Его поражало, что Ролану вообще удалось найти дорогу сюда. Сам Алек, совершенно измученный, воспринимал скачку через лес как бесконечную череду препятствий: чащобы, бурные потоки, заросли чертополоха высотой в человеческий рост, через которые им пришлось продираться. спешившись. Неунывающий Ролан подбадривал Алека, обещая ему в конце пути горячую еду и теплое одеяло. К тому времени, когда они добрались до полянки, юноша был настолько измотан и так замерз, что сразу рухнул на подстилку из ветвей под большой елью, предусмотрительно приготовленную Роланом несколько дней назад. Последнее, что он запомнил, были проклятия, которые Ролан посылал ночному холоду, забираясь под груду одеял и плащей.
Теперь тоже было очень холодно, хотя солнце светило ярко. Хрупкие кристаллы инея пронизали поросль лишайника на стволе ели, под которой они с Роланом ночевали. По небу плыли пухлые, похожие на пятнистых рыб облака, обещая снегопад — первый в этом году.
Их лагерь располагался рядом с небольшим водопадом, шум которого вторгался в сны Алека. Накинув на плечи украденный из конюшни плащ, Алек отошел в кусты, чтобы облегчиться, а потом спустился к берегу озера, в которое впадал поток. Каждая царапина и каждый ушиб напомнили о себе. когда Алек начал умываться ледяной водой, но он был слишком счастлив, чтобы обращать на это внимание:
он был жив и на свободе! Кем бы и чем бы ни оказался этот Ролан Силверлиф, Алек был обязан ему жизнью.
Но где же он теперь?
На противоположном берегу озера хрустнула ветка, и из-за деревьев показалась лань, пришедшая на водопой. Пальцы Алека напряглись, как будто натягивая тетиву лука.
— Пусть Создатель даст тебе нагулять жирку к тому времени, когда мы встретимся опять! — тихо сказал Алек животному. Испуганная лань одним прыжком скрылась в чаще, а Алек отправился искать другую дичь.
Лес вокруг был старым. Могучие ели не давали расти здесь древесной поросли, и между толстыми прямыми стволами свободно могла бы проехать повозка. Высоко над головой ветви переплетались так густо, что свет, проникавший сквозь них, казался приглушенным и зеленоватым, как под водой. Склон холма был усеян поросшими мхом камнями. Сухие листья папоротника тихо шелестели под ногами Алека. Юноша нашел несколько поздних грибов и стал грызть один из них на ходу.
Около большого валуна он, к своему удивлению, увидел силок и в нем мертвого кролика. Надеясь, что силок поставлен Роланом, Алек высвободил тушку и понюхал ее. Добыча была совсем свежей. Алек представил себе горячее жареное мясо после всех этих дней голодухи, и его рот наполнился слюной. Он поспешно повернул в сторону лагеря. Подходя к лужайке, юноша услышал, как кто-то высекает огонь кресалом, и ускорил шаги, чтобы порадовать Ролана добычей.
Но выйдя из-под деревьев, он застыл на месте, парализованный ужасом.
О Дална -Создатель, они нашли нас!
Спиной к Алеку стоял незнакомец в грубой крестьянской одежде: зеленой домотканой куртке и потертых кожаных штанах. Внимание юноши привлек длинный меч на левом бедре пришельца.
Первой мыслью Алека было спрятаться в лесу и попытаться найти Ролана. Однако стоило ему сделать осторожный шаг назад, как под ногой громко треснула сухая ветка. Человек мгновенно обернулся, выхватив клинок. Бросив на землю кролика и найденные грибы, Алек собрался удирать, когда знакомый голос заставил его остановиться:
— Все в порядке. Это же я, Ролан!
Все еще испуганный, Алек бросил подозрительный взгляд на человека и только тут понял свою ошибку. Это действительно был Ролан, хотя теперь он совсем не походил на того щеголеватого хлыща, которым был накануне.
— Доброе утро! — крикнул юноше Ролан. — Ты лучше подбери тушку, которую ты выронил. Мне удалось добыть еще только одного кролика, а съесть я готов целого оленя.
Алек покраснел, поспешно собрал с земли грибы, поднял кролика и отнес все к костру.
— Я тебя не узнал, — стал он оправдываться. — Как тебе удается так меняться?
— Просто надел другую одежду. — Ролан откинул густые темные волосы, свисавшие мокрыми прядями на плечи. — К тому же не думаю, чтобы тебе удалось так уж хорошо рассмотреть меня раньше: нам слишком много вчера пришлось бегать в темноте.
