Не это меня беспокоит.
— Оккерсе только что сказал то же самое. Меня беспокоит, что они осуществляют свои акции безнаказанно. Мы в ужасном положении. Вы можете поручиться, сэр, что сегодня вечером мы не получим новой угрозы?
— Нет. Нет смысла гадать, чего добиваются эти люди. В свое время они дадут нам знать. Я думаю" что сейчас бесполезно спрашивать вас, как продвигается расследование.
Де Грааф сосредоточился на раскуривании сигары и ничего не ответил.
На сержанте Вестенбринке был белесый костюм из варенки. Куртка была расстегнута, чтобы было видно яркую гавайскую рубашку. На нем также была кепка, какие носят владельцы барж, и круглое медное кольцо в ухе. Ван Эффен подумал, что по сравнению с теми, с кем Васко приходилось жить, он еще недостаточно разодет, но в то же время одежда его была достаточно вызывающей и по сравнению с ним двое его спутников, сидевших за столом в одной из кабинок «Охотничьего рога», казались столпами респектабельного общества. Один из них, одетый в безупречного покроя серый костюм, был примерно одного возраста с ван Эффеном. Это был смуглый красавец с темными вьющимися волосами и черными глазами. Когда он улыбался, были видны прекрасные зубы. Ван Эффен решил, что это потомок выходцев со Средиземного моря, от которых его отделяло не более двух поколений. Его спутник, невысокий, лысеющий мужчина, был, вероятно, лет на десять или пятнадцать постарше. На нем был скромный темный костюм, на лице — ниточка темных усов, которые были единственной броской чертой его внешности, в остальном совершенно заурядной. Ни один из них не походил на представителей преступного мира. Впрочем, лишь немногие преуспевающие преступники внешне похожи на преступников.
Младший из двоих — он назвался Ромеро Ангелли, и это имя вполне могло быть настоящим, — достал портсигар черного дерева, турецкую сигарету и отделанную золотом зажигалку из оникса. Любой из этих предметов в отдельности показался бы вызывающим в руках многих мужчин, но для Ангелли наличие всех трех предметов было совершенно естественным. Он зажег сигарету и улыбнулся ван Эффену.
— Надеюсь, что вы не сочтете неуместным, если я задам вам несколько вопросов. — У него был приятный баритон и говорил он по-английски. — В наши дни предосторожность не может быть излишней.
— Лично мне предосторожность не мешает каждый день. Если ваши вопросы будут уместны, то, конечно, я отвечу на них. В противном случае не отвечу. Я могу также задать вам несколько вопросов?
— Конечно.
— В вашем положении вы можете задавать больше вопросов, чем я.
— Не понял.
— Как я понимаю, у нас разговор потенциального работодателя с нанимаемым работником. Предполагается, что наниматель может задавать больше вопросов.
— Теперь понял. Я не буду злоупотреблять своим преимуществом. Должен сказать, мистер Данилов, что вы сами больше похожи на нанимателя.
И действительно, у ван Эффена был вид процветающего человека. И к тому же довольно дружелюбного.
— Я не ошибусь, предположив, что вы носите оружие?
— В отличие от вас, мистер Ангелли, я не привык, чтобы обо мне заботились дорогие портные.
— Оружие заставляет меня нервничать. — В обезоруживающей улыбке Ангелли не было ни малейших следов нервозности.
— Оружие заставляет нервничать и меня. Вот почему я его ношу — на случай, если мне встретится человек, который тоже его носит. — Ван Эффен улыбнулся, достал «беретту» из кобуры на плече, вытащил магазин, протянул его Ангелли и положил пистолет на место.
— Помогло ли это вашим нервам? Ангелли улыбнулся.
— Как рукой сняло.
— А напрасно.
Ван Эффен сунул руку под стол и вытащил крошечный автоматический пистолет.
— "Лилипут" — во многих отношениях игрушка, хотя и смертельная в руках того, кто хорошо стреляет с двадцати футов.
Он вынул магазин, протянул его Ангелли и положил пистолет на место.
