Ты должен принести его нам, прежде чем
полуночные звезды вновь засверкают на небе. В противном случае ты будешь
найден и лишен жизни.
Пары разноцветных огоньков все приближались, и теперь Фафхрду
почудилось, что он слышит сухое шарканье ног, ступающих по пыли. Он
вспомнил о фиолетовых отметинах на шее Кроваса.
- Ты обязательно должен принести череп, - повторил второй голос.
- Завтра, до полуночи, - вставил третий.
- Все драгоценные камни должны быть на месте, не вздумай утаить хоть
один.
- Брат наш Омфал должен вернуться.
- Если ты нас обманешь, - прошептал первый голос, - мы сами придем за
черепом - и за тобою тоже.
И тут они словно окружили Фафхрда, выкрикивая: "Омфал! Омфал!" своими
гнусными голосами, которые, однако, не стали ни на йоту громче или ближе.
Фафхрд судорожно вытянул вперед руки, и они коснулись чего-то твердого,
гладкого и сухого. Словно испуганный конь. Северянин встрепенулся, со всех
ног бросился назад, больно ударился ногой о первую ступеньку, и понесся
вверх огромными скачками, спотыкаясь и обдирая локти о шершавые стены.
Толстый вор Фиссиф безутешно бродил по большому низкому подвалу,
слабо освещенному и заваленному пустыми бочонками, ворохами истрепанной
одежды и прочей дрянью. Он жевал орех, слегка дурманящий сок которого
окрасил его губы в голубой цвет и стекал по дряблому подбородку; через
равные промежутки времени Фиссиф тяжело вздыхал от жалости к самому себе.
Он понимал, что его перспективы в Цехе Воров весьма и весьма сомнительны -
даже несмотря на то, что Слевьяс даровал ему отсрочку в исполнении
приговора. Вспомнив тусклый взгляд глаз Слевьяса, он вздрогнул. Ему было
тошно в одиночестве сидеть в подвале, но это все же лучше, чем выдерживать
презрительные и грозные взоры братьев-воров.
Шарканье ног по каменному полу заставило его проглотить очередной
унылый вздох, вместе с ним жвачку и спрятаться за стол. Из мрака
показалось потрясающее видение. Фиссиф сразу узнал в видении Северянина,
Фафхрда - но в каком же плачевном виде он был! Лицо бледное и
перепачканное, одежда и волосы растерзаны и покрыты слоем сероватой пыли.
Двигался он, как сбитый с толку или глубоко погруженный в мысли человек.
Сообразив, что ему представилась редкая возможность, Фиссиф схватил
лежавший неподалеку увесистый груз для оттяжки гобеленов и стал
подкрадываться к задумавшемуся Фафхрду.
А тот уже почти убедил себя в том, что странные голоса, от которых он
убежал - лишь плод его воображения, растревоженного жаром и головной
болью. В конце концов, рассуждал он, после удара по голове человек часто
видит разноцветные круги и слышит звон в ушах; должно быть, он совсем
одурел, раз с такой легкостью заблудился в потемках - ведь обратную дорогу
он нашел безо всяких усилий. Теперь нужно собраться как следует, чтобы
вырваться из этого заплесневелого притона. Хватит мечтать. Дом полон
воров, которые его ищут, и он может натолкнуться на одного из них за любым
поворотом.
Едва Фафхрд, тряхнув головой, начал бдительно осматриваться по
сторонам, как на его прочный череп обрушился четвертый удар за эту ночь.
Он оказался посильнее предыдущих.
На сообщение, что Фафхрд схвачен, Слевьяс отреагировал не совсем так,
как ожидал Фиссиф. Он не расплылся в улыбке и даже не поднял голову от
блюда с холодным мясом, стоявшего перед ним. Он просто сделал еще глоточек
бледно-желтого вина и продолжал есть.
- Что с черепом? - осведомился он, проглотив один кусок и принимаясь
за следующий.
Фиссиф объяснил, что по его мнению Северянин либо спрятал его, либо
потерял где-то внизу, в подвалах. Тщательные поиски прояснят этот вопрос.
- А может, его унес Серый Мышелов... - добавил он.
- Ты убил Северянина? - помолчав, поинтересовался Слевьяс.
- Не совсем, - гордо ответил Фиссиф. - Но я хорошенько встряхнул ему
мозги.
Фиссиф ожидал благодарности, или хотя бы дружелюбного кивка, однако
вместо этого был вознагражден холодным оценивающим взглядом, смысл
которого понять было непросто. Слевьяс тщательно прожевал большой кусок
мяса, проглотил его и неторопливо запил вином. Все это время он пристально
смотрел на Фиссифа.