«Это правда», — подумал Алек, присматриваясь к своему компаньону. При дневном свете Ролан казался выше, хотя его никак нельзя было назвать крупным мужчиной. Он был хрупок, с тонкими чертами лица, большими серыми глазами, высокими скулами и длинным носом. Тонкие губы кривила лукавая усмешка, которая заставляла его выглядеть моложе, чем раньше казалось Алеку.
— Не знаю, Ролан…
— Да, кстати, насчет имени. — Улыбка стала еще шире. — На самом деле меня зовут не Ролан Силверлиф.
— Как же мне тебя называть? — спросил Алек, которого не особенно удивило это признание.
— Можешь звать меня Серегилом.
— Как?
— Се-ре-гил.
— Ага. — Имя звучало странно, но Алек почувствовал, что сейчас никаких пояснений от спутника не дождется. — А куда ты уходил?
— Проверял, не выследили ли нас. Пока людей Асенгаи поблизости нет, но нам лучше побыстрее отсюда смыться. Только нужно сначала поесть. Ты выглядишь совсем оголодавшим.
Алек опустился на колени около костра и с грустной улыбкой посмотрел на двух тощих кроликов:
— Будь у меня лук, мы бы сейчас лакомились олениной. Эти подонки отобрали у меня все мое имущество. Даже ножа теперь у меня нет! Дай мне свой кинжал, и я разделаю добычу.
Сунув руку в голенище высокого сапога, Серегил вытащил длинный тонкий стилет.
— Да помилует меня Создатель, что за красавец! — воскликнул Алек, проводя пальцем по узкому трехгранному лезвию. Но когда он принялся свежевать кролика, наступила очередь Серегила удивиться.
— Ты здорово справляешься с этим делом, — сказал он, когда Алек вскрыл тушку одним быстрым ударом. Алек протянул ему красно— коричневый кусок — печень:
— Хочешь? Зимой полезно есть печенку — согревает кровь.
— Спасибо. — Серегил взял предложенное угощение и уселся у огня, задумчиво глядя на юношу.
Алек покраснел под этим откровенно оценивающим взглядом.
— Я должен поблагодарить тебя за то, что ты спас мне жизнь прошлой ночью. Я твой должник.
— Ты сам не терялся Кстати, сколько тебе лет? Ты выглядишь слишком юным, чтобы бродить по лесам в одиночку.
— Летом исполнилось шестнадцать. — ворчливо ответил Алек. Ему часто давали меньше лет, чем было на самом деле. — И я всю жизнь прожил в лесах.
— Но ведь не один же?
Алек заколебался, обдумывая, как много сведений о себе стоит сообщать этому странному человеку.
— Мой отец умер как раз после летнего солнцестояния.
— Понятно. Несчастный случай?
— Нет, он долго болел. — Слезы обожгли глаза Алека, и он наклонился над кроликом, надеясь, что Серегил ничего не заметил. — Он тяжело умирал. Под конец даже дризиды не могли ему помочь.
— Значит, последние три месяца ты сам по себе?
— Да. Мы пропустили весеннюю охоту на птиц, так что мне пришлось провести лето в Стоун Тор, отрабатывая наш долг трактирщику — хозяину постоялого двора, где лежал больной отец. Потом я отправился на осеннюю охоту, как мы всегда делали. У меня уже набралась целая связка шкурок, и хороших шкурок, когда я попался солдатам Асенгаи. Теперь — без снаряжения, без лошади… Не знаю, что и делать.
Он умолк, нахмурившись; Алеку было известно, какая тонкая черта отделяет его от голода.
— И у тебя нет никого родных? — после паузы спросил Серегил. — Где твоя мать?
— Я никогда ее не знал.
— А друзья?
Алек передал ему разделанного кролика и принялся за второго.
— Мы с отцом по большей части держались особняком. Он не любил появляться в городах.
— Понятно. Так что же ты собираешься теперь делать?
— Не знаю. В Стоун Торе я работал в трактире и иногда помогал конюху. Думаю, придется мне вернуться туда на зиму.
Серегил ничего не сказал на это, и Алек продолжал молча свежевать тушку. Потом, не поднимая глаз, он спросил:
— Вчера, в замке Асенгаи… Они ведь охотились за тобой, верно?
Серегил слегка улыбнулся, насаживая первого кролика на длинный прут и пристраивая импровизированный вертел над углями.
— Задавать такой вопрос человеку, которого ты не знаешь, небезопасно. Если бы дело было действительно так, я мог бы тебя убить за излишнее любопытство. Нет, я просто путешествовал, собирая песни и сказания. Таким образом мне обычно удается хорошо пополнить свой репертуар.
— Значит, ты на самом деле бард?
— Иногда. Я недавно побывал в окрестностях Керри — собирал там сказания о фэйе, которые, говорят, когда-то жили в Железных горах за перевалом Дохлого Ворона. Раз ты из тех краев, ты тоже должен знать что-нибудь об этом.
