Например, мы позволили им предположить, что именно по твоей вине — как я припоминаю, неуважение к царям-жрецам — был разрушен твой город.
— А почему вы не сделали этого, когда я впервые явился на Гор, больше семи лет назад?
— Необходимо было испытать тебя.
— А осада Ара, — спросил я, — и империя Марлениуса?
— Они оказались вполне подходящим испытанием. С точки зрения Сарма, конечно, тебя использовали только для ослабления могущества Ара. Мы предпочитаем, чтобы люди жили в изолированных общинах. С научной точки зрения, так лучше наблюдать за их разновидностями; да и безопаснее, чтобы они не объединялись: будучи разумными, они способны создавать науку, а поддаваясь неразумным стремлениям, могут представлять для нас опасность.
— Поэтому вы ограничиваете наше оружие и технологию?
— Конечно, — согласился Миск, — но позволяем развиваться во многих областях: в медицине, например, где независимо создано нечто близкое к нашей стабилизирующей сыворотке.
— А что это такое?
— Ты, конечно, заметил, что хоть прибыл на Гор больше семи лет назад, не испытал никаких физических изменений.
— Заметил, — ответил я, — и размышлял над этим.
— Конечно, — сказал Миск, — ваша сыворотка не так эффективна и надежна, как наша. Иногда она совсем не действует, а иногда ее действие прекращается всего через несколько сотен лет.
— Как великодушно с вашей стороны.
— Может быть. Это дискуссионный вопрос. — Миск пристально посмотрел на меня. — В целом мы, цари-жрецы, не вмешиваемся в дела людей. Позволяем им любить и убивать друг друга; похоже, они наслаждаются этими занятиями.
— А путешествия приобретения?
— Мы поддерживаем контакты с Землей, — сказал Миск, — потому что со временем она может превратиться в угрозу для нас; тогда нам придется либо уничтожить ее, либо покинуть Солнечную систему.
— И что же вы сделаете?
— Скорее всего ничего. Согласно нашим расчетам — конечно, они могут быть и ошибочными, — жизнь на Земле погибнет в течение следующей тысячи лет.
Я печально покачал головой.
— Как я сказал, — продолжал Миск, — человек часто поступает неразумно. Подумай, что случилось бы, если бы мы позволили технологии Гора развиваться свободно.
Я кивнул. С точки зрения царей-жрецов, это опасней, чем дать автомат шимпанзе или горилле. Люди в глазах царей жрецов доказали, что они не достойны совершенной технологии. Не уверен, что они доказали это в своих собственных глазах.
— Кстати, отчасти из-за этих расчетов мы поселили людей на Противоземле, — сказал Миск. — Это интересный вид, и было бы печально, если бы он исчез из вселенной.
— Вероятно, мы должны чувствовать благодарность, — сказал я.
— Нет, мы привезли сюда, на Противоземлю, организмы и с других планет.
— Кое-кого из них я видел.
Миск пожал антеннами.
— Помню пауков в болотных лесах Ара, — продолжал я.
— Пауки вообще мирный народ, за исключением их самок в период спаривания.
— Понятно, — сказал я.
— Путешествия приобретения обычно совершаются на Землю, когда нам нужен свежий материал для наших целей.
— Я был целью одного из таких путешествий, — сказал я.
— Очевидно.
— На равнинах говорят, что цари-жрецы знают все, что происходит на Горе.
— Вздор, — сказал Миск. — Когда-нибудь я покажу тебе смотровую комнату. Четыреста царей-жрецов одновременно управляют сканерами, и мы достаточно хорошо информированы. Например, если нарушается наш закон относительно оружия, мы рано или поздно узнаем об этом, определяем координаты нарушения и приводим в действие механизм огненной смерти.
Я однажды видел, как человек умер огненной смертью. Это был верховный посвященный Ара, на крыше цилиндра справедливости. Я невольно вздрогнул.
— Да, — ответил я, — я бы хотел взглянуть на смотровую комнату.