Наконец он сказал:
- Если бы ты его убил, тебя сию же секунду подвергли бы пытке.
Запомни, толстопузый я тебе не верю. Слишком многое указывает на то, что
ты их сообщник. Если бы ты был с ними в сговоре, то мог бы убить Фафхрда,
чтобы твое предательство осталось в тайне. Кто знает, быть может, ты и
попытался убить его. К счастью для тебя его череп оказался слишком
прочным.
Бесстрастный тон, которым все это было сказано, отбил у Фиссифа охоту
возражать. Слевьяс допил вино, откинулся на спинку кресла и сделал знак
подмастерьям убрать со стола.
- Северянин уже оклемался? - коротко спросил он.
Фиссиф кивнул и добавил:
- Похоже, его лихорадит. Пытается вырваться и все время бормочет.
Что-то вроде: "Завтра в полночь". Он повторил это трижды. Остальное он
говорил на каком-то непонятном языке.
В комнату вошел сухопарый вор с ушами, как у крысы.
- Магистр, - раболепно поклонившись, объявил он, - мы отыскали Серого
Мышелова. Он сидит в таверне "Серебряный Угорь". За ним наблюдают
несколько человек. Схватить его или лучше убить?
- Череп у него с собой? Или, скажем, подходящая по размерам коробка?
- Нет, магистр, - скорбно ответил вор, склоняясь еще ниже.
Несколько мгновений Слевьяс сидел, погруженный в раздумья, потом
велел подмастерью принести пергамент и чернильную жидкость каракатицы.
Написав несколько строк, он коротко осведомился у Фиссифа:
- Какие слова бормотал Северянин?
- "Завтра в полночь", магистр, - ответил Фиссиф, тоже не без
раболепия.
- Годится, - сказал Слевьяс, тонко улыбнувшись с понятной одному ему
иронией. Его перо снова забегало по жесткому пергаменту.
Прислонившись спиной к стене, Серый Мышелов сидел в "Серебряном Угре"
за столом, залитым вином и покрытым разводами от донышек кружек, и нервно
катал между пальцами один из рубинов, взятых им у мертвого Кроваса. В его
небольшом кубке с вином, приправленным горькими травами, оставалась еще
добрая половина, Мышелов то беспокойно осматривал полупустую комнату, то
бросал взгляд на прорезанные высоко в стене четыре маленьких оконца, через
которые внутрь тянуло холодным туманом. Несколько мгновений он пристально
рассматривал толстого хозяина таверны в кожаном фартуке, уныло
похрапывающего на табурете подле нескольких ступенек, ведших на улицу.
Дотом послушал вполуха бессвязное сонное бормотание двух солдат, сидевших
у противоположной стены: вцепившись в объемистые кружки и чуть не упираясь
друг в друга лбами, они в приступе хмельной откровенности толковали о
разных древних военных хитростях и знаменитых походах.
Куда подевался Фафхрд? Верзила не должен был так опаздывать, да и с
приходом Мышелова в "Серебряный Угорь" свечи сгорели уже на полдюйма.
Мышелов уже не веселился, припоминая наиболее опасные эпизоды своего
бегства из Дома Вора - как он ринулся вверх по лестнице, как прыгал с
крыши на крышу, как выиграл короткую схватку среди дымовых труб. Боги
передряг! Неужто ему придется снова отправляться в этот притон, где теперь
полно ножей и открытых глаз, чтобы выручать своего товарища? Он прищелкнул
пальцами, и зажатый между ними камень, высоко взлетев к прокопченному
потолку, описал красную дугу, а Мышелов, словно ящерица муху, схватил его
другой рукой. После этого он снова подозрительно уставился на расплывшуюся
тушу трактирщика, спавшего с открытым ртом.
И тут краем глаза Мышелов увидел, что из туманного окошка к нему
стремительно летит маленький стальной посланец. Он инстинктивно отскочил,
но в этом не было нужды. Кинжал вонзился в стол в локте от Мышелова с
другой стороны. Несколько долгих мгновений Мышелов стоял, готовый
отпрыгнуть снова. Глухой стук воткнувшегося в стол кинжала не разбудил
трактирщика и не потревожил солдат, один из которых тоже уже храпел.
