Волосы у нее на затылке встали дыбом, и сердце отчаянно заколотилось.
Надо предупредить родителей!
Джоах в одной пижаме уже стоял в коридоре, потирая полусонные глаза:
— Ты слышала эту дурную птицу? — спросил он, тыкая пальцем в сторону амбара.
— Надо сказать отцу! — Ничего не объясняя, Елена схватила брата за руку и потащила вниз к отцовской спальне.
— Зачем? — сопротивлялся Джоах. — Он и сам наверняка слышал. Наверное, Хвост напоролся-таки на лисицу. Ничего, он уже штук десять приговорил, справится и с этой.
— Он умер!
— Как? Отчего?
— От чего-то ужасного! Я… я не знаю, отчего.
И Елена продолжала тащить брата по лестнице, уже боясь отпустить его и остаться одной, визжа и ничего не соображая от страха. Кубарем они скатились по лестнице и побежали к спальне родителей. В доме стояла темнота, воздух был тяжелым как перед сильной грозой. Паника окончательно охватила Елену, сердце колотилось где-то в горле, в ушах шумело. Она толкнула брата к столу:
— Зажги лампу! Быстрее!
Джоах беспрекословно повиновался.
Они стояли уже у самой двери в спальню, и в любое другое время Елена, конечно, сначала постучалась бы, но теперь было не до церемоний. С лампой в руке девушка вбежала в комнату.
Мать, всегда спавшая чутко, проснулась немедленно и взглянула на дочь изумленными глазами:
— Елена! Что случилось, моя девочка?
Отец тоже проснулся и, тяжело ворочаясь, оперся на локоть, щурясь от внезапного света. Он прокашлялся и вопросительно посмотрел на дочь.
— Сюда кто-то идет, я видела их во дворе! — махнула Елена рукой по направлению к заднему крыльцу.
— Кто? — отец грузно сел на кровати.
Мать осторожно положила руку на широкое плечо мужа:
— Никогда не надо предполагать плохое, Брукстон. Может быть, кто-то заблудился или ищет помощи.
— Нет, нет, они пришли со злом! — замотала головой Елена.
— Откуда ты это знаешь, девочка? — спросил отец, вставая в одном теплом нижнем белье и отбрасывая простыни.
— Она сказала, что Хвост сдох, — вдруг сказал Джоах, тоже заходя в спальню.
Слезы брызнули у Елены из глаз:
— Его убили какие-то твари… Такие ужасные… белые…
— А ты уверена, что все это тебе просто-напросто не приснилось? — сурово спросил отец.
И тут же с заднего крыльца раздался стук.
Все замерли на мгновение, но мать первой взяла себя в руки:
— Брукстон?
— Не бойся, мать, — ответил отец. — Это наверняка кто-то заблудился, как ты и предположила. — Но слова отца как-то уж слишком не вязались с насупленными бровями и сжатым ртом. Он быстро натянул брюки.
Мать тоже встала и накинула халат:
— Сейчас отец все уладит, — шепнула она Елене, крепко обняв девочку.
Джоах с фонарем пошел за отцом, а тот, проходя мимо очага, поднял с полу топор, которым они обычно рубили на кухне дрова.
Елена еще крепче прижалась к матери.
Наконец отец подошел к двери на заднем крыльце. Джоах остался стоять сзади. Елена с матерью замерли у печки в кухне.
Занеся топор высоко над головой, отец крикнул чрез массивную дубовую дверь:
— Кто там?
Ответивший голос оказался высок и надменен, и каким-то шестым чувством Елена поняла, что он принадлежит не скрюченному, а тому, кто повыше:
— Именем Гульготальского Совета откройте дверь! Отказ от выполнения приказа повлечет за собой арест всей семьи.
— Что вы хотите?
— У нас есть ордер на обыск фермы. Откройте дверь! — прозвучал тот же голос.
Отец обеспокоенно оглянулся на мать, и Елена энергично затрясла головой, прося отца не открывать.
— Час поздний, — подумав, ответил отец. — Откуда мне знать, что у вас на уме.
У голых ног отца на полу появилась бумага, просунутая под дверь.