— Но большую часть сведений мы получаем от своих имплантов. Мы имплантируем в человека контрольную сеть и передающее устройство. Его глаза изменяются таким образом, что все, что он видит, передается на экраны смотровой комнаты. Через имплантов мы можем также говорить и действовать, если активировать из Сардара их контрольную сеть.
— Глаза выглядят по-другому? — спросил я.
— Иногда да.
— А человек по имени Парп имплант? — спросил я, вспомнив его глаза.
— Да, — ответил Миск, — так же, как и человек из Ара, которого ты встретил когда-то на дороге вблизи Ко-ро-ба.
— Но он выбросил свою контрольную сеть и говорил, что хотел.
— Вероятно, какой-то брак при операции.
— А если нет?
— Тогда это интересно, — сказал Миск. — Чрезвычайно интересно.
— Ты сказал, что вы уже четыреста лет знаете Каботов.
— Да, и твой отец, храбрый и благородный человек, однажды уже послужил нам, хотя он этого не знал, а имел дело исключительно с имплантами. Сам он впервые прибыл на Гор больше шестисот лет назад.
— Невероятно! — воскликнул я.
— Со стабилизирующей сывороткой это вполне возможно, — заметил Миск.
Меня эта информация потрясла. Я вспотел. Факел, казалось, дрожит у меня в руке.
— Я уже многие тысячелетия действую против Сарма, — сказал Миск, — и наконец — более трехсот лет назад — мне удалось получить яйцо, из которого вылупился этот самец. — Миск взглянул на царя-жреца на каменном столе. — Тогда, с помощью своего агента-импланта, хотя тот действовал, не понимая своего задания, я приказал твоему отцу написать письмо, которое ты нашел в горах в твоем родном мире.
Голова у меня закружилась.
— Но я ведь тогда даже не родился! — воскликнул я.
— Твой отец получил указание назвать тебя Тарлом; потом, чтобы он не мог тебе рассказать о Противоземле или настроить против нас, он был возвращен на Гор, прежде чем ты вошел в сознательный возраст.
— Я думал, он бросил мою мать.
— Она знала, — ответил Миск. — Хоть родилась она на Земле, но была и на Горе.
— Она никогда мне об этом не говорила.
— Гарантом ее молчания служил Мэтью Кабот — заложник на Горе.
— Моя мать умерла, когда я был совсем молод… — сказал я.
— Да, из-за крошечных микроорганизмов в вашей зараженной атмосфере. Она умерла потому, что ваша бактериология находится в детском состоянии.
Я молчал. Глаза у меня горели, вероятно, от жары или испарений факела мулов.
— Это было трудно предвидеть, — сказал Миск. — Мне жаль.
— Да, — ответил я. Покачал головой и вытер глаза. Я помнил прекрасную одинокую женщину, которую так недолго знал в своем детстве и которая так любила меня. И проклял про себя факел мула за то, что он осветил слезы на глазах воина Ко-ро-ба.
— Почему она не осталась на Горе?
— Ей тут было страшно, — ответил Миск, — и твой отец попросил, чтобы ей разрешили вернуться на Землю; он любил ее и хотел, чтобы она была счастлива; может, он также хотел, чтобы ты узнал свой старый мир.
— Но ведь я нашел письмо в горах, где на случайном месте остановился лагерем.
— Когда стало ясно, где ты остановишься, туда поместили письмо.
— Значит, оно не лежало там больше трехсот лет?
— Конечно, нет, — сказал Миск, — опасность случайного обнаружения была бы слишком велика.
— Письмо было уничтожено, и я чуть не погиб вместе с ним.
— Ты был предупрежден, что нужно избавиться от письма, — сказал Миск.
— Оно было на огненном замке и должно было вспыхнуть через двадцать анов после того, как его вскроют.
— Да оно взорвалось, как бомба.
— Тебя предупредили, что от него нужно избавиться, — повторил Миск.
— А игла компаса? — спросил я, вспомнив, как ее странное поведение испугало меня.
— Очень просто изменить направление магнитного поля.
— Но я вернулся на то же место, с которого бежал.
