Ему не нравился Сэнхэ, хотя старичок вел себя очень учтиво и не раз был весьма полезен — мог узнать и разыскать что угодно.
— Я не замечал за тобой склонности к живым подаркам, — не очень приветливо сказал Отори. — С чего тебе это взбрело в голову?
— Я случайно подобрал этого мальчика… Он оказался настоящим сокровищем. Негоже держать его здесь.
— У меня своих предостаточно, — пожал плечами Отори. — Но хватит болтать. Где он?
У калитки показалась фигурка в светло-серой куртке простого покроя, недлинные волосы трепал ветер. Мальчишка.
— Асантэ, — сказал он тихо, склонился в почтительном приветствии — и замер, опустив глаза.
— Подойди сюда.
Повинуясь приказу, мальчишка подошел к носилкам и поднял голову. Он выглядел безучастным, несмотря на легкую улыбку, которая дрожала в уголках губ. Тонкое чистое лицо с чуть заостренным подбородком, глаза, кажется, темные — в тени опущенных ресниц цвет едва угадывался. Ничего особенного, в богатых домах такие не редкость. Только маленькая черная родинка над губой как-то отличала его от таких же подростков. Сокровище? Вряд ли.
— Ладно, — равнодушно сказал Отори. — Поедет со мной. Там разберемся.
И уже мальчишке:
— Садись ко мне. Ты, вижу, почти ничего не весишь.
Тот наклонил голову, потом повернулся к Сэнхэ и склонился перед ним в прощальном поклоне. Одно движение — и он уже на носилках. Отори не понравилось, что мальчик избегает его взгляда и старается не поднимать лица.
— Как тебя зовут? — спросил он довольно резко, когда носилки тронулись.
— Йири, господин, — в голосе звучало напряжение, не подходящее к спокойной мягкой улыбке. В полутьме глаза мальчишки мерцали, как у ночного животного. Это тоже было не слишком приятно.
— Что ты умеешь?
— Не знаю.
Отори со свистом втянул в себя воздух.
— Старик хвалил тебя. В каком доме ты был раньше?
— Только у Сэнхэ.
— Это не дом, а сарай… Откуда ты? Из Квартала?
— Из деревни в Хэнэ, господин.
Отори едва не застонал. Подарочек…
— Да что же мне делать с тобой?
— Не знаю, господин. Что вам будет угодно.
— Нет смысла брать тебя в дом, — решил Отори. — Оставлю тебя в какой-нибудь гостинице… Сэнхэ все равно не мог научить тебя ничему путному.
Тот не ответил. Чуть дрогнули губы — и все так же странно поблескивали глаза. Эти глаза притягивали, как колодец с ядовитой водой.
— Ты меня понял?
— Как вам будет угодно, господин, — голос был мягким, негромким, с отчетливым акцентом северян. Богатый оттенками голос, приятный для слуха.
«А он интересней, чем кажется с первого взгляда», — невольно отметил Отори.
— Так что ты умеешь?
— Меня научили немногому, — задумчиво и с каким-то странным сожалением проговорил Йири, вновь опуская ресницы.
Больше Отори вопросов не задавал. Йири сидел неподвижно, опустив голову. Пушистая длинная челка падала на глаза. Отори коснулся его волос — он вздрогнул и поднял взгляд, полный растерянности, испуга и странной тоски. Прикосновение было почти незаметным, однако он чуть подался в сторону — и потянулся к руке, как растение в засуху — к капле воды. Он больше не казался безразличным.
Отори, улыбнувшись, вновь коснулся его головы, провел пальцами по щеке.
Поездка оказалась забавной.
…Сейчас он получит полную свободу. Наверное. Если там снова не станут следить за каждым его шагом. Он вернется домой. Но сначала он должен увидеть тех, кто скажет ему, что дальше. А что они скажут? Что сделают? Где он сейчас???
…Носилки остановились.
— Выходи.
Йири послушно откинул занавеску — и оказался на земле. «Так могут двигаться змеи или дикие кошки», — подумал Отори.