— Это все. Три пистолета — это уже слишком.
— Не сомневаюсь. — Исчезнувшая на миг улыбка Ангелли снова засияла.
Он подтолкнул оба магазина к ван Эффену.
— Не думаю, что нам сегодня понадобится оружие.
— Конечно. Но кое-что другое нам бы не помешало. — Ван Эффен опустил магазины в боковой карман. — Мне всегда казалось, что разговоры...
— Мне пиво, — сказал Ангелли. — Хельмуту тоже.
— Четыре пива, — подытожил ван Эффен. — Васко, не будешь ли ты так любезен...
Васко встал и вышел из кабинки. Ангелли спросил:
— Вы давно знаете Васко? Ван Эффен задумался.
— Уместный вопрос. Два месяца. А почему вы спрашиваете?
Лейтенанту хотелось звать, задавали ли они тот же вопрос Васко.
— Так, праздное любопытство.
Ван Эффен подумал, что Ангелли не тот человек, который будет задавать вопросы из праздного любопытства.
— Стефан Данилов — это ваше настоящее имя?
— Конечно, нет. Но под этим именем меня знают в Амстердаме.
— Но вы действительно поляк? — сухо и деловито спросил старший мужчина.
Его голос вполне соответствовал его внешности умеренно преуспевающего юриста или бухгалтера. Говорил он по-польски.
— За мои грехи! — Ван Эффен поднял брови. — Это вам, конечно, Васко сказал?
— Да. Где вы родились?
— В Радоме.
— Я знаю этот город, хотя и не очень хорошо. Довольно провинциальный городишко, как мне кажется.
— Я тоже так слышал.
— Вы слышали? Но вы же там жили?
— Четыре года. А в четыре года любой провинциальный город кажется центром вселенной. Мой отец, печатник, уехал оттуда в поисках работы.
— Куда?
— В Варшаву.
— Ага!
— Агакайте себе! — раздраженно сказал ван Эффен. — Вы так говорите, словно вы знаете Варшаву и пытаетесь проверить, знаю ли ее я. Почему, я не могу понять. Вы, часом, не юрист, мистер — не знаю, как вас зовут?
— Падеревский. Я юрист.
— Падеревский. Имя, конечно, вымышленное. Могли бы придумать что-нибудь и получше. Я прав, не так ли? Юрист! Не хотел бы я, чтобы вам довелось меня защищать. Следователь из вас никудышный.
Ангелли улыбался. А Падеревский нет. Он поджал губы. Потом резко спросил:
— Вы, конечно, знаете дворец с оловянной крышей?
— Конечно.
— Где он находится?
— Господи! Да что у нас здесь? Инквизиция? А! Спасибо!
Следом за Васко к столику подошел официант с подносом. Ван Эффен взял кружку с пивом. Поднял ее.
— Ваше здоровье, джентльмены! Дворец, которым вы так интересуетесь, мистер... а, Падеревский, находится рядом с Вислой, на углу Вибрзезе Гданьски и Сласко-Дабровского моста. — Он отпил немного пива. — Если он не переехал, конечно. Я не был там несколько лет.
Падеревского его замечание нисколько не позабавило.
— Дворец культуры и науки?
— На Площади парадов. Он слишком велик.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, он слишком велик для того, чтобы его могли перевезти в другое место. Две или три тысячи комнат — это слишком много. Это просто монстр. Его еще называют свадебным тортом. Но, конечно, у Сталина был дурной вкус в архитектуре.
— У Сталина? — спросил Ангелли.
— Это его личный дар моим и без того многострадальным соотечественникам.
Значит, Ангелли тоже говорит по-польски.
— Где находится варшавский этнографический музей?
— В Варшаве такого музея нет. Он находится во Млосини,46 десяти километрах к северу от столицы. — Голос ван Эффена теперь был таким же резким, как голос Падеревского.
— Где находится Ника? Вы не знаете? А что такое Ника? Вы не знаете? Любой житель Варшавы знает, что так называют монумент «Герои Варшавы». Чем знаменита улица Заменхофа? — Падеревский чувствовал себя все более и более неуютно. Он ничего не ответил.