— Испуганный человек, теряя ориентировку, движется кругами, — сказал Миск. — Но это не имело значения. Если бы ты не вернулся, я бы отыскал тебя. Я думаю, ты почувствовал, что тебе не уйти, и из гордости вернулся на место, где обнаружил письмо.
— Я просто испугался, — сказал я.
— Простого испуга не бывает.
— Войдя в корабль, я потерял сознание.
— Это была анестезия.
— Корабль управлялся с Сардара?
— Им можно было управлять отсюда, но я не хотел рисковать.
— Значит, на нем был экипаж?
— Да.
Я посмотрел на Миска.
— Да, — подтвердил Миск, — я сам был на корабле. Уже поздно, сейчас период сна. Ты устал.
Я покачал головой.
— Ничего не было оставлено на волю случая.
— Случайности не существует, — сказал Миск, — существует незнание.
— Этого ты не можешь знать.
— Да, — согласился Миск, — этого я не могу знать. — Концы его антенн склонились ко мне. — Тебе нужно отдохнуть.
— Нет — сказал я. — Случайно ли меня поместили в комнату Вики из Трева?
— Сарм что-то заподозрил. Это он направил тебя туда, чтобы ты поддался ее чарам, чтобы она покорила тебя, подчинила своей воле, превратила тебя, как она поступала с сотнями мужчин, в раба рабыни, раба девушки.
— Неужели это правда?
— Сотни мужчин, — сказал Миск, — позволяли приковать себя к ногам ее кровати, откуда она, чтоб они не умерли, бросала им остатки пищи, как будто они прирученные слины.
У меня в крови вновь вспыхнула ненависть к Вике, я хотел бы схватить и трясти ее, пока не лопнут кости, а потом швырнуть к своим ногам.
— Что с ними стало? — спросил я.
— Их использовали как мулов, — ответил Миск.
Я сжал кулаки.
— Я рад, что она не моего племени, — сказал Миск.
— А мне стыдно, что она из моего.
— Когда ты сломал наблюдательное устройство в ее комнате, я понял, что нужно действовать быстро.
Я рассмеялся.
— Значит, ты на самом деле считал, что спасаешь меня?
— Да.
— Интересно.
— Во всяком случае мы не хотели рисковать, — сказал Миск.
— Ты говоришь «мы»?
— Да.
— А кто же еще?
— Та, что всех важнее в рое.
— Мать?
— Конечно.
Миск слегка прикоснулся к моему плечу антеннами.
— Пошли, — сказал он. — Пора возвращаться наверх.
— А почему после осады Ара меня вернули на Землю? — спросил я.
— Чтобы ты наполнился ненавистью к царям-жрецам, — ответил Миск. — Чтобы захотел вернуться на Сардар и найти нас.
— Но почему семь лет? — Это были долгие, тяжелые, одинокие годы.
— Мы ждали, — сказал Миск.
— Чего?
— Женского яйца.
— А теперь такое яйцо есть?
— Да, — сказал Миск, — но я не знаю, где оно.
— А кто знает?
— Мать.
— А я какое ко всему этому имею отношение?
— Ты не из роя, — сказал Миск, — и потому можешь сделать то, что необходимо.
— А что необходимо?
— Сарм должен умереть.
— Я не хочу убивать Сарма.
— Хорошо, — сказал Миск.
Я думал над тем, что мне сказал Миск, потом посмотрел на него, подняв факел, чтобы лучше видеть его большую голову с дискообразными светящимися глазами.
— А почему это яйцо так важно? — спросил я. — У вас есть стабилизирующая сыворотка. И, конечно, будет еще много яиц, и среди них будут женские.
— Это яйцо последнее.
— Почему?
— Мать вылупилась и совершила свой ночной полет задолго до открытия стабилизирующей сыворотки, — объяснил Миск. — Нам удалось намного замедлить ее старение, но тысячелетие за тысячелетием становилось все яснее, что наши усилия делаются менее эффективными, и теперь яиц больше не будет.
— Не понимаю, — сказал я.
— Мать умирает.
Я молчал, Миск тоже, и слышались только механические звуки лаборатории — этой колыбели царя-жреца — и треск моего факела.