— Останешься здесь, — приказал он Йири. — Я скажу хозяину гостиницы…
Тот прикусил губу. Непроизвольно качнулся назад — рука сжала деревянную створку. Отори увидел, что он дрожит и, кажется, напуган до полусмерти. Глаза его расширились и стали совсем черными.
Слуги во дворе уже заметили их, с поклонами устремились вперед.
«Сын хромоногого лиса! — выругался про себя Отори. — Ну и подарочек мне подсунул Сэнхэ. Мальчишка же сейчас закричит! Этого еще не хватало!»
Он оторвал руку мальчишки от створки и сжал изо всех сил. Боль привела того в чувство, он бросил умоляющий взгляд на Отори. Казалось, ему проще умереть, чем остаться в гостинице.
— Залезай обратно! — Отори был зол на себя.
— Спасибо, господин, — прошептал тот, вернувшись на место. Его все еще била дрожь.
— Ты всегда такой своевольный?
— Я делаю то, что мне велят. Я не нарушал ваш приказ.
Отори рассмеялся.
— Верно. Это я сам… Ты сумел меня заинтересовать. Может, я и оставлю тебя в своем доме. Но не в конюшню же тебя определить, даже если ты ничего не умеешь. Но чего ты так испугался? И как попал к этому проходимцу? Что он тебе обещал?
— Ничего.
— Ты его воспитанник? Давно у него?
— С конца весны. Я не знаю, кем был в его доме. И кем буду теперь.
— Странный ты, — негромко проговорил Отори.
— Простите, господин. Я многого не знаю.
— Вижу… Впрочем, неважно. Сегодня я посмотрю, пригодишься ли ты в моем доме.
Дом Отори был невысоким, с изгородью, крашенной в карминовый цвет. Аккуратно подстриженные кусты и деревья окружали дом, толпились во внутреннем дворике. Окна скрывали деревянные пластины, расписные синими цветами померанца. Йири стоял неподвижно, ветер тормошил густые черные волосы.
Отори кликнул какую-то женщину в темной одежде. Велел подростку:
— Иди за ней. Там тобой займутся. Пока отдыхай. Потом я решу, пригоден ли ты к службе.
— Да, господин… — а губы словно хотели произнести еще что-то.
— Ну?
— Если я окажусь не нужен… что со мной будет?
— Да мне-то все равно, — с усмешкой сказал Отори. Его уже утомил этот разговор, и неприятно было стоять на холоде. — Вернешься в гостиницу, или иди куда хочешь. Можешь попытать счастья в Алом квартале.
Мальчишка вновь опустил глаза. Он показался Отори духом зимних гор. Казалось странным, что каких-нибудь полчаса назад он едва не кричал от ужаса.
Спустя несколько часов Отори велел позвать его. Теперь тот был одет, как подобает. В шелковой лиловой одежде сиин с вышитым знаком их — треугольником с символом исполнения, изящный, как статуэтка из кости, он казался игрушкой. Лиловая лента обвивала горло, скрепленная тем же знаком из бронзы — центральная точка в нем была яшмовой. Единственный камень, разрешенный Несущим тень.
Лиловый шел к светлой коже, еще хранящей следы былого загара. У порога мальчишка, не поднимая глаз, опустился на колени. Отори отметил, что теперь он казался еще красивей — и совсем не походил на деревенского увальня.
— Разденься. Я хочу взглянуть, как ты сложен.
Тот мгновенно повиновался, гибким движением избавился от одежд. Это движение было бы естественным для танцовщицы — или лесного зверька. Ресницы его взлетели вверх, когда он искоса бросил взгляд на Отори, а на губах появилась странная тень улыбки — ласковой и самую малость тревожной. Пылинки, танцующие в луче, создавали вокруг его тела зыбкий ореол.
«Что за оборотня он мне подсунул?» — с легким испугом подумал Отори.