— Вот подпись проктора местного гарнизона.
Отец махнул рукой Джоаху, тот наклонился и поднес бумагу к свету. Даже через комнату Елена отчетливо видела пурпурную печать внизу пергамента.
— Вроде все официально, — шепнул отец матери. — Джоах, потуши свет, да идите с Еленой наверх. И чтобы сидели тихо, как мыши.
Джоах кивнул, он явно хотел остаться, но, как всегда, не споря, повиновался отцу. Поставив лампу на край стола, он подошел к сестре. Мать поцеловала ее и подтолкнула к брату.
— Приглядывай за ней получше, Джоах. И не спускайтесь, пока мы вас не позовем.
— Хорошо, мама.
Но Елена колебалась. Мерцающий свет лампы отбрасывал на стены причудливые тени, и девушка почему-то с нетерпением ждала, когда же заговорит тот, скрюченный. Сердце ее тягостно сжималось при воспоминании о взгляде его тусклых голубоватых глаз, которые пытались разглядеть ее в окне. И девушка, наоборот, только крепче прижалась к матери.
— Ну, иди же, моя радость, — мать потрепала ее по волосам и легонько оттолкнула: — Все это тебя никак не касается. Так что оба быстро наверх. — Мать ободряюще улыбнулась, но страх, застывший в печальных глазах, выдал ее.
Елена стояла, не в силах оторвать глаз от родителей.
— Пойдем же, сестренка, — не выдержал Джоах и положил ей руку на плечо.
Она вздрогнула от этого прикосновения, но все же дала увести себя. Брат с сестрой уже подходили к лестнице, когда девушка в последний раз оглянулась. Маленькая лампа, как спасительный маяк посреди темноты, освещала стоявших рядом родителей. Уже со ступеней Елена заметила, как отец отложил топор и стал отодвигать тяжелый заржавленный запор. В глазах у нее помутилось — она чувствовала, что за дверью стоит нечто худшее, чем просто грабители.
И девушка так и застыла на месте. Брат напрасно тянул ее за руку:
— Ну, пойдем же, Елена, нам надо идти!
— Нет, — шептала она — Здесь, в тени, они нас не увидят.
И брат, снедаемый любопытством, не стал с ней спорить и встал на колени рядом:
— Интересно, чего им нужно? — шепотом спросил он ее.
— Меня, — тихо ответила девушка, даже не задумываясь. Она знала, что это именно так, что все происходящее каким-то образом связано именно с нею, с ее покрасневшей рукой, со сгоревшим в пепел яблоком, со взорвавшейся ванной. И вот теперь это ночное посещение. Произошло слишком много странных событий подряд, чтобы оказаться несвязанным набором случайностей.
— Смотри! — шепнул брат.
Елена посмотрела вниз, где отец уже открыл двери. Теперь их отец стоял на пороге, и в руках его снова тускло поблескивал топор. Раздались голоса.
— Ну, и из-за чего вся эта суматоха? — первым спросил отец.
На порог взошел высокий, бывший на несколько пальцев ниже отца и гораздо уже его. В свете лампы Елена увидела, что рубашка на животе у него разорвана или разрезана. На нем был плащ для верховой езды и высокие, заляпанные грязью сапоги. Даже с такого расстояния девушка отчетливо разглядела, что материал, из которого сделан плащ, очень дорог, не какое-нибудь деревенское рядно. Незнакомец поправил небольшие каштановые усы под узким носом и медленно ответил:
— Мы пришли для расследования. Одна из ваших дочерей обвиняется в… скажем так, в некоем неблагопристойном поступке.
— И что же это за поступок?
Говорящий обернулся назад, словно ища какой-то помощи, и в дверях возникла фигура второго незнакомца. Отец невольно отступил на шаг. Перед ним стояла согбенная фигура в старом черном одеянии, подвязанном веревкой, посох был воткнут в грязь. Выпростав тощую, как у скелета, руку, незнакомец прикрылся ею от света лампы так, словно ее свет мог ослепить его:
— Мы ищем ребенка, — проскрипел он старческим голосом. — Ребенка, у которого рука запятнана кровью.
