- Раздраженной скороговоркой отчеканил Дэй*рек. - Нет ни единой сферы, куда не просунулись фарфоровые кукольные физиономии. Они словно морок – везде. И лучше бы с ними не связываться.
- Довольно. Ты сказал – я услышал, - угрожающе мурлыкнул черный кот. – Не говори лишнего, милый.
Меня передернуло.
Дэй*рек оказался выдержаннее. Какие бы чувства ни кипели у него на сердце, лицо оставалось бесстрастной маской. Хотя, он ведь был тенью? Не исключено, что чувства за серой оболочкой отсутствовали.
***
Выдавшийся пасмурным и дождливым день почти незаметно перетекал в сумерки. Осень повсюду разбросала мягкое золото. Листва, шелковистая, нарядная, упала на выпирающие из-под земли корни древес, отдыхала на почерневших, набухших от нудных дождей, дорожках, удерживала в сердцевине естественных чаш драгоценные капли влаги.
Раскинувшийся вокруг дома старинный парк огораживала похожая на причудливое кружево чугунная решетка. С первого, со второго, и даже с третьего взгляда парк казался не знакомым с безжалостными, но возрождающими ножницами садовника.
Сам особняк отличался высокомерием, свойственным старым аристократам. В человеческий рост, полукруглые окна; стройные фронтоны у входа; вытянутые к небу массивные трубы под красной черепичной крышей, – все имело полный достоинства вид. У подножия широкой лестницы, ведущей к дому, расположился причудливый фонтан, в центре него дикая фея с белой оголённой грудью застыла в позе, причудливой и эротичной. Из кувшина, что прелестница удерживала над головой, тонкими струйками стекала вода, прочерчивая мокрые блестящие дорожки по соблазнительному бесчувственному телу. От шеи к груди, от груди к пышным бёдрам, скрытым соскользнувшей мраморной туникой, ползла вода вниз до тех пор, пока с тихим шелестом капли не падали в фонтанчик.
Услышав подозрительный шорох, я поспешила скрыться за одним из толстых стволов платана.
К фонтану спешили двое: прелестная женщина и юноша удивительной красоты. Можно подумать, что, создавая его, боги специально смешали лунный свет Сиа с густой тенью и соткали воздушную плоть. Сказочная лучезарная принцесса, переодевшись в мужское платье, не могла выглядеть прелестней. Тонкая кожа смотрелась особенно белой, в контрасте с чернотой волос и краснотой губ. Рот чуткий, чувственный и капризный, невольно притягивал взгляд. Блестящие волосы волнами обрамляли тонкое чеканное лицо, подобно дорогой рамке. Большие, глубокие ясные глаза, затененными изогнутыми длинными ресницами с первого взгляда казались темным. И лишь при пристальном рассмотрении оказывалось, что радужная оболочка вовсе не черная, как час восхода первой из лун, а темно-зелёная.
Что-то в выражении лица, в движениях изящного тела, которому по прихоти природы не суждено было стать широким и массивным, заставляло меня смотреть на юношу снова и снова. Улавливало душу, как бабочку – силок. Затягивало, будто в большую воронку.
Женщина осторожно присела на край бассейна. Широкие атласные юбки выглядели нереальным продолжением причудливого нагромождения мрамора. Драгоценности блестели, сверкали и переливались так, словно звезды стряхнули серебреную пыль, и те обсыпали незнакомку мерцающей пудрой с ног до головы.
Юноша, обхватил руками тонкую талию, прильнул к красавице. Смоляные локоны переплелись с ярко-золотистыми - красивый контраст.
Рука женщины запутались в мягких влажных кудрях мальчика, задержалась на плечах, затем мягко его оттолкнула:
- Тэ*и может вернуться в любую минуту. Хочешь оскорбить любимого дядюшку? – Улыбнулась знаменитая Гиэн*Сэтэ, проводя ноготком шаловливого пальчика по щеке любовника.
- Интуиция подсказывает, - проворковал тот в ответ, - любимый дядюшка давно догадывается, что твою снисходительность мы делим пополам.
- Конечно, догадывается, - тряхнула головой женщина, нервно похлопывая ручкой веера по ладони. - И - бездна! - его это, мало волнует! Не дуйся, дорогой. И не ревнуй. Тэ*и слишком глубокая личность, я боюсь в нём утонуть. И кануть без вести.
- А во мне утонуть - не боишься?
Смех женщины вызвал желание поежиться.
- Твой дядюшка слишком добр и снисходителен, чтобы журить кого-то по пустякам. – Заявил дядюшкин племянник. - Я не хочу говорить о нем. Я хочу тебя.
