На их обучение нужны одна-две недели.
Рас резко перебил его, словно понял, что сказал Джейк. Командиры поддержали своего военачальника одобрительным гулом.
— Дедушка предполагает атаковать позиции итальянцев у Колодцев Халди. Он намерен атаковать их немедленно.
Джейк взглянул на Гарета, тот закатил глаза к небу.
— Ответь ему, старина, — сказал он, но Джейк покачал головой.
— У тебя это получится лучше.
Гарет набрал воздуха в легкие и пустился в пространные рассуждения о самоубийственности и бессмысленности лобовой атаки, даже при поддержке броневиков, против огневых точек на господствующих высотах.
— Итальянцы должны выйти из своих укреплений. Тогда настанет наш час.
От Гарета потребовалось все его красноречие, чтобы заставить раса согласиться — хотя и против воли — ждать, пока противник сделает первый шаг, а тем временем вести наблюдение за ним с помощью разведчиков и ни в коем случае не упустить момент, когда итальянцы покинут укрепленные позиции над Колодцами и окажутся на открытой местности, где будут более уязвимы.
Хмурясь и ворча, рас все же согласился сдержать свой боевой пыл. Тут Гарета сменил Джейк, который предложил тактическое решение.
— Скажи, пожалуйста, своему дедушке, что я должен еще раз вернуться к моему прежнему предупреждению — у нас нет водителей и стрелков.
— Один броневик могу вести я, — вмешалась Вики, вдруг поняв, что ее сбрасывают со счетов.
Джейк и Гарет обменялись взглядами — между ними было полное согласие, но заговорил на сей раз Гарет.
— Одно дело — перегонять броневики, другое — водить его в бою, моя дорогая. Вы здесь для того, чтобы писать, а не ввязываться в драку.
Вики бросила на него презрительный взгляд и повернулась к Джейку.
— Джейк… — начала она.
— Гарет прав, — сразу оборвал он ее. — Я с ним согласен. Целиком и полностью.
Вики сердито умолкла, понимая, что спорить сейчас с ними бесполезно. Конечно, она не смирилась с их безапелляционным постановлением, но решила подождать более подходящего момента. Она стала внимательно слушать дискуссию дальше. Джейк объяснял, как следует использовать броневики для удара по врагу и как прорвать его оборону, чтобы эфиопская кавалерия могла смять итальянскую пехоту.
На лице раса недовольство уступило место злорадной ухмылке, глаза его горели как уголья в складках морщинистой темной кожи, и, когда он наконец стал отдавать приказания, в его голосе зазвучала властность царственного воина, не терпящего никаких возражений.
— Мой дедушка повелевает: первая атака начнется, как только враг покинет свои позиции у Колодцев Халди. В бой будет брошена вся кавалерия — и харари, и галла, — а впереди будут идти два броневика. Пехота, пулеметы «викерс» и один броневик останутся в резерве, здесь, у входа в ущелье Сарди.
— А как насчет экипажей броневиков? — спросил Джейк.
— В одном — вы, Джейк, и я, другой поведет майор Суэйлз, а дедушка будет у него за стрелка.
— Только не это, — простонал Гарет. — Этот старый придурок еще и псих кровожадный. Он представляет угрозу и для себя самого и для всех в радиусе восьмидесяти километров.
— В том числе и для итальянцев, — заметил Джейк.
— Тебе-то хорошо смеяться, не тебе сидеть в одной машине с маньяком. Грегориус, скажи ты ему…
— Нет, майор Суэйлз, — Грегориус покачал головой с холодным и отрешенным видом. — Дедушка отдал приказ. Я не буду переводить ваши возражения, хотя, если вы настаиваете, я дословно переведу все, что вы только что о нем сказали.
— Дорогой мой, — Гарет поднял руки, сдаваясь, — я почитаю за честь, что твой дедушка выбрал именно меня, все же остальное было сказано в шутку, уверяю тебя. Ничего плохого я и не думал, уверяю тебя, старина. Клянусь!