— Монумент памяти в гетто? Я говорил вам, Падеревский, что юрист из вас никудышный! Любой компетентный юрист, выступающий в качестве защитника или с иском, составляет резюме. Вы этого не сделали. Вы не настоящий юрист. Я совершенно уверен, что вы никогда не были в Варшаве, а просто провели час за изучением газеты или путеводителя. — Ван Эффен положил руки на стол с таким видом, словно собирался встать. — Мне кажется, джентльмены, что мы можем больше не задерживать друг друга. Одно дело отдельные вопросы, и совсем другое — унизительный допрос, проводимый некомпетентным человеком. Я не вижу основания для взаимного доверия. При таком отношении мне не нужны ни деньги, ни работа. — Он поднялся. — Всего хорошего, джентльмены!
Ангелли протянул руку. Он не коснулся ван Эффена, просто жестом удержал его.
— Пожалуйста, сядьте, мистер Данилов. — Возможно, Хельмут и в самом деле переусердствовал. Но разве вам доводилось видеть юриста, который не был бы чрезмерно подозрителен? Хельмут... или мы оба... заподозрили не того человека. Как вы догадались, Хельмут действительно был в Варшаве только один раз, в качестве туриста. Лично я не сомневаюсь, что вы нашли бы дорогу в Варшаве с завязанными глазами.
У Падеревского был такой вид, словно ему хотелось провалиться сквозь землю.
— Это наша ошибка. Мы просим нас извинить.
— Хорошо.
Ван Эффен сел и выпил еще пива.
— Это справедливо.
Ангелли улыбнулся. Ван Эффен подумал, что этот человек почти наверняка двуличный негодяй, хотя и не лишенный обаяния. Очень убедительно прикидывается.
— Теперь, когда вы доказали ваше моральное превосходство, я могу сказать, что мы нуждаемся в вас больше, чем вы в нас.
«Только бы не переиграть», — подумал ван Эффен, улыбаясь ему в ответ.
— Должно быть, вы в отчаянном положении. — Он заглянул в кружку. — Васко, ты не мог бы высунуть, голову из кабинки и подать сигнал SOS?
— Конечно, Стефан, — ответил Васко, по лицу которого было видно, что он испытывает облегчение от такого поворота дела.
Васко сделал, как ему велели, и сел на место.
— Больше никаких допросов, — сказал Ангелли. — Я перейду прямо к делу. Ваш друг Васко рассказал нам, что вы кое-что понимаете во взрывах.
— Васко не отдает мне должного. Я очень много знаю о взрывах. — Он укоризненно посмотрел на Васко. — Никогда бы не подумал, что ты станешь обсуждать друга с незнакомыми людьми.
— Я и не обсуждал. То есть я, конечно, обсуждал. Но я просто сказал, что знаю одного человека с твоей квалификацией.
— Ничего страшного. Как я уже сказал, я понимаю толк во взрывах. Я умею обезвреживать бомбы. Я также умею гасить взрывами пожары на буровых. Но вы бы не стали мной интересоваться, если бы у вас были проблемы с буровыми. Вы бы просто позвонили в Техас, где я учился своему ремеслу.
— Никаких пожаров на буровых, — снова улыбнулся Ангелли. — Но обезвреживание бомб — это другое дело. Где вы учились столь опасному ремеслу?
— В армии, — коротко ответил ван Эффен, не уточняя, в какой именно.
— И вы действительно обезвреживали бомбы? — В голосе Ангелли прозвучало искреннее уважение.
— И немало.
— Вы, должно быть, хороший специалист.
— Почему вы так решили?
— Потому что вы здесь.
— Я действительно хороший специалист и, к тому же, везучий. Потому что даже для хорошего специалиста любая бомба может стать последней. Немногие саперы благополучно выходят на пенсию. Однако я уверен, что не обезвреженных бомб у вас не больше, чем горящих буровых. Значит, речь идет о взрывах. Экспертов по взрывам в Голландии не так уж мало. Стоит только свистнуть. То, что вы решили обратиться ко мне с такими предосторожностями, означает одно — вы занимаетесь незаконной деятельностью.