- Тогда давай поднимемся наверх, застраховавшись от возможных неприятных случайностей, - в мелодичном голосе с хрустальной трещинкой звучала неприкрытая насмешка. - Не будем терять времени, - порывисто, с грациозностью балерины, сумевшей прославиться на весь мир, женщина поднялась, оплетая шею любовника руками. – Мне скоро будет тебя недоставать.
- Когда? – Педантично уточнил юноша.
- Когда все закончится.
- Почему все должно закончиться? – Ласково сжав в ладони её руку, юноша вопросительно заглянул в глаза любимой.
Румяный ротик Гиэн*Сэтэ изогнулся:
- Потому что все имеет плохую привычку заканчиваться. Чем ярче момент, тем он короче.
- Но ведь в этом его прелесть, душа моя! – Ухмыльнулся мальчик знающей мужской улыбкой. – До завтрашнего дня мне нет дела. Главное, что сегодня нам хорошо вместе.
- Жестокий мальчишка! – Тонкий палец, приставленный к губам проказника, заставил его замолчать. – Удовольствие, знаешь ли, ещё не любовь?
- Есть разница? – Тряхнул головой падший альфенок.
- Есть, - отозвалась искусительница. - Удовольствие – радость тела. Любовь – душевная боль.
- Ну, …я выбираю удовольствие!
Женщина ответила улыбкой:
- Мальчишка! Кто бы сомневался в твоем выборе?
Парочка, взявшись за руки, направилась в дом. Они напомнили мне шаловливых котят, твердо намеренных стащить хозяйские сливки.
Я кралась следом, собираясь подняться на второй этаж. Согласно сведениям, полученным от Миа*рона, именно там Гиэн*Сэтэ хранила любимые драгоценности, важные документы и , - один шанс на тысячу, - пресловутый браслет.
Запримеченная ранее витая изогнутая труба послужила отличной лестницей. На балконе скопились сухие листья. Осторожно перешагнув их, чтобы не шуршали, я в нерешительности остановилась.
Окно призывно светилось, маня ещё раз бросить взгляд на красивого незнакомца.
Понимая, что Миа*рон не будет в восторге от проявленной самодеятельности, все же я повернула совсем не туда, куда собиралась, устремляя взгляд в комнату.
Горели свечи, озаряя все вокруг теплым трепетным светом. Центр занимала кровать, на которой со всем пылом сражались любовники.
Юноша обнаженным выглядел ещё привлекательнее. Кожа мерцала в полумраке. Гибкое, с упругими, округлыми, твердыми ягодицами, узкими бедрами, длинными стройными ногами, мужское тело впервые вызвало чувственное томление. Желание прикоснуться, провести пальцами по фарфоровому торсу. Воображение позволяло почувствовать мягкую твердость тугих мышц под ладонью.
Мне впервые довелось наблюдать за столь сокровенным действием. Оно звучало – именно звучало - красиво. Словно танец. Движения женщины становились ритмичнее, жестче, требовательнее. Лицо мальчика, напротив, казалось расслабленным.
Неожиданно юноша повернулся к окну, словно почувствовал пристальный взгляд.
- В чем дело? – Недовольно спросила любовница.
- Там кто-то есть.
- О чем ты? - Гиэн*сэтэ раздраженно повела круглыми плечами. - Я - всего лишь куртизанка, ты - любимый наследник; я мелкая сошка, ты – крупная рыбка. Никто к нам не сунется. – Поцеловала она мальчика. - Нам не стоит беспокоиться по мелочам. Разве что Тэ*и придет раньше времени? Ну да он подсматривать не станет.
Каждое движение танцовщицы, каждая ленивая ласка, вызывала во мне ярость. О том, что подобное чувство именуется ревностью, я тогда не знала.
- Ты так напряжен, милый. Выпьем?
Юноша отрицательно покачал головой.
- А я выпью, - проворковала женщина, разливая вино по высоким бокалам. - Вина с запада освежают и бодрят. Придают сил и обостряют чувства.
- Я и без того свеж и бодр, - отмахнулся парень, потянувшись к халату, висевшему на спинке стула. – Не хмурься, хотя любая гримаска только красит твое милое личико. Я осмотрю дом и вернусь.
- Но я говорю тебе, - здесь никого не может быть!
- Ладно. Тогда мне просто необходимо подышать свежим воздухом.
- Делай, как знаешь.
- Я скоро приду, - смягчил шалун раздосадованную красавицу страстным поцелуем. - Не скучай без меня.
- Воспользуюсь случаем, чтобы стать ещё краше.
- Ну, это невозможно, - ухмыльнулся мальчишка, отвешивая красавице увесистый шлепок пониже спины.
Не успела дверь закрыться, как Гиэн*Сэтэ поспешила в ванную, неплотно притворив за собой дверь, чем позволила мне вести нескромную слежку дальше.
