Сон не
шел, поэтому они лениво беседовали. Постепенно беседа приняла вполне
серьезное направление. В конце концов Мышелов решил подытожить последние
три года.
- Мы прошли весь мир вдоль и поперек, но забвения так и не обрели.
- Не согласен, - возразил Фафхрд. - Но не с последней частью твоего
утверждения - призрак терзает меня не меньше твоего, а с первой: мы ведь
еще не пересекли Крайнее море и не побывали на громадном континенте,
который согласно легенде существует на западе.
- По-моему, это не так, - не согласился Мышелов. - То есть, насчет
призрака ты сказал все верно, и какой смысл искать что-либо в море? Во
когда мы добрались до самой восточной точки и стояли на берегу огромного
океана, оглушенные его могучим прибоем, мне казалось, что мы находимся на
западном побережье Крайнего моря и нас отделяет от Ланкмара лишь вода.
- Какого огромного океана? - осведомился Фафхрд. - Что за могучий
прибой? Это же было просто озеро, небольшая лужица с легкой рябью. Я даже
видел противоположный берег.
- В таком случае это был мираж, друг мой, ты изнывал от тоски - такой
тоски, когда весь Невон кажется лишь мыльным пузырем, который лопается от
легкого прикосновения.
- Возможно, - согласился Фафхрд. - О, как я устал от этой жизни!
В темноте позади них послышалось легкое покашливание, как будто
кто-то прочищал горло. Друзья застыли, и только волосы зашевелились у них
на головах; звук раздался совсем рядом и явно исходил не от животного, а
какого-то разумного существа, которое, казалось, хотело ненавязчиво
привлечь к себе внимание.
Друзья разом обернулись и посмотрели в сторону черневшего позади них
скального прохода. Через несколько мгновений каждому из них показалось,
что он различает в темноте семь крошечных зеленоватых огоньков: словно
светляки, они медленно плавали в воздухе, но в отличие от этих насекомых,
свет их не мерцал и казался более рассеянным, словно каждый светляк был
одет в плащ из нескольких слоев кисеи.
И тут между тусклыми огоньками зазвучал голос - елейный, старческий,
но несколько язвительный, похожий на дрожащий звук флейты.
- О, мои сыновья, оставляя в стороне вопрос о гипотетическом западном
континенте, рассматривать который не входит в мои намерения, я хочу
заметить, что есть в Неволе еще одно место, где вы не искали забвения
после жестокой гибели своих возлюбленных.
- И что же это за место? - после долгой паузы, тихо и чуть заикаясь,
спросил Мышелов.
- Город Ланкмар, сыновья мои. А кто я такой - если не считать того,
что я ваш духовный отец - это уже частности.
- Мы поклялись страшной клятвой никогда больше не возвращаться в
Ланкмар, - помолчав, проворчал Фафхрд, но негромко, покорно и словно в
чем-то оправдываясь.
- Клятвы следует держать лишь до тех пор, пока цель их не будет
достигнута, - отозвался голосок-флейта. - Любой зарок в конце концов
берется назад, от любого установленного для себя правила человек в конце
концов отказывается. В противном случае подчинение законам начинает
ограничивать развитие, дисциплина превращается в оковы, целостность - в
путы и зло. В смысле знаний вы взяли от мира все, что могли. Вы закончили
школу, объехав громадную часть Невона. Теперь вам остается лишь продолжить
обучение в Ланкмаре, этом университете цивилизованной жизни.
Семь огоньков немного потускнели и приблизились друг к другу, словно
удаляясь по коридору.
- Нет, мы не вернемся в Ланкмар, - в один голос ответили Фафхрд и
Серый Мышелов.
Семь огоньков померкли окончательно. Так тихо, что друзья едва
расслышали, однако все же расслышали, они в этом не сомневались,
голосок-флейта спросил:
- Боитесь?
Затем они услышали скрежет камня о камень, едва различимый, но вместе
с тем почему-то внушительный.
Так закончилась первая встреча Фафхрда и его друга с Нингоблем
Семиоким.
Через дюжину ударов сердца Серый Мышелов выхватил свой тонкий, в
полторы руки величиной, меч Скальпель, которым он привык с хирургической
точностью отворять людям кровь, и устремился вслед за его посверкивающим
кончиком в скальный проход. Ступал он неторопливо, но решительно. Фафхрд
двинулся следом, но не без колебаний и еще более осторожно, держа свой
Серый Прутик почти у самой земли и, несмотря на его увесистость, легко
поводя им из стороны в сторону. Семь лениво покачивающихся огоньков очень
напоминали ему головы громадных кобр, изготовившихся к прыжку. Он решил,
что пещерные кобры, если таковые существуют, могут фосфоресцировать точно
так же, как глубоководные угри.