— Это так. А вы ею никогда не занимались? Никогда ни в чем таком не участвовали?
— Все зависит от того, кто определяет, что законно, а что нет. Определения некоторых людей отличаются от моих, и они желают выяснить этот вопрос со мной. Эти поборники справедливости порой очень утомительны. Вы же знаете, как говорят британцы: закон — это кость в горле. — Ван Эффен задумался. — По-моему, это неплохо сказано.
— Можно мне деликатно осведомиться, имеют ли эти обстоятельства отношение к тому, что вы поселились в Амстердаме?
— Можете спрашивать. Имеют. Что вы хотите, чтобы я вам взорвал?
Ангелли поднял брови.
— Ну-ну! Вы можете быть довольно прямолинейны! Так же как и дипломатичны!
— Это ваш ответ? Эксперт по взрывам годится только для одного — чтобы взрывать. Вы желаете, чтобы я что-нибудь взорвал? Да или нет?
— Да.
— Тут есть два момента. Я могу взрывать банки, суда, мосты и тому подобное и при этом гарантирую, что вы будете довольны моей работой. Но я не стану участвовать в том, что приведет к увечьям или, тем более, смерти людей.
— Ну, этого мы не стали бы от вас требовать. Это я вам гарантирую. Второе?
— Без лести скажу вам, мистер Ангелли, что вы умный человек. Очень умный, как мне кажется. Такие люди обычно первоклассные организаторы. Но если люди в последний момент ищут помощи у незнакомца в осуществлении замысла, который уже какое-то время был в стадии планирования, — это не очень хорошо характеризует их организованность и профессионализм. Мне так кажется.
— Справедливое замечание. На вашем месте я бы обязательно задал подобный вопрос и испытывал бы обоснованное недоверие. Даю вам слово, что я являюсь членом прекрасно организованной команды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— Оккерсе только что сказал то же самое. Меня беспокоит, что они осуществляют свои акции безнаказанно. Мы в ужасном положении. Вы можете поручиться, сэр, что сегодня вечером мы не получим новой угрозы?
— Нет. Нет смысла гадать, чего добиваются эти люди. В свое время они дадут нам знать. Я думаю" что сейчас бесполезно спрашивать вас, как продвигается расследование.
Де Грааф сосредоточился на раскуривании сигары и ничего не ответил.
На сержанте Вестенбринке был белесый костюм из варенки. Куртка была расстегнута, чтобы было видно яркую гавайскую рубашку. На нем также была кепка, какие носят владельцы барж, и круглое медное кольцо в ухе. Ван Эффен подумал, что по сравнению с теми, с кем Васко приходилось жить, он еще недостаточно разодет, но в то же время одежда его была достаточно вызывающей и по сравнению с ним двое его спутников, сидевших за столом в одной из кабинок «Охотничьего рога», казались столпами респектабельного общества. Один из них, одетый в безупречного покроя серый костюм, был примерно одного возраста с ван Эффеном. Это был смуглый красавец с темными вьющимися волосами и черными глазами. Когда он улыбался, были видны прекрасные зубы. Ван Эффен решил, что это потомок выходцев со Средиземного моря, от которых его отделяло не более двух поколений. Его спутник, невысокий, лысеющий мужчина, был, вероятно, лет на десять или пятнадцать постарше. На нем был скромный темный костюм, на лице — ниточка темных усов, которые были единственной броской чертой его внешности, в остальном совершенно заурядной. Ни один из них не походил на представителей преступного мира. Впрочем, лишь немногие преуспевающие преступники внешне похожи на преступников.
Младший из двоих — он назвался Ромеро Ангелли, и это имя вполне могло быть настоящим, — достал портсигар черного дерева, турецкую сигарету и отделанную золотом зажигалку из оникса. Любой из этих предметов в отдельности показался бы вызывающим в руках многих мужчин, но для Ангелли наличие всех трех предметов было совершенно естественным. Он зажег сигарету и улыбнулся ван Эффену.
