Когда тело поет, невозможно идти спокойно. И негромкий, похожий на мурлыканье напев рождался на губах.
Услышала быстрые шаги за спиной, оглянулась — никого. И в этот миг петля захлестнула горло. Руки взметнулись — в последний раз. Краски вспыхнули — и померкли.
Когда Йири узнал о смерти Ялен — а смерть красавицы не прошла незамеченной, — только кивнул.
— Что ж, она сама этого хотела…
Глава 4. РАЗГОВОР
Стрелы летели точно — стрелки расположились на ветках. Умело — так, что стрелявшим листва не мешала, а вот увидеть мятежников было трудно. И еще людям гарнизона било в глаза солнце — Муравей с умом выбрал место, словно всю жизнь был воином. Из двадцати всадников никто не ушел, а Муравей только двоих потерял, и двоих же ранили легко. Лошади разбежались, однако трех сумели поймать.
Аюрин соскочила с дерева. Волосы связаны на затылке, в руке лук. Смешно повела острым носиком.
— Глупые какие… Прямо на нас.
— Разве жителей деревень считают воинами? Вот и поплатились за опрометчивость.
— Да это новобранцев отряд был, — усмехнулся огромного роста человек, выходя из-за ствола. Он не стрелял — лучником был никаким, да и не каждое дерево выдержало бы такого гиганта. Зато мог взять пару быков за рога и оттащить, куда надо.
Аюрин восхищенно глянула на силача — вот это рост! Уже неделю человек этот был с ними, а девчонка никак не могла привыкнуть.
— Стрелы подбирай, — приказал ему Муравей, и гигант присоединился к другим, искавшим стрелы в траве и снимавшим оружие с убитых.
— И если ценное что найдете — не копайтесь, берите. Пригодится, — отдал распоряжение Муравей. Подобные действия недавние крестьяне совершали с тяжелым сердцем — мертвые неприкосновенны. Одно дело оружие, сумка с вещами, другое — одежда и ценности.
Девушка вольно прислонилась к широкому шершавому стволу.
— Скажи, Муравей, против кого мы? Против присланных в Тхэннин отрядов, или против сууру — они тоже сюда пришли, слышала, — или против других вожаков, вроде тебя? Вы ведь не объединяетесь, а трясетесь по кустам каждый за себя. Случай придет, так еще и в глотку друг другу вцепитесь!
— Не знаю. Я тебе говорил — уходи. Ты же девушка, хоть и отличная лучница.
— А, прекрати. Я всех своих потеряла. Я счастья хочу, Муравей. Но пока нет его. Если поманит — уйду.
Она пальцем оттянула тетиву, отпустила.
— Вот так.
— Тобой, Аюрин, лес поджечь можно. Если брат твой пропавший на тебя был похож — он вряд ли погиб.
* * *
Столица
Голос тягучий, ленивый. Военачальник, генерал Ихатта, всегда говорит так. Но действует быстро.
— Мы закрыли проходы — но они успели провести один отряд через ущелье. И теперь соединятся с повстанцами. Это будет длительная война и с большими потерями — сууру умеют воевать, а мятежники знают родные леса и горы. Гонец прискакал час назад…
— Где они сейчас?
— У скал на юге Хэнэ. Уничтожить отряд невозможно — сууру заняли выгодную позицию. Мы положим вчетверо больше людей, и все равно часть их упустим. Но если не ударим сейчас, они уйдут — мятежники покажут тайные тропы.
Прерывистый вздох из-за решетки, словно человека посетила не просто мысль — озарение. Повернулся, увидел большущие глаза на застывшем вмиг лице, — только губы шевельнулись.
— Что-то хочешь сказать?
Он судорожно кивнул, пальцы стиснули кисть — вот-вот сломают.
— Иди сюда.
Отчаянно мотнул головой — негоже появляться перед всеми на совете. Юкиро досадливо и заинтересованно произнес:
— Хорошо. Слушаю.
Йири стремительно встал. Тонкая кисточка все-таки хрустнула в пальцах. Он этого не заметил — выпрямился, напряженный стоял, кажется, даже дышать забыл. Голос зазвучал почти глухо — а потом вдруг зазвенел негромким бубенчиком. Непривычно взволнованно…
— В тех краях в последний месяц были дожди?
