Поднял край покрова, который я натянул на лицо Вики.
— Она прекрасна, — сказал Парп. — Очень похожа на мать.
— Да, — согласился я.
— Хотел бы я знать ее получше. — Парп улыбнулся. — Я недостойный отец для такой девушки.
— Ты очень хороший и храбрый человек, — возразил я.
— Я маленький, некрасивый и слабый, — ответил он, — и правильно моя дочь меня презирала.
— Я думаю, сейчас она бы не стала тебя презирать.
Он улыбнулся и снова закрыл ее лицо.
— Не говори ей, что я ее видел. Пусть забудет глупого Парпа.
Как мячик, он подпрыгнул, взлетел вверх и снова уселся на троне. Ударил по ручкам трона и от этого движения чуть не полетел вверх.
— Зачем ты сюда вернулся? — спросил я.
— Чтобы еще раз посидеть на троне царей-жрецов, — с усмешкой ответил Парп.
— Но зачем?
— Может, тщеславие, — сказал Парп. — А может, воспоминания. — Он снова хихикнул, и глаза его с усмешкой устремились на меня. — Но главным образом, потому что я считаю это самым удобным сидением во всем Сардаре.
Я рассмеялся.
Потом посмотрел на него.
— Ты ведь с Земли?
— Очень, очень давно, — ответил он. — Так и не привык сидеть на полу.
— Он снова захихикал. — Колени не сгибаются.
— Ты англичанин.
— Да, — с улыбкой сказал он.
— Привезен в путешествии приобретения?
— Конечно.
Парп с раздражением рассматривал свою трубку. Она погасла. Он начал рыться в мешочке с табаком, который висел у него на поясе.
— И как давно? — спросил я.
Он начал набивать трубку табаком. С уменьшением тяготения это стало нелегкой задачей.
— А что ты об этом знаешь? — спросил Парп, не глядя на меня.
— Я знаю о стабилизирующей сыворотке.
Парп посмотрел на меня, придерживая пальцем табак в трубке, чтобы он не улетел.
— Триста лет, — сказал он и снова обратил все внимание на трубку.
Он пытался затолкать в нее табак, но получалось плохо, потому что маленькие коричневые частички все время отделялись и всплывали над трубкой. Наконец ему удалось набить достаточно, чтобы они держали друг друга, и он пустил струю пламени из серебряной зажигалки.
— Где ты взял табак и трубку? — спросил я, потому что на Горе ничего подобного нет.
— Как ты понимаешь, — ответил Парп, — эту привычку я приобрел на Земле, и так как я несколько раз в качестве агента царей-жрецов возвращался на Землю, мне удавалось потакать ей. С другой стороны, в последнее время я стал выращивать собственный табак внизу в рое под лампами.
Пол у меня под ногами подскочил. Трон накренился, потом встал на место.
Парпа, казалось, больше беспокоит трубка, которая грозила снова потухнуть, чем раскалывающийся рядом мир.
Наконец ему удалось справиться с трубкой.
— А ты знаешь, — спросил он меня, — что это Вика отогнала золотых жуков, когда Сарм послал их на армию Миска?
— Нет, — ответил я, — не знал.
— Смелая девочка.
— Это я знаю, — сказал я. — Действительно замечательная и красивая женщина.
Парпу как будто понравились мои слова.
— Да, я тоже так считаю, — сказал он. И печально добавил: — И мать у нее была такая же.
Вика зашевелилась у меня на руках.
— Быстрее, — сказал Парп, будто чего-то испугался, — унеси ее отсюда, пока она не пришла в себя. Она не должна меня видеть!
— Почему?
— Потому что она меня презирает, а я не вынесу ее презрения.
— Думаю, нет.
— Иди, — просил он, — иди!
— Покажи мне дорогу.
Парп торопливо выбил трубку о ручку трона. Пепел и невыкуренные крошки табака повисли в воздухе, как дым, а потом разлетелись. Парп сунул трубку в сумку. Он проплыл с трона на пол и, касаясь поверхности через каждые двадцать ярдов, направился к выходу.
— Иди за мной, — сказал он.
Держа Вику на руках, я последовал за Парпом, чья одежда вздымалась и опадала на ходу, как будто он плывет в воде.
Скоро мы достигли стальной двери, Парп повернул ручку, и дверь поднялась.
Я увидел, как снаружи два снежных ларла повернулись мордами к входу. Цепей на них не было.
Глаза Парпа расширились от ужаса.
— Я думал, они уйдут, — сказал он. — Я их освободил, чтобы они не погибли в цепях.
Парп снова повернул ручку, дверь начала опускаться, но один из ларлов с диким ревом бросился к ней и успел просунуть половину тела и одну длинную когтистую лапу. Мы отскочили. Дверь прижала ларла, а он, испуганный, нажал на нее, и она погнулась. Ларл попятился, но дверь, несмотря на усилия Парпа, не закрывалась.