Покорившись судьбе, он смотрел, как старый рас взял в руки колоду и стал ее тасовать.
— Я на одно только надеюсь — что милые итальянцы не заставят себя ждать. Долго я этого не выдержу.
* * *
Войдя в палатку, майор Кастелани отдал честь.
— По вашему приказанию прибыл, мой полковник.
Граф Альдо Белли, не отрывая глаз от большого, в человеческий рост, зеркала, коротко кивнул ему и вернулся к изучению собственного облика.
— Джино, — рявкнул он, — что это у меня на левом ботинке?!
Маленький сержант бросился на колени перед графом, подышал на ботинок и любовно начистил затуманившуюся поверхность собственным рукавом. Граф поднял глаза и увидел, что Кастелани по-прежнему стоит на пороге. Лицо у него было столь мрачное и обреченное, что граф почувствовал, как в нем опять закипает гнев.
— От вашего лица любое вино скиснет, Кастелани.
— Графу известно, что меня одолевают тяжелые мысли.
— Еще бы! — прогремел Белли. — С тех пор как я отдал приказ двигаться вперед, я не слышу от вас ничего, кроме нытья.
— Могу ли я еще раз отметить, что этот приказ находится в прямом…
— Не можете. Бенито Муссолини, сам дуче, оказал мне священное доверие. И я не вправе не оправдать это доверие!
— Но, полковник, наш противник…
— Вот еще! — В набрякших темных глазах вспыхнуло презрение. — Вот еще! Вы говорите — противник, я говорю — дикари, вы говорите — солдаты, я говорю — сброд!
— Как вам угодно, господин полковник, но броневик…
— Нет, Кастелани, нет! То был не броневик, а карета «скорой помощи». — Граф уже успел убедить себя в этом. — Я не позволю, чтобы удача выскользнула у меня из рук. Я отказываюсь причитать, как перепуганная старуха. Это не в моем характере, Кастелани, я человек действия, конкретного действия. Леопардом обрушиться на врага — вот мой характер! Время разговоров кончилось, Кастелани. Настало время действовать.
— Как угодно, господин полковник.
— Это не мне угодно, Кастелани. Так повелевает бог войны, а я, как человек военный, ослушаться его не могу.
Ответить на это было нечего, майор молча посторонился, и граф, вскинув подбородок, вышел из палатки твердым, величественным шагом.
Ударные силы Кастелани готовы были выступить уже на рассвете. Пятьдесят военных транспортных грузовиков составили длинную колонну, и большую часть ночи майор провел, обдумывая походный порядок.
В конце концов он решил оставить одну роту на укрепленных позициях возле Колодцев Халди под командованием молодого капитана из приближенных графа. Все остальные должны были быстро проследовать к ущелью, захватить подступы к нему и с боем прокладывать себе дорогу вверх, в горы.
В голове колонны Кастелани поставил пять грузовиков с пехотой, следом за ними — несколько пулеметных взводов, которые он мог ввести в бой за считанные минуты. За ними — еще двадцать грузовиков с пехотой — десять из них должны были замыкать колонну. Полевой артиллерией он решил командовать лично.
В случае если колонна попадет в настоящую передрягу, он надеялся, что пехота даст ему время, необходимое для того, чтобы развернуть минометы для боя. У Кастелани не было твердой уверенности, что под спасительным прикрытием этого оружия он сумеет вывести колонну в случае непредвиденной опасности, в которую ее ввергнет новообретенная храбрость графа и его хвастливое стремление к воинской славе. Да, он не был уверен в этом полностью.
Водители и солдаты расположились на земле возле грузовиков, они сняли каски, расстегнули мундиры и лежали, покуривая. Кастелани откинул голову назад, набрал в легкие воздуха и издал крик, который прогремел и, казалось, отразился эхом от высокого ясного неба пустыни; «Становись!»