— Да, — сказал наконец Миск, — это конец роя.
Я покачал головой.
— Это не мое дело.
— Верно, — согласился Миск.
Мы смотрели друг на друга.
— Что ж, — сказал я, — ты ведь не будешь мне грозить?
— Нет.
— Не будешь охотиться за моим отцом и моей вольной спутницей, угрожая убить их, если я не стану тебе служить?
— Нет, — повторил Миск. — Нет.
— А почему нет? Разве ты не царь-жрец?
— Потому что я царь-жрец, — ответил Миск.
Я был поражен.
— Не все цари-жрецы такие, как Сарм, — сказал Миск. Он смотрел на меня сверху вниз. — Пошли, уже поздно, ты устал. Давай подниматься наверх.
Он вышел из помещения, и я с факелом в руке — за ним.
17. СМОТРОВАЯ КОМНАТА
Мох в клетке мягкий, но в эту ночь мне очень трудно было уснуть: в голове все перепуталось из-за слов царя-жреца Миска. Я не мог забыть крылатую фигуру на каменном столе. Не мог забыть заговор Миска, угрозу, нависшую над роем царей-жрецов. В беспокойном сне мне казалось, что я вижу над собой большую голову Сарма с движущимися вбок челюстями, слышу крик ларлов и вижу горящие зрачки Парпа, он тянется ко мне с инструментами и золотой сетью, и я прикован в ногах постели Вики и слышу ее смех, и я громко закричал и сел на матраце из мха.
— Ты проснулся, — послышался голос переводчика.
Я протер глаза и сквозь прозрачную стенку клетки увидел царя-жреца. Я открыл дверь и вышел в комнату.
— Приветствую благородного Сарма, — сказал я.
— Приветствую тебя, мэток, — ответил Сарм.
— Где Миск?
— Он занят.
— А что ты здесь делаешь?
— Скоро праздник Толы, — ответил Сарм, — а это время удовольствий и гостеприимства в рое царей-жрецов, время, когда цари-жрецы расположены ко всем живым существам, даже самым низшим.
— Я рад это слышать, — сказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— А почему вы не сделали этого, когда я впервые явился на Гор, больше семи лет назад?
— Необходимо было испытать тебя.
— А осада Ара, — спросил я, — и империя Марлениуса?
— Они оказались вполне подходящим испытанием. С точки зрения Сарма, конечно, тебя использовали только для ослабления могущества Ара. Мы предпочитаем, чтобы люди жили в изолированных общинах. С научной точки зрения, так лучше наблюдать за их разновидностями; да и безопаснее, чтобы они не объединялись: будучи разумными, они способны создавать науку, а поддаваясь неразумным стремлениям, могут представлять для нас опасность.
— Поэтому вы ограничиваете наше оружие и технологию?
— Конечно, — согласился Миск, — но позволяем развиваться во многих областях: в медицине, например, где независимо создано нечто близкое к нашей стабилизирующей сыворотке.
— А что это такое?
— Ты, конечно, заметил, что хоть прибыл на Гор больше семи лет назад, не испытал никаких физических изменений.
— Заметил, — ответил я, — и размышлял над этим.
— Конечно, — сказал Миск, — ваша сыворотка не так эффективна и надежна, как наша. Иногда она совсем не действует, а иногда ее действие прекращается всего через несколько сотен лет.
— Как великодушно с вашей стороны.
— Может быть. Это дискуссионный вопрос. — Миск пристально посмотрел на меня. — В целом мы, цари-жрецы, не вмешиваемся в дела людей. Позволяем им любить и убивать друг друга; похоже, они наслаждаются этими занятиями.
— А путешествия приобретения?
— Мы поддерживаем контакты с Землей, — сказал Миск, — потому что со временем она может превратиться в угрозу для нас; тогда нам придется либо уничтожить ее, либо покинуть Солнечную систему.
— И что же вы сделаете?
— Скорее всего ничего. Согласно нашим расчетам — конечно, они могут быть и ошибочными, — жизнь на Земле погибнет в течение следующей тысячи лет.