Мать вскинулась, и хотя тут же взяла себя в руки, ее движение не ускользнуло от старика. Елена внутренне сжалась и увидела, как безжизненные голубоватые, как опал, глаза старика уставились на мать.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — пробасил отец.
Человек в рясе взял посох и вновь отступил в темноту двора.
Но тогда заговорил первый:
— Зачем беспокоить всю семью? Выйдите на улицу, и мы спокойно поговорим и, возможно, решим все дело миром. — Он слегка поклонился и махнул рукой в сторону амбара: — Пройдемте, а то уже поздно, и все, без сомнения, хотят спать.
Глядя, как отец делает шаг с крыльца, Елена уже знала, что ждет его там, в этой липкой холодной грязи. Перед глазами ее на мгновение возникли обглоданные кости несчастного филина и белые скрывшиеся под землей твари. Девушка вскочила и хотела броситься в кухню, но Джоах успел поймать ее за край рубашки и посадить на место:
— Ты что делаешь? — прошипел он ей в самое ухо.
— Пусти! — она стала вырываться из рук брата, но он был гораздо сильнее. — Надо предупредить отца!
— Он сказал нам не выходить.
И Елена увидела, как отец спускается во двор. О, ради всего святого, нет! Нет! Она, наконец, вырвалась и бросилась вниз. Джоах помчался за ней. Трое взрослых мгновенно обернулись:
— Постой! — крикнула она, и нога отца остановилась над последней ступенькой. Лицо его стало багровым от гнева:
— Я, кажется, сказал тебе.
Но стоявший за ним молодой незнакомец в то же мгновение схватил отца за плечи и толкнул с крыльца. Отец упал лицом в грязь. Елена завизжала, а мать, сжимая в руке нож, бросилась на обидчика. Но мать была уже слишком стара, а незнакомец слишком увертлив, он схватил мать за руку и тоже потащил на улицу.
Тогда закричал Джоах и кинулся к матери, но было уже поздно: мать бесформенной кучей лежала в грязи рядом с отцом. Джоах, брызжа слюной, налетел на неведомого злодея, но тот мгновенно выхватил из-под полы плаща дубинку и ударил мальчика по голове. Со стоном Джоах повалился на деревянный пол кухни.
Елена стояла неподвижно под парализующим взглядом старика. Тот не сводил глаз с ее запятнанной руки, и глаза его становились все шире.
— Воистину! — пробормотал, наконец, он и отступил на шаг, мельком поглядев на лежащих неподвижно родителей Елены. — Вот она!
Отец кое-как старался подняться на ноги, пытаясь одновременно защитить жену, которая, стоя на коленях, как больного ребенка, держала свою левую руку.
— Не смейте трогать девочку! — прохрипел отец.
Джоах, весь окровавленный, тоже поднялся и встал между дверью и сестрой:
— Дочь или жизнь! — проскрипел старик, и голос его растворился в темноте эхом.
— Вы не тронете Елену. Или я убью вас обоих, — отец уже твердо стоял на ногах и грозно смотрел на пришельцев.
И тогда старик взял свой посох и дважды ткнул им в землю рядом с крыльцом. После второго удара земля под ногами родителей вспучилась, и их фигуры скрылись в туче грязи. Первый раз в жизни Елена услышала, как пронзительно тонко и отчаянно кричит отец. Грязь улеглась, и девочка увидела, что родители облеплены массой тех ужасных белых червей, что полчаса назад съели филина. Кровь лилась с обоих ручьем.
Упав на колени, девочка отчаянно закричала.
Отец бросился к дому:
— Джоах! — заревел он. — Спаси сестру! Ты… — дальнейших слов было уже не слышно, поскольку твари добрались до отцовского горла.
Джоах рывком поднял сестру с колен:
— Нет — как безумная, шептала она. И еще громче: — Нет! — Кровь ее заполыхала огнем. — Нет!
Перед глазами у нее поплыл красный туман, и дыхание перехватило. Она застонала и стиснула кулаки, уже не обращая внимания на брата, который смотрел на нее почти с ужасом. Все внимание девушки было направлено во двор, где в живой грязи извивались в муках родители. И неожиданно Елена завизжала, посылая вовне всю скопившуюся в ней ненависть.
