева бурь!
Дорилис прильнула к нему. Ее лицо осветилось такой радостью, что Эллерт неожиданно испугался. Ему показалось, что молнии играют повсюду над замком Алдаран, хотя небо снова полностью очистилось.
Кассандра подошла к мужу и обняла его. Эллерт ощутил ее страх как свой собственный и вспомнил, что ей знакома боль от ожога клингфайром.
— Не плачь, любимая. Дорилис спасла меня. Дамон-Рафаэль будет очень удивлен. Полагаю, он не верил, что я смогу ускользнуть от его адского посланца, поэтому вряд ли пошлет нового.
Но, даже утешая ее, он испытывал чувство горечи. Эта война будет не обычным сражением между горными лордами.
26
Если у Эллерта когда-либо возникали сомнения по поводу предстоящей войны, то сейчас их не осталось. На каждой дороге, ведущей к цитадели Алдарана, собирались армии. Донел, возводивший оборонительные рубежи на склонах, окружил замок двойным кольцом укреплений. Впервые на его памяти замок Алдаран превратился в осажденную крепость.
В замок прибыл посланец под мирным флагом. Эллерт стоял в приемном чертоге, глядя на дома Микела, восседавшего в высоком кресле, — спокойного, холодного, угрожающего. Дорилис сидела по левую руку от него, а Донел стоял по правую.
— Мой лорд, — с поклоном сказал посланец. — Услышь слова Ракхела из Скатфелла и его требования к Микелу Алдаранскому.
Голос Алдарана был на удивление спокойным.
— Я не привык к требованиям, — произнес он. — Мой брат из Скатфелла может законно просить меня о том, что подобает получать вассалу от верховного лорда. А потому передай своему хозяину мое неудовольствие: он не вправе требовать от меня того, о чем может лишь просить в соответствующих выражениях.
— Я передам ему эти слова, — ответил посланец.
Эллерт понял, что видит глашатая — специально обученного оратора, способного в течение нескольких часов дословно передавать речь или содержание разговора без малейших изменений в построении фраз и произношении слов. Он был уверен, что слова лорда Алдарана будут в точности переданы Скатфеллу, вплоть до мельчайших интонаций.
— Итак, лорд Алдаран, услышь слова Ракхела из Скатфелла, обращенные к его брату из Алдарана.
Осанка посланца и даже тембр его голоса изменились. Хотя он был человеком невысокого роста, иллюзия казалась полной, словно сам лорд Скатфелл стоял в зале. Донел различал в речи глашатая знакомые добродушно-оскорбительные нотки, характерные для Ракхела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60