— Не могу, сир, — спокойно ответил Роберт. — Если помните, я принес вам присягу.
Селар отбросил всякое притворство и угрожающе надвинулся на Роберта. Глядя ему в глаза, он бросил с такой яростью, что она одна, казалось, могла сокрушить человека:
— Ну, если вас останавливает только это, Роберт, вперед! Я совсем не хочу, чтобы потом говорили, будто я дал оправдание вашей трусости. Да в таком оправдании вы никогда и не нуждались! Доказательство тому ваше поведение при Селуте. Зачем мне присяга труса, когда у моих ног вся эта страна рабов! Клятва, которую вы мне дали, имела цену, пока вы были народным героем, но теперь ваша трусливая осмотрительность и бездействие сделали ее ненужной. Я освобождаю вас от клятвы!
Роберт, глаза которого вспыхнули опасным огнем, повернулся к Якобу:
— Мне кажется, милорд, что мое присутствие не доставляет удовольствия гостям. С вашего разрешения, я удалюсь.
Якоб смог только кивнуть; глаза его были холодны как лед. Роберт повернулся на каблуках и вышел из зала, толпа расступалась перед ним, как перед прокаженным.
— Я же говорил вам, Ичерн, — снова вернулся к своему издевательскому тону Селар, что он ни на что не осмелится.
— Да, сир, говорили. И все равно жалко: хорошая потасовка всех развлекла бы.
— Ну, проливать кровь накануне вашей свадьбы было бы плохой приметой и нарушением благочестия. Правда, это послужило бы актом очищения. Ладно, кузен. Думаю, пора вам познакомиться с вашей прелестной будущей супругой.
Король и Ичерн двинулись к возвышению, а Якоб дернул за рукав Мику:
— Скорее, мальчик, иди за ним. Ему сейчас нужен друг.
Дженн следила, как Мика пробирается сквозь толпу, не замечая, что Белла дергает ее за руку и шепчет: «Пора».
Дженн только рассеянно кивнула. Мика исчез в дальнем проходе, но это не принесло облегчения. Они сейчас уедут? Он покинет замок? Выедет в ворота Элайты, чтобы никогда больше сюда не вернуться?
— Пойдем, Дженн. Они ждут.
Дженн подняла глаза, но по-прежнему ничего перед собой не видела. В ее душе все еще звучали сказанные Селаром слова.
Трус.
Так он назвал Роберта.
Трус.
Но… Роберт ведь не был трусом. Он был Врагом.
Врагом… всего этого.
— Если время пришло, — выдохнула Дженн, чувствуя, что ярость вот-вот прорвет все сдерживающие ее плотины, — то, пожалуй, нам следует идти.
Вместе с Беллой она спустилась с возвышения. Глаза Дженн самой кротости и скромности были опущены, она двигалась со всей грацией, которой ее научила сестра.
Лицо Дженн было спокойно, руки не дрожали, дышала она ровно.
Она была готова убивать.
Левая ладонь Дженн начала чесаться, напомнив о клятве, данной Уилфу. Клятва была выжжена в памяти девушки так же неизгладимо, как отпечаток ее руки на столе совета. Дженн тогда сказала Уилфу, что могла бы сжечь Анклав. Может быть, придет день, когда она и сделает это. Но сегодня ее действия будут иными. Иными и гораздо более смертоносными.
Белла подвела Дженн к креслу Якоба. Девушка присела в низком реверансе, потом Якоб взял ее за руку своей морщинистой холодной рукой и заговорил. Дженн не слышала этих тихих вежливых слов: их уносил прочь ураган ее гнева. Только когда Якоб умолк, она поняла, что пришло ее время.
Якоб вложил ее правую руку в руку Ичерна. Герцог склонился и коснулся губами ее пальцев. Лишь бушевавшая в Дженн ярость не дала ей вздрогнуть от этого прикосновения и выдернуть руку. Гнев помог ей сохранить холодную голову и самообладание. Никогда еще не бывала Дженн такой совершенно спокойной.
Она подняла глаза, но не на Ичерна, а на Селара.
Он наблюдал за ней со смесью любопытства и насмешки, с презрительной снисходительностью типичный тиран.
Тиран, обреченный на смерть.
Дженн чувствовала, как растет в ней смертоносная сила; она наслаждалась даруемым ею ощущением власти разрушать. Он так и не поймет, что с ним случилось, никогда не догадается, что сам обрек себя на смерть.
Дженн подняла левую руку, чтобы точнее направить колдовской удар, который она сейчас нанесет, сделала глубокий вдох…
На ее плечо легла чья-то рука.
Белла. Дженн услышала ее шепот:
— Ты должна приветствовать своего будущего мужа, сестра. Он ждет.
Сила, как огонек свечи, дрогнула и погасла. Разочарованная и огорченная, Дженн уронила руку и пробормотала положенные слова. Она даже заставила себя взглянуть на Ичерна. Он ничего не заметил. Никто из них ничего не заметил.