— Отвечай, — велел Солнечный.
С видимой неохотой генерал отозвался, не глядя на решетку:
— Нет. Стоит сушь. Но это касается лишь земледельцев, я полагаю. Или, может быть, вы сумеете дать совет тем, кто посвятил жизнь военному делу?
Повелитель чуть усмехнулся. Ихатта не заметил того, а Хисорэ глянул на повелителя — и остро — на ажурную перегородку. Теперь он всерьез ждал ответа.
— Я не знаю военного дела. Но я знаю те края.
— И что же?
— Они стоят сейчас у скал Су-Ми. Там высохшие болота, горящая земля. Если послать отряд мимо скал, сууру и прочие не выдержат, двинутся следом, чтобы ударить в спину — ведь они ничего не теряют. Вряд ли они догадаются… что кто-то может остаться сзади и устроить низовой пожар. Пламя не пройдет дальше южных отрогов, там одни камни и глина, а с другой стороны — небольшая река, не пройдет тоже. Это время года — лучшее для такого пожара.
— А тот отряд? Люди погибнут.
— Разве у вас нет плохих солдат, которых не жалко? А для воина — честь погибнуть на благо страны, не так ли?
— Иди сюда, Йири, — сказал Юкиро очень сухо и с тем очень мягко. Тот выступил из-за перегородки, опустился на колено, коснулся циновки. Потом поднял голову, не вставая, посмотрел на повелителя.
— Что скажешь, Ихатта? — голос Благословенного.
— Неплохо придумано, — медленно проговорил тот. — Если отправить гонца прямо сейчас… Но он предложил то, что обрекает воинов, пусть и не лучших, на смерть. Чем он ответит в случае неудачи?
— Ответит, — так же непонятно произнес Благословенный. И обратился к Йири, который не смел подняться:
— Больше тебе нечего добавить?
— Нет, мой господин.
— Хорошо. Ты свободен.
«Но…» — он только взгляд бросил на перегородку, где оставалась незаконченная запись. Плавный неглубокий поклон — и он исчезает за дверью. Створка беззвучно возвращается на место.
Хисорэ смотрит на Благословенного. Но лицо у того неподвижно и в тени, как обыкновенно.
* * *
Он вернулся к себе. Шел не быстрее, чем ползет полудохлая хиэ, змея. Рука судорожно, рывками, скользила по стенам, перилам — шел, словно слепой. Оказавшись в собственных покоях, отпустил слуг, присел возле столика, положил руки на темную инкрустированную поверхность. Голову на руки уронил. Дернулся, как от укола шпилькой или ножом.
…Один, на всякий случай стоявший за дверью, расслышал рыдания — сначала не понял, что это. Сухие звуки, больше похожие на заглушаемый крик — он рвался наружу, и внутри, кажется, разрывал все. Вот тут слуге стало страшно.
Наверное, так кровь рвется наружу; только постороннему кажется — слезы. Когда на плечо легла чья-то рука, повернулся резко и, не разбирая, качнулся к подошедшему, потому что больше не мог это выносить.
Ёши расстегнул заколку — волосы Йири, длиной до середины спины, рассыпались крупными прядями. Он все еще не поднимал лица, но слезы кончились, дыхание стало ровнее — только время от времени еще вздрагивал. Ёши держал его руки в своих, не спрашивая ни о чем. Был уверен — раньше тот не мог говорить, а теперь просто не скажет. Как только обрел хоть какую-то власть над собой — не скажет.
В комнате казалось неуютно, словно кто увел за собой все тепло. И золото украшений тусклым было, холодным, болезненным. Только Ёши выглядел настоящим, комната эта не подходила ему, как не подходят клочки паутины на крыльях сильному, разорвавшему ее шершню.
— За мной прибежал один из твоих. Ты его напугал. Кажется, бедняга решил, что снова…
Йири вздохнул прерывисто.
— Нет…
— Поднимайся.
— Зачем? — голос все еще плавал.
— Не дело тебе одному сидеть… в этой клетке. Сегодня я забираю тебя с собой. Найду чем занять. И с Аташи поговоришь, все больше толку.