Стена огня обрушилась на двор, оба пришельца задрожали в пламени, но родители оставались неподвижны. Елена видела, как огонь охватывает их обоих, и в ушах стоял их крик. Но крик какой-то приглушенный, словно он доносился до нее через закрытую дверь.
В этот момент Джоах неожиданно схватил ее за талию и швырнул к темной лестнице. Стена кухни уже полыхала. Девочка безвольно обвисла в руках брата, словно тряпичная кукла, юноша с трудом тащил ее. Дом наполнялся дымом.
— Елена, ты нужна мне! Остановись! — Он закашлялся от все сгущающегося дыма. Огонь уже лизал занавески.
— Что я сделала? — неуверенно спросила она, не чувствуя под ногами пола.
Джоах молча посмотрел на бушующее пламя, и слезы заблестели на его щеках красными каплями. Он все еще пытался что-то увидеть. Дышать было уже почти невозможно. Елена все время кашляла.
Джоах подбежал к парадной двери, но тут же остановился:
— Нет. Именно этого они и ждут. Надо найти другой выход.
Юноша толкнул сестру к лестнице, и та едва не упала на своих онемевших ногах. Беззвучные слезы потекли у нее из глаз:
— Это я виновата, я!
— Тихо! Быстро наверх!
Джоах упорно подталкивал сестру кверху.
— Тише, прошу тебя, тише, — снова шепнул он. — Слышишь, они уже внизу, идут за нами.
Она обернулась к брату с глазами, полными слез:
— Знаю. Но зачем? Что я им сделала?
Джоах тоже не знал ответа и только махнул рукой в сторону своей комнаты:
— Давай туда.
В конце этой длинной комнаты тускло светилось единственное окно, и Елена рванулась туда.
— Я не видела, что случилось, я должна увидеть…
— Не смей!
Но, не обращая внимания на тревожный шепот брата, девушка уже глядела в окно, толстые рамы которого не открывались, но сквозь вымытые стекла отлично был виден весь двор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Надо предупредить родителей!
Джоах в одной пижаме уже стоял в коридоре, потирая полусонные глаза:
— Ты слышала эту дурную птицу? — спросил он, тыкая пальцем в сторону амбара.
— Надо сказать отцу! — Ничего не объясняя, Елена схватила брата за руку и потащила вниз к отцовской спальне.
— Зачем? — сопротивлялся Джоах. — Он и сам наверняка слышал. Наверное, Хвост напоролся-таки на лисицу. Ничего, он уже штук десять приговорил, справится и с этой.
— Он умер!
— Как? Отчего?
— От чего-то ужасного! Я… я не знаю, отчего.
И Елена продолжала тащить брата по лестнице, уже боясь отпустить его и остаться одной, визжа и ничего не соображая от страха. Кубарем они скатились по лестнице и побежали к спальне родителей. В доме стояла темнота, воздух был тяжелым как перед сильной грозой. Паника окончательно охватила Елену, сердце колотилось где-то в горле, в ушах шумело. Она толкнула брата к столу:
— Зажги лампу! Быстрее!
Джоах беспрекословно повиновался.
Они стояли уже у самой двери в спальню, и в любое другое время Елена, конечно, сначала постучалась бы, но теперь было не до церемоний. С лампой в руке девушка вбежала в комнату.
Мать, всегда спавшая чутко, проснулась немедленно и взглянула на дочь изумленными глазами:
— Елена! Что случилось, моя девочка?
Отец тоже проснулся и, тяжело ворочаясь, оперся на локоть, щурясь от внезапного света. Он прокашлялся и вопросительно посмотрел на дочь.
— Сюда кто-то идет, я видела их во дворе! — махнула Елена рукой по направлению к заднему крыльцу.
— Кто? — отец грузно сел на кровати.
Мать осторожно положила руку на широкое плечо мужа:
— Никогда не надо предполагать плохое, Брукстон. Может быть, кто-то заблудился или ищет помощи.
— Нет, нет, они пришли со злом! — замотала головой Елена.