— Ты лучше, чем мне показалось вначале, — задумчиво проговорил он. И неторопливо продолжил:
— Ты должен научиться прислуживать в личных покоях — за столом, в спальне, помочь одеться, вымыться, подать то, что требуется… Нужно знать, где стать или опуститься на пол, как держаться, как отвечать. Без этих навыков ты стоишь немного. Сэнхэ не мог научить тебя тому, что знают сиин в хороших домах. Мне же нет резона возиться с тобой.
— Да, господин.
— Но ты почему-то мне нравишься. Постарайся быть понятливым и ловким.
Мальчишка склонил голову еще ниже. Отори подошел к нему, взял за подбородок и приподнял вверх. Выражение лица Йири не изменилось, на по губам вновь скользнула тень странной улыбки — горькой и ласковой одновременно. Красивое существо. Но разве мало таких?
— Давай попробуем выяснить, что ты умеешь, — сказал Отори, не отпуская его.
Отори был довольно ленив, любил покой и удобства. Необходимость проводить некоторое время в разъездах утомляла его — но только так он мог занимать не слишком высокую, но хорошую должность. Он был холост и не стремился заводить ни подруг, ни друзей, предпочитая им книги и изящные вещи. Его челяди жилось хорошо; случавшиеся у господина приступы раздражения не имели серьезных последствий.
Даже искать развлечений ему было лень. Но одно нашло его само.
* * *
Поначалу слуги встретили новичка добродушно — и безразлично. Мальчишка не проявлял ни к чему интереса. На вопросы отвечал односложно. Если не звали, своего угла не покидал. Часами мог неподвижно сидеть на лежанке, завернувшись в тканое покрывало. Но был исполнителен. Как-то в дом Отори приехали гости. Как раз пришел осенний праздник, повсюду огни золотые — красиво. Хозяин не пожалел денег, чтобы удивить гостей. После этого услышали первый вопрос от мальчишки:
— Господин Отори очень богат?
— Не то чтоб очень, — отвечали ему.
— Но он из тех, кто стоит наверху?
— Нет, мальчик. До Тайо, Высоких, ему далеко, — собеседник бросил взгляд через плечо. — Ну, в этих краях он важная птица. А так — есть и куда страшнее его.
— Красивый дом, — обронил подросток, весьма удивив отвечавшего.
— Наш господин разборчив. Плохого брать не станет. А ты, выходит, иногда видишь и дальше своего носа?
Шутливого тона мальчишка не принял. Однако с этого дня оттаял немного, уже не вздрагивал, когда к нему подходили. Как-то спросил:
— Еще будет так? Чтобы — огни на ветвях и ветви звенели?
— Будет…
— А нарисовать это… можно?
— Ты, что ли, умеешь?
— Не знаю… я помню…
— Так у господина спроси.
— Нет…
— Да ты его боишься никак? Напрасно. Добрее хозяина еще поискать.
Мальчишка чуть улыбнулся, грустно немного — и отошел.
Отори любил живопись и ценил работы художников. Как-то он мельком увидел рисунок мальчишки, и он его заинтересовал. Где он раздобыл краски? Отори посмотрел еще раз, другой. В третий — разглядывал долго. Было что-то притягательное и вместе с тем отталкивающее в переплетении тонких линий, в слиянии холодных тонов.
«Он ведь еще дитя, — подумал Отори, — а рисует как взрослый». Велел позвать Йири.
— Тебе нравится рисовать? Я дам тебе такую возможность.
…Серые птицы срываются с глади озера, падают листья, мешая птицам подняться… И тишина. Пугающе полно передана тишина в рисунке.
— Что это?
Ответа, естественно, нет.
А вот еще один. Тоже листья, разных цветов. Паутина из листьев. Пламя из листьев. Бурые — мертвые, зеленые — недавно рожденные. Сизые — духи…
— Ты мог бы, наверное, стать хорошим художником.
— Не знаю… меня никто не учил…
— Однако… Это похоже на стиль Зимней Ветви… ты не мог видеть его работ. Он…
— Что, господин?
— Хм… сошел с ума. В одиночестве умер. И не оставил учеников. Он рисовал птиц. Ты же — не только… однако похоже.