Протянув левую руку к кинжалу, Мышелов вытащил его из стола. Продолжая
поглядывать на окна, он снял насаженную на клинок пергаментную трубочку и
в несколько приемов прочитал корявые ланкмарские иероглифы. Послание
гласило:
"Если завтра до полуночи ты не принесешь украшенный драгоценностями
череп в комнату, которая принадлежала Кровасу, а теперь принадлежит
Слевьясу, мы начнем убивать Северянина".
И снова ночной туман вполз в Ланкмар. Все звуки стали приглушенными,
вокруг горящих факелов появились дымные ореолы. Хотя полночь приближалась,
город еще не спал: по улицам спешили домой лавочники и ремесленники,
пьяницы радовались первому кубку, только что сошедшие на берег матросы
строили глазки барышням у прилавков.
На улице, параллельной той, на которой стоял Дом Вора, и носившей
название улицы Торговцев Шелком, толпа понемногу редела. Купцы уже
закрывали свои лавки. Время от времени они обменивались шумными
приветствиями, достойными деловых соперников, и задавали друг другу
заковыристые вопросы относительно состояния дел. Некоторые с любопытством
поглядывали на узкое каменное здание, над которым темной махиной нависал
Дом Вора и из удлиненных верхних окон которого лился теплый свет. В этом
доме жила со своею челядью и наемной охраной некая Ивлис, красивая
рыжеволосая девица, иногда танцевавшая для сюзерена и пользующаяся
всеобщим уважением, но вовсе не поэтому, а потому, что в городе
поговаривали, будто она - любовница магистра Цеха Воров, которому торговцы
шелком платили положенную дань. Однако в этот день пронесся слух, что
прежний магистр умер, и его место уже занял другой. Вот торговцы шелком и
предполагали: не вышла ли Ивлис из фавора и не заперлась ли от страха у
себя дома.
На улице появилась крошечная старушонка и медленно заковыляла от дома
к дому, ощупывая кривой клюкой выбоины между склизкими булыжниками.
Поскольку одета она была в черный плащ с капюшоном и почти сливалась с
темным туманом, один из купцов чуть было не налетел на нее в потемках. Он
помог ей обойти зловонную лужу и сочувственно заулыбался, когда она
дрожащим голосом принялась сетовать на состояние улиц и на многочисленные
опасности, подстерегающие старую женщину. Распрощавшись с купцом, она
двинулась дальше, глуповато приговаривая: "Ну, пошли дальше, осталось уже
немного, совсем немного. Но осторожно. Хрупки старые косточки, ой хрупки!"
Какой-то неотесанный подмастерье красильщика, проходя мимо, грубо
толкнул старушку и, даже не взглянув, упала она или нет, пошел дальше. Но
не успел он сделать и двух шагов, как получил прицельный и увесистый пинок
пониже спины. Подмастерье неуклюже обернулся, но увидел лишь сгорбленную
фигурку, которая семенила прочь, неуверенно постукивая палочкой по
мостовой. С выпученными глазами и отвисшей челюстью подмастерье попятился,
в замешательстве и не без суеверного изумления скребя в затылке. Позже,
этим же вечером, он отдал половину жалованья своей престарелой матушке.
А старушка, остановившись у дома Ивлис, несколько раз глянула на
освещенные окна, словно пребывая в сомнении и не доверяя слабому зрению,
затем с трудом вскарабкалась по ступенькам к двери и тихонько поскреблась
в нее клюкой. Подождав немного, она постучалась снова и крикнула капризным
фальцетом:
- Впустите меня! Впустите же! Я принесла весть от богов обитательнице
этого дома. Эй, вы там, впустите меня!
В конце концов в двери отворилось окошечко, и грубый низкий голос
отозвался:
- Ступай своей дорогой, старая ведьма. Сегодня сюда не пускают.
Но старушка, не обращая на эти слова никакого внимания, упрямо
твердила:
- Впустите меня, слышите? Я предсказываю будущее. На улице холодно,
моя старая глотка вконец простыла от этого тумана. Впустите меня. Сегодня
в полдень ко мне прилетела летучая мышь и поведала о том, что ждет
обитательницу этого дома. Мои старые глаза видят тени еще не
свершившегося. Впустите меня, слышите?
В окне над дверью показалась стройная женская фигурка и через
несколько мгновений исчезла.
Перебранка между старушкой и стражником продолжалась. Внезапно с
верхней площадки лестницы раздался мягкий хрипловатый голос:
- Можешь впустить вещунью в дом. Она ведь одна, да? Я поговорю с ней.