— Откуда ты это знаешь, девочка? — спросил отец, вставая в одном теплом нижнем белье и отбрасывая простыни.
— Она сказала, что Хвост сдох, — вдруг сказал Джоах, тоже заходя в спальню.
Слезы брызнули у Елены из глаз:
— Его убили какие-то твари… Такие ужасные… белые…
— А ты уверена, что все это тебе просто-напросто не приснилось? — сурово спросил отец.
И тут же с заднего крыльца раздался стук.
Все замерли на мгновение, но мать первой взяла себя в руки:
— Брукстон?
— Не бойся, мать, — ответил отец. — Это наверняка кто-то заблудился, как ты и предположила. — Но слова отца как-то уж слишком не вязались с насупленными бровями и сжатым ртом. Он быстро натянул брюки.
Мать тоже встала и накинула халат:
— Сейчас отец все уладит, — шепнула она Елене, крепко обняв девочку.
Джоах с фонарем пошел за отцом, а тот, проходя мимо очага, поднял с полу топор, которым они обычно рубили на кухне дрова.
Елена еще крепче прижалась к матери.
Наконец отец подошел к двери на заднем крыльце. Джоах остался стоять сзади. Елена с матерью замерли у печки в кухне.
Занеся топор высоко над головой, отец крикнул чрез массивную дубовую дверь:
— Кто там?
Ответивший голос оказался высок и надменен, и каким-то шестым чувством Елена поняла, что он принадлежит не скрюченному, а тому, кто повыше:
— Именем Гульготальского Совета откройте дверь! Отказ от выполнения приказа повлечет за собой арест всей семьи.
— Что вы хотите?
— У нас есть ордер на обыск фермы. Откройте дверь! — прозвучал тот же голос.
Отец обеспокоенно оглянулся на мать, и Елена энергично затрясла головой, прося отца не открывать.
— Час поздний, — подумав, ответил отец. — Откуда мне знать, что у вас на уме.
У голых ног отца на полу появилась бумага, просунутая под дверь.
— Вот подпись проктора местного гарнизона.
Отец махнул рукой Джоаху, тот наклонился и поднес бумагу к свету. Даже через комнату Елена отчетливо видела пурпурную печать внизу пергамента.
— Вроде все официально, — шепнул отец матери. — Джоах, потуши свет, да идите с Еленой наверх. И чтобы сидели тихо, как мыши.
Джоах кивнул, он явно хотел остаться, но, как всегда, не споря, повиновался отцу. Поставив лампу на край стола, он подошел к сестре. Мать поцеловала ее и подтолкнула к брату.
— Приглядывай за ней получше, Джоах. И не спускайтесь, пока мы вас не позовем.
— Хорошо, мама.
Но Елена колебалась. Мерцающий свет лампы отбрасывал на стены причудливые тени, и девушка почему-то с нетерпением ждала, когда же заговорит тот, скрюченный. Сердце ее тягостно сжималось при воспоминании о взгляде его тусклых голубоватых глаз, которые пытались разглядеть ее в окне. И девушка, наоборот, только крепче прижалась к матери.
— Ну, иди же, моя радость, — мать потрепала ее по волосам и легонько оттолкнула: — Все это тебя никак не касается. Так что оба быстро наверх. — Мать ободряюще улыбнулась, но страх, застывший в печальных глазах, выдал ее.
Елена стояла, не в силах оторвать глаз от родителей.
— Пойдем же, сестренка, — не выдержал Джоах и положил ей руку на плечо.
Она вздрогнула от этого прикосновения, но все же дала увести себя. Брат с сестрой уже подходили к лестнице, когда девушка в последний раз оглянулась. Маленькая лампа, как спасительный маяк посреди темноты, освещала стоявших рядом родителей. Уже со ступеней Елена заметила, как отец отложил топор и стал отодвигать тяжелый заржавленный запор. В глазах у нее помутилось — она чувствовала, что за дверью стоит нечто худшее, чем просто грабители.
И девушка так и застыла на месте. Брат напрасно тянул ее за руку:
— Ну, пойдем же, Елена, нам надо идти!