— Надеюсь, что вы не сочтете неуместным, если я задам вам несколько вопросов. — У него был приятный баритон и говорил он по-английски. — В наши дни предосторожность не может быть излишней.
— Лично мне предосторожность не мешает каждый день. Если ваши вопросы будут уместны, то, конечно, я отвечу на них. В противном случае не отвечу. Я могу также задать вам несколько вопросов?
— Конечно.
— В вашем положении вы можете задавать больше вопросов, чем я.
— Не понял.
— Как я понимаю, у нас разговор потенциального работодателя с нанимаемым работником. Предполагается, что наниматель может задавать больше вопросов.
— Теперь понял. Я не буду злоупотреблять своим преимуществом. Должен сказать, мистер Данилов, что вы сами больше похожи на нанимателя.
И действительно, у ван Эффена был вид процветающего человека. И к тому же довольно дружелюбного.
— Я не ошибусь, предположив, что вы носите оружие?
— В отличие от вас, мистер Ангелли, я не привык, чтобы обо мне заботились дорогие портные.
— Оружие заставляет меня нервничать. — В обезоруживающей улыбке Ангелли не было ни малейших следов нервозности.
— Оружие заставляет нервничать и меня. Вот почему я его ношу — на случай, если мне встретится человек, который тоже его носит. — Ван Эффен улыбнулся, достал «беретту» из кобуры на плече, вытащил магазин, протянул его Ангелли и положил пистолет на место.
— Помогло ли это вашим нервам? Ангелли улыбнулся.
— Как рукой сняло.
— А напрасно.
Ван Эффен сунул руку под стол и вытащил крошечный автоматический пистолет.
— "Лилипут" — во многих отношениях игрушка, хотя и смертельная в руках того, кто хорошо стреляет с двадцати футов.
Он вынул магазин, протянул его Ангелли и положил пистолет на место.
— Это все. Три пистолета — это уже слишком.
— Не сомневаюсь. — Исчезнувшая на миг улыбка Ангелли снова засияла.
Он подтолкнул оба магазина к ван Эффену.
— Не думаю, что нам сегодня понадобится оружие.
— Конечно. Но кое-что другое нам бы не помешало. — Ван Эффен опустил магазины в боковой карман. — Мне всегда казалось, что разговоры...
— Мне пиво, — сказал Ангелли. — Хельмуту тоже.
— Четыре пива, — подытожил ван Эффен. — Васко, не будешь ли ты так любезен...
Васко встал и вышел из кабинки. Ангелли спросил:
— Вы давно знаете Васко? Ван Эффен задумался.
— Уместный вопрос. Два месяца. А почему вы спрашиваете?
Лейтенанту хотелось звать, задавали ли они тот же вопрос Васко.
— Так, праздное любопытство.
Ван Эффен подумал, что Ангелли не тот человек, который будет задавать вопросы из праздного любопытства.
— Стефан Данилов — это ваше настоящее имя?
— Конечно, нет. Но под этим именем меня знают в Амстердаме.
— Но вы действительно поляк? — сухо и деловито спросил старший мужчина.
Его голос вполне соответствовал его внешности умеренно преуспевающего юриста или бухгалтера. Говорил он по-польски.
— За мои грехи! — Ван Эффен поднял брови. — Это вам, конечно, Васко сказал?
— Да. Где вы родились?
— В Радоме.
— Я знаю этот город, хотя и не очень хорошо. Довольно провинциальный городишко, как мне кажется.
— Я тоже так слышал.
— Вы слышали? Но вы же там жили?
— Четыре года. А в четыре года любой провинциальный город кажется центром вселенной. Мой отец, печатник, уехал оттуда в поисках работы.
— Куда?
— В Варшаву.
— Ага!
— Агакайте себе! — раздраженно сказал ван Эффен. — Вы так говорите, словно вы знаете Варшаву и пытаетесь проверить, знаю ли ее я. Почему, я не могу понять. Вы, часом, не юрист, мистер — не знаю, как вас зовут?