Они продвинулись в глубь прохода немного дальше, чем сумел Фафхрд в
первый раз - благодаря медленному шагу глаза их лучше приспосабливались к
полутьме, - когда кончик Скальпеля вдруг тонко взвизгнул, упершись в
скалу. Молча выждав, пока их глаза еще лучше освоятся с полумраком, друзья
убедились, не прибегая к помощи меча, что коридор тут и кончается; в
гладкой стене не было ни одной дыры, в которую могла бы проскользнуть
говорящая змея, не говоря уж о существах, действительно наделенных даром
речи. Мышелов в нескольких местах нажал на каменную стену, а Фафхрд раз и
другой бросился на нее всем телом, но она даже не шелохнулась, как и
подобает скале в недрах горы. На обратном пути друзья осматривались с
удвоенным вниманием, пытаясь обнаружить какой-нибудь боковой ход, пусть
даже самый узкий, колодец или отверстие в потолке, но не нашли ничего
подобного.
Убедившись, что их лошади продолжают мирно пощипывать жухлую травку у
входа в пещеру, друзья вновь растянулись на одеялах, и Фафхрд внезапно
заявил:
- Это мы слышали эхо.
- Откуда возьмется эхо без голоса? - раздраженно поинтересовался
Мышелов. - Это все равно, что хвост без кошки. Живой хвост.
- Маленькая снежная змея очень напоминает оживший хвост белой
домашней кошки, - невозмутимо ответил Фафхрд. - И она тоже кричит тонким
дрожащим голосом.
- Ты хочешь сказать?..
- Разумеется, нет. Так же, как, по-моему, и ты, я полагаю, что в
скале есть дверь, пригнанная так плотно, что мы не смогли отыскать ни
одной щели. Мы же слышали, как она закрывалась. А значит он, или она, или
оно воспользовалось ею.
- Тогда к чему эта болтовня насчет эха и снежных змей?
- Следует рассмотреть все возможности.
- Он, или она - и так далее - назвало нас сыновьями, - задумчиво
проговорил Мышелов.
- Некоторые считают змея самым мудрым и древним созданием, даже отцом
всего сущего, - рассудительно заметил Фафхрд.
- Опять ты о пресмыкающихся! Ну ладно, ясно только одно: слушаться
советов змеи, не говоря уже о семи змеях, - чистой воды безумие.
- И тем не менее он - считай, что остальные местоимения я тоже сказал
- был в чем-то прав. За исключением этого непонятного западного континента
мы объездили весь Невон вдоль и поперек. Что же остается, если не Ланкмар?
- Пропади ты пропадом со своими местоимениями! Мы поклялись туда не
возвращаться - или ты забыл, Фафхрд?
- Не забыл, но я умираю от скуки. А сколько раз я клялся больше не
пить вина!
- Но Ланкмар меня задушит! Его дым, ночной смог, крысы, грязь!
- Сейчас, Мышелов, мне плевать, жив я или умер, и где, и когда, и
как.
- А, в ход уже пошли глаголы и союзы! Слушай, тебе надо выпить!
- Мы ищем полного забвения. Говорят, чтобы утихомирить призрака,
нужно отправиться на место его смерти.
- Вот-вот, и он станет являться к тебе еще чаще.
- Чаще, чем сейчас, уже невозможно.
- Какой стыд! Позволить змее спросить, не боимся ли мы!
- А может, так оно и есть?
Спор продолжался недолго и закончился - это нетрудно было предвидеть
- тем, что Фафхрд и Мышелов, минуя Илтхмар, доскакали до каменистого
берега, который заканчивался причудливо истертым невысоким обрывом. Там
они прождали сутки, пока из вод, соединяющих Восточное и Внутреннее моря,
взволновав их, не показались Зыбучие Земли. Друзья быстро, но осторожно
пересекли их кремнистую дымящуюся - стоял жаркий солнечный день -
поверхность и снова поехали по Насыпной дороге, но на сей раз в сторону
Ланкмара.
На севере, над Внутренним морем, и на юге, над Великой Соленой Топью,
бушевали далекие грозы, когда Фафхрд и Серый Мышелов приближались к этому
чудовищному городу и перед ними начали вырисовываться из громадной шапки
смога его башни, шпили, храмы и высокие зубчатые стены, чуть освещаемые
лучами заходящего солнца, которое из-за дыма и тумана превратилось в
тусклый серебряный диск.