Дверь отворилась, хотя и не слишком широко, и фигурка в черном плаще
проковыляла внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
полуночные звезды вновь засверкают на небе. В противном случае ты будешь
найден и лишен жизни.
Пары разноцветных огоньков все приближались, и теперь Фафхрду
почудилось, что он слышит сухое шарканье ног, ступающих по пыли. Он
вспомнил о фиолетовых отметинах на шее Кроваса.
- Ты обязательно должен принести череп, - повторил второй голос.
- Завтра, до полуночи, - вставил третий.
- Все драгоценные камни должны быть на месте, не вздумай утаить хоть
один.
- Брат наш Омфал должен вернуться.
- Если ты нас обманешь, - прошептал первый голос, - мы сами придем за
черепом - и за тобою тоже.
И тут они словно окружили Фафхрда, выкрикивая: "Омфал! Омфал!" своими
гнусными голосами, которые, однако, не стали ни на йоту громче или ближе.
Фафхрд судорожно вытянул вперед руки, и они коснулись чего-то твердого,
гладкого и сухого. Словно испуганный конь. Северянин встрепенулся, со всех
ног бросился назад, больно ударился ногой о первую ступеньку, и понесся
вверх огромными скачками, спотыкаясь и обдирая локти о шершавые стены.
Толстый вор Фиссиф безутешно бродил по большому низкому подвалу,
слабо освещенному и заваленному пустыми бочонками, ворохами истрепанной
одежды и прочей дрянью. Он жевал орех, слегка дурманящий сок которого
окрасил его губы в голубой цвет и стекал по дряблому подбородку; через
равные промежутки времени Фиссиф тяжело вздыхал от жалости к самому себе.
Он понимал, что его перспективы в Цехе Воров весьма и весьма сомнительны -
даже несмотря на то, что Слевьяс даровал ему отсрочку в исполнении
приговора. Вспомнив тусклый взгляд глаз Слевьяса, он вздрогнул. Ему было
тошно в одиночестве сидеть в подвале, но это все же лучше, чем выдерживать
презрительные и грозные взоры братьев-воров.
Шарканье ног по каменному полу заставило его проглотить очередной
унылый вздох, вместе с ним жвачку и спрятаться за стол. Из мрака
показалось потрясающее видение. Фиссиф сразу узнал в видении Северянина,
Фафхрда - но в каком же плачевном виде он был! Лицо бледное и
перепачканное, одежда и волосы растерзаны и покрыты слоем сероватой пыли.
Двигался он, как сбитый с толку или глубоко погруженный в мысли человек.
Сообразив, что ему представилась редкая возможность, Фиссиф схватил
лежавший неподалеку увесистый груз для оттяжки гобеленов и стал
подкрадываться к задумавшемуся Фафхрду.
А тот уже почти убедил себя в том, что странные голоса, от которых он
убежал - лишь плод его воображения, растревоженного жаром и головной
болью. В конце концов, рассуждал он, после удара по голове человек часто
видит разноцветные круги и слышит звон в ушах; должно быть, он совсем
одурел, раз с такой легкостью заблудился в потемках - ведь обратную дорогу
он нашел безо всяких усилий. Теперь нужно собраться как следует, чтобы
вырваться из этого заплесневелого притона. Хватит мечтать. Дом полон
воров, которые его ищут, и он может натолкнуться на одного из них за любым
поворотом.
Едва Фафхрд, тряхнув головой, начал бдительно осматриваться по
сторонам, как на его прочный череп обрушился четвертый удар за эту ночь.
Он оказался посильнее предыдущих.
На сообщение, что Фафхрд схвачен, Слевьяс отреагировал не совсем так,
как ожидал Фиссиф. Он не расплылся в улыбке и даже не поднял голову от
блюда с холодным мясом, стоявшего перед ним. Он просто сделал еще глоточек
бледно-желтого вина и продолжал есть.
- Что с черепом? - осведомился он, проглотив один кусок и принимаясь
за следующий.
Фиссиф объяснил, что по его мнению Северянин либо спрятал его, либо
потерял где-то внизу, в подвалах. Тщательные поиски прояснят этот вопрос.
- А может, его унес Серый Мышелов... - добавил он.
- Ты убил Северянина? - помолчав, поинтересовался Слевьяс.
- Не совсем, - гордо ответил Фиссиф. - Но я хорошенько встряхнул ему
мозги.
Фиссиф ожидал благодарности, или хотя бы дружелюбного кивка, однако
вместо этого был вознагражден холодным оценивающим взглядом, смысл
которого понять было непросто. Слевьяс тщательно прожевал большой кусок
мяса, проглотил его и неторопливо запил вином. Все это время он пристально
смотрел на Фиссифа.