Когда после морозов приходила оттепель, голова у Отори начинала сильно болеть. Это страшно его раздражало, там паче что отвары пустырника и горной мяты не помогали. Советчики разные ничего путного сказать не могли. А найти в этой глуши стоящего врача было не проще, чем луну в погребе. Новый мальчишка, узнав о подобной напасти, спросил у господина дозволения посмотреть запас сушеных трав — отобрал кое-что, после в саду и поле недалеко от ограды, разгребая мелкий снег, выкопал что-то еще. Залил водой, долго кипятил на огне — получился настой, золотисто-коричневый, с горьким запахом.
— Это еще что? — спросил Отори, глядя на жидкость в широкой чашке.
— Аэ тэ хэтта, Травы говорят друг другу, — на протяжном диалекте Хэнэ отозвался мальчишка. Отори поморщился — он не любил северо-западный говор.
Однако настой помог. Правда, пить его приходилось часто — но пара глотков возвращала ясность мыслям и даже приносила чувство некой восторженной легкости.
Мальчишка назвал снадобье «кээ-ши ай», «глаз вороненка». На вопрос, почему, рассказал прелестную историю о птенце, потерявшем мать и сторожившем звезды на крыше Небесного дворца. Звезды поведали ему тайны трав…
— Откуда ты все это знаешь? И сказки, и травы? — господин явно был удивлен. Мальчишка не улыбнулся — но его лицо просветлело. Он чуть склонил голову:
— Травы я знаю плохо. А сказки… они везде.
"Не одна душа живет в этом существе. Деревенский мальчишка, правда, схватывает все на лету — это понятно. А зеленоглазый оборотень, он-то откуда взялся? В самую пору звать заклинателя, изгонять его из чужого тела".
Однако в подобные байки Отори не верил, да и оборотень был так хорош. Среди расписанных стен, синего, богатых оттенков, шелка и резных перегородок из светлого дерева он смотрелся великолепно, и впрямь — неким лесным духом. Двигался с бесшумной текучей упругостью, словно между стволами в чаще. Отзывался на любую ласку со странной порывистостью, пугливой и нежной одновременно. Господин заметил — он все время боится чего-то, особенно — прикосновений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
— Я не замечал за тобой склонности к живым подаркам, — не очень приветливо сказал Отори. — С чего тебе это взбрело в голову?
— Я случайно подобрал этого мальчика… Он оказался настоящим сокровищем. Негоже держать его здесь.
— У меня своих предостаточно, — пожал плечами Отори. — Но хватит болтать. Где он?
У калитки показалась фигурка в светло-серой куртке простого покроя, недлинные волосы трепал ветер. Мальчишка.
— Асантэ, — сказал он тихо, склонился в почтительном приветствии — и замер, опустив глаза.
— Подойди сюда.
Повинуясь приказу, мальчишка подошел к носилкам и поднял голову. Он выглядел безучастным, несмотря на легкую улыбку, которая дрожала в уголках губ. Тонкое чистое лицо с чуть заостренным подбородком, глаза, кажется, темные — в тени опущенных ресниц цвет едва угадывался. Ничего особенного, в богатых домах такие не редкость. Только маленькая черная родинка над губой как-то отличала его от таких же подростков. Сокровище? Вряд ли.
— Ладно, — равнодушно сказал Отори. — Поедет со мной. Там разберемся.
И уже мальчишке:
— Садись ко мне. Ты, вижу, почти ничего не весишь.
Тот наклонил голову, потом повернулся к Сэнхэ и склонился перед ним в прощальном поклоне. Одно движение — и он уже на носилках. Отори не понравилось, что мальчик избегает его взгляда и старается не поднимать лица.
— Как тебя зовут? — спросил он довольно резко, когда носилки тронулись.
— Йири, господин, — в голосе звучало напряжение, не подходящее к спокойной мягкой улыбке. В полутьме глаза мальчишки мерцали, как у ночного животного. Это тоже было не слишком приятно.
— Что ты умеешь?
— Не знаю.
Отори со свистом втянул в себя воздух.
— Старик хвалил тебя. В каком доме ты был раньше?
— Только у Сэнхэ.
