К счастью, их натиск никакими магическими действиями больше не сопровождался и вскоре был отбит.
Мэт вытер пот со лба и перевел дыхание. Над неприятельским станом появилось плотное облако.
Раздался крик. Облако, рассеиваясь, обнажило башню, снова начавшую движение к стене. Сотня бледнокожих, цвета рыбьего брюха, голых по пояс людей тащили ее за собой, мерно, как механизмы, и глядя в пустоту.
Тридцать арбалетов взвыли как один. Оперенные кожей стрелы вонзились в бледные груди тяжеловозов, но те не замедлили шаг.
— Зомби! — крикнул Мэт. — Ходячие мертвецы! Макс!
— Я здесь, маг! — прожужжало пятнышко света, появившись перед ним.
— Сожги их! — приказал Мэт. — Их заждался погребальный костер!
— Будет сделано! — пропел демон, улетая. Миг спустя пламя полыхнуло в рядах зомби. Запах паленого мяса распространился вокруг, доползая до стен. Зомби превратились в горящие свечи, но не прекратили движения, пока не сгорели до костей и пока их кости не рассыпались в прах. Занялась и сама башня. Огонь набирал силу, а настоятельница завела между тем заупокойную молитву. Ее подхватили другие голоса, и вся стена зазвенела пением на латыни.
Мэт глубоко и прерывисто перевел дух.
— Ваше преподобие, сколько еще до рассвета?
— Два часа, — отвечала аббатиса. Мэт кивнул.
— И, может быть, худшее впереди. — Он повернул голову к сэру Ги. — Что они еще придумают?
— От них можно ждать чего угодно, лорд Мэтью. Они не погнушаются никакой подлостью, никаким коварством.
Четверть часа прошло без всяких признаков движения. Мэт ждал, охваченный дурными предчувствиями. Его тревога передалась, вероятно, монахиням, потому что они задергались, зашептались в беспокойстве.
И вот, оно появилось в пятидесяти ярдах от них и засияло: голый фантом в виде патера Брюнела с несколько преувеличенными — местами — формами.
Онемев, в полнейшей тишине монахини вытаращились на него. Потом разразились возмущенными криками.
— Выходи, колдун! — кричала предводительница разбойниц. — Ты, смастеривший эту поганую штуку, покажись, чтобы я могла вынуть из тебя кишки!
Желающих выйти не оказалось. Колдун, видно, был коварный, но не дурак — хотя только дурак мог подумать, что вид голого мужчины может ослабить такой гарнизон. Все, чего он добился, — это вызвал ярость у этих воинственных женщин.
Минутку-минутку... Ярость... Гнев...
— Придержите языки! — Голос аббатисы перекрыл гул возмущения. — Проверьте себя — не гневаетесь ли вы? Держите гнев в узде — или Зло приобретет над вами власть и ослабит силу ваших стрел!
— Но, преподобная матушка! — крикнула главная разбойница. — Как можно это терпеть?..
— Не надо терпеть. Стреляйте во врага — но только защищаясь, а не давая выход ярости. И пусть каждая стрела попадет в цель!
Аббатиса раскрыла планы колдуна. Надо было лишь внушить монахиням, что они защищают себя, и тогда все их бурлящие, оскорбленные чувства очистились для дела.
Однако тут и там еще встречались вспышки гнева, монахини бормотали проклятия и стреляли сгоряча. Аббатиса подошла к одной из таких сестер и опустила руку ей на плечо. Та круто обернулась.
— Ступай в часовню, — мягко, но настойчиво сказала аббатиса. — Помолись там за своих сестер.
Монахиня бросила лук и, сложив руки на груди, склонив голову, направилась к лестнице. Аббатиса перешла к следующей гневливой сестре.
В общей сложности дюжина таких удалилась в часовню — самая большая потеря, которую они понесли в ту ночь.
— Видишь, дитя, какова цена гнева, — сказала настоятельница Саессе. — Не позволяй же себе... — Она осеклась, заметив выражение лица Саессы.
Саесса окаменела, так крепко сжав кулаки. Что побелели костяшки пальцев. Губы ее дрожали.