Расположившиеся на отдых люди лихорадочно засуетились, они хватали оружие, приводили в порядок свою форму и строились в шеренги возле грузовиков.
— Дети мои, — заговорил Альдо Белли, прохаживаясь вдоль строя. — Храбрые мои сыновья…
Граф смотрел на них, но было ясно, что он не видит своих «храбрых сыновей» в криво застегнутых мундирах, с небритыми подбородками и торопливо затушенными сигаретами, торчавшими из-за уха чуть ли не у каждого. Он расчувствовался, зрение его затуманилось, воображение одело «детей» в кованые латы и шлемы с плюмажами из конского волоса.
— Жаждете ли вы крови? — спросил он и засмеялся звонким беспечным смехом, откинув назад голову. — Я предоставлю ее вам ведрами!.. Сегодня вы напьетесь ею досыта.
Те, кто слышал его слова, мрачно переглянулись. Абсолютное большинство предпочитало кьянти.
Граф остановился перед тщедушным пехотинцем, которому не было и двадцати. Из-под каски у него выбивались спутанные темные волосы.
— Сынок, — провозгласил граф, и юноша опустил голову и неловко усмехнулся, — сегодня мы сделаем из тебя настоящего воина!
Он обнял мальчишку, потом отстранил его на расстояние вытянутой руки и внимательно посмотрел ему в лицо.
— Италия отдает войне цвет нации, и самые молодые, и самые знатные — все кладут свои жизни на алтарь войны.
Скованная улыбка на лице паренька сменилась выражением настоящего испуга.
— Пой же, дитя мое, пой! — крикнул граф и сам затянул «Ла Джовинеццу» звучным баритоном.
Солдат неуверенно подхватил. Граф с песней зашагал вперед и с последним куплетом дошел до головы колонны. Он кивнул Кастелани — отдать приказ голосом не хватило дыхания, — и майор по-бычьи взревел:
— По машинам!
Солдаты-чернорубашечники суетливо кинулись к своим грузовикам и стали торопливо на них карабкаться.
«Роллс-ройс» стоял на почетном месте в голове колонны, Джузеппе сидел за рулем, а рядом с ним — Джино с камерой наготове.
Мотор тихо урчал, на широком заднем сиденье громоздилось личное имущество графа — спортивная винтовка, дробовик, пледы, корзинка с провизией, оплетенная соломой бутыль с вином, бинокль и парадный плащ.
Граф неторопливо, с достоинством поднялся в машину и уселся на мягком кожаном сиденье. Он посмотрел на Кастелани:
— Запомните, майор, суть моей стратегии заключается в быстроте и внезапности. Молниеносный и беспощадный удар, нанесенный стальной рукой в самое сердце врага!
Майор сидел рядом с водителем последнего грузовика в колонне, глотая пыль, поднятую сорока девятью идущими впереди машинами, жарился и потел в кабине, как в духовке, которую и представляла собою кабина. Он взглянул на часы.
— Матерь Божья, — проворчал он, — уже двенадцатый час. Нам надо двигаться быстрее, если мы…
Вдруг водитель выругался и резко затормозил. Машина еще не успела остановиться, как майор уже выскочил на подножку и мигом взобрался на крышу кабины.
— Что случилось? — крикнул он водителю остановившегося перед ними грузовика.
— Не знаю, господин майор, — ответил тот.
Остановилась вся колонна. Майор напрягся, ему показалось, что он слышит перестрелку — наверняка они попали в засаду. Водители и солдаты выпрыгивали из машин, обменивались недоуменными вопросами и пытались разглядеть, что там стряслось впереди.
Кастелани наводил бинокль на резкость и вдруг отчетливо услышал винтовочную стрельбу где-то в пустыне. Он уже хотел было отдать приказ разворачивать полевую артиллерию, когда в окуляры бинокля попал графский «роллс-ройс».