Буднично говорил, словно не падала между ними тень.
— Но… меня могут позвать.
— Обойдутся! — неожиданно зло сказал Ёши.
— Так же нельзя, — прошептал он, качнув головой.
— Ты еще поспорь, — будто бы даже презрительно поджал губы Ёши. — Вставай и пошли.
Протянул руку. Йири даже не понял, чего он послушался — более сильного, как всегда, или друга. Полно… Ёши давно перестал смотреть на него с теплотой.
Темно было в коридорах — или в глазах все еще не прояснилось. Йири шел чуть впереди — но так хотелось остановиться, ощутить рукой ткань рукава другого, чтобы знать — не один. Но — только шаги ускорял.
— Куда ты бежишь? — кротко поинтересовался старший. — Пожалей мои седины и не заставляй гоняться за тобой по всему дворцу.
— Ты же совсем не старый, — смущенно сказал Йири и остановился.
— Так. Час от часу не легче. Теперь будем стоять, — Ёши возвел глаза к небу. А Йири наконец улыбнулся.
Этот вечер был похож на другие — и совсем не похож. Начавшийся жестко, теперь он был тих и располагал к откровенности. Ёши отпустил учеников и помощников, разбиравших старинные трактаты по медицине, и позвал младшего товарища за собой. На плоскую часть крыши — там хорошо проводить теплые вечера и ночи.
Они взяли с собой светильник, но потом погасили — достаточно было звезд и светляков, мелькавших между кустов.
На Йири только тэлета была, даже безрукавки не надел. Зато движений ничто не стесняло. На руку опершись, он вспорхнул на перила. Ёши подался к нему — высоко, но в тот же миг отвернулся и даже сделал шаг назад.
— Смотри — не свались.
Голову поднял.
— Вот, слева звезда — Сердце. Мимо чьей звезды она пройдет, того и отметит. Кого-то избегает, кого-то балует слишком.
— Там есть и моя звезда?
— Есть.
— И что она говорит?
— Тебе того знать не надо. И я не хочу — потому и не спрашивал.
— Почему же — не надо? Мы всегда знали, что нас ждет.
— И как? Сбылось то, что казалось неизбежным?
— Нет. Но, может, еще сбудется? — он развел руки в стороны, подставил ладони небу, словно пытаясь поймать холодные отблески, чуть откинулся назад.
— Да ты что?!
Йири вернулся в прежнее положение. Ёши сказал недовольно:
— Может, ты и легче обычного человека, но и тебе падать — на землю, а не на облака. Если с тобой что случится… — сам себя оборвал, словно не зная, продолжить обычной фразой про гнев повелителя — или иной.
Капли медного гонга отмерили время. У Йири екнуло сердце: неужели так поздно? Он ведь ушел, никому не сказавшись. Даже если Ёши послал слуг доложить… все равно.
А Ёши странно смотрел — коли глаза такие, мог и скрыть ото всех, где сейчас Йири.
— Очень прошу… он — знает? — умоляющий взгляд.
— Да… знает, — нехотя так.
— Почему за мной не пришли? — по-детски неуверенно спросил он.
— Забудь.
— Что я сделал не так?
Ёши протянул руку и крепко взял его за рукав.
— Если еще хоть слово об этом… скину с перил, и собирать из кусочков не стану.
— Мне ведь нужно знать.
— Если тебе что втемяшится… — невежливо роняет старший и добавляет совсем уже с неохотой: — Думаю, сейчас просто не до тебя. У него есть дела помимо твоей особы.
— Сегодня — особенно… — Ёши насторожился. Словно по молчаливому сговору, они не касались в беседе сегодняшнего события. Неужели?..
Йири внезапно рассмеялся. Прозрачно так, звонко.
— Я даже не думал, что такой трус. Теперь жалею, что сделал попытку узнать.
— О чем?
— О своих. Может, они все живы? Это было бы так просто — они живы, а я совсем не вспоминаю о них, поскольку они — никто. …А по звездам ты можешь угадывать, кто умер, кто нет?