— Фантом похож на одного человека, которого она знала, — объяснил Мэт.
— Да, я знаю его! — Саесса упала на колени, зарылась лицом в ладони. — К стыду своему! Брюнел! Неужели я никогда не освобожусь от тебя?
Лицо настоятельницы стало как бы плотиной, сдерживающей страдание.
— Так вот в чем была твоя слабость, которую я почувствовала. Нет, дитя, не стыдись этого. У каждого из нас бывают падения. Поди в часовню, помолись там от души.
Когда Саесса удалилась, настоятельница пытливо взглянула по сторонам.
— Мы еще не очистились! Кто-то из нас скрывает не менее серьезную слабость. Дочери мои, загляните себе в души! Кто затаил в себе чувство мести, способное вспыхнуть при виде мужчины, прочь отсюда! Вы ослабляете нас в трудную минуту! Сейчас же в часовню!
Но монахини не шевельнулись и только краем глаза поглядывали на соседок. Ни одна из них не пошла к лестнице.
Тем временем фантом исчез, но его сменил другой, движения его были текучи, чувственны. Что-то замерцало у него под боком и, пульсируя, разрослось до человеческого роста. Две фигуры, мужчины и женщины, задвигались вместе в танце, ритм которого был предельно откровенен. Когда фигуры повернулись к ним лицом, Мэт остолбенел: он увидел в одной из них себя, а другая была с длинными золотыми волосами.
— Как они посмели! — крикнула Алисанда. — Что за неслыханная наглость!
От ее слов монахини пришли в движение. Со стены полетели стрелы. Охладив гнев, монахини стреляли, словно выполняя некую миссию.
Алисанда бушевала.
— Это кощунство — представлять меня в таком виде! Это более чем непристойно, это...
— Довольно! — Аббатиса коснулась рукой ее плеча, и Алисанда смолкла, расширив глаза. Аббатиса заговорила с укором: — Ты знала, что в тебе есть эта слабость, но оставалась среди нас. Такая гордыня недостойна и для простой крестьянки, а уж для принцессы она просто непозволительна. Как может народ не уступить Злу, если принцесса закоснела в гордыне, уверенная, что у нее хватает душевных сил.
Внезапно аббатиса повернулась к Мэту, который таращил глаза, не в состоянии прийти в себя.
— Что ты таращишься, как мышь на змею? Уж нет ли в тебе того же, что и в ее высочестве? Мне следовало бы запереть тебя в башне, маг. — Она повернулась к Алисанде. — Нет, я думаю, до греха дело не дошло, но вы на волосок от него. Вы затаили желания, которые могли привести к грехопадению, и не хотите признаться в этих желаниях даже самим себе. Ты и твой маг должны признаться в своей любви или покончить с ней. Пока этого нет, вы ослабляете самих себя и всех вокруг вас. В часовню, леди, и молитесь, чтобы понять, чего хочет ваша кровь и что вы должны предпринять.
Еще с минуту Алисанда простояла в неподвижности, потом медленно повернулась и, уронив голову на грудь, пошла к лестнице. Мат неотрывно глядел ей вслед, в нем бурлил целый тайфун чувств.
— Тебя я тоже послала бы в часовню, — сказала ему аббатиса, — если бы от тебя там не было больше беды, чем здесь.
— Да, в любом случае я не подарок. — В Мэте выкристаллизовывалось решение. — Благодарю за гостеприимство, ваше преподобие, но мне, похоже, лучше уйти.
— Что за чушь! — взорвалась аббатиса. — Волшба правит этой битвой, маг, мы не можем без тебя!
— Сможете. Макс!
— Я здесь, маг! — прожужжал демон. Аббатиса побледнела, не сводя глаз с пляшущего пятнышка света.
— Пройдись по бранному полю, — дал указания демону Мэт. — Ускорь ход времени для каждого смертного. Пусть каждый из них к утру перейдет рубеж старости.
— Слушаю и повинуюсь!
И демон упорхнул.
