- Ну что ж, ладно... - Бойд приподнял брови. - Так или иначе, все в
нем связано с нервными протоками в мозгу. По ним проходят разные
импульсы...- На секунду он прервался, глубоко вздохнул, и продолжал. -
Выяснилось, что если у человека поврежден какой-то отдельный участок
мозга - например, упал он с дерева и ему стала отказывать левая рука -
то зачастую он может восстановиться и безо всякой помощи, особенно если
руку постоянно упражнять. Но это не потому, что поврежденный участок в
мозгу исцелился, а потому, что мозг образовал вокруг поврежденного
участка новые протоки. И мне кажется, все это в общем-то правильно.
- Звучит убедительно, - согласился Найл.
- Вот и тот самый Галлстранд решил, что у людей новые эти протоки
скорее всего образуются путем проб и ошибок. И аппарат свой изобрел,
чтобы все это давалось легче. Ведь тот сам по себе ищет наобум новые и
новые протоки. Это все равно что рассылать по темному лабиринту тысячи
гонцов с факелами; рано или поздно кто-нибудь из них обязательно отыщет
выход.
Найл медленно кивнул. До него мало-помалу стал доходить смысл
странных ощущений, которые одолевали его при выходе из больницы. Новые
нервные протоки вполне объясняли то чувство свежести и новизны, от
которого весь мир представал обновленным.
Вместе с тем все еще непонятным оставалось другое ощущение, будто
мозг взад и вперед раскачивается на качелях, отчего все, что ни видишь,
то надвигается едва не вплотную, то опять уносится вдаль. Даже
вспоминать об этом было не совсем приятно: начинала кружиться голова.
- Ты не можешь примерно описать свои ощущения, когда надел ленту на
голову? - спросил он Бойда.
- Была какая-то необычная вспышка, будто кто-то шарахнул по голове.
Потом замутило, а потом вдруг я почувствовал, будто все вокруг ожило...
- Ожило?
- Именно ожило, и будто за мной наблюдает. В конце концов стало
легчать, и разобрало волнение... Найл взял ленту.
- Попробую испытать это на той девушке.
- Можно, я тоже посмотрю?
- Конечно.
В коридоре он чуть не столкнулся с Доной, несущей охапку детской
одежды. Увидев Найла, она зарделась от удовольствия.
- Привет. Что-то ты вообще пропал.
- Да вот, все дела и дела. - От улыбки Доны стало немного совестно.
Было время, когда Найл подумывал на Доне жениться. И хотя вслух об этом
не говорилось ни слова, он чувствовал, что и она об этом тоже
догадывается. Но за важными делами он как-то постоянно прятал эту мысль
на второй план. Вместе с тем всякий раз при встрече с ней душа
наполнялась укромным теплом и светлой радостью, Такой, что хотелось
подойти к девушке и обнять.
Бойд смотрел на Дону с явным любопытством. Найл поспешно начал их
знакомить:
- Это Бойд, племянник Симеона. А это моя двоюродная сестра Дона.
Оба улыбнулись друг другу, и Бойд слегка поклонился, как это принято
у мужчин в городе жуков-бомбардиров.
Наступила нелепая пауза. Взгляд Доны упал на ленту в руках у Найла.
- Что это?
- Ах, это. - Найл не хотел особо распространяться, но тут влез со
своей эрудицией Бойд.
- Это называется аппарат Галлстранда, и мы сейчас хотим его
испробовать на девушке, которую укусил паук.
- Что еще за девушка? - было ясно, что Дона ни о чем не знает.
- Можешь сходить с нами посмотреть, - сказал Найл без особой охоты,
чувствуя, что теперь уж деваться некуда. А самому почему-то очень, ну
просто край как не хотелось, чтобы женщины во дворце видели
бесчувственное тело. Но Дона уже сложила груду белья возле двери.
- Я не против.
Девушка лежала точно так, как ее оставил утром Найл, с натянутым до
подбородка одеялом. Все так же валялась на полу срезанная с тела
перепутавшаяся кисея. Дыхание было чуть заметным, а лицо с закрытыми
глазами оставалось безмятежным, как у спящего ребенка.
- Она красивая,- заметила Дона.
Найл почему-то смешался от такого замечания. Без лишних промедлений
он чуть растянул кружок золотистой ленты и натянул девушке на голову,
чтобы места сшива разместились над ушами.
Первые несколько секунд ничего не произошло. Но вот голова у девушки
дернулась на подушке и стало ясно, что сполох света озарил спящий мозг.