В какой-то момент Мышелову и Фафхрду почудилось, что среди ястребиных
деревьев они видят закругленный сверху и плоский снизу предмет на длинных
невидимых ногах и слышат хриплый голос: "Говорил я вам! Говорил! Говорил!"
- но волшебная хижина Шильбы и его голос, если это были и впрямь они,
оставались вдалеке, как и обе грозы.
Вот так Фафхрд и Серый Мышелов, вопреки данной клятве, снова
очутились в городе, который презирали и по которому тосковали. Забвения
они там не нашли, призраки Иврианы и Вланы не успокоились, однако
поскольку какое-то время все же прошло, уже меньше докучали обоим героям.
Их ненависть к Цеху Воров не разгорелась с новой силой, а скорее поутихла.
В любом случае Ланкмар показался им не хуже других мест Невона и
значительно интереснее, чем большинство из них. Поэтому, осев там на
какое-то время, они снова сделали его штаб-квартирой своих похождений.

2. ДРАГОЦЕННОСТИ В ЛЕСУ
Был год Бегемота, месяц Дикобраза, день Жабы. Горячее солнце шедшего
на убыль лета клонилось к закату над унылыми и обильными нивами Ланкмара.
Трудившиеся на бескрайних полях крестьяне подняли от земли перепачканные
лица и отметили, что пора приниматься за подсобные работы на фермах.
Пасшийся на стерне скот начал понемногу тянуться к дому. Потные купцы и
лавочники решили подождать еще чуть-чуть, прежде чем предаться прелестям
ванны. Воры и астрологи беспокойно заворочались во сне, чувствуя
приближение вечера, а значит, и работы.
У южной границы страны Ланкмар, в сутках езды от деревушки Сорив,
там, где пашни уступали место буйным кленовым и дубовым лесам, по узкой
пыльной дороге лениво ехали два всадника. Они были совершенно непохожи
друг на друга. Более дородный был одет в тунику из небеленого полотна,
туго перепоясанную широким кожаным поясом. От солнца его голову защищал
полотняный клобук. На боку у него болтался длинный меч с золоченым
навершием в форме граната. На правом плече висел колчан со стрелами, из
седельной сумки торчал мощный тисовый лук со спущенной тетивой. По сильным
удлиненным мускулам, белой коже, медно-рыжим волосам, зеленым глазам и,
прежде всего, по приятному, но диковатому крупному лицу в нем можно было
признать уроженца страны более холодной, суровой и варварской, нежели
Ланкмар.
Если весь облик здоровяка напоминал о девственной природе, то вид его
менее рослого спутника, а он был значительно ниже, наводил на мысль о
городе. Его смуглое лицо невольно напоминало лицо шута: пронзительные
черные глаза, вздернутый нос, пальцы фокусника, у рта - иронические
складки. Ладная жилистая фигура свидетельствовала о том, что ее обладатель
весьма опытен в уличных потасовках и кабацких драках. Он был с головы до
ног одет в мягкий редкотканый серый шелк. Тонкий меч, покоившийся в ножнах
из мышиных шкурок, на конце чуть-чуть загибался. У пояса висела праща и
мешочек со снарядами для нее.
Несмотря на столь многочисленные различия, было очевидно, что
всадники - добрые друзья, что их объединяют узы тонкого взаимопонимания,
сплетенные из грусти, чувства юмора и многих других нитей. Коротышка ехал
верхом на серой в яблоках кобыле, верзила - на гнедом мерине.
Они приближались к месту, где подъем узкой дороги заканчивался и она,
после небольшого поворота, сбегала в следующую долину. С обеих сторон
дорогу обступали стены зеленой листвы. Жара была довольно сильной, но не
чрезмерной. Она наводила на мысль о дремлющих на укромных полянах сатирах
и кентаврах.
Внезапно серая кобыла, которая шла чуть впереди, заржала. Натянув
поводья, коротышка быстро и встревоженно оглядел лес по обе стороны
дороги. Послышался тихий скрип, словно дерево терлось о дерево.
Не сговариваясь, всадники пригнулись и, мгновенно съехав с седел
набок, вцепились в подпруги. И тут же, словно прелюдия к какому-то лесному
концерту, мелодично зазвенели спущенные тетивы, и несколько стрел сердито
прожужжали там, где секунду назад были тела всадников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38