Я печально покачал головой.
— Как я сказал, — продолжал Миск, — человек часто поступает неразумно. Подумай, что случилось бы, если бы мы позволили технологии Гора развиваться свободно.
Я кивнул. С точки зрения царей-жрецов, это опасней, чем дать автомат шимпанзе или горилле. Люди в глазах царей жрецов доказали, что они не достойны совершенной технологии. Не уверен, что они доказали это в своих собственных глазах.
— Кстати, отчасти из-за этих расчетов мы поселили людей на Противоземле, — сказал Миск. — Это интересный вид, и было бы печально, если бы он исчез из вселенной.
— Вероятно, мы должны чувствовать благодарность, — сказал я.
— Нет, мы привезли сюда, на Противоземлю, организмы и с других планет.
— Кое-кого из них я видел.
Миск пожал антеннами.
— Помню пауков в болотных лесах Ара, — продолжал я.
— Пауки вообще мирный народ, за исключением их самок в период спаривания.
— Понятно, — сказал я.
— Путешествия приобретения обычно совершаются на Землю, когда нам нужен свежий материал для наших целей.
— Я был целью одного из таких путешествий, — сказал я.
— Очевидно.
— На равнинах говорят, что цари-жрецы знают все, что происходит на Горе.
— Вздор, — сказал Миск. — Когда-нибудь я покажу тебе смотровую комнату. Четыреста царей-жрецов одновременно управляют сканерами, и мы достаточно хорошо информированы. Например, если нарушается наш закон относительно оружия, мы рано или поздно узнаем об этом, определяем координаты нарушения и приводим в действие механизм огненной смерти.
Я однажды видел, как человек умер огненной смертью. Это был верховный посвященный Ара, на крыше цилиндра справедливости. Я невольно вздрогнул.
— Да, — ответил я, — я бы хотел взглянуть на смотровую комнату.
— Но большую часть сведений мы получаем от своих имплантов. Мы имплантируем в человека контрольную сеть и передающее устройство. Его глаза изменяются таким образом, что все, что он видит, передается на экраны смотровой комнаты. Через имплантов мы можем также говорить и действовать, если активировать из Сардара их контрольную сеть.
— Глаза выглядят по-другому? — спросил я.
— Иногда да.
— А человек по имени Парп имплант? — спросил я, вспомнив его глаза.
— Да, — ответил Миск, — так же, как и человек из Ара, которого ты встретил когда-то на дороге вблизи Ко-ро-ба.
— Но он выбросил свою контрольную сеть и говорил, что хотел.
— Вероятно, какой-то брак при операции.
— А если нет?
— Тогда это интересно, — сказал Миск. — Чрезвычайно интересно.
— Ты сказал, что вы уже четыреста лет знаете Каботов.
— Да, и твой отец, храбрый и благородный человек, однажды уже послужил нам, хотя он этого не знал, а имел дело исключительно с имплантами. Сам он впервые прибыл на Гор больше шестисот лет назад.
— Невероятно! — воскликнул я.
— Со стабилизирующей сывороткой это вполне возможно, — заметил Миск.
Меня эта информация потрясла. Я вспотел. Факел, казалось, дрожит у меня в руке.
— Я уже многие тысячелетия действую против Сарма, — сказал Миск, — и наконец — более трехсот лет назад — мне удалось получить яйцо, из которого вылупился этот самец. — Миск взглянул на царя-жреца на каменном столе. — Тогда, с помощью своего агента-импланта, хотя тот действовал, не понимая своего задания, я приказал твоему отцу написать письмо, которое ты нашел в горах в твоем родном мире.
Голова у меня закружилась.
— Но я ведь тогда даже не родился! — воскликнул я.
— Твой отец получил указание назвать тебя Тарлом; потом, чтобы он не мог тебе рассказать о Противоземле или настроить против нас, он был возвращен на Гор, прежде чем ты вошел в сознательный возраст.
— Я думал, он бросил мою мать.
— Она знала, — ответил Миск. — Хоть родилась она на Земле, но была и на Горе.
— Она никогда мне об этом не говорила.
