Увенийс, Ларлт и я долго смотрели, как они карабкаются по большим
круглым утесам. Их фигуры делались все меньше и меньше, и в конце концов
Северянин стал не больше крошечной мошки, а его серого товарища было видно
лишь тогда, когда он пересекал очередное белое пятно. С утесов задул
ветер, отогнал зыбь от берега, и мы поняли, что можем плыть. Но мы
остались - разве мы не рабы, которые дали клятву? И разве я не мингол?
Когда спустился вечер, ветер задул крепче, и наше желание пуститься в
путь - пусть даже, чтобы найти смерть в неведомых водах - стало еще
сильнее. Нам не нравились круглые базальтовые утесы Черного берега, нам не
нравилось, что мы не видим в свинцовом небе чаек, ястребов или других
птиц, что на берегу нет никакой растительности. И нам, всем троим, стало
казаться, что на вершинах утесов что-то стало поблескивать. Но только на
третьем часу ночи мы подняли якорь и оставили Черный берег.
После нескольких дней пути снова разразился ужасный шторм; быть
может, он-то и вынес нас в знакомое море. Увенийса смыло волной, Ларлт
сошел с ума от жажды, и к концу пути я сам уже не понимал, что происходит.
Меня выбросило на южный берег неподалеку от Квармалла, и после многих
тягот мне удалось добраться до Ланкмара. Но мне все время снятся эти
черные скалы, видятся побелевшие кости моих хозяев, видятся их оскаленные
черепа, уставившиеся пустыми глазницами на нечто странное и смертоносное.

Не отдавая себе отчета в страшной усталости, сковавшей все его тело,
Серый Мышелов, цепляясь руками и ногами за едва заметные уступы в граните
и черном базальте, прополз мимо последнего валуна и наконец выпрямился на
верхушке самого высокого из круглых утесов, окаймлявших Черный берег. Он
чувствовал, что Фафхрд стоит рядом - смутно различимая сутулая фигура в
побелевшей кольчуге и шлеме. Он различал Фафхрда с трудом, как будто через
множество толстых стекол. Единственное, что он видел отчетливо и,
казалось, уже целую вечность - это два запавших, похожих на тоннели черных
глаза, а за ними - нечто пустынное и смертельно опасное, что раньше
находилось за Крайним морем, а теперь - в двух шагах. Так продолжалось с
тех пор, как он встал из-за игорного стола в низкой ланкмарской таверне.
Смутно припоминал он удивленные взгляды людей Последней Земли, пену,
яростный шторм, покатую черную зыбь и выражение ужаса на лице мингола
Урфа: эти воспоминания доходили до него тоже как будто сквозь множество
стекол. Он неясно сознавал, что над ним и его товарищем висит проклятие и
теперь они оказались у источника этого проклятия.
А простирающийся перед ними ландшафт был лишен каких бы то ни было
признаков жизни. Базальтовая скала перед ними спускалась вниз, к широкой
ложбине, покрытой черным песком - мельчайшими частичками железной руды. Из
песка выглядывало несколько десятков совершенно черных овальных валунов
разного размера - так во всяком случае показалось Мышелову. Но для валунов
они были слишком округлы, слишком правильной формы, и до Мышелова
постепенно стало доходить, что это никакие не валуны, а чудовищные черные
яйца - некоторые небольшие, другие такой величины, что человеку их было бы
не обхватить, а одно размером с шатер.
На песке валялись крупные и мелкие кости. Мышелов узнал кабаний череп
с торчащими клыками и два черепа поменьше - волчьих. Чуть дальше валялся
скелет какого-то крупного хищника из семейства кошачьих. Рядом лежал
лошадиный скелет, за ним грудные кости то ли человека, то ли большой
обезьяны. Все они ярко-белой полосой опоясывали громадные черные яйца.
Зазвучавший неизвестно откуда бесцветный и тонкий, но отчетливо
слышный голос проговорил:
- Воинам - участь воинов.
Мышелов знал этот голос, он звучал у него в ушах уже несколько недель
- с тех пор, как с ними заговорил бледный человечек с выпуклым лбом,
одетый в черный балахон и сидевший рядом с ним в ланкмарской таверне. А
другой, совсем уже едва слышный голос зазвучал где-то у него внутри:
- Он постоянно ищет повторения прошлого опыта, который всегда
оказывался для него удачен.