— Это не дом, а сарай… Откуда ты? Из Квартала?
— Из деревни в Хэнэ, господин.
Отори едва не застонал. Подарочек…
— Да что же мне делать с тобой?
— Не знаю, господин. Что вам будет угодно.
— Нет смысла брать тебя в дом, — решил Отори. — Оставлю тебя в какой-нибудь гостинице… Сэнхэ все равно не мог научить тебя ничему путному.
Тот не ответил. Чуть дрогнули губы — и все так же странно поблескивали глаза. Эти глаза притягивали, как колодец с ядовитой водой.
— Ты меня понял?
— Как вам будет угодно, господин, — голос был мягким, негромким, с отчетливым акцентом северян. Богатый оттенками голос, приятный для слуха.
«А он интересней, чем кажется с первого взгляда», — невольно отметил Отори.
— Так что ты умеешь?
— Меня научили немногому, — задумчиво и с каким-то странным сожалением проговорил Йири, вновь опуская ресницы.
Больше Отори вопросов не задавал. Йири сидел неподвижно, опустив голову. Пушистая длинная челка падала на глаза. Отори коснулся его волос — он вздрогнул и поднял взгляд, полный растерянности, испуга и странной тоски. Прикосновение было почти незаметным, однако он чуть подался в сторону — и потянулся к руке, как растение в засуху — к капле воды. Он больше не казался безразличным.
Отори, улыбнувшись, вновь коснулся его головы, провел пальцами по щеке.
Поездка оказалась забавной.
…Сейчас он получит полную свободу. Наверное. Если там снова не станут следить за каждым его шагом. Он вернется домой. Но сначала он должен увидеть тех, кто скажет ему, что дальше. А что они скажут? Что сделают? Где он сейчас???
…Носилки остановились.
— Выходи.
Йири послушно откинул занавеску — и оказался на земле. «Так могут двигаться змеи или дикие кошки», — подумал Отори.
— Останешься здесь, — приказал он Йири. — Я скажу хозяину гостиницы…
Тот прикусил губу. Непроизвольно качнулся назад — рука сжала деревянную створку. Отори увидел, что он дрожит и, кажется, напуган до полусмерти. Глаза его расширились и стали совсем черными.
Слуги во дворе уже заметили их, с поклонами устремились вперед.
«Сын хромоногого лиса! — выругался про себя Отори. — Ну и подарочек мне подсунул Сэнхэ. Мальчишка же сейчас закричит! Этого еще не хватало!»
Он оторвал руку мальчишки от створки и сжал изо всех сил. Боль привела того в чувство, он бросил умоляющий взгляд на Отори. Казалось, ему проще умереть, чем остаться в гостинице.
— Залезай обратно! — Отори был зол на себя.
— Спасибо, господин, — прошептал тот, вернувшись на место. Его все еще била дрожь.
— Ты всегда такой своевольный?
— Я делаю то, что мне велят. Я не нарушал ваш приказ.
Отори рассмеялся.
— Верно. Это я сам… Ты сумел меня заинтересовать. Может, я и оставлю тебя в своем доме. Но не в конюшню же тебя определить, даже если ты ничего не умеешь. Но чего ты так испугался? И как попал к этому проходимцу? Что он тебе обещал?
— Ничего.
— Ты его воспитанник? Давно у него?
— С конца весны. Я не знаю, кем был в его доме. И кем буду теперь.
— Странный ты, — негромко проговорил Отори.
— Простите, господин. Я многого не знаю.
— Вижу… Впрочем, неважно. Сегодня я посмотрю, пригодишься ли ты в моем доме.
Дом Отори был невысоким, с изгородью, крашенной в карминовый цвет. Аккуратно подстриженные кусты и деревья окружали дом, толпились во внутреннем дворике. Окна скрывали деревянные пластины, расписные синими цветами померанца. Йири стоял неподвижно, ветер тормошил густые черные волосы.
Отори кликнул какую-то женщину в темной одежде. Велел подростку:
— Иди за ней. Там тобой займутся. Пока отдыхай. Потом я решу, пригоден ли ты к службе.