— Гарантом ее молчания служил Мэтью Кабот — заложник на Горе.
— Моя мать умерла, когда я был совсем молод… — сказал я.
— Да, из-за крошечных микроорганизмов в вашей зараженной атмосфере. Она умерла потому, что ваша бактериология находится в детском состоянии.
Я молчал. Глаза у меня горели, вероятно, от жары или испарений факела мулов.
— Это было трудно предвидеть, — сказал Миск. — Мне жаль.
— Да, — ответил я. Покачал головой и вытер глаза. Я помнил прекрасную одинокую женщину, которую так недолго знал в своем детстве и которая так любила меня. И проклял про себя факел мула за то, что он осветил слезы на глазах воина Ко-ро-ба.
— Почему она не осталась на Горе?
— Ей тут было страшно, — ответил Миск, — и твой отец попросил, чтобы ей разрешили вернуться на Землю; он любил ее и хотел, чтобы она была счастлива; может, он также хотел, чтобы ты узнал свой старый мир.
— Но ведь я нашел письмо в горах, где на случайном месте остановился лагерем.
— Когда стало ясно, где ты остановишься, туда поместили письмо.
— Значит, оно не лежало там больше трехсот лет?
— Конечно, нет, — сказал Миск, — опасность случайного обнаружения была бы слишком велика.
— Письмо было уничтожено, и я чуть не погиб вместе с ним.
— Ты был предупрежден, что нужно избавиться от письма, — сказал Миск.
— Оно было на огненном замке и должно было вспыхнуть через двадцать анов после того, как его вскроют.
— Да оно взорвалось, как бомба.
— Тебя предупредили, что от него нужно избавиться, — повторил Миск.
— А игла компаса? — спросил я, вспомнив, как ее странное поведение испугало меня.
— Очень просто изменить направление магнитного поля.
— Но я вернулся на то же место, с которого бежал.
— Испуганный человек, теряя ориентировку, движется кругами, — сказал Миск. — Но это не имело значения. Если бы ты не вернулся, я бы отыскал тебя. Я думаю, ты почувствовал, что тебе не уйти, и из гордости вернулся на место, где обнаружил письмо.
— Я просто испугался, — сказал я.
— Простого испуга не бывает.
— Войдя в корабль, я потерял сознание.
— Это была анестезия.
— Корабль управлялся с Сардара?
— Им можно было управлять отсюда, но я не хотел рисковать.
— Значит, на нем был экипаж?
— Да.
Я посмотрел на Миска.
— Да, — подтвердил Миск, — я сам был на корабле. Уже поздно, сейчас период сна. Ты устал.
Я покачал головой.
— Ничего не было оставлено на волю случая.
— Случайности не существует, — сказал Миск, — существует незнание.
— Этого ты не можешь знать.
— Да, — согласился Миск, — этого я не могу знать. — Концы его антенн склонились ко мне. — Тебе нужно отдохнуть.
— Нет — сказал я. — Случайно ли меня поместили в комнату Вики из Трева?
— Сарм что-то заподозрил. Это он направил тебя туда, чтобы ты поддался ее чарам, чтобы она покорила тебя, подчинила своей воле, превратила тебя, как она поступала с сотнями мужчин, в раба рабыни, раба девушки.
— Неужели это правда?
— Сотни мужчин, — сказал Миск, — позволяли приковать себя к ногам ее кровати, откуда она, чтоб они не умерли, бросала им остатки пищи, как будто они прирученные слины.
У меня в крови вновь вспыхнула ненависть к Вике, я хотел бы схватить и трясти ее, пока не лопнут кости, а потом швырнуть к своим ногам.
— Что с ними стало? — спросил я.
— Их использовали как мулов, — ответил Миск.
Я сжал кулаки.
— Я рад, что она не моего племени, — сказал Миск.
— А мне стыдно, что она из моего.
— Когда ты сломал наблюдательное устройство в ее комнате, я понял, что нужно действовать быстро.
Я рассмеялся.
— Значит, ты на самом деле считал, что спасаешь меня?
— Да.
— Интересно.