— Он их обслужит что надо, — сказал Мэт. — Идею я почерпнул у них же: они прибегли к такому заклинанию против меня, я его отразил — но только с помощью Макса. У них Макса нет, поэтому они провозятся несколько дней, пока что-то придумают. А до тех пор ваши леди успеют очистить поле. Так что вам и не понадобится никакой маг... Что с вами?
— Что это было за существо? — одними губами проговорила аббатиса.
Мэт замялся, потом начал, тщательно выбирая слова, потому что видел ее лицо:
— Частица стихии, не приверженная ни добру, ни злу, а просто исполняющая мои приказы.
— И все же я ему не доверяю, — прошептала аббатиса, осеняя себя крестным знамением и глядя на поле битвы, над которым порхал светлячок, посверкивая то тут, то там.
— Правильно, — согласился Мэт. — Не доверяйте ни стихиям, ни магам. — Он повернулся лицом во двор. — Стегоман!
Пробежав по стене, пока не оказался над драконом, он, придерживаясь рукой за камни, прыгнул. Шея Стегомана просела под ним: Мэт изловчился попасть между двух острых зубцов. Стегоман подогнул колени, смягчая толчок. Мэт, набрав в грудь воздуха, гаркнул:
— К воротам!
— Постойте! — Сэр Ги понесся вниз по лестнице. — Вы же меня не бросите!
Черный Рыцарь совершил головокружительный прыжок и оказался на Стегомановом хребте позади Мэта.
— Я вижу, мне некогда идти за конем. Благородное животное само найдет меня позже. Нет, господин маг, если вы намерены искать приключений, я буду вас сопровождать.
— Да вы что! — вскричала аббатиса. — Вы не пройдете живыми и пятидесяти шагов! Дочери мои, не открывайте им ворота!
Но было уже поздно. Видя надвигающегося на них дракона, монахини распахнули ворота и отпрянули в сторону.
— Глупцы! Вы едете навстречу собственной гибели! — надрывалась аббатиса. — Трусы, боитесь женского презрения больше, чем стрел и мечей!
Но Стегоман уже прошел первые ворота и громыхал по тоннелю ко вторым. Привратница отворила ворота в последнюю минуту и тут же захлопнула. Они вылетели вон и помчались вниз по холму.
— Давайте, давайте, храбрецы! — кричала им вслед аббатиса. — Не жалейте живота своего, бравые глупцы! И да будет с вами Господь!
Мэт ухмыльнулся.
— Я всегда слушался женских советов, о чем бы ни шла речь.
Первый ряд пехоты, завидев их, взял копья на изготовку. Стегоман врезался в войско, как паровой каток.
Несколько минут только и слышно было, что рокот голосов и звон металла.
Мэт рьяно орудовал мечом, не делая различия между копьями, доспехами и шлемами. Кто-то запустил в него огромным боевым топором — Мэт отклонился в сторону, топор просвистел мимо, воин потерял равновесие и ткнулся головой в бок дракону. Мэт ударил мечом по тому месту, где шлем соприкасался с доспехами, и, даже не взглянув на результат, обернулся к сэру Ги. Черный Рыцарь крушил всех и вся. И вскоре неприятель уступил под натиском одушевленной паяльной лампы, сверхострого клинка и разящей без промаха рыцарской руки.
Стегоман наметил относительно редкую полосу в неприятельском войске и, не дожидаясь приказа, промчался насквозь и выскочил на равнину.
Вдруг воздух наполнился хлопаньем крыльев — это колдуны выпустили целую обойму своих чудовищ: крылатых змей, брызжущих ядом, длинных ящероподобных тварей с коронами на головах и стаю летучих мышей-вампиров. По земле их сопровождали псы четырех футов ростом с горящими глазами и стальными клыками.
Стегоман перешел на бешеный галоп. Они приближались к подножию холмов, а за их спиной все громче раздавался вой и улюлюканье. Черный Рыцарь бросил взгляд назад.
— Они нагоняют нас, маг, и нагонят до восхода солнца!
— Что мы можем сделать?
— Немного. Мы можем нанести им раны, но при поддержке из ада они заживут мгновенно. И мы будем растерзаны.
— Точно, — пробурчал Стегоман. — Я знаю этих крылатых змей. Один их укус — и даже я помру.