— Нет, — шептала она — Здесь, в тени, они нас не увидят.
И брат, снедаемый любопытством, не стал с ней спорить и встал на колени рядом:
— Интересно, чего им нужно? — шепотом спросил он ее.
— Меня, — тихо ответила девушка, даже не задумываясь. Она знала, что это именно так, что все происходящее каким-то образом связано именно с нею, с ее покрасневшей рукой, со сгоревшим в пепел яблоком, со взорвавшейся ванной. И вот теперь это ночное посещение. Произошло слишком много странных событий подряд, чтобы оказаться несвязанным набором случайностей.
— Смотри! — шепнул брат.
Елена посмотрела вниз, где отец уже открыл двери. Теперь их отец стоял на пороге, и в руках его снова тускло поблескивал топор. Раздались голоса.
— Ну, и из-за чего вся эта суматоха? — первым спросил отец.
На порог взошел высокий, бывший на несколько пальцев ниже отца и гораздо уже его. В свете лампы Елена увидела, что рубашка на животе у него разорвана или разрезана. На нем был плащ для верховой езды и высокие, заляпанные грязью сапоги. Даже с такого расстояния девушка отчетливо разглядела, что материал, из которого сделан плащ, очень дорог, не какое-нибудь деревенское рядно. Незнакомец поправил небольшие каштановые усы под узким носом и медленно ответил:
— Мы пришли для расследования. Одна из ваших дочерей обвиняется в… скажем так, в некоем неблагопристойном поступке.
— И что же это за поступок?
Говорящий обернулся назад, словно ища какой-то помощи, и в дверях возникла фигура второго незнакомца. Отец невольно отступил на шаг. Перед ним стояла согбенная фигура в старом черном одеянии, подвязанном веревкой, посох был воткнут в грязь. Выпростав тощую, как у скелета, руку, незнакомец прикрылся ею от света лампы так, словно ее свет мог ослепить его:
— Мы ищем ребенка, — проскрипел он старческим голосом. — Ребенка, у которого рука запятнана кровью.
Мать вскинулась, и хотя тут же взяла себя в руки, ее движение не ускользнуло от старика. Елена внутренне сжалась и увидела, как безжизненные голубоватые, как опал, глаза старика уставились на мать.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — пробасил отец.
Человек в рясе взял посох и вновь отступил в темноту двора.
Но тогда заговорил первый:
— Зачем беспокоить всю семью? Выйдите на улицу, и мы спокойно поговорим и, возможно, решим все дело миром. — Он слегка поклонился и махнул рукой в сторону амбара: — Пройдемте, а то уже поздно, и все, без сомнения, хотят спать.
Глядя, как отец делает шаг с крыльца, Елена уже знала, что ждет его там, в этой липкой холодной грязи. Перед глазами ее на мгновение возникли обглоданные кости несчастного филина и белые скрывшиеся под землей твари. Девушка вскочила и хотела броситься в кухню, но Джоах успел поймать ее за край рубашки и посадить на место:
— Ты что делаешь? — прошипел он ей в самое ухо.
— Пусти! — она стала вырываться из рук брата, но он был гораздо сильнее. — Надо предупредить отца!
— Он сказал нам не выходить.
И Елена увидела, как отец спускается во двор. О, ради всего святого, нет! Нет! Она, наконец, вырвалась и бросилась вниз. Джоах помчался за ней. Трое взрослых мгновенно обернулись:
— Постой! — крикнула она, и нога отца остановилась над последней ступенькой. Лицо его стало багровым от гнева:
— Я, кажется, сказал тебе.
Но стоявший за ним молодой незнакомец в то же мгновение схватил отца за плечи и толкнул с крыльца. Отец упал лицом в грязь. Елена завизжала, а мать, сжимая в руке нож, бросилась на обидчика. Но мать была уже слишком стара, а незнакомец слишком увертлив, он схватил мать за руку и тоже потащил на улицу.
Тогда закричал Джоах и кинулся к матери, но было уже поздно: мать бесформенной кучей лежала в грязи рядом с отцом. Джоах, брызжа слюной, налетел на неведомого злодея, но тот мгновенно выхватил из-под полы плаща дубинку и ударил мальчика по голове. Со стоном Джоах повалился на деревянный пол кухни.