Дженн снова посмотрела на Селара, но внимание короля было уже направлено не на нее. Откуда-то в уме Дженн возникли слова: «В один прекрасный день, король, будешь ли ты тогда могуществен или впадешь в ничтожество, я уничтожу тебя».
— Ну, как, по-вашему, кузен, — обратился Селар к Ичерну, совершенно не подозревая, что ему только что был вынесен приговор, — эта прелестная малютка вас устроит?
Легким усилием Дженн, воспользовавшись тем, что ее рука все еще касалась руки Ичерна, наложила на него Печать. Союзником ей он, конечно, никогда не станет, но все, что возможно, кузен тирана для ее защиты сделает.
— Да, сир, — склонил свою толстую шею Ичерн. Он все еще сжимал руку Дженн, и хотя от его прикосновения по ее коже бежали мурашки, девушка не отстранилась. — Она очаровательна. Графу Якобу, должно быть, жаль расставаться с такой драгоценностью.
— Ваша светлость сама доброта, — буркнул Якоб, потом, неожиданно улыбнувшись, разъединил руки Дженн и Ичерна. — Прошу вас, господа, вас ждут угощение и развлечения. Надеюсь, гостеприимство Элайты не посрамит мой дом.
Селар рассмеялся и хлопнул Ичерна по плечу:
— Он хочет, чтобы вы пока оставили его дочь в покое, Ичерн. Ничего, завтра вечером она станет вашей. Пойдем промочим горло.
Ичерн кивнул, по-прежнему не сводя глаз с Дженн. Медленно и нехотя, только повинуясь Селару, он повернулся и последовал за королем. Голова Дженн от облегчения на мгновение закружилась.
Якоб, Белла и Дженн остались одни. Только Лоренс и Кемпбелл стояли рядом, как часовые, охраняя последние мирные минуты этой семьи. Якоб притянул к себе Дженн, до нее донеслись его слова, похожие на покаянную молитву:
— Прости меня, дитя. Я очень виноват. Я ошибался насчет Данлорна.
Дженн рассеянно коснулась губами его морщинистой щеки, потом, выпрямившись, посмотрела отцу в глаза.
— Зло уже свершилось, батюшка, и сожаления ничего не изменят. Скорее всего, тебе никогда не выпадет возможность принести ему извинения лично. — Якоб нахмурился, но Дженн продолжала, тихо и холодно: — Чего ты ожидал, батюшка? Неужели думал, что Селар обрадуется возвращению Роберта? Что они снова станут друзьями? Или ты рассчитывал, что Роберт убьет короля? Здесь? Сейчас? Ты должен был знать, что случится именно то, что случилось. Не ноги твои отказываются тебе служить, а глаза. Ты всегда говоришь мне, батюшка, что я не предвижу возможной опасности. Теперь, мне кажется, ясно, от кого я унаследовала такую черту.
Прежде чем Якоб смог ответить, Дженн резко повернулась и отошла от него. Это было необходимо: иначе она наговорила бы такого, о чем потом пожалела бы.
Мика проталкивался сквозь толпу, стараясь догнать Роберта. Зал был полон опасностей, он чувствовал их кожей. С отчаянно колотящимся сердцем Мика выбежал в дверь, но Роберта не увидел. В панике Мика помчался через двор. Где может быть Роберт? Собирается, чтобы покинуть Элайту?
Мика добежал до Соколиной башни и задрал голову. Ни в одном окне не мелькал свет, ничто не выдавало присутствия человека. Все же, повинуясь инстинкту, Мика бросился вверх по лестнице. Комнаты были пусты, но дверь, ведущая на верхнюю площадку башни, оказалась открыта. Задыхаясь, Мика выглянул и увидел Роберта, стоящего к нему спиной. Руки его лежали на холодном камне перил, взгляд был устремлен на темный лес вдалеке. Совершенная неподвижность его была пугающей.
Все еще пытаясь отдышаться, Мика пропыхтел:
— Не могу поверить, что Селар решился на такое! И при всех! Ведь все слышали его слова! Он что, рассчитывал, что вы его ударите? Назвать вас трусом! После всего, что вы для него сделали! Нет, просто не могу поверить!
Роберт не пошевелился. Он никогда не показывал своих чувств, но после такого!..
Только теперь начал Мика догадываться…
— Все было подстроено, да? Поэтому Якоб и пригласил вас. Он рассчитывал, что вы выступите против Селара. А Селар… Селар постарался лишить вас поддержки, опорочить, назвав трусом! О боги! Вам следовало его убить.
Мика судорожно вздохнул, в ужасе от того, что только что произнес. Роберт не сразу откликнулся; он медленно повернул голову, и когда Мика увидел его глаза, то окаменел.