Все трое затаили дыхание; веки у девушки начали подрагивать.
- Действует,- выдохнул Бойд.
Тут глаза у нее распахнулись и вперились в Найла. Руки под одеялом
судорожно дернулись, словно она пыталась разорвать невидимые путы. Затем
с ошеломившей всех резкостью (ни дать ни взять распрямленная пружина)
девушка села. Она не отрываясь смотрела Найлу глаза в глаза и словно
вот-вот собиралась спросить, кто он такой. И тут глаза ей будто
подменили.
Она по-прежнему смотрела на Найла, но взгляд утратил осмысленность,
будто она внезапно ослепла. Через секунду она откинулась головой на
подушку и распласталась неподвижно, как прежде, заострив лицо к потолку.
Единственно, дыхание стало быстрее. Но через несколько секунд унялось и
оно, и девушка, судя по всему, снова впала в глубокое забытье. Найл
потянул одеяло прикрыть ей нагую грудь; Бойд, покраснев, стыдливо отвел
взгляд.
Лента успела свалиться с головы; Найл подобрал ее с подушки и
приладил снова, насадив поглубже. На этот раз было безрезультатно.
Постояли около пяти минут. Когда стало уже окончательно ясно, что
никакой реакции не будет, Найл со вздохом повернулся.
- Передай дяде, что придется-таки делать сыворотку.
- Одного я все же не моту понять, - заметил Бонд. - Если она вот так
проснулась, то почему снова заснула?
- Ну как же,- сказала Дона,- ведь бывает иногда, что люди сначала
вскакивают со сна, а потом снова засыпают.
- М-да,- произнес Бонд. - Ты-то, Найл понимаешь, о чем я.
Найл в самом деле понимал. У него на глазах очнулась от паучьего яда
дюжина людей. И уж вскочив раз, они больше не падали.
Он повернулся к Бойду.
- Я спрошу у Дравига, можно ли нам раздобыть сколько-нибудь паучьего
яда.
Когда вышли из комнаты и Найл закрыл дверь. Бойд просил:
- А можно еще сходить посмотреть вниз с крыши? А тогда уж пойду.
- Конечно. - Может, ты ему покажешь? - спросил он у Доны. - Или ты
занята?
- Да нет, ребятишки спят. Он может остаться и к чаю, если пожелает.
- Если, конечно, не буду в тягость, - вежливо проронил Бойд, а сам -
во глазам видно - рад без памяти и готов остаться хоть до самого вечера.
Найл почувствовал облегчение, оставшись один. Он раскинулся на
подушках и закрыл глаза. Но при этом тотчас возникло прежнее
головокружение, будто мозг раскачивался на качелях. Найл, усевшись,
уместил между спиной и стенкой подушку. Взгляд при этом упал на коробку
озерной травы на столе, и усталость сменилась любопытством. Став
коленями на подушку, Найл вынул из коробки циновку и разместил ее на
столешнице. Циновка была холодной, скользковатой на ощупь. Вместе с тем
было что-то невыразимо блаженное в этой скользкой сырости - причем такое
четкое, что Найл, подавшись вперед, лег на циновку лбом. Ощущение уюта,
расслабленности, как на мягкой подушке. Сырая эта прохлада пробуждала
неуемную, сильную чувственность; расслабленный ум несло куда-то, навевая
образы темных лесных чащоб, где мохнатые хвойные лапы затеняют глубокие
озера. Прошло некоторое время, и Найл начал осознавать - что-то
происходит с телом. Сложно сказать, что именно; впечатление такое, будто
проскакивают колкие искорки от некоего предвкушения. Но казалось,
контакт между кожей и циновкой из озерной травы - лишь начало процесса,
а он сам остановился на зыбкой грани следующей стадии.
Где-то через полминуты Найл обнаружил кое-что еще. Похоже, от тела
траве не передается тепло; она остается такой же прохладной, как и
вначале. Даже когда обернул циновку вокруг руки, температура ничуть не
изменилась, рука будто погрузилась в холодную воду. А когда случайно
коснулся пальцами столешницы, стало еще удивительней: дерево было
теплым.
Смысл дошел через несколько секунд, причем Найл от волнения даже сел,
упустив из-под спины подушку. Циновка проводит тепло из тела прямо на
столешницу, сама при этом оставаясь прохладной. Получается, Стигмастер
был не совсем прав, посчитав ее за чисто ритуальную принадлежность. У
нее какое-то другое назначение. И похоже, даже напрашивается ответ,
какое именно.