Лимузин мчался слева от колонны прямо по жесткой траве, над головой водителя граф держал дробовик. Кастелани увидел, как перед несущимся на сумасшедшей скорости «роллс-ройсом» вспорхнула стая больших коричневых птиц, быстро взмахивая широкими крыльями. Над двустволкой появились голубые пороховые дымки, две птицы упали, роняя коричневые перья, остальные улетели прочь, а «роллс-ройс» резко остановился, подняв облако пыли.
Затем Кастелани увидел, что Джино, маленький сержант, выпрыгнул из лимузина, кинулся подбирать подстреленную дичь и понес ее графу.
— Черт возьми! — громыхнул майор, глядя, как граф позирует перед камерой: он стоял в своем «роллс-ройсе», держа за ноги коричневых птиц, и горделиво улыбался.
В войске раса нарастали уныние и тревога. Весь день, почти с самого утра, изнывая от страшного зноя и томясь безысходной скукой, люди ждали.
Уже в десять часов утра разведчики донесли, что итальянцы выступили, и армия раса сразу же выдвинулась на заранее подготовленные позиции.
Гарет Суэйлз потратил несколько дней на то, чтобы, во-первых, найти наилучшие рубежи, которые позволили бы отразить первый удар итальянцев, и, во-вторых, внушить каждому всаднику недисциплинированной эфиопской кавалерии, как важно соблюдать во время засады строжайшую дисциплину и осторожность.
Для боя Гарет Суэйлз выбрал ровную местность между отрогами гор, куда выходило ущелье Сарди, — было ясно, что только здесь и произойдет бой с итальянцами.
Их следовало заманить к южному отрогу, на скалистых склонах которого установлены пулеметы «викерс» и где заканчивалось русло реки. Сейчас русло высохло, оно прорезало равнину на восемь километров в длину, а дальше исчезало. Однако оно было достаточно широким и глубоким, чтобы в нем укрылась вся конница харари и галла.
Всадники провели в ожидании целый день, сидя на корточках на белом, как сахар, речном песке рядом со своими оседланными лошадьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Рас резко перебил его, словно понял, что сказал Джейк. Командиры поддержали своего военачальника одобрительным гулом.
— Дедушка предполагает атаковать позиции итальянцев у Колодцев Халди. Он намерен атаковать их немедленно.
Джейк взглянул на Гарета, тот закатил глаза к небу.
— Ответь ему, старина, — сказал он, но Джейк покачал головой.
— У тебя это получится лучше.
Гарет набрал воздуха в легкие и пустился в пространные рассуждения о самоубийственности и бессмысленности лобовой атаки, даже при поддержке броневиков, против огневых точек на господствующих высотах.
— Итальянцы должны выйти из своих укреплений. Тогда настанет наш час.
От Гарета потребовалось все его красноречие, чтобы заставить раса согласиться — хотя и против воли — ждать, пока противник сделает первый шаг, а тем временем вести наблюдение за ним с помощью разведчиков и ни в коем случае не упустить момент, когда итальянцы покинут укрепленные позиции над Колодцами и окажутся на открытой местности, где будут более уязвимы.
Хмурясь и ворча, рас все же согласился сдержать свой боевой пыл. Тут Гарета сменил Джейк, который предложил тактическое решение.
— Скажи, пожалуйста, своему дедушке, что я должен еще раз вернуться к моему прежнему предупреждению — у нас нет водителей и стрелков.
— Один броневик могу вести я, — вмешалась Вики, вдруг поняв, что ее сбрасывают со счетов.
Джейк и Гарет обменялись взглядами — между ними было полное согласие, но заговорил на сей раз Гарет.
— Одно дело — перегонять броневики, другое — водить его в бою, моя дорогая. Вы здесь для того, чтобы писать, а не ввязываться в драку.
Вики бросила на него презрительный взгляд и повернулась к Джейку.
— Джейк… — начала она.
— Гарет прав, — сразу оборвал он ее. — Я с ним согласен. Целиком и полностью.