— О древнем народе, хочешь ты сказать? — ухмыльнулся Алек. — Это всегда были мои любимые легенды. Мы иногда путешествовали вместе со скальдом, который знал их множество. По его словам, древний народ был волшебным — как тролли или кентавры. Когда я был маленьким, я высматривал их в тенях деревьев, хоть отец и говорил, что это все глупости. «Все эти россказни — выдумки болтунов», — обычно ворчал он…
Голос Алека дрогнул, и юноша умолк, вытирая глаза, как будто их ел дым.
Серегил тактично не заметил его печали.
— А потом я попался в лапы солдатни Асенгаи — так же, как и ты. Теперь мне нужно в Вольд — через три дня я должен там выступать.
— Три дня? — Алек покачал головой. — Чтобы добраться туда так быстро, тебе придется двинуться напрямик через холмы.
— Проклятие! Похоже, я забрался дальше на запад, чем предполагал. Как мне говорили, путешествовать в тех местах — дело опасное, если не знаешь, где находятся источники.
— Я могу показать тебе дорогу, — предложил Алек. — Я провел в тех краях всю жизнь. Может, и работу себе найду в Вольде.
— А город ты знаешь?
— Мы с отцом каждый год продавали там шкурки на осенней ярмарке.
— Похоже, я нашел себе проводника. — Серегил протянул Алеку руку. — Сколько это будет стоить?
— Я не могу взять у тебя деньги, — запротестовал Алек. — После всего, что ты для меня сделал… Серегил отмахнулся от возражений:
— Гордость — это для тех, у кого толстый кошелек, а тебе предстоит пережить долгую холодную зиму. Брось, назови свою цену, и я охотно заплачу тебе.
Против этого возразить было нечего.
— Две серебряные марки, — сказал Алек, подумав. Однако когда он протянул руку Серегилу, чтобы скрепить сделку, юноша вспомнил предостережения своего отца; он запнулся и добавил: — Звонкой монетой, и половину вперед.
— Очень разумно с твоей стороны. Серегил еще не выпустил его руку, как Алек вдруг ощутил в ладони что-то круглое: это оказалась большая и тяжелая серебряная монета — шириной в два пальца, покрытая тонкой чеканкой.
На одной стороне монеты был изображен полумесяц, от которого расходились пять лучей, и стилизованное изображение пламени; на другой — женщина в короне и латах поверх развевающегося одеяния, с мечом в руке.
— Как тебе удалось всунуть ее мне в руку? — удивился Алек.
— Если раскрыть секрет фокуса, пропадет все впечатление, — ответил Серегил, кидая Алеку влажную тряпку. — Теперь я займусь готовкой, а ты пойди вымойся. На твоем месте я бы поплавал.
Улыбка Алека угасла.
— Клянусь потрохами Билайри, на дворе зима, а ты предлагаешь мне искупаться?
— Раз нам с тобой в ближайшие дни предстоит спать под одним одеялом, то да. Не хочу тебя обидеть, но пребывание в темнице не придает человеку аромата. Так что давай, а я присмотрю за жарким. И сними это рубище! Я дам тебе чистую одежду.
Преисполненный сомнений, но не желая выглядеть неблагодарным, Алек взял тряпку и одеяло и направился к озеру. Кружевная наледь на прибрежных камнях, однако, заставила его усомниться в необходимости проявлять благодарность очень уж рьяно. Сбросив свои лохмотья, Алек поспешно ополоснулся и закутался в одеяло. Наклонившись к воде, чтобы умыться, Алек увидел свое отражение и замер, дрожа. Только накануне головорезы Асенгаи привязывали его к доске и окунали в бочку с водой; они держали его в ней так долго, что он уже думал: легкие его лопнут. Нет уж, спасибо, хватит с него воды…
Серегил ехидно улыбался себе под нос, наблюдая поспешное омовение. Эти северяне за зиму обретают прямо-таки отвращение к воде. Порывшись в котомке, Серегил вытащил запасную тунику, штаны и пояс.
Алек поспешно вернулся к костру, и Серегил передал ему одежду.
— Думаю, что это тебе подойдет. Мы с тобой почти одного роста.
— Спасибо. — Ежась от холода, Алек отошел на несколько шагов и повернулся спиной к Серегилу, прежде чем сбросить одеяло.
— Ребята Асенгаи не жалели усилий, — заметил тот, глядя на следы побоев на спине и ягодицах юноши.
— О благословенные руки Далны, есть же на свете такая вещь, как скромность… — пробормотал Алек, натягивая штаны.
— Никогда не видел в ней никакого прока и не знаю, почему ты этим так озабочен. Если не считать синяков и недовольной мины, на тебя вполне приятно смотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76