— Да, господин… — а губы словно хотели произнести еще что-то.
— Ну?
— Если я окажусь не нужен… что со мной будет?
— Да мне-то все равно, — с усмешкой сказал Отори. Его уже утомил этот разговор, и неприятно было стоять на холоде. — Вернешься в гостиницу, или иди куда хочешь. Можешь попытать счастья в Алом квартале.
Мальчишка вновь опустил глаза. Он показался Отори духом зимних гор. Казалось странным, что каких-нибудь полчаса назад он едва не кричал от ужаса.
Спустя несколько часов Отори велел позвать его. Теперь тот был одет, как подобает. В шелковой лиловой одежде сиин с вышитым знаком их — треугольником с символом исполнения, изящный, как статуэтка из кости, он казался игрушкой. Лиловая лента обвивала горло, скрепленная тем же знаком из бронзы — центральная точка в нем была яшмовой. Единственный камень, разрешенный Несущим тень.
Лиловый шел к светлой коже, еще хранящей следы былого загара. У порога мальчишка, не поднимая глаз, опустился на колени. Отори отметил, что теперь он казался еще красивей — и совсем не походил на деревенского увальня.
— Разденься. Я хочу взглянуть, как ты сложен.
Тот мгновенно повиновался, гибким движением избавился от одежд. Это движение было бы естественным для танцовщицы — или лесного зверька. Ресницы его взлетели вверх, когда он искоса бросил взгляд на Отори, а на губах появилась странная тень улыбки — ласковой и самую малость тревожной. Пылинки, танцующие в луче, создавали вокруг его тела зыбкий ореол.
«Что за оборотня он мне подсунул?» — с легким испугом подумал Отори.
— Ты лучше, чем мне показалось вначале, — задумчиво проговорил он. И неторопливо продолжил:
— Ты должен научиться прислуживать в личных покоях — за столом, в спальне, помочь одеться, вымыться, подать то, что требуется… Нужно знать, где стать или опуститься на пол, как держаться, как отвечать. Без этих навыков ты стоишь немного. Сэнхэ не мог научить тебя тому, что знают сиин в хороших домах. Мне же нет резона возиться с тобой.
— Да, господин.
— Но ты почему-то мне нравишься. Постарайся быть понятливым и ловким.
Мальчишка склонил голову еще ниже. Отори подошел к нему, взял за подбородок и приподнял вверх. Выражение лица Йири не изменилось, на по губам вновь скользнула тень странной улыбки — горькой и ласковой одновременно. Красивое существо. Но разве мало таких?
— Давай попробуем выяснить, что ты умеешь, — сказал Отори, не отпуская его.
Отори был довольно ленив, любил покой и удобства. Необходимость проводить некоторое время в разъездах утомляла его — но только так он мог занимать не слишком высокую, но хорошую должность. Он был холост и не стремился заводить ни подруг, ни друзей, предпочитая им книги и изящные вещи. Его челяди жилось хорошо; случавшиеся у господина приступы раздражения не имели серьезных последствий.
Даже искать развлечений ему было лень. Но одно нашло его само.
* * *
Поначалу слуги встретили новичка добродушно — и безразлично. Мальчишка не проявлял ни к чему интереса. На вопросы отвечал односложно. Если не звали, своего угла не покидал. Часами мог неподвижно сидеть на лежанке, завернувшись в тканое покрывало. Но был исполнителен. Как-то в дом Отори приехали гости. Как раз пришел осенний праздник, повсюду огни золотые — красиво. Хозяин не пожалел денег, чтобы удивить гостей. После этого услышали первый вопрос от мальчишки:
— Господин Отори очень богат?
— Не то чтоб очень, — отвечали ему.
— Но он из тех, кто стоит наверху?
— Нет, мальчик. До Тайо, Высоких, ему далеко, — собеседник бросил взгляд через плечо. — Ну, в этих краях он важная птица. А так — есть и куда страшнее его.
— Красивый дом, — обронил подросток, весьма удивив отвечавшего.