— Да, мы не выстоим против них, — подтвердил сэр Ги. — Час настал, господин маг: убить или вылечить. Время на размышления исчерпано.
— Этого-то я и боялся, — сказал Мэт.
Но по крайней мере стишок у него был уже готов.
Дракон рожден, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть привычности закон;
Пусть отрастут его стальные крылья —
Да исцелится пламенный дракон!
С кожаным скрипом развернулись на ветру пятидесятифутовые крылья, а дракон издал радостный, ястребиный клич.
— Свободен! — кричал он, спиралью уходя вверх. — Да будет благословен маг, который держит слово!
От восторга он так и пыхал пламенем. Мэт пригнулся к уху резвящегося в воздухе дракона.
— Стегоман! Спустись пониже!
— А? Что? — Дракон бросил на него взгляд через плечо.
— Спустись пониже, говорю! И перестань дышать огнем хоть ненадолго, понял?
Стегоман повиновался, и тревога несколько отпустила Мэта. Но тут рыцарь схватил его за плечо.
— Посмотрите, там, впереди!
Прямо на них, снижаясь, шла стая гарпий. Они неистово махали куцыми крыльями, чтобы поддержать свои жирные птичьи тела. Мэт различил белобрысые космы, чахлые женоподобные лица, длинные острые носы и губы, в смертоносной улыбке обнажающие острые клыки. С радостным клекотом гарпии летели на Стегомана.
Дракон замер в воздухе, с ужасом глядя на них, и Мэт вспомнил, что он спалил огнем сову, выкрикивая что-то про гарпий, которые нападают на драконят. Если он вступит в бой и начнет пыхать пламенем по всему небу, в его хмельном мозгу даже мысли не промелькнет о тех двоих, что сидят на нем верхом.
Времени взвешивать фрейдистские теории не было. Мэт обратился ко второму припасенному для исцеления дракона стишку:
Наш дракон заболеет — к врачам обращаться не станет,
Обратится к друзьям: «Не сочтите, что это в бреду,
И хоть психоанализ никак на науку не тянет,
Лучше вам я поведаю все, в медсанчасть не пойду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Мэт вытер пот со лба и перевел дыхание. Над неприятельским станом появилось плотное облако.
Раздался крик. Облако, рассеиваясь, обнажило башню, снова начавшую движение к стене. Сотня бледнокожих, цвета рыбьего брюха, голых по пояс людей тащили ее за собой, мерно, как механизмы, и глядя в пустоту.
Тридцать арбалетов взвыли как один. Оперенные кожей стрелы вонзились в бледные груди тяжеловозов, но те не замедлили шаг.
— Зомби! — крикнул Мэт. — Ходячие мертвецы! Макс!
— Я здесь, маг! — прожужжало пятнышко света, появившись перед ним.
— Сожги их! — приказал Мэт. — Их заждался погребальный костер!
— Будет сделано! — пропел демон, улетая. Миг спустя пламя полыхнуло в рядах зомби. Запах паленого мяса распространился вокруг, доползая до стен. Зомби превратились в горящие свечи, но не прекратили движения, пока не сгорели до костей и пока их кости не рассыпались в прах. Занялась и сама башня. Огонь набирал силу, а настоятельница завела между тем заупокойную молитву. Ее подхватили другие голоса, и вся стена зазвенела пением на латыни.
Мэт глубоко и прерывисто перевел дух.
— Ваше преподобие, сколько еще до рассвета?
— Два часа, — отвечала аббатиса. Мэт кивнул.
— И, может быть, худшее впереди. — Он повернул голову к сэру Ги. — Что они еще придумают?
— От них можно ждать чего угодно, лорд Мэтью. Они не погнушаются никакой подлостью, никаким коварством.
Четверть часа прошло без всяких признаков движения. Мэт ждал, охваченный дурными предчувствиями. Его тревога передалась, вероятно, монахиням, потому что они задергались, зашептались в беспокойстве.
И вот, оно появилось в пятидесяти ярдах от них и засияло: голый фантом в виде патера Брюнела с несколько преувеличенными — местами — формами.