— Ты был добр, — сказал я.
— Я был дурак, — ответил Парп. — Всегда был!
— Но ты ведь не мог знать.
Вика откинула одежду с лица и попыталась встать.
Я поставил ее, а Парп отвернулся, торопливо закрывая лицо одеждой.
Я стоял у двери с мечом в руке, чтобы отогнать ларлов, если они попытаются войти.
Вика стояла чуть за мной, глядя на заклиненную дверь и на двух зверей за ней. Но тут она заметила Парпа, негромко вскрикнула, посмотрела на ларлов и снова на Парпа.
Краем глаза я видел, как она протянула руку и направилась к Парпу. Отвела его одежду и коснулась лица. Его глаза наполнились слезами.
— Отец! — заплакала она.
— Дочь моя! — ответил он и нежно обнял девушку.
— Я люблю тебя, отец.
И Парп зарыдал, опустив голову на плечо дочери.
Один из ларлов заревел, такой голодный рев обычно предшествует нападению.
Я хорошо знал этот звук.
— Отойди в сторону, — сказал Парп, и я едва узнал его голос.
Но отошел.
Парп стоял в дверях, держа в руках крошечный серебряный цилиндр. Я тысячу раз видел, как он прикуривал от него трубку. Когда-то я принял его за оружие.
Парп повернул зажигалку и направил ее в грудь ближайшего ларла. Нажал, и неожиданно вылетела струя огня Она отбросила Парпа на пять футов назад, а ближайший ларл взревел, дико взметнул лапы, оскалил клыки, белоснежная шерсть на груди почернела, на том месте, где было сердце зверя, образовалась дыра. Ларл дернулся и упал, растянувшись на камне.
Парп убрал маленькую трубку.
— Можешь ударить ларла в сердце? — спросил он.
Для этого нужен исключительно удачный удар мечом.
— Если будет возможность, — ответил я.
Второй ларл, разъярившись, присел, готовясь к прыжку.
— Хорошо, — не мигнув, ответил Парп. — Иди за мной!
Вика закричала, я крикнул Парпу, чтобы он остановился, но Парп бросился вперед, прямо в челюсти второго ларла, тот схватил его и начал бешено трясти, а я оказался у его лап и ударил ножом между ребер, прямо в сердце.
Полуразорванное тело Парпа, с переломанной шеей, со сломанными руками и ногами, выпало из челюстей зверя.
Вика со слезами кинулась к нему.
Я снова и снова бил мечом, пока ларл не затих.
Тогда я подошел и встал за Викой.
Она стояла на коленях у тела. Повернулась, посмотрела на меня и сказала:
— Он так боялся ларлов.
— Я знал многих храбрецов, — ответил я, — но такого храброго человека, как Парп из Трева, не встречал.
Она прижалась к изуродованному телу, шелка ее одежды покрылись кровью.
— Мы закроем тело камнями, — сказал я. — И я сниму шкуры с ларлов. Идти далеко, и нас ожидают холода.
Она посмотрела на меня полными слез глазами и кивнула.
33. ИЗ САРДАРА
Мы с Викой, одетые в шкуры снежных ларлов, направились к воротам в мрачной черной ограде, окружающей Сардар. Путешествие было необычным, но недолгим. Мы перепрыгивали через пропасти, почти плыли в холодном воздухе, и я говорил себе, что Миск, его цари-жрецы и люди, инженеры роя, проигрывают битву, которая решает, могут ли цари-жрецы и люди, действуя вместе, спасти мир, или в конце концов Сарм, перворожденный, победит, и мир, который я так люблю, превратится в обломки, сгорающие в пламенеющем погребальном костре Солнца.
Путь от ворот до владений царей-жрецов в Сардаре занял у меня четыре дня, а на обратном пути уже на утро второго дня мы с Викой увидели обломки больших ворот и ограду — теперь упавшие и переломанные бревна.
Скорость возвращения объяснялась не тем, что мы спускались, хотя и это сыграло свою роль, а главным образом уменьшением силы тяжести. Я мог, держа Вику на руках, быстро продвигаться по тропе, которая в других условиях была бы опасной или совершенно непроходимой. Несколько раз я просто прыгал с одного участка тропы на сто футов вниз на другой участок; иначе мне пришлось бы пройти между этими пунктами не менее пяти пасангов. Иногда я вообще отказывался от тропы и двигался напрямик, от одного утеса к другому. Когда на утро второго дня мы увидели ворота, ослабление силы тяжести достигло максимума.
— Это конец, Кабот, — сказала Вика.
— Да, — согласился я, — я тоже так считаю.