— На случайного человека — нет, не могу. Вздохом, в ответ:
— Хорошо… и мне сейчас хорошо…
Он склонился вниз, рассматривая танцы светлячков. Ёши, хоть и угрожал скинуть его с перил, снова заволновался.
— Не беспокойся, — Йири угадал его мысли. — Я как белка — высоты не боюсь. И знаешь… Если бы сообразил в детстве — попросил бы отдать меня в ученики лекарю. Хотя вряд ли — кто бы меня взял. Денег-то не было, даже если не надо было бы платить — я же не мог просто взять и уйти от своих.
— А как же твои рисунки? Этому не хотелось учиться?
— Об этом я и вовсе не думал.
— Но можешь сейчас… ты ведь талантлив, малыш.
Йири повернул голову. Чуть искоса поглядел.
— Художник должен быть как птица на воле. А мне что прикажут, то я и делаю.
— Не наговаривай на себя.
— Ой ли? — он усмехнулся. — А то не помнишь уже? Скажешь, так было правильно?
— Не скажу. — Ёши шагнул, стал совсем близко. — Правильно-то оно было и в самом деле. Только вот тебе мой совет, радость. Если тебя еще раз заставят поступить столь же правильно — или сам сочтешь, что иначе никак, — приходи ко мне. Я помогу.
Йири спрыгнул с перил.
— Видишь ли, мой драгоценный, ты пришелся мне по душе. А ты готов своими руками себя уничтожить. Так лучше я помогу. Быстро.
— Я не понял тебя…
— Все хорошо в меру. Даже совершенство. Человеку не под силу его достичь, как ни старайся. А ты — человек, что бы там ни говорили по углам.
— И что же?
— Одни рождены проливать кровь — иногда мы зовем их героями. Другие — с нежной душой — предназначены только любить. Много путей… Как думаешь, что станет с орлом, который попытается взлететь к солнцу?
— Он упадет.
— Верно. А с недоумком, который попробует поднять гору?
— Если повезет — просто не получится.
— Все еще не понимаешь?
— О чем ты? — голос был — как у ребенка, просящего заверить его, что он слышал всего лишь сказку, а на самом деле ночь добра и все любящие — рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Услышала быстрые шаги за спиной, оглянулась — никого. И в этот миг петля захлестнула горло. Руки взметнулись — в последний раз. Краски вспыхнули — и померкли.
Когда Йири узнал о смерти Ялен — а смерть красавицы не прошла незамеченной, — только кивнул.
— Что ж, она сама этого хотела…
Глава 4. РАЗГОВОР
Стрелы летели точно — стрелки расположились на ветках. Умело — так, что стрелявшим листва не мешала, а вот увидеть мятежников было трудно. И еще людям гарнизона било в глаза солнце — Муравей с умом выбрал место, словно всю жизнь был воином. Из двадцати всадников никто не ушел, а Муравей только двоих потерял, и двоих же ранили легко. Лошади разбежались, однако трех сумели поймать.
Аюрин соскочила с дерева. Волосы связаны на затылке, в руке лук. Смешно повела острым носиком.
— Глупые какие… Прямо на нас.
— Разве жителей деревень считают воинами? Вот и поплатились за опрометчивость.
— Да это новобранцев отряд был, — усмехнулся огромного роста человек, выходя из-за ствола. Он не стрелял — лучником был никаким, да и не каждое дерево выдержало бы такого гиганта. Зато мог взять пару быков за рога и оттащить, куда надо.
Аюрин восхищенно глянула на силача — вот это рост! Уже неделю человек этот был с ними, а девчонка никак не могла привыкнуть.
— Стрелы подбирай, — приказал ему Муравей, и гигант присоединился к другим, искавшим стрелы в траве и снимавшим оружие с убитых.
— И если ценное что найдете — не копайтесь, берите. Пригодится, — отдал распоряжение Муравей. Подобные действия недавние крестьяне совершали с тяжелым сердцем — мертвые неприкосновенны. Одно дело оружие, сумка с вещами, другое — одежда и ценности.
Девушка вольно прислонилась к широкому шершавому стволу.