Онемев, в полнейшей тишине монахини вытаращились на него. Потом разразились возмущенными криками.
— Выходи, колдун! — кричала предводительница разбойниц. — Ты, смастеривший эту поганую штуку, покажись, чтобы я могла вынуть из тебя кишки!
Желающих выйти не оказалось. Колдун, видно, был коварный, но не дурак — хотя только дурак мог подумать, что вид голого мужчины может ослабить такой гарнизон. Все, чего он добился, — это вызвал ярость у этих воинственных женщин.
Минутку-минутку... Ярость... Гнев...
— Придержите языки! — Голос аббатисы перекрыл гул возмущения. — Проверьте себя — не гневаетесь ли вы? Держите гнев в узде — или Зло приобретет над вами власть и ослабит силу ваших стрел!
— Но, преподобная матушка! — крикнула главная разбойница. — Как можно это терпеть?..
— Не надо терпеть. Стреляйте во врага — но только защищаясь, а не давая выход ярости. И пусть каждая стрела попадет в цель!
Аббатиса раскрыла планы колдуна. Надо было лишь внушить монахиням, что они защищают себя, и тогда все их бурлящие, оскорбленные чувства очистились для дела.
Однако тут и там еще встречались вспышки гнева, монахини бормотали проклятия и стреляли сгоряча. Аббатиса подошла к одной из таких сестер и опустила руку ей на плечо. Та круто обернулась.
— Ступай в часовню, — мягко, но настойчиво сказала аббатиса. — Помолись там за своих сестер.
Монахиня бросила лук и, сложив руки на груди, склонив голову, направилась к лестнице. Аббатиса перешла к следующей гневливой сестре.
В общей сложности дюжина таких удалилась в часовню — самая большая потеря, которую они понесли в ту ночь.
— Видишь, дитя, какова цена гнева, — сказала настоятельница Саессе. — Не позволяй же себе... — Она осеклась, заметив выражение лица Саессы.
Саесса окаменела, так крепко сжав кулаки. Что побелели костяшки пальцев. Губы ее дрожали.
— Фантом похож на одного человека, которого она знала, — объяснил Мэт.
— Да, я знаю его! — Саесса упала на колени, зарылась лицом в ладони. — К стыду своему! Брюнел! Неужели я никогда не освобожусь от тебя?
Лицо настоятельницы стало как бы плотиной, сдерживающей страдание.
— Так вот в чем была твоя слабость, которую я почувствовала. Нет, дитя, не стыдись этого. У каждого из нас бывают падения. Поди в часовню, помолись там от души.
Когда Саесса удалилась, настоятельница пытливо взглянула по сторонам.
— Мы еще не очистились! Кто-то из нас скрывает не менее серьезную слабость. Дочери мои, загляните себе в души! Кто затаил в себе чувство мести, способное вспыхнуть при виде мужчины, прочь отсюда! Вы ослабляете нас в трудную минуту! Сейчас же в часовню!
Но монахини не шевельнулись и только краем глаза поглядывали на соседок. Ни одна из них не пошла к лестнице.
Тем временем фантом исчез, но его сменил другой, движения его были текучи, чувственны. Что-то замерцало у него под боком и, пульсируя, разрослось до человеческого роста. Две фигуры, мужчины и женщины, задвигались вместе в танце, ритм которого был предельно откровенен. Когда фигуры повернулись к ним лицом, Мэт остолбенел: он увидел в одной из них себя, а другая была с длинными золотыми волосами.
— Как они посмели! — крикнула Алисанда. — Что за неслыханная наглость!
От ее слов монахини пришли в движение. Со стены полетели стрелы. Охладив гнев, монахини стреляли, словно выполняя некую миссию.
Алисанда бушевала.
— Это кощунство — представлять меня в таком виде! Это более чем непристойно, это...
— Довольно! — Аббатиса коснулась рукой ее плеча, и Алисанда смолкла, расширив глаза. Аббатиса заговорила с укором: — Ты знала, что в тебе есть эта слабость, но оставалась среди нас. Такая гордыня недостойна и для простой крестьянки, а уж для принцессы она просто непозволительна. Как может народ не уступить Злу, если принцесса закоснела в гордыне, уверенная, что у нее хватает душевных сил.