Наконец он сказал:
- Если бы ты его убил, тебя сию же секунду подвергли бы пытке.
Запомни, толстопузый я тебе не верю. Слишком многое указывает на то, что
ты их сообщник. Если бы ты был с ними в сговоре, то мог бы убить Фафхрда,
чтобы твое предательство осталось в тайне. Кто знает, быть может, ты и
попытался убить его. К счастью для тебя его череп оказался слишком
прочным.
Бесстрастный тон, которым все это было сказано, отбил у Фиссифа охоту
возражать. Слевьяс допил вино, откинулся на спинку кресла и сделал знак
подмастерьям убрать со стола.
- Северянин уже оклемался? - коротко спросил он.
Фиссиф кивнул и добавил:
- Похоже, его лихорадит. Пытается вырваться и все время бормочет.
Что-то вроде: "Завтра в полночь". Он повторил это трижды. Остальное он
говорил на каком-то непонятном языке.
В комнату вошел сухопарый вор с ушами, как у крысы.
- Магистр, - раболепно поклонившись, объявил он, - мы отыскали Серого
Мышелова. Он сидит в таверне "Серебряный Угорь". За ним наблюдают
несколько человек. Схватить его или лучше убить?
- Череп у него с собой? Или, скажем, подходящая по размерам коробка?
- Нет, магистр, - скорбно ответил вор, склоняясь еще ниже.
Несколько мгновений Слевьяс сидел, погруженный в раздумья, потом
велел подмастерью принести пергамент и чернильную жидкость каракатицы.
Написав несколько строк, он коротко осведомился у Фиссифа:
- Какие слова бормотал Северянин?
- "Завтра в полночь", магистр, - ответил Фиссиф, тоже не без
раболепия.
- Годится, - сказал Слевьяс, тонко улыбнувшись с понятной одному ему
иронией. Его перо снова забегало по жесткому пергаменту.
Прислонившись спиной к стене, Серый Мышелов сидел в "Серебряном Угре"
за столом, залитым вином и покрытым разводами от донышек кружек, и нервно
катал между пальцами один из рубинов, взятых им у мертвого Кроваса. В его
небольшом кубке с вином, приправленным горькими травами, оставалась еще
добрая половина, Мышелов то беспокойно осматривал полупустую комнату, то
бросал взгляд на прорезанные высоко в стене четыре маленьких оконца, через
которые внутрь тянуло холодным туманом. Несколько мгновений он пристально
рассматривал толстого хозяина таверны в кожаном фартуке, уныло
похрапывающего на табурете подле нескольких ступенек, ведших на улицу.
Дотом послушал вполуха бессвязное сонное бормотание двух солдат, сидевших
у противоположной стены: вцепившись в объемистые кружки и чуть не упираясь
друг в друга лбами, они в приступе хмельной откровенности толковали о
разных древних военных хитростях и знаменитых походах.
Куда подевался Фафхрд? Верзила не должен был так опаздывать, да и с
приходом Мышелова в "Серебряный Угорь" свечи сгорели уже на полдюйма.
Мышелов уже не веселился, припоминая наиболее опасные эпизоды своего
бегства из Дома Вора - как он ринулся вверх по лестнице, как прыгал с
крыши на крышу, как выиграл короткую схватку среди дымовых труб. Боги
передряг! Неужто ему придется снова отправляться в этот притон, где теперь
полно ножей и открытых глаз, чтобы выручать своего товарища? Он прищелкнул
пальцами, и зажатый между ними камень, высоко взлетев к прокопченному
потолку, описал красную дугу, а Мышелов, словно ящерица муху, схватил его
другой рукой. После этого он снова подозрительно уставился на расплывшуюся
тушу трактирщика, спавшего с открытым ртом.
И тут краем глаза Мышелов увидел, что из туманного окошка к нему
стремительно летит маленький стальной посланец. Он инстинктивно отскочил,
но в этом не было нужды. Кинжал вонзился в стол в локте от Мышелова с
другой стороны. Несколько долгих мгновений Мышелов стоял, готовый
отпрыгнуть снова. Глухой стук воткнувшегося в стол кинжала не разбудил
трактирщика и не потревожил солдат, один из которых тоже уже храпел.