— Во всяком случае мы не хотели рисковать, — сказал Миск.
— Ты говоришь «мы»?
— Да.
— А кто же еще?
— Та, что всех важнее в рое.
— Мать?
— Конечно.
Миск слегка прикоснулся к моему плечу антеннами.
— Пошли, — сказал он. — Пора возвращаться наверх.
— А почему после осады Ара меня вернули на Землю? — спросил я.
— Чтобы ты наполнился ненавистью к царям-жрецам, — ответил Миск. — Чтобы захотел вернуться на Сардар и найти нас.
— Но почему семь лет? — Это были долгие, тяжелые, одинокие годы.
— Мы ждали, — сказал Миск.
— Чего?
— Женского яйца.
— А теперь такое яйцо есть?
— Да, — сказал Миск, — но я не знаю, где оно.
— А кто знает?
— Мать.
— А я какое ко всему этому имею отношение?
— Ты не из роя, — сказал Миск, — и потому можешь сделать то, что необходимо.
— А что необходимо?
— Сарм должен умереть.
— Я не хочу убивать Сарма.
— Хорошо, — сказал Миск.
Я думал над тем, что мне сказал Миск, потом посмотрел на него, подняв факел, чтобы лучше видеть его большую голову с дискообразными светящимися глазами.
— А почему это яйцо так важно? — спросил я. — У вас есть стабилизирующая сыворотка. И, конечно, будет еще много яиц, и среди них будут женские.
— Это яйцо последнее.
— Почему?
— Мать вылупилась и совершила свой ночной полет задолго до открытия стабилизирующей сыворотки, — объяснил Миск. — Нам удалось намного замедлить ее старение, но тысячелетие за тысячелетием становилось все яснее, что наши усилия делаются менее эффективными, и теперь яиц больше не будет.
— Не понимаю, — сказал я.
— Мать умирает.
Я молчал, Миск тоже, и слышались только механические звуки лаборатории — этой колыбели царя-жреца — и треск моего факела.
— Да, — сказал наконец Миск, — это конец роя.
Я покачал головой.
— Это не мое дело.
— Верно, — согласился Миск.
Мы смотрели друг на друга.
— Что ж, — сказал я, — ты ведь не будешь мне грозить?
— Нет.
— Не будешь охотиться за моим отцом и моей вольной спутницей, угрожая убить их, если я не стану тебе служить?
— Нет, — повторил Миск. — Нет.
— А почему нет? Разве ты не царь-жрец?
— Потому что я царь-жрец, — ответил Миск.
Я был поражен.
— Не все цари-жрецы такие, как Сарм, — сказал Миск. Он смотрел на меня сверху вниз. — Пошли, уже поздно, ты устал. Давай подниматься наверх.
Он вышел из помещения, и я с факелом в руке — за ним.
17. СМОТРОВАЯ КОМНАТА
Мох в клетке мягкий, но в эту ночь мне очень трудно было уснуть: в голове все перепуталось из-за слов царя-жреца Миска. Я не мог забыть крылатую фигуру на каменном столе. Не мог забыть заговор Миска, угрозу, нависшую над роем царей-жрецов. В беспокойном сне мне казалось, что я вижу над собой большую голову Сарма с движущимися вбок челюстями, слышу крик ларлов и вижу горящие зрачки Парпа, он тянется ко мне с инструментами и золотой сетью, и я прикован в ногах постели Вики и слышу ее смех, и я громко закричал и сел на матраце из мха.
— Ты проснулся, — послышался голос переводчика.
Я протер глаза и сквозь прозрачную стенку клетки увидел царя-жреца. Я открыл дверь и вышел в комнату.
— Приветствую благородного Сарма, — сказал я.
— Приветствую тебя, мэток, — ответил Сарм.
— Где Миск?
— Он занят.
— А что ты здесь делаешь?
— Скоро праздник Толы, — ответил Сарм, — а это время удовольствий и гостеприимства в рое царей-жрецов, время, когда цари-жрецы расположены ко всем живым существам, даже самым низшим.
— Я рад это слышать, — сказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39