— Скажи, Муравей, против кого мы? Против присланных в Тхэннин отрядов, или против сууру — они тоже сюда пришли, слышала, — или против других вожаков, вроде тебя? Вы ведь не объединяетесь, а трясетесь по кустам каждый за себя. Случай придет, так еще и в глотку друг другу вцепитесь!
— Не знаю. Я тебе говорил — уходи. Ты же девушка, хоть и отличная лучница.
— А, прекрати. Я всех своих потеряла. Я счастья хочу, Муравей. Но пока нет его. Если поманит — уйду.
Она пальцем оттянула тетиву, отпустила.
— Вот так.
— Тобой, Аюрин, лес поджечь можно. Если брат твой пропавший на тебя был похож — он вряд ли погиб.
* * *
Столица
Голос тягучий, ленивый. Военачальник, генерал Ихатта, всегда говорит так. Но действует быстро.
— Мы закрыли проходы — но они успели провести один отряд через ущелье. И теперь соединятся с повстанцами. Это будет длительная война и с большими потерями — сууру умеют воевать, а мятежники знают родные леса и горы. Гонец прискакал час назад…
— Где они сейчас?
— У скал на юге Хэнэ. Уничтожить отряд невозможно — сууру заняли выгодную позицию. Мы положим вчетверо больше людей, и все равно часть их упустим. Но если не ударим сейчас, они уйдут — мятежники покажут тайные тропы.
Прерывистый вздох из-за решетки, словно человека посетила не просто мысль — озарение. Повернулся, увидел большущие глаза на застывшем вмиг лице, — только губы шевельнулись.
— Что-то хочешь сказать?
Он судорожно кивнул, пальцы стиснули кисть — вот-вот сломают.
— Иди сюда.
Отчаянно мотнул головой — негоже появляться перед всеми на совете. Юкиро досадливо и заинтересованно произнес:
— Хорошо. Слушаю.
Йири стремительно встал. Тонкая кисточка все-таки хрустнула в пальцах. Он этого не заметил — выпрямился, напряженный стоял, кажется, даже дышать забыл. Голос зазвучал почти глухо — а потом вдруг зазвенел негромким бубенчиком. Непривычно взволнованно…
— В тех краях в последний месяц были дожди?
— Отвечай, — велел Солнечный.
С видимой неохотой генерал отозвался, не глядя на решетку:
— Нет. Стоит сушь. Но это касается лишь земледельцев, я полагаю. Или, может быть, вы сумеете дать совет тем, кто посвятил жизнь военному делу?
Повелитель чуть усмехнулся. Ихатта не заметил того, а Хисорэ глянул на повелителя — и остро — на ажурную перегородку. Теперь он всерьез ждал ответа.
— Я не знаю военного дела. Но я знаю те края.
— И что же?
— Они стоят сейчас у скал Су-Ми. Там высохшие болота, горящая земля. Если послать отряд мимо скал, сууру и прочие не выдержат, двинутся следом, чтобы ударить в спину — ведь они ничего не теряют. Вряд ли они догадаются… что кто-то может остаться сзади и устроить низовой пожар. Пламя не пройдет дальше южных отрогов, там одни камни и глина, а с другой стороны — небольшая река, не пройдет тоже. Это время года — лучшее для такого пожара.
— А тот отряд? Люди погибнут.
— Разве у вас нет плохих солдат, которых не жалко? А для воина — честь погибнуть на благо страны, не так ли?
— Иди сюда, Йири, — сказал Юкиро очень сухо и с тем очень мягко. Тот выступил из-за перегородки, опустился на колено, коснулся циновки. Потом поднял голову, не вставая, посмотрел на повелителя.
— Что скажешь, Ихатта? — голос Благословенного.
— Неплохо придумано, — медленно проговорил тот. — Если отправить гонца прямо сейчас… Но он предложил то, что обрекает воинов, пусть и не лучших, на смерть. Чем он ответит в случае неудачи?
— Ответит, — так же непонятно произнес Благословенный. И обратился к Йири, который не смел подняться:
— Больше тебе нечего добавить?
— Нет, мой господин.
— Хорошо. Ты свободен.
«Но…» — он только взгляд бросил на перегородку, где оставалась незаконченная запись. Плавный неглубокий поклон — и он исчезает за дверью. Створка беззвучно возвращается на место.