Вики сердито умолкла, понимая, что спорить сейчас с ними бесполезно. Конечно, она не смирилась с их безапелляционным постановлением, но решила подождать более подходящего момента. Она стала внимательно слушать дискуссию дальше. Джейк объяснял, как следует использовать броневики для удара по врагу и как прорвать его оборону, чтобы эфиопская кавалерия могла смять итальянскую пехоту.
На лице раса недовольство уступило место злорадной ухмылке, глаза его горели как уголья в складках морщинистой темной кожи, и, когда он наконец стал отдавать приказания, в его голосе зазвучала властность царственного воина, не терпящего никаких возражений.
— Мой дедушка повелевает: первая атака начнется, как только враг покинет свои позиции у Колодцев Халди. В бой будет брошена вся кавалерия — и харари, и галла, — а впереди будут идти два броневика. Пехота, пулеметы «викерс» и один броневик останутся в резерве, здесь, у входа в ущелье Сарди.
— А как насчет экипажей броневиков? — спросил Джейк.
— В одном — вы, Джейк, и я, другой поведет майор Суэйлз, а дедушка будет у него за стрелка.
— Только не это, — простонал Гарет. — Этот старый придурок еще и псих кровожадный. Он представляет угрозу и для себя самого и для всех в радиусе восьмидесяти километров.
— В том числе и для итальянцев, — заметил Джейк.
— Тебе-то хорошо смеяться, не тебе сидеть в одной машине с маньяком. Грегориус, скажи ты ему…
— Нет, майор Суэйлз, — Грегориус покачал головой с холодным и отрешенным видом. — Дедушка отдал приказ. Я не буду переводить ваши возражения, хотя, если вы настаиваете, я дословно переведу все, что вы только что о нем сказали.
— Дорогой мой, — Гарет поднял руки, сдаваясь, — я почитаю за честь, что твой дедушка выбрал именно меня, все же остальное было сказано в шутку, уверяю тебя. Ничего плохого я и не думал, уверяю тебя, старина. Клянусь!
Покорившись судьбе, он смотрел, как старый рас взял в руки колоду и стал ее тасовать.
— Я на одно только надеюсь — что милые итальянцы не заставят себя ждать. Долго я этого не выдержу.
* * *
Войдя в палатку, майор Кастелани отдал честь.
— По вашему приказанию прибыл, мой полковник.
Граф Альдо Белли, не отрывая глаз от большого, в человеческий рост, зеркала, коротко кивнул ему и вернулся к изучению собственного облика.
— Джино, — рявкнул он, — что это у меня на левом ботинке?!
Маленький сержант бросился на колени перед графом, подышал на ботинок и любовно начистил затуманившуюся поверхность собственным рукавом. Граф поднял глаза и увидел, что Кастелани по-прежнему стоит на пороге. Лицо у него было столь мрачное и обреченное, что граф почувствовал, как в нем опять закипает гнев.
— От вашего лица любое вино скиснет, Кастелани.
— Графу известно, что меня одолевают тяжелые мысли.
— Еще бы! — прогремел Белли. — С тех пор как я отдал приказ двигаться вперед, я не слышу от вас ничего, кроме нытья.
— Могу ли я еще раз отметить, что этот приказ находится в прямом…
— Не можете. Бенито Муссолини, сам дуче, оказал мне священное доверие. И я не вправе не оправдать это доверие!
— Но, полковник, наш противник…
— Вот еще! — В набрякших темных глазах вспыхнуло презрение. — Вот еще! Вы говорите — противник, я говорю — дикари, вы говорите — солдаты, я говорю — сброд!
— Как вам угодно, господин полковник, но броневик…
— Нет, Кастелани, нет! То был не броневик, а карета «скорой помощи». — Граф уже успел убедить себя в этом. — Я не позволю, чтобы удача выскользнула у меня из рук. Я отказываюсь причитать, как перепуганная старуха. Это не в моем характере, Кастелани, я человек действия, конкретного действия. Леопардом обрушиться на врага — вот мой характер! Время разговоров кончилось, Кастелани. Настало время действовать.