Внезапно аббатиса повернулась к Мэту, который таращил глаза, не в состоянии прийти в себя.
— Что ты таращишься, как мышь на змею? Уж нет ли в тебе того же, что и в ее высочестве? Мне следовало бы запереть тебя в башне, маг. — Она повернулась к Алисанде. — Нет, я думаю, до греха дело не дошло, но вы на волосок от него. Вы затаили желания, которые могли привести к грехопадению, и не хотите признаться в этих желаниях даже самим себе. Ты и твой маг должны признаться в своей любви или покончить с ней. Пока этого нет, вы ослабляете самих себя и всех вокруг вас. В часовню, леди, и молитесь, чтобы понять, чего хочет ваша кровь и что вы должны предпринять.
Еще с минуту Алисанда простояла в неподвижности, потом медленно повернулась и, уронив голову на грудь, пошла к лестнице. Мат неотрывно глядел ей вслед, в нем бурлил целый тайфун чувств.
— Тебя я тоже послала бы в часовню, — сказала ему аббатиса, — если бы от тебя там не было больше беды, чем здесь.
— Да, в любом случае я не подарок. — В Мэте выкристаллизовывалось решение. — Благодарю за гостеприимство, ваше преподобие, но мне, похоже, лучше уйти.
— Что за чушь! — взорвалась аббатиса. — Волшба правит этой битвой, маг, мы не можем без тебя!
— Сможете. Макс!
— Я здесь, маг! — прожужжал демон. Аббатиса побледнела, не сводя глаз с пляшущего пятнышка света.
— Пройдись по бранному полю, — дал указания демону Мэт. — Ускорь ход времени для каждого смертного. Пусть каждый из них к утру перейдет рубеж старости.
— Слушаю и повинуюсь!
И демон упорхнул.
— Он их обслужит что надо, — сказал Мэт. — Идею я почерпнул у них же: они прибегли к такому заклинанию против меня, я его отразил — но только с помощью Макса. У них Макса нет, поэтому они провозятся несколько дней, пока что-то придумают. А до тех пор ваши леди успеют очистить поле. Так что вам и не понадобится никакой маг... Что с вами?
— Что это было за существо? — одними губами проговорила аббатиса.
Мэт замялся, потом начал, тщательно выбирая слова, потому что видел ее лицо:
— Частица стихии, не приверженная ни добру, ни злу, а просто исполняющая мои приказы.
— И все же я ему не доверяю, — прошептала аббатиса, осеняя себя крестным знамением и глядя на поле битвы, над которым порхал светлячок, посверкивая то тут, то там.
— Правильно, — согласился Мэт. — Не доверяйте ни стихиям, ни магам. — Он повернулся лицом во двор. — Стегоман!
Пробежав по стене, пока не оказался над драконом, он, придерживаясь рукой за камни, прыгнул. Шея Стегомана просела под ним: Мэт изловчился попасть между двух острых зубцов. Стегоман подогнул колени, смягчая толчок. Мэт, набрав в грудь воздуха, гаркнул:
— К воротам!
— Постойте! — Сэр Ги понесся вниз по лестнице. — Вы же меня не бросите!
Черный Рыцарь совершил головокружительный прыжок и оказался на Стегомановом хребте позади Мэта.
— Я вижу, мне некогда идти за конем. Благородное животное само найдет меня позже. Нет, господин маг, если вы намерены искать приключений, я буду вас сопровождать.
— Да вы что! — вскричала аббатиса. — Вы не пройдете живыми и пятидесяти шагов! Дочери мои, не открывайте им ворота!
Но было уже поздно. Видя надвигающегося на них дракона, монахини распахнули ворота и отпрянули в сторону.
— Глупцы! Вы едете навстречу собственной гибели! — надрывалась аббатиса. — Трусы, боитесь женского презрения больше, чем стрел и мечей!
Но Стегоман уже прошел первые ворота и громыхал по тоннелю ко вторым. Привратница отворила ворота в последнюю минуту и тут же захлопнула. Они вылетели вон и помчались вниз по холму.