Хисорэ смотрит на Благословенного. Но лицо у того неподвижно и в тени, как обыкновенно.
* * *
Он вернулся к себе. Шел не быстрее, чем ползет полудохлая хиэ, змея. Рука судорожно, рывками, скользила по стенам, перилам — шел, словно слепой. Оказавшись в собственных покоях, отпустил слуг, присел возле столика, положил руки на темную инкрустированную поверхность. Голову на руки уронил. Дернулся, как от укола шпилькой или ножом.
…Один, на всякий случай стоявший за дверью, расслышал рыдания — сначала не понял, что это. Сухие звуки, больше похожие на заглушаемый крик — он рвался наружу, и внутри, кажется, разрывал все. Вот тут слуге стало страшно.
Наверное, так кровь рвется наружу; только постороннему кажется — слезы. Когда на плечо легла чья-то рука, повернулся резко и, не разбирая, качнулся к подошедшему, потому что больше не мог это выносить.
Ёши расстегнул заколку — волосы Йири, длиной до середины спины, рассыпались крупными прядями. Он все еще не поднимал лица, но слезы кончились, дыхание стало ровнее — только время от времени еще вздрагивал. Ёши держал его руки в своих, не спрашивая ни о чем. Был уверен — раньше тот не мог говорить, а теперь просто не скажет. Как только обрел хоть какую-то власть над собой — не скажет.
В комнате казалось неуютно, словно кто увел за собой все тепло. И золото украшений тусклым было, холодным, болезненным. Только Ёши выглядел настоящим, комната эта не подходила ему, как не подходят клочки паутины на крыльях сильному, разорвавшему ее шершню.
— За мной прибежал один из твоих. Ты его напугал. Кажется, бедняга решил, что снова…
Йири вздохнул прерывисто.
— Нет…
— Поднимайся.
— Зачем? — голос все еще плавал.
— Не дело тебе одному сидеть… в этой клетке. Сегодня я забираю тебя с собой. Найду чем занять. И с Аташи поговоришь, все больше толку.
Буднично говорил, словно не падала между ними тень.
— Но… меня могут позвать.
— Обойдутся! — неожиданно зло сказал Ёши.
— Так же нельзя, — прошептал он, качнув головой.
— Ты еще поспорь, — будто бы даже презрительно поджал губы Ёши. — Вставай и пошли.
Протянул руку. Йири даже не понял, чего он послушался — более сильного, как всегда, или друга. Полно… Ёши давно перестал смотреть на него с теплотой.
Темно было в коридорах — или в глазах все еще не прояснилось. Йири шел чуть впереди — но так хотелось остановиться, ощутить рукой ткань рукава другого, чтобы знать — не один. Но — только шаги ускорял.
— Куда ты бежишь? — кротко поинтересовался старший. — Пожалей мои седины и не заставляй гоняться за тобой по всему дворцу.
— Ты же совсем не старый, — смущенно сказал Йири и остановился.
— Так. Час от часу не легче. Теперь будем стоять, — Ёши возвел глаза к небу. А Йири наконец улыбнулся.
Этот вечер был похож на другие — и совсем не похож. Начавшийся жестко, теперь он был тих и располагал к откровенности. Ёши отпустил учеников и помощников, разбиравших старинные трактаты по медицине, и позвал младшего товарища за собой. На плоскую часть крыши — там хорошо проводить теплые вечера и ночи.
Они взяли с собой светильник, но потом погасили — достаточно было звезд и светляков, мелькавших между кустов.
На Йири только тэлета была, даже безрукавки не надел. Зато движений ничто не стесняло. На руку опершись, он вспорхнул на перила. Ёши подался к нему — высоко, но в тот же миг отвернулся и даже сделал шаг назад.
— Смотри — не свались.
Голову поднял.
— Вот, слева звезда — Сердце. Мимо чьей звезды она пройдет, того и отметит. Кого-то избегает, кого-то балует слишком.
— Там есть и моя звезда?
— Есть.
— И что она говорит?
— Тебе того знать не надо. И я не хочу — потому и не спрашивал.