Розовая емкость напоминала большую морскую раковину. Женщина в волнах пузырящейся пены смотрелась умиротворенным божеством.
Притаившись в спасительной тени, впервые в жизни приходилось мучиться сомнениями. Я убивала раньше. Но то, что должно было произойти сейчас, сильно отличалось от прежних случаев. Белокурая красавица, в отличие от безымянных жертв, имела лицо и голос, я вдыхала аромат её духов. Она виделась антипатичной, вызывающей досаду и гнев, личностью. Но Гиэн*Сэтэ перестала быть одной из безликих единиц, легко стираемых с доски бытия.
Я пыталась убедить себя, что с удовольствием увижу, как Серая Госпожа откроет Белые Двери; что мне приятно думать о том, как гибкий стан, влекущий мужские руки, утратит гибкость, глаза поблекнут, светильник души погаснет. Однако, как настойчиво я себе это не твердила, продолжала чувствовать липкий до холодной дурноты, страх.
- Рий*нэ, – позвала женщина, не открывая глаз, – это ты? Очень кстати. Добавь кипятку! Вода быстро остывает.
Приблизившись, я повернула рычаг на кране. Взгляд задержался на руке, отдыхающей на краю ванной.
На руке поблескивал зловещий зеленый браслет.
Пораженная, я не сразу сообразила, что широко раскрытые глаза женщины смотрят на меня.
Несколько коротких секунд мы пристально друг друга разглядывали.
- Кто ты? – Голос прозвучал сухо и враждебно. Мягкость и игривость исчезли.
На лбу у меня выступила испарина. Обострившийся слух различал, как взрывается оседающая в воде пена.
- Я спросила: кто ты? – Повысила Гиэн*Сэтэ голос.
- Племянница вашей служанки, - вынужденно соврала я.
- Тогда подай полотенце, - распорядилась женщина.
Покорно взяв его с сушилки, я вложила полотенце в протянутые руки.
- Я распорядилась дать прислуге выходной, - проговорила женщина, промокая капли влаги. - И вообще, что-то не припомню, чтобы у кого-то из челяди были дети.
Набросив на плечи белоснежный пеньюар, женщина отошла к высокому, в человеческий рост, зеркалу. Тонкие кисти с музыкальными пальцами, украшенные кольцами, порхали над подзеркальником, прозрачными склянками с духами, притираниями.
От кровяного гула звенело в ушах. Во рту пересохло.
Я вонзила стилет. Он вошел в плоть легко, будто в масло. Пальцы танцовщицы конвульсивно сжались, стекло в них треснуло. Кровь оросила белоснежные локоны; жирными каплями закапала на стекло. Рухнув, жертва судорожно задергалась, издавая булькающие звуки. По полу расплывалось вязкое пятно. Слава Двуликим, Гиэн*Сэтэ упала лицом вниз, мне не пришлось его видеть.
Легкие торопливые шаги не давали помедлить лишней секунды, торопя вон. Дверь тряхнули. Ручка крутанулась, затем замерла.
- Гиэн*Сэтэ! Всё в порядке? – Встревожено спросил мелодичный голос.
Сорвав браслет, я метнулась к окну.
Увертываясь от острых колючек, от пронзительного цепкого взгляда, услужливо нарисованного воображением, я бежала не в сторону подъездных ворот, через которые шансов выбраться точно не было, а в глубину парка. Бежала до тех пор, пока воздух, превращенный в лезвие, не ободрал горло.
Браслет, зажатый в руке, вспыхнул, будто внутри камня загорелось недоброе пламя. Туман, поднимавшийся между деревьями, заставлял светиться обожженную морозом траву, мохнатый мох на деревьях. Густея, он принимал очертания женской фигуры, в которой легко угадывались черты убитой.
По мучнистому, искаженному судорогой лицу покойницы пробегали зеленые всполохи. Волосы струились за спиной, сплетаясь с ветвями раскачивающихся ив. Призрак Гиэн*сэтэ, воспарив в воздух, коршуном ринулся вниз. Лицо упырицы, с запавшими щеками, выпяченными безобразными клыками приблизилось вплотную. Я, словно щит, инстинктивно выставила перед собой руку, в которой зажимала роковой браслет.
Камень полыхнул.
Призрак, визжа, отлетел в сторону. Но это не заставило тварь отступить. Припав к земле, жуткое существо, перебирая конечностями, словно паук, с небывалой скоростью понеслось на меня. Настигнув, сбило с ног.
Попытки отбиваться оказались безуспешными. Когти мгновенно прочертили по ногам глубокие борозды, клыки вонзились в плечо, разрывая мышцы и сухожилия. Обожгла боль, растекаясь холодом, проникающим до самого сердца.
«Это конец», - отстраненно подумала я, будто размышляла о ком-то другом, постороннем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46