И тут Мышелов увидел, что картина перед его глазами не совсем лишена
признаков жизни. На Черном берегу началось какое-то движение. Появилась
трещина сначала в одном исполинском черном яйце, потом в другом; трещины
змеились, кусочки скорлупы начали падать на черный песок.
Мышелов понимал, что это происходит как бы в ответ на слова первого
тоненького голоса. Он знал, что это - конец, к которому тонкий голос
призывал его через все Крайнее море. Не в силах двигаться дальше, он
угрюмо наблюдал за медленным процессом этого чудовищного рождения. Он
видел, как под темнеющим свинцовым небом появляются на свет две смерти -
его и Фафхрда.
Первый намек на облик этой смерти появился в виде когтя, который
вылез из трещины и сделал ее еще шире. Кусочки скорлупы стали отваливаться
быстрее.
Два создания, которые появились в сгущающихся сумерках, показались
огромными даже Мышелову с его затуманенным рассудком. Неуклюжие, они
стояли прямо, как человек, но были вдвое выше, их черепа рептилий
напоминали шлемы, увенчанные гребнями, их задние лапы заканчивались
когтями, как у ящериц, на плечах были остроконечные костяные наросты, а на
передних конечностях - по одному когтю длиною в ярд. В полутьме они
походили на жутких карикатурных рыцарей в латах и с мечами. Мигающие глаза
светились желтым огнем.
Снова послышался голос:
- Воинам - участь воинов.
При этих словах словно лопнули оковы, которые опоясывали Мышелова. На
миг ему показалось, будто он просыпается после страшного сна. Но тут он
увидел, что вылупившиеся существа бегут к нему; из их продолговатых морд
вырывался пронзительный скрежещущий вой. Мышелов услышал, как меч Фафхрда
со свистом вылетел из ножен. Мышелов последовал примеру друга, и через миг
его клинок ударил по казавшемуся стальным когтю, который устремился к его
горлу. Одновременно Фафхрд парировал такой же удар второго чудовища.
Потом начался кошмар. Длиннющие когти кололи и рубили. Друзья
успевали отражать их удары даже несмотря на то, что на каждый меч
приходилось по два смертоносных когтя. Все контратаки разбивались о
крепчайшую костяную броню. Внезапно оба чудища развернулись и вдвоем
напали на Мышелова, но Фафхрд спас его, налетев на одного из них сбоку.
Друзья медленно отступали к краю утеса. Чудовища не знали усталости и,
казалось, состояли из кости и металла без малейших признаков плоти.
Мышелов уже предвидел конец. Еще какое-то время они с Фафхрдом
продержатся, но уже скоро усталость возьмет свое, они будут отбиваться все
слабее и медленнее и в конце концов чудища их прикончат.
И как бы предвещая близкую гибель, коготь одного из монстров оцарапал
Мышелову запястье. И тут ему вспомнились черные запавшие глаза, которые
привели его и Фафхрда сюда, за Крайнее море, вспомнился голос, который
предрек им роковой конец. Мышелова охватила странная и бешеная ярость, но
направлена она была не на чудовищ, а на их хозяина. Ему почудилось, что
мертвые темные глаза смотрят на него из черного песка. Он вконец перестал
соображать, что делает. Когда чудовища набросились вдвоем на Фафхрда, он
вместо того, чтобы поспешить другу на помощь, пронесся мимо и бросился
вниз, в ложбину с полузарытыми в песок яйцами.
Оставшись один, Фафхрд продолжал сражаться с чудовищами как безумный;
напрягая остатки сил, он заставлял свой меч молниеносно отражать удар за
ударом. Одно из чудищ повернулось и бросилось за его товарищем, но Фафхрд
этого даже не заметил.
Мышелов стоял среди яиц, устремив взор на одно из них, которое было
меньше остальных и казалось более блестящим. Он занес меч, и карающий
клинок обрушился на яйцо. Рука Мышелова мгновенно онемела, но яйцо
треснуло.
И тут Мышелов понял, что источник зла лежит здесь, на Черном берегу,
а дух его витает где-то далеко и посылает людей на гибель. Позади себя он
услышал царапанье когтей по песку и пронзительный визг твари, которой было
предначертано его убить. Но он не обернулся, а поднял меч и с размаху
опустил его на заморыша, злобствующего здесь, в одиночестве, глумящегося
над людьми, которых он обрек на смерть, и хрустнул под стальным клинком
выпуклый лоб бледного человечка с тонкими губами.