Протянув левую руку к кинжалу, Мышелов вытащил его из стола. Продолжая
поглядывать на окна, он снял насаженную на клинок пергаментную трубочку и
в несколько приемов прочитал корявые ланкмарские иероглифы. Послание
гласило:
"Если завтра до полуночи ты не принесешь украшенный драгоценностями
череп в комнату, которая принадлежала Кровасу, а теперь принадлежит
Слевьясу, мы начнем убивать Северянина".
И снова ночной туман вполз в Ланкмар. Все звуки стали приглушенными,
вокруг горящих факелов появились дымные ореолы. Хотя полночь приближалась,
город еще не спал: по улицам спешили домой лавочники и ремесленники,
пьяницы радовались первому кубку, только что сошедшие на берег матросы
строили глазки барышням у прилавков.
На улице, параллельной той, на которой стоял Дом Вора, и носившей
название улицы Торговцев Шелком, толпа понемногу редела. Купцы уже
закрывали свои лавки. Время от времени они обменивались шумными
приветствиями, достойными деловых соперников, и задавали друг другу
заковыристые вопросы относительно состояния дел. Некоторые с любопытством
поглядывали на узкое каменное здание, над которым темной махиной нависал
Дом Вора и из удлиненных верхних окон которого лился теплый свет. В этом
доме жила со своею челядью и наемной охраной некая Ивлис, красивая
рыжеволосая девица, иногда танцевавшая для сюзерена и пользующаяся
всеобщим уважением, но вовсе не поэтому, а потому, что в городе
поговаривали, будто она - любовница магистра Цеха Воров, которому торговцы
шелком платили положенную дань. Однако в этот день пронесся слух, что
прежний магистр умер, и его место уже занял другой. Вот торговцы шелком и
предполагали: не вышла ли Ивлис из фавора и не заперлась ли от страха у
себя дома.
На улице появилась крошечная старушонка и медленно заковыляла от дома
к дому, ощупывая кривой клюкой выбоины между склизкими булыжниками.
Поскольку одета она была в черный плащ с капюшоном и почти сливалась с
темным туманом, один из купцов чуть было не налетел на нее в потемках. Он
помог ей обойти зловонную лужу и сочувственно заулыбался, когда она
дрожащим голосом принялась сетовать на состояние улиц и на многочисленные
опасности, подстерегающие старую женщину. Распрощавшись с купцом, она
двинулась дальше, глуповато приговаривая: "Ну, пошли дальше, осталось уже
немного, совсем немного. Но осторожно. Хрупки старые косточки, ой хрупки!"
Какой-то неотесанный подмастерье красильщика, проходя мимо, грубо
толкнул старушку и, даже не взглянув, упала она или нет, пошел дальше. Но
не успел он сделать и двух шагов, как получил прицельный и увесистый пинок
пониже спины. Подмастерье неуклюже обернулся, но увидел лишь сгорбленную
фигурку, которая семенила прочь, неуверенно постукивая палочкой по
мостовой. С выпученными глазами и отвисшей челюстью подмастерье попятился,
в замешательстве и не без суеверного изумления скребя в затылке. Позже,
этим же вечером, он отдал половину жалованья своей престарелой матушке.
А старушка, остановившись у дома Ивлис, несколько раз глянула на
освещенные окна, словно пребывая в сомнении и не доверяя слабому зрению,
затем с трудом вскарабкалась по ступенькам к двери и тихонько поскреблась
в нее клюкой. Подождав немного, она постучалась снова и крикнула капризным
фальцетом:
- Впустите меня! Впустите же! Я принесла весть от богов обитательнице
этого дома. Эй, вы там, впустите меня!
В конце концов в двери отворилось окошечко, и грубый низкий голос
отозвался:
- Ступай своей дорогой, старая ведьма. Сегодня сюда не пускают.
Но старушка, не обращая на эти слова никакого внимания, упрямо
твердила:
- Впустите меня, слышите? Я предсказываю будущее. На улице холодно,
моя старая глотка вконец простыла от этого тумана. Впустите меня. Сегодня
в полдень ко мне прилетела летучая мышь и поведала о том, что ждет
обитательницу этого дома. Мои старые глаза видят тени еще не
свершившегося. Впустите меня, слышите?
В окне над дверью показалась стройная женская фигурка и через
несколько мгновений исчезла.
Перебранка между старушкой и стражником продолжалась. Внезапно с
верхней площадки лестницы раздался мягкий хрипловатый голос:
- Можешь впустить вещунью в дом. Она ведь одна, да? Я поговорю с ней.
Дверь отворилась, хотя и не слишком широко, и фигурка в черном плаще
проковыляла внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38