— Как угодно, господин полковник.
— Это не мне угодно, Кастелани. Так повелевает бог войны, а я, как человек военный, ослушаться его не могу.
Ответить на это было нечего, майор молча посторонился, и граф, вскинув подбородок, вышел из палатки твердым, величественным шагом.
Ударные силы Кастелани готовы были выступить уже на рассвете. Пятьдесят военных транспортных грузовиков составили длинную колонну, и большую часть ночи майор провел, обдумывая походный порядок.
В конце концов он решил оставить одну роту на укрепленных позициях возле Колодцев Халди под командованием молодого капитана из приближенных графа. Все остальные должны были быстро проследовать к ущелью, захватить подступы к нему и с боем прокладывать себе дорогу вверх, в горы.
В голове колонны Кастелани поставил пять грузовиков с пехотой, следом за ними — несколько пулеметных взводов, которые он мог ввести в бой за считанные минуты. За ними — еще двадцать грузовиков с пехотой — десять из них должны были замыкать колонну. Полевой артиллерией он решил командовать лично.
В случае если колонна попадет в настоящую передрягу, он надеялся, что пехота даст ему время, необходимое для того, чтобы развернуть минометы для боя. У Кастелани не было твердой уверенности, что под спасительным прикрытием этого оружия он сумеет вывести колонну в случае непредвиденной опасности, в которую ее ввергнет новообретенная храбрость графа и его хвастливое стремление к воинской славе. Да, он не был уверен в этом полностью.
Водители и солдаты расположились на земле возле грузовиков, они сняли каски, расстегнули мундиры и лежали, покуривая. Кастелани откинул голову назад, набрал в легкие воздуха и издал крик, который прогремел и, казалось, отразился эхом от высокого ясного неба пустыни; «Становись!»
Расположившиеся на отдых люди лихорадочно засуетились, они хватали оружие, приводили в порядок свою форму и строились в шеренги возле грузовиков.
— Дети мои, — заговорил Альдо Белли, прохаживаясь вдоль строя. — Храбрые мои сыновья…
Граф смотрел на них, но было ясно, что он не видит своих «храбрых сыновей» в криво застегнутых мундирах, с небритыми подбородками и торопливо затушенными сигаретами, торчавшими из-за уха чуть ли не у каждого. Он расчувствовался, зрение его затуманилось, воображение одело «детей» в кованые латы и шлемы с плюмажами из конского волоса.
— Жаждете ли вы крови? — спросил он и засмеялся звонким беспечным смехом, откинув назад голову. — Я предоставлю ее вам ведрами!.. Сегодня вы напьетесь ею досыта.
Те, кто слышал его слова, мрачно переглянулись. Абсолютное большинство предпочитало кьянти.
Граф остановился перед тщедушным пехотинцем, которому не было и двадцати. Из-под каски у него выбивались спутанные темные волосы.
— Сынок, — провозгласил граф, и юноша опустил голову и неловко усмехнулся, — сегодня мы сделаем из тебя настоящего воина!
Он обнял мальчишку, потом отстранил его на расстояние вытянутой руки и внимательно посмотрел ему в лицо.
— Италия отдает войне цвет нации, и самые молодые, и самые знатные — все кладут свои жизни на алтарь войны.
Скованная улыбка на лице паренька сменилась выражением настоящего испуга.
— Пой же, дитя мое, пой! — крикнул граф и сам затянул «Ла Джовинеццу» звучным баритоном.
Солдат неуверенно подхватил. Граф с песней зашагал вперед и с последним куплетом дошел до головы колонны. Он кивнул Кастелани — отдать приказ голосом не хватило дыхания, — и майор по-бычьи взревел:
— По машинам!
Солдаты-чернорубашечники суетливо кинулись к своим грузовикам и стали торопливо на них карабкаться.