С того места, где мы стояли на тропе, едва держась на ногах, видна была огромная толпа, из представителей всех каст Гора. Люди толпились у остатков ограды и со страхом глядели на горы. Впереди в несколько рядов, насколько я мог видеть в обе стороны, стояли люди в белой одежде посвященных. Даже с того места, где мы стояли, слышался запах бесчисленных жертвенных костров, запах горящего мяса босков, тяжелые испарения ладана, кипящего в больших котлах, подвешенных на цепях над кострами. Мы слышали непрерывные гимны, видели, как посвященные простираются ниц, умоляя царей-жрецов о милости.
Я снова взял Вику на руки и, наполовину идя, наполовину плывя, направился вниз, к развалинам ворот. Когда нас увидели, в толпе послышались громкие крики, потом все стихло, все смотрели на нас.
Мне вдруг показалось, что Вика стала тяжелее, и я сказал себе, что, должно быть, начинаю уставать.
Я прыгнул с тропы на дно небольшого ущелья и сильно ударился ступнями при приземлении. Очевидно, неверно рассчитал расстояние.
Теперь нужно прыгнуть на другую сторону, футов на тридцать вверх. Нужен всего один прыжок. Но прыгнуть я сумел только на пятнадцать футов, задел ногой камень и услышал, как он с грохотом катится вниз. Я снова прыгнул, вложив на этот раз в прыжок все силы, перепрыгнул через край ущелья футов на десять и приземлился между ущельем и воротами.
У меня возникла мысль, но я не решался прислушаться к ней.
Но тут я посмотрел на развалины ограды и на упавшие ворота, а за ними
— на огни бесчисленных костров, на пар от котлов с ладаном. Теперь дым не расплывался и рассеивался. Нет, он стройными столбами поднимался к небу.
Я закричал от радости.
— В чем дело, Кабот? — воскликнула Вика.
— Миск победил! — крикнул я. — Мы выиграли!
Не задерживаясь, чтобы поставить ее на ноги, я длинными мягкими прыжками устремился к воротам.
И только у ворот поставил Вику на землю.
Передо мной была изумленная толпа.
Я знал, что никогда в истории планеты человек не возвращался из Сардара.
Посвященные, многие сотни, стояли склонившись перед утесами Сардара. Я видел их бритые головы, их лица казались черными на белом фоне одежд, глаза широко раскрыты и полны страха, тела в одежде их касты дрожат.
Вероятно, они ожидали, что меня у них на глазах уничтожит огненная смерть.
За посвященными теснились люди из сотен городов, объединившись в общем страхе и мольбе, обращенной к жителям Сардара. Я представлял себе, какой ужас и смятение привели этих людей, обычно враждующих друг с другом, сюда, к остаткам ограды, в темную тень Сардара: землетрясения, цунами, ураганы и атмосферные вихри, непонятное уменьшение силы тяжести, ослабление связи между ними и поверхностью.
Я посмотрел на испуганные лица посвященных. И подумал, что, возможно, их бритые головы, традиционный древний обычай, как-то связаны с гигиенической практикой роя.
Я был доволен тем, что, в отличие от посвященных, люди других каст не падали ниц. В толпе были жители Ара, Тентиса, Тарна, узнаваемые по двум желтым полоскам в поясе; из Порт-Кара, из Тора, Коса, Тироса; может быть, из Трева, родного города Вики; может быть, даже из погибшего, исчезнувшего Ко-ро-ба; и в толпе были представители всех каст, даже самых низших, таких, как крестьяне, седельщики, ткачи, козопасы, поэты и торговцы, но никто из них не пресмыкался; как странно. Я знал, что посвященные утверждают, что цари-жрецы любят их, они даже повторяют их внешность; но я знал также, что цари-жрецы никогда не стали бы пресмыкаться; похоже, что в своих усилиях походить на богов посвященные ведут себя как рабы.
Один из посвященных стоял.
Мне было приятно это видеть.
Это был высокий человек, плотного сложения, с мягкими чертами лица, с глубоким низким голосом, который очень впечатляет в храме посвященных, построенных так, чтобы такие голоса оказывали максимальное воздействие. Глаза у него, как я заметил, в противоположность мягкому лицу, острые и проницательные. Этот человек не дурак. На левой руке, полной и мягкой, тяжелое кольцо с большим белым камнем, на камне выгравирован символ Ара. Я решил — правильно, как выяснилось позже, — что это верховный посвященный Ара, тот самый, кто занял место верховного посвященного, уничтоженного у меня на глазах огненной смертью год назад.
— Я пришел из жилища царей-жрецов, — сказал я, возвышая голос, чтобы меня услышало как можно больше людей. Я не хотел разговаривать с этим человеком наедине; он потом сможет так передать содержание разговора, как ему захочется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39