— Наш господин разборчив. Плохого брать не станет. А ты, выходит, иногда видишь и дальше своего носа?
Шутливого тона мальчишка не принял. Однако с этого дня оттаял немного, уже не вздрагивал, когда к нему подходили. Как-то спросил:
— Еще будет так? Чтобы — огни на ветвях и ветви звенели?
— Будет…
— А нарисовать это… можно?
— Ты, что ли, умеешь?
— Не знаю… я помню…
— Так у господина спроси.
— Нет…
— Да ты его боишься никак? Напрасно. Добрее хозяина еще поискать.
Мальчишка чуть улыбнулся, грустно немного — и отошел.
Отори любил живопись и ценил работы художников. Как-то он мельком увидел рисунок мальчишки, и он его заинтересовал. Где он раздобыл краски? Отори посмотрел еще раз, другой. В третий — разглядывал долго. Было что-то притягательное и вместе с тем отталкивающее в переплетении тонких линий, в слиянии холодных тонов.
«Он ведь еще дитя, — подумал Отори, — а рисует как взрослый». Велел позвать Йири.
— Тебе нравится рисовать? Я дам тебе такую возможность.
…Серые птицы срываются с глади озера, падают листья, мешая птицам подняться… И тишина. Пугающе полно передана тишина в рисунке.
— Что это?
Ответа, естественно, нет.
А вот еще один. Тоже листья, разных цветов. Паутина из листьев. Пламя из листьев. Бурые — мертвые, зеленые — недавно рожденные. Сизые — духи…
— Ты мог бы, наверное, стать хорошим художником.
— Не знаю… меня никто не учил…
— Однако… Это похоже на стиль Зимней Ветви… ты не мог видеть его работ. Он…
— Что, господин?
— Хм… сошел с ума. В одиночестве умер. И не оставил учеников. Он рисовал птиц. Ты же — не только… однако похоже.
Когда после морозов приходила оттепель, голова у Отори начинала сильно болеть. Это страшно его раздражало, там паче что отвары пустырника и горной мяты не помогали. Советчики разные ничего путного сказать не могли. А найти в этой глуши стоящего врача было не проще, чем луну в погребе. Новый мальчишка, узнав о подобной напасти, спросил у господина дозволения посмотреть запас сушеных трав — отобрал кое-что, после в саду и поле недалеко от ограды, разгребая мелкий снег, выкопал что-то еще. Залил водой, долго кипятил на огне — получился настой, золотисто-коричневый, с горьким запахом.
— Это еще что? — спросил Отори, глядя на жидкость в широкой чашке.
— Аэ тэ хэтта, Травы говорят друг другу, — на протяжном диалекте Хэнэ отозвался мальчишка. Отори поморщился — он не любил северо-западный говор.
Однако настой помог. Правда, пить его приходилось часто — но пара глотков возвращала ясность мыслям и даже приносила чувство некой восторженной легкости.
Мальчишка назвал снадобье «кээ-ши ай», «глаз вороненка». На вопрос, почему, рассказал прелестную историю о птенце, потерявшем мать и сторожившем звезды на крыше Небесного дворца. Звезды поведали ему тайны трав…
— Откуда ты все это знаешь? И сказки, и травы? — господин явно был удивлен. Мальчишка не улыбнулся — но его лицо просветлело. Он чуть склонил голову:
— Травы я знаю плохо. А сказки… они везде.
"Не одна душа живет в этом существе. Деревенский мальчишка, правда, схватывает все на лету — это понятно. А зеленоглазый оборотень, он-то откуда взялся? В самую пору звать заклинателя, изгонять его из чужого тела".
Однако в подобные байки Отори не верил, да и оборотень был так хорош. Среди расписанных стен, синего, богатых оттенков, шелка и резных перегородок из светлого дерева он смотрелся великолепно, и впрямь — неким лесным духом. Двигался с бесшумной текучей упругостью, словно между стволами в чаще. Отзывался на любую ласку со странной порывистостью, пугливой и нежной одновременно. Господин заметил — он все время боится чего-то, особенно — прикосновений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85