«Роллс-ройс» стоял на почетном месте в голове колонны, Джузеппе сидел за рулем, а рядом с ним — Джино с камерой наготове.
Мотор тихо урчал, на широком заднем сиденье громоздилось личное имущество графа — спортивная винтовка, дробовик, пледы, корзинка с провизией, оплетенная соломой бутыль с вином, бинокль и парадный плащ.
Граф неторопливо, с достоинством поднялся в машину и уселся на мягком кожаном сиденье. Он посмотрел на Кастелани:
— Запомните, майор, суть моей стратегии заключается в быстроте и внезапности. Молниеносный и беспощадный удар, нанесенный стальной рукой в самое сердце врага!
Майор сидел рядом с водителем последнего грузовика в колонне, глотая пыль, поднятую сорока девятью идущими впереди машинами, жарился и потел в кабине, как в духовке, которую и представляла собою кабина. Он взглянул на часы.
— Матерь Божья, — проворчал он, — уже двенадцатый час. Нам надо двигаться быстрее, если мы…
Вдруг водитель выругался и резко затормозил. Машина еще не успела остановиться, как майор уже выскочил на подножку и мигом взобрался на крышу кабины.
— Что случилось? — крикнул он водителю остановившегося перед ними грузовика.
— Не знаю, господин майор, — ответил тот.
Остановилась вся колонна. Майор напрягся, ему показалось, что он слышит перестрелку — наверняка они попали в засаду. Водители и солдаты выпрыгивали из машин, обменивались недоуменными вопросами и пытались разглядеть, что там стряслось впереди.
Кастелани наводил бинокль на резкость и вдруг отчетливо услышал винтовочную стрельбу где-то в пустыне. Он уже хотел было отдать приказ разворачивать полевую артиллерию, когда в окуляры бинокля попал графский «роллс-ройс».
Лимузин мчался слева от колонны прямо по жесткой траве, над головой водителя граф держал дробовик. Кастелани увидел, как перед несущимся на сумасшедшей скорости «роллс-ройсом» вспорхнула стая больших коричневых птиц, быстро взмахивая широкими крыльями. Над двустволкой появились голубые пороховые дымки, две птицы упали, роняя коричневые перья, остальные улетели прочь, а «роллс-ройс» резко остановился, подняв облако пыли.
Затем Кастелани увидел, что Джино, маленький сержант, выпрыгнул из лимузина, кинулся подбирать подстреленную дичь и понес ее графу.
— Черт возьми! — громыхнул майор, глядя, как граф позирует перед камерой: он стоял в своем «роллс-ройсе», держа за ноги коричневых птиц, и горделиво улыбался.
В войске раса нарастали уныние и тревога. Весь день, почти с самого утра, изнывая от страшного зноя и томясь безысходной скукой, люди ждали.
Уже в десять часов утра разведчики донесли, что итальянцы выступили, и армия раса сразу же выдвинулась на заранее подготовленные позиции.
Гарет Суэйлз потратил несколько дней на то, чтобы, во-первых, найти наилучшие рубежи, которые позволили бы отразить первый удар итальянцев, и, во-вторых, внушить каждому всаднику недисциплинированной эфиопской кавалерии, как важно соблюдать во время засады строжайшую дисциплину и осторожность.
Для боя Гарет Суэйлз выбрал ровную местность между отрогами гор, куда выходило ущелье Сарди, — было ясно, что только здесь и произойдет бой с итальянцами.
Их следовало заманить к южному отрогу, на скалистых склонах которого установлены пулеметы «викерс» и где заканчивалось русло реки. Сейчас русло высохло, оно прорезало равнину на восемь километров в длину, а дальше исчезало. Однако оно было достаточно широким и глубоким, чтобы в нем укрылась вся конница харари и галла.
Всадники провели в ожидании целый день, сидя на корточках на белом, как сахар, речном песке рядом со своими оседланными лошадьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61