— Падеревский. Я юрист.
— Падеревский. Имя, конечно, вымышленное. Могли бы придумать что-нибудь и получше. Я прав, не так ли? Юрист! Не хотел бы я, чтобы вам довелось меня защищать. Следователь из вас никудышный.
Ангелли улыбался. А Падеревский нет. Он поджал губы. Потом резко спросил:
— Вы, конечно, знаете дворец с оловянной крышей?
— Конечно.
— Где он находится?
— Господи! Да что у нас здесь? Инквизиция? А! Спасибо!
Следом за Васко к столику подошел официант с подносом. Ван Эффен взял кружку с пивом. Поднял ее.
— Ваше здоровье, джентльмены! Дворец, которым вы так интересуетесь, мистер... а, Падеревский, находится рядом с Вислой, на углу Вибрзезе Гданьски и Сласко-Дабровского моста. — Он отпил немного пива. — Если он не переехал, конечно. Я не был там несколько лет.
Падеревского его замечание нисколько не позабавило.
— Дворец культуры и науки?
— На Площади парадов. Он слишком велик.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, он слишком велик для того, чтобы его могли перевезти в другое место. Две или три тысячи комнат — это слишком много. Это просто монстр. Его еще называют свадебным тортом. Но, конечно, у Сталина был дурной вкус в архитектуре.
— У Сталина? — спросил Ангелли.
— Это его личный дар моим и без того многострадальным соотечественникам.
Значит, Ангелли тоже говорит по-польски.
— Где находится варшавский этнографический музей?
— В Варшаве такого музея нет. Он находится во Млосини,46 десяти километрах к северу от столицы. — Голос ван Эффена теперь был таким же резким, как голос Падеревского.
— Где находится Ника? Вы не знаете? А что такое Ника? Вы не знаете? Любой житель Варшавы знает, что так называют монумент «Герои Варшавы». Чем знаменита улица Заменхофа? — Падеревский чувствовал себя все более и более неуютно. Он ничего не ответил.
— Монумент памяти в гетто? Я говорил вам, Падеревский, что юрист из вас никудышный! Любой компетентный юрист, выступающий в качестве защитника или с иском, составляет резюме. Вы этого не сделали. Вы не настоящий юрист. Я совершенно уверен, что вы никогда не были в Варшаве, а просто провели час за изучением газеты или путеводителя. — Ван Эффен положил руки на стол с таким видом, словно собирался встать. — Мне кажется, джентльмены, что мы можем больше не задерживать друг друга. Одно дело отдельные вопросы, и совсем другое — унизительный допрос, проводимый некомпетентным человеком. Я не вижу основания для взаимного доверия. При таком отношении мне не нужны ни деньги, ни работа. — Он поднялся. — Всего хорошего, джентльмены!
Ангелли протянул руку. Он не коснулся ван Эффена, просто жестом удержал его.
— Пожалуйста, сядьте, мистер Данилов. — Возможно, Хельмут и в самом деле переусердствовал. Но разве вам доводилось видеть юриста, который не был бы чрезмерно подозрителен? Хельмут... или мы оба... заподозрили не того человека. Как вы догадались, Хельмут действительно был в Варшаве только один раз, в качестве туриста. Лично я не сомневаюсь, что вы нашли бы дорогу в Варшаве с завязанными глазами.
У Падеревского был такой вид, словно ему хотелось провалиться сквозь землю.
— Это наша ошибка. Мы просим нас извинить.
— Хорошо.
Ван Эффен сел и выпил еще пива.
— Это справедливо.
Ангелли улыбнулся. Ван Эффен подумал, что этот человек почти наверняка двуличный негодяй, хотя и не лишенный обаяния. Очень убедительно прикидывается.
— Теперь, когда вы доказали ваше моральное превосходство, я могу сказать, что мы нуждаемся в вас больше, чем вы в нас.
«Только бы не переиграть», — подумал ван Эффен, улыбаясь ему в ответ.