— Давайте, давайте, храбрецы! — кричала им вслед аббатиса. — Не жалейте живота своего, бравые глупцы! И да будет с вами Господь!
Мэт ухмыльнулся.
— Я всегда слушался женских советов, о чем бы ни шла речь.
Первый ряд пехоты, завидев их, взял копья на изготовку. Стегоман врезался в войско, как паровой каток.
Несколько минут только и слышно было, что рокот голосов и звон металла.
Мэт рьяно орудовал мечом, не делая различия между копьями, доспехами и шлемами. Кто-то запустил в него огромным боевым топором — Мэт отклонился в сторону, топор просвистел мимо, воин потерял равновесие и ткнулся головой в бок дракону. Мэт ударил мечом по тому месту, где шлем соприкасался с доспехами, и, даже не взглянув на результат, обернулся к сэру Ги. Черный Рыцарь крушил всех и вся. И вскоре неприятель уступил под натиском одушевленной паяльной лампы, сверхострого клинка и разящей без промаха рыцарской руки.
Стегоман наметил относительно редкую полосу в неприятельском войске и, не дожидаясь приказа, промчался насквозь и выскочил на равнину.
Вдруг воздух наполнился хлопаньем крыльев — это колдуны выпустили целую обойму своих чудовищ: крылатых змей, брызжущих ядом, длинных ящероподобных тварей с коронами на головах и стаю летучих мышей-вампиров. По земле их сопровождали псы четырех футов ростом с горящими глазами и стальными клыками.
Стегоман перешел на бешеный галоп. Они приближались к подножию холмов, а за их спиной все громче раздавался вой и улюлюканье. Черный Рыцарь бросил взгляд назад.
— Они нагоняют нас, маг, и нагонят до восхода солнца!
— Что мы можем сделать?
— Немного. Мы можем нанести им раны, но при поддержке из ада они заживут мгновенно. И мы будем растерзаны.
— Точно, — пробурчал Стегоман. — Я знаю этих крылатых змей. Один их укус — и даже я помру.
— Да, мы не выстоим против них, — подтвердил сэр Ги. — Час настал, господин маг: убить или вылечить. Время на размышления исчерпано.
— Этого-то я и боялся, — сказал Мэт.
Но по крайней мере стишок у него был уже готов.
Дракон рожден, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть привычности закон;
Пусть отрастут его стальные крылья —
Да исцелится пламенный дракон!
С кожаным скрипом развернулись на ветру пятидесятифутовые крылья, а дракон издал радостный, ястребиный клич.
— Свободен! — кричал он, спиралью уходя вверх. — Да будет благословен маг, который держит слово!
От восторга он так и пыхал пламенем. Мэт пригнулся к уху резвящегося в воздухе дракона.
— Стегоман! Спустись пониже!
— А? Что? — Дракон бросил на него взгляд через плечо.
— Спустись пониже, говорю! И перестань дышать огнем хоть ненадолго, понял?
Стегоман повиновался, и тревога несколько отпустила Мэта. Но тут рыцарь схватил его за плечо.
— Посмотрите, там, впереди!
Прямо на них, снижаясь, шла стая гарпий. Они неистово махали куцыми крыльями, чтобы поддержать свои жирные птичьи тела. Мэт различил белобрысые космы, чахлые женоподобные лица, длинные острые носы и губы, в смертоносной улыбке обнажающие острые клыки. С радостным клекотом гарпии летели на Стегомана.
Дракон замер в воздухе, с ужасом глядя на них, и Мэт вспомнил, что он спалил огнем сову, выкрикивая что-то про гарпий, которые нападают на драконят. Если он вступит в бой и начнет пыхать пламенем по всему небу, в его хмельном мозгу даже мысли не промелькнет о тех двоих, что сидят на нем верхом.
Времени взвешивать фрейдистские теории не было. Мэт обратился ко второму припасенному для исцеления дракона стишку:
Наш дракон заболеет — к врачам обращаться не станет,
Обратится к друзьям: «Не сочтите, что это в бреду,
И хоть психоанализ никак на науку не тянет,
Лучше вам я поведаю все, в медсанчасть не пойду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51