Во взгляде Роберта было что-то настолько зловещее, такая темная бездна, что Мика замер на месте и затаил дыхание. Когда Роберт, наконец, заговорил, голос его прозвучал как скрежет камня, падающего в пропасть.
— Мне не следовало сюда приезжать. Я знал, что совершаю ошибку, но не мог удержаться.
Мика сглотнул и стиснул кулаки, чтобы руки не дрожали.
— Может быть… Но ведь нет причины, почему бы Селар…
— Ты прав. — Роберт слегка переменил позу, и теперь, хоть его глаза и горели по-прежнему мрачным огнем, в них не было больше слепой ярости. — Но что я мог сделать, она ведь была рядом!
Мика, хмурясь, придвинулся к хозяину, в темноте тот не мог видеть выражения его лица, да это и не имело значения. Неожиданно Мика почувствовал, что расстояние, всегда разделявшее их господина и слугу, тоже не имеет значения. Он опустился на холодный камень скамьи и прошептал:
— Вы ее любите.
Ответа не последовало — лишь слабое пожатие плеч.
— Роберт! — Мика протянул руку и развернул Роберта к себе лицом. — Ответьте мне. Ведь вы ее любите?
Роберт неохотно взглянул на Мику и после долгой паузы прошептал:
— Какая разница?
— Но еще не поздно все остановить… Если бы вы сказали ей об этом, вы могли бы ее увезти.
— Ох, едва ли Селар позволит мне подобное. Да и что я стал бы делать потом? Обречь ее на жизнь беглянки? Разве могу я причинить ей такое зло! И как насчет матушки и всех, кто от меня зависит? Могу ли я бросить их всех на растерзание хищникам Селара только потому, что питаю к Дженн какие-то чувства? — Роберт горько усмехнулся. — Да и скажи я ей о своей любви, ничего бы не изменилось. Она меня ненавидит.
— Откуда вы знаете?
— Ну, об этом я позаботился.
Мика, ничего не понимая, развел руками:
— Но зачем? Вы решили, что и она может испытывать к вам те же чувства?
— Не знаю. Я просто не мог рисковать.
— Но если вы ее любите…
Роберт отвернулся и обреченно склонил голову:
— Не важно, люблю я ее или нет. Я не могу доверять никаким своим чувствам. Да к тому же тут просто действуют те проклятые Узы…
Мика ничего не мог понять.
— Откуда вы знаете, что тут просто действие Уз? И какое имеет значение, если это и так?
— Дело в том, — Роберт выпрямился во весь рост и повернулся к Мике, — что Ключ ошибается. Пророчество ложно. Иначе не может быть. И у меня нет выбора: я должен противиться… Мика, я должен противиться всему! Если я этого не сделаю…
— Что? Что случится, если вы не будете противиться?
— Тебе незачем это знать. — Роберт твердо посмотрел Мике в глаза. — Не настаивай, друг мой. Поверь, ты ничем не можешь мне помочь. Хотел бы я, чтобы все было иначе.
ГЛАВА 22
Он лениво снял рубашку, подержал в руке и уронил на пол. Лихорадка заставляла его то гореть в огне, то дрожать от леденящего холода. Здорово он осадил этого труса!
Кинул ему в лицо все его жалкие уловки, и что же? в ответ лишь полная покорность…
Значит, все эти годы он боялся того, чего на самом деле не существовало! Все эти годы он помнил об угрозе, да и выслушивал напоминания о ней тоже. И вот теперь доказал: придворные ошибались. Теперь они не могут не видеть этого. Никогда больше никто не посмеет усомниться в проницательности короля! Не будет больше вопросов о том, почему он защищает Хаддона. Впрочем, и защиты не будет тоже.
Долг заплачен. Только слабость могла тогда заставить Хаддона спасти жизнь незнакомцу. Именно слабость хоть он всегда и считал этого человека сильным. Хаддон слаб. Поэтому он и бежал — и тогда, и сейчас, снова и снова. Вечное бегство, никакого мужества. Трус.
Хаддон заслужил то, что получил.
Закинув руки за голову, Селар потянулся. Лунный свет призрачной лужей растекся по полу. Селар улегся в постель, и некоторое время лежал неподвижно. Теперь его ничто не тревожило, и скоро он уснул.
В ее комнате было так холодно! Слишком холодно, чтобы оставаться неподвижной даже под одеялами. Воздух казался сырым и промозглым. Дженн расстелила одеяло у камина и уселась на него, обхватив руками колени. Пламя вспыхивало и потрескивало, угли сияли золотом, но тепла почти не чувствовалось. Закутавшись в одеяло, Дженн продолжала дрожать.
В замке все стихло. Последние пирующие разошлись по своим комнатам: сегодня нужно было отдохнуть, набраться сил перед завтрашними торжествами. Даже Белла уснула в кресле в гардеробной Дженн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71