— Должно быть, вы в отчаянном положении. — Он заглянул в кружку. — Васко, ты не мог бы высунуть, голову из кабинки и подать сигнал SOS?
— Конечно, Стефан, — ответил Васко, по лицу которого было видно, что он испытывает облегчение от такого поворота дела.
Васко сделал, как ему велели, и сел на место.
— Больше никаких допросов, — сказал Ангелли. — Я перейду прямо к делу. Ваш друг Васко рассказал нам, что вы кое-что понимаете во взрывах.
— Васко не отдает мне должного. Я очень много знаю о взрывах. — Он укоризненно посмотрел на Васко. — Никогда бы не подумал, что ты станешь обсуждать друга с незнакомыми людьми.
— Я и не обсуждал. То есть я, конечно, обсуждал. Но я просто сказал, что знаю одного человека с твоей квалификацией.
— Ничего страшного. Как я уже сказал, я понимаю толк во взрывах. Я умею обезвреживать бомбы. Я также умею гасить взрывами пожары на буровых. Но вы бы не стали мной интересоваться, если бы у вас были проблемы с буровыми. Вы бы просто позвонили в Техас, где я учился своему ремеслу.
— Никаких пожаров на буровых, — снова улыбнулся Ангелли. — Но обезвреживание бомб — это другое дело. Где вы учились столь опасному ремеслу?
— В армии, — коротко ответил ван Эффен, не уточняя, в какой именно.
— И вы действительно обезвреживали бомбы? — В голосе Ангелли прозвучало искреннее уважение.
— И немало.
— Вы, должно быть, хороший специалист.
— Почему вы так решили?
— Потому что вы здесь.
— Я действительно хороший специалист и, к тому же, везучий. Потому что даже для хорошего специалиста любая бомба может стать последней. Немногие саперы благополучно выходят на пенсию. Однако я уверен, что не обезвреженных бомб у вас не больше, чем горящих буровых. Значит, речь идет о взрывах. Экспертов по взрывам в Голландии не так уж мало. Стоит только свистнуть. То, что вы решили обратиться ко мне с такими предосторожностями, означает одно — вы занимаетесь незаконной деятельностью.
— Это так. А вы ею никогда не занимались? Никогда ни в чем таком не участвовали?
— Все зависит от того, кто определяет, что законно, а что нет. Определения некоторых людей отличаются от моих, и они желают выяснить этот вопрос со мной. Эти поборники справедливости порой очень утомительны. Вы же знаете, как говорят британцы: закон — это кость в горле. — Ван Эффен задумался. — По-моему, это неплохо сказано.
— Можно мне деликатно осведомиться, имеют ли эти обстоятельства отношение к тому, что вы поселились в Амстердаме?
— Можете спрашивать. Имеют. Что вы хотите, чтобы я вам взорвал?
Ангелли поднял брови.
— Ну-ну! Вы можете быть довольно прямолинейны! Так же как и дипломатичны!
— Это ваш ответ? Эксперт по взрывам годится только для одного — чтобы взрывать. Вы желаете, чтобы я что-нибудь взорвал? Да или нет?
— Да.
— Тут есть два момента. Я могу взрывать банки, суда, мосты и тому подобное и при этом гарантирую, что вы будете довольны моей работой. Но я не стану участвовать в том, что приведет к увечьям или, тем более, смерти людей.
— Ну, этого мы не стали бы от вас требовать. Это я вам гарантирую. Второе?
— Без лести скажу вам, мистер Ангелли, что вы умный человек. Очень умный, как мне кажется. Такие люди обычно первоклассные организаторы. Но если люди в последний момент ищут помощи у незнакомца в осуществлении замысла, который уже какое-то время был в стадии планирования, — это не очень хорошо характеризует их организованность и профессионализм. Мне так кажется.
— Справедливое замечание. На вашем месте я бы обязательно задал подобный вопрос и испытывал бы обоснованное недоверие. Даю вам слово, что я являюсь членом прекрасно организованной команды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48