Мышелов распрямился, ожидая, что ему вот-вот будет нанесен последний
удар, но удара не последовало. Повернувшись, он увидел распростертое на
черном песке чудовище. А вокруг смертоносные яйца медленно рассыпались в
пыль. Четко вырисовываясь на фоне более светлого неба, к Мышелову бежал
Фафхрд, бежал спотыкаясь и гортанно выкрикивая какие-то бессвязные слова
радости и удивления. Смерть покинула Черный берег, проклятие было
выкорчевано. В ночи прозвучал ликующий крик какой-то морской птицы, и
Фафхрд с Мышеловом подумали о долгой и пока непроторенной обратной дороге
в Ланкмар.

5. ВОЮЩАЯ БАШНЯ
Звук был негромким, но, казалось, наполнял собою всю бескрайнюю
темнеющую равнину и высокое бледное небо: какой-то стонущий вой, такой
тихий и монотонный, что его не было слышно вовсе, если б не равномерные
пульсирующие всплески; древний, зловещий звук был под стать дикому
ландшафту со скудной растительностью и варварской одежде трех человек,
лежавших в крошечной ложбинке вокруг догорающего костра.
- Волки, наверное, - сказал Фафхрд. - Они выли примерно так же, когда
я спасался от них в Стылых Пустошах. Во от Стылых Пустошей нас отделяет
целый океан, да и звук тогда был все же немного не такой, Серый Мышелов.
Мышелов закутался поплотнее в шерстяной плащ, и они с Фафхрдом
повернулись к третьему спутнику, который продолжал молчать. Это был бедно
одетый человек, его плащ явно знавал лучшие времена, ножны короткого меча
давно протерлись. Друзья с удивлением увидели, что обведенные белыми
кругами глаза на узком продубленном лице расширились, а сам человек
задрожал.
- Ты много раз бывал на этих равнинах, - обратился к нему Фафхрд на
местном гортанном наречии. - Потому-то мы и попросили тебя быть нашим
проводником. Ты должен хорошо знать эти места. - В последних словах звучал
скрытый вопрос.
Сглотнув слюну, проводник судорожно кивнул.
- Я слышал этот звук и раньше, но не так громко - неопределенным
тоном быстро проговорил он. - Не в эту пору года. Говорят, исчезали люди.
Всякое говорят. Например, что человек услышит такой вой во сне и идет, как
на приманку. Нехороший вой.
- Хороших волков не бывает, - зычно и весело отозвался Фафхрд.
Было еще достаточно светло, и Мышелов заметил упрямство на лице
проводника, когда тот снова нарушил молчание.
- Я никогда не видел в здешних местах волков и не слышал, чтобы
кто-нибудь убил хоть одного. - Помолчав, проводник продолжал, как бы между
прочим: - Говорят, где-то на этих равнинах есть старая башня. Там вой
слышнее. Сам я башню не видел. Говорят...
Проводник осекся. Больше он не дрожал, а, казалось, весь ушел в себя.
Мышелов попытался задать ему несколько каверзных вопросов, но в ответ
получил лишь неясное хмыканье - ни утвердительное, ни отрицательное.
Сквозь белую золу чуть светились тлеющие угли. Легкий ветерок
шелестел редкой травой. Вой прекратился, а может, путешественники так к
нему привыкли, что уже не замечали. Сонно глядя на обернутое плащом
могучее тело Фафхрда, Мышелов унесся мыслями в далекий, изобилующий
тавернами Ланкмар, находящийся во многих лигах отсюда, за чужими землями и
неизведанным океаном. Не знающая границ тьма все сгущалась.
Наутро обнаружилось, что проводник ушел. Фафхрд рассмеялся, потом
потянулся, вдохнул чистый свежий воздух и заметил:
- Уф! Похоже, не слишком-то нравятся ему эти равнины, хоть он и
говорит, что пересекал их семь раз. Все эти суеверие и трусость! Видел,
как он затрясся, когда завыли волки? Держу пари, что он сбежал к своим
друзьям, с которыми мы расстались у последней воды.
Мышелов, который тщетно всматривался в пустой горизонт, убежденно
кивнул и пощупал кошель.
- Хоть не обокрал нас - если не считать двух золотых, которые мы дали
ему вперед.
Фафхрд расхохотался и шлепнул ладонью Мышелова по спине. Мышелов
поймал друга за кисть, бросил через себя, и они принялись бороться, пока
Мышелов не оказался на лопатках.
- Ладно, пошли, - осклабился Фафхрд и вскочил на ноги. - Нам не
впервой идти по незнакомым местам без проводника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38