— Почему же — не надо? Мы всегда знали, что нас ждет.
— И как? Сбылось то, что казалось неизбежным?
— Нет. Но, может, еще сбудется? — он развел руки в стороны, подставил ладони небу, словно пытаясь поймать холодные отблески, чуть откинулся назад.
— Да ты что?!
Йири вернулся в прежнее положение. Ёши сказал недовольно:
— Может, ты и легче обычного человека, но и тебе падать — на землю, а не на облака. Если с тобой что случится… — сам себя оборвал, словно не зная, продолжить обычной фразой про гнев повелителя — или иной.
Капли медного гонга отмерили время. У Йири екнуло сердце: неужели так поздно? Он ведь ушел, никому не сказавшись. Даже если Ёши послал слуг доложить… все равно.
А Ёши странно смотрел — коли глаза такие, мог и скрыть ото всех, где сейчас Йири.
— Очень прошу… он — знает? — умоляющий взгляд.
— Да… знает, — нехотя так.
— Почему за мной не пришли? — по-детски неуверенно спросил он.
— Забудь.
— Что я сделал не так?
Ёши протянул руку и крепко взял его за рукав.
— Если еще хоть слово об этом… скину с перил, и собирать из кусочков не стану.
— Мне ведь нужно знать.
— Если тебе что втемяшится… — невежливо роняет старший и добавляет совсем уже с неохотой: — Думаю, сейчас просто не до тебя. У него есть дела помимо твоей особы.
— Сегодня — особенно… — Ёши насторожился. Словно по молчаливому сговору, они не касались в беседе сегодняшнего события. Неужели?..
Йири внезапно рассмеялся. Прозрачно так, звонко.
— Я даже не думал, что такой трус. Теперь жалею, что сделал попытку узнать.
— О чем?
— О своих. Может, они все живы? Это было бы так просто — они живы, а я совсем не вспоминаю о них, поскольку они — никто. …А по звездам ты можешь угадывать, кто умер, кто нет?
— На случайного человека — нет, не могу. Вздохом, в ответ:
— Хорошо… и мне сейчас хорошо…
Он склонился вниз, рассматривая танцы светлячков. Ёши, хоть и угрожал скинуть его с перил, снова заволновался.
— Не беспокойся, — Йири угадал его мысли. — Я как белка — высоты не боюсь. И знаешь… Если бы сообразил в детстве — попросил бы отдать меня в ученики лекарю. Хотя вряд ли — кто бы меня взял. Денег-то не было, даже если не надо было бы платить — я же не мог просто взять и уйти от своих.
— А как же твои рисунки? Этому не хотелось учиться?
— Об этом я и вовсе не думал.
— Но можешь сейчас… ты ведь талантлив, малыш.
Йири повернул голову. Чуть искоса поглядел.
— Художник должен быть как птица на воле. А мне что прикажут, то я и делаю.
— Не наговаривай на себя.
— Ой ли? — он усмехнулся. — А то не помнишь уже? Скажешь, так было правильно?
— Не скажу. — Ёши шагнул, стал совсем близко. — Правильно-то оно было и в самом деле. Только вот тебе мой совет, радость. Если тебя еще раз заставят поступить столь же правильно — или сам сочтешь, что иначе никак, — приходи ко мне. Я помогу.
Йири спрыгнул с перил.
— Видишь ли, мой драгоценный, ты пришелся мне по душе. А ты готов своими руками себя уничтожить. Так лучше я помогу. Быстро.
— Я не понял тебя…
— Все хорошо в меру. Даже совершенство. Человеку не под силу его достичь, как ни старайся. А ты — человек, что бы там ни говорили по углам.
— И что же?
— Одни рождены проливать кровь — иногда мы зовем их героями. Другие — с нежной душой — предназначены только любить. Много путей… Как думаешь, что станет с орлом, который попытается взлететь к солнцу?
— Он упадет.
— Верно. А с недоумком, который попробует поднять гору?
— Если повезет — просто не получится.
— Все еще не понимаешь?
— О чем ты? — голос был — как у ребенка, просящего заверить его, что он слышал всего лишь сказку, а на самом деле ночь добра и все любящие — рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85