Найл свернул циновку и уложил обратно в коробку. Затем, неслышно
поднявшись, крадучись вышел в коридор, опасаясь, как бы звук шагов не
привел в комнату Джариту. Осторожно открыв дверь соседней комнаты, он
запер ее за собой на ключ.
Вынув циновку из коробки, Найл повесил ее на спинку стула. Затем
стянул с тела девушки одеяло и бросил его на пол. Было что-то
удивительно детское и беззащитное в этом обнаженном теле с маленькими
крепкими грудями и круглым тугим животом. Все так же виднелись на бедрах
бурые ошметки озерной травы. Найл взял циновку и аккуратно накрыл ею
тело. Дыхание девушки едва ли не сразу стало глубже, а на бледных щеках
проступили слабые пятна румянца. Он смотрел пристально - может
проснется? - но та лежала все так же неподвижно.
Найл подтянул к кровати стул и сел, положив обе руки на циновку.
Озерная трава приятно холодила. Однако закрыв глаза, он почувствовал;
что-то не так. Какой-то скрытый сбой, от которого неуютно
настораживается душа, и сердце стучит с перебоями. И тут стало ясно:
циновка-то лежит не той стороной. У себя в комнате он клал ее на
столешницу усиками и присосками вниз. Перевернув и пристроив циновку
no-новой, он опять положил на нее руки.
Через несколько секунд в обеих руках начало покалывать. Покалывание
постепенно распространилось на запястья, охватило предплечья. Возникла
блаженная расслабленность, какая обычно бывает, если опустить озябшие
руки в теплую воду. Ушло несколько минут, чтобы понять, что происходит:
он впитывал из девушки жизненную энергию.
Тем не менее через несколько секунд подумалось, что действовать надо
не совсем так. Чтобы блаженство от перелива энергии ощущалось сполна,
тела должны находиться в полном контакте.
Найл освободился от туники и скинул ее на пол, после чего медленно,
опираясь весом в основном на локти, улегся на девушку. Ростом он был
выше сантиметров на пятнадцать и опасался, что тяжеловат для нее. Однако
ничего - вес распределился так ровно, что даже если б она не спала, то
наверное не ощутила бы неудобства.
Найл вообще-то готовился к чему-то необычному, но все же случившееся
его удивило. Девушка задышала глубже, и вверх из ее тела стало
подниматься что-то мягко светящееся. Походило на открытый кран:
жизненная энергия обильно сочилась, и через циновку проникала в его
тело. Циновка каким-то непостижимым образом всасывала жизненную энергию
из тела девушки и передавала ее Найлу. Он попробовал прижаться губами к
ее рту, но это только задерживало поток, даже когда он смочил ей губы
языком. А девушка дышала глубоко и ровно, словно хорошо привыкла к
такому переливанию энергии. Чувствовалось даже, что она наслаждается и
рада избавиться от избытка жизненности, скопившегося в теле.
Все эти ощущения были одним из самых необычных, какие только Найлу
доводилось испытывать. Отдаленно это напоминало те незабвенные минуты,
когда он впервые сжимал в объятиях Мерлью - то же томное вожделение,
передающееся от ее тела ему. Но в сравнении с тем, что ощущалось сейчас,
даже объятия Мерлью как-то блекли. Теперешние ощущения были гораздо
глубже и совершеннее, чем секс; или вернее, секс можно было назвать
усеченным вариантом их ощущений. Позволяя Найлу целовать взасос и
прижиматься телом, Мерлью отступала в своей сокровенный мир
удовольствия, и Найл был лишь механизмом, дающим желанную ласку. Эта же
девушка давала ее бескорыстно, доставляя удовольствие лишь потому, что
он мужчина и нуждается в ее жизненной энергии; и она давала ласку так же
щедро и естественно, как корова молоко.
В Найле поток утолял какую-то потаенную, сугубо мужскую жажду, о
наличии которой он всего несколько секунд назад и не подозревал.
Ощущение было подобно прохладному напитку для першащей, пересохшей
глотки; волны удовольствия расходились по отдаленным уголкам его
существа, словно нервы у Найла - телеграфные провода, уходящие в
отдаленные районы какой-нибудь неведомой страны.
Вспомнилось вдруг одно из самых памятных впечатлений детства: день,
когда на пустыню у подножия плато неожиданно пал проливной дождь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28