Елена стояла неподвижно под парализующим взглядом старика. Тот не сводил глаз с ее запятнанной руки, и глаза его становились все шире.
— Воистину! — пробормотал, наконец, он и отступил на шаг, мельком поглядев на лежащих неподвижно родителей Елены. — Вот она!
Отец кое-как старался подняться на ноги, пытаясь одновременно защитить жену, которая, стоя на коленях, как больного ребенка, держала свою левую руку.
— Не смейте трогать девочку! — прохрипел отец.
Джоах, весь окровавленный, тоже поднялся и встал между дверью и сестрой:
— Дочь или жизнь! — проскрипел старик, и голос его растворился в темноте эхом.
— Вы не тронете Елену. Или я убью вас обоих, — отец уже твердо стоял на ногах и грозно смотрел на пришельцев.
И тогда старик взял свой посох и дважды ткнул им в землю рядом с крыльцом. После второго удара земля под ногами родителей вспучилась, и их фигуры скрылись в туче грязи. Первый раз в жизни Елена услышала, как пронзительно тонко и отчаянно кричит отец. Грязь улеглась, и девочка увидела, что родители облеплены массой тех ужасных белых червей, что полчаса назад съели филина. Кровь лилась с обоих ручьем.
Упав на колени, девочка отчаянно закричала.
Отец бросился к дому:
— Джоах! — заревел он. — Спаси сестру! Ты… — дальнейших слов было уже не слышно, поскольку твари добрались до отцовского горла.
Джоах рывком поднял сестру с колен:
— Нет — как безумная, шептала она. И еще громче: — Нет! — Кровь ее заполыхала огнем. — Нет!
Перед глазами у нее поплыл красный туман, и дыхание перехватило. Она застонала и стиснула кулаки, уже не обращая внимания на брата, который смотрел на нее почти с ужасом. Все внимание девушки было направлено во двор, где в живой грязи извивались в муках родители. И неожиданно Елена завизжала, посылая вовне всю скопившуюся в ней ненависть.
Стена огня обрушилась на двор, оба пришельца задрожали в пламени, но родители оставались неподвижны. Елена видела, как огонь охватывает их обоих, и в ушах стоял их крик. Но крик какой-то приглушенный, словно он доносился до нее через закрытую дверь.
В этот момент Джоах неожиданно схватил ее за талию и швырнул к темной лестнице. Стена кухни уже полыхала. Девочка безвольно обвисла в руках брата, словно тряпичная кукла, юноша с трудом тащил ее. Дом наполнялся дымом.
— Елена, ты нужна мне! Остановись! — Он закашлялся от все сгущающегося дыма. Огонь уже лизал занавески.
— Что я сделала? — неуверенно спросила она, не чувствуя под ногами пола.
Джоах молча посмотрел на бушующее пламя, и слезы заблестели на его щеках красными каплями. Он все еще пытался что-то увидеть. Дышать было уже почти невозможно. Елена все время кашляла.
Джоах подбежал к парадной двери, но тут же остановился:
— Нет. Именно этого они и ждут. Надо найти другой выход.
Юноша толкнул сестру к лестнице, и та едва не упала на своих онемевших ногах. Беззвучные слезы потекли у нее из глаз:
— Это я виновата, я!
— Тихо! Быстро наверх!
Джоах упорно подталкивал сестру кверху.
— Тише, прошу тебя, тише, — снова шепнул он. — Слышишь, они уже внизу, идут за нами.
Она обернулась к брату с глазами, полными слез:
— Знаю. Но зачем? Что я им сделала?
Джоах тоже не знал ответа и только махнул рукой в сторону своей комнаты:
— Давай туда.
В конце этой длинной комнаты тускло светилось единственное окно, и Елена рванулась туда.
— Я не видела, что случилось, я должна увидеть…
— Не смей!
Но, не обращая внимания на тревожный шепот брата, девушка уже глядела в окно, толстые рамы которого не открывались, но сквозь вымытые стекла отлично был виден весь двор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57