- Не будем дожидаться, пока эти трое придут в себя?
- Это будет не скоро, быть может, дня через два.
- Тогда веди.
Асмак, повернувшись, протиснулся в лаз. Найл направился следом, и тут
с удивлением понял, что больше не боится тесноты окружающих стен;
наоборот, покидает это странное место с огорчением.
Едва ступив обратно на твердый пол, Найл уловил, что происходит нечто
не совсем обычное. Асмак стоял неподвижно, словно не хотел двигаться, а
воздух, казалось, колко искрится, словно покрылся крохотными пузырьками,
лопающимися от прикосновения к коже. Напоминало взвесь некоего водопада
чистой жизненной энергии, или позванивание неисчислимого множества
крохотных колокольчиков. Нечто подобное Найлу раз доводилось чувствовать
в городе жуков-бомбардиров. Он догадывался, что это как-то связано с
живительной энергией растения-властителя, известного паукам как Нуада,
богиня Великой Дельты. Каждый день на рассвете это растение излучало
волны чистой жизненности - той самой, что вызывала аномальное развитие
пауков и многих других насекомых.
Теперь же происходило буквально следующее. Молодая паучья поросль
впитывала живительные волны, а затем, скопив сообща полученное,
наводняла энергией священную пещеру. Сам по себе каждый паук словно
представлял сосуд для жизненного элексира, который сливал затем в общий
резервуар. Резервуаром же была сама пещера. Таким образом им удавалось
нагнетать жизненную ауру, необходимую для поддержания клеток памяти
давно иссохших предков вроде Хеба Могучего или Квизиба Мудрого, не давая
их духам безвозвратно кануть в царство неживых.
Асмак, угодивший в этот живительный поток, застыл в безмолвном
экстазе, с наслаждением впитывая вибрации, сотрясающие пещеру подобно
громовым звукам огромного органа. Найл тоже ощущал эту энергию, но на
порядок слабее; для воздействия, на людей уровень вибрации был слишком
низок, воспринять ее можно было лишь в состоянии глубокой
расслабленности. Поэтому сила, хотя и ощущалась, неспособна была вызвать
ответную реакцию.
Одновременно чувствовалось, что и сам Асмак из-за возраста уже не
может реагировать на нее так самозабвенно, как молодые; выработанное
жизнью самообладание несколько отчуждает его от голоса богини. Теперь
понятно, почему именно молодым вменялось хранить прах вождей; они одни
воспринимают вибрацию с безраздельной чуткостью. Впору позавидовать.
Поток пошел на убыль и постепенно иссяк, словно исчезающий вдали
звук. Наступила тишина, угрюмая, как после грозы, перемежаемая лишь
звонким стуком капель. Найл прислонился к шероховатой стене,
расслабившись настолько блаженно, что не хотелось двигаться. Приятно
было бы лечь на каменный пол и заснуть. Но чувствовалось, что часть
сущности остается отстраненной, требовательно чуткой, недовольной
дремливым ощущением эмоциональной сытости.
Первым зашевелился Асмак. Он восстановил контакт, и Найл неожиданно
почувствовал, что стоит в темноте; интенсивность осязания делала зрение
ненужным. Он опять мог "видеть" священную пещеру и ощущать присутствие
молодых пауков, скрытых в хитросплетении тенет. С усилием выпрямившись,
он возвратился в мир обыденного сознания.
Освободился от чар богини и Асмак; грандиозная сила воли дала ему
возможность сделать это без усилия.
- Мы возвращаемся, мой повелитель? - как и Дравиг, поначалу он
почему-то считал, что Найл предпочитает формальное общение. Найл вяло
кивнул; Асмак повернулся и пошел через пещеру.
Найл думал, что обратно они выйдут через ту же низкую дверь, в
которую входили; но почему-то Асмак двинулся совсем в другую сторону,
вдоль стены к противоположному концу пещеры. Приходилось лавировать,
огибая завесы паутины, скрывающей вход в усыпальницы
Смертоносцев-Повелителей и советников со времени Хеба Могучего.
Пещера вопреки ожиданиям, не заканчивалась стеной; снизу в каменной
тверди находилась невысокая арка, за которой открывалось нагромождение
осадочных пород, крутыми и острыми уступами восходящее вверх, в сторону
невидимого купола. В этой части пещеры пол был покатый, к тому же залит
ледяной водой глубиной по щиколотку. Вода, по-видимому, сочилась из дыры
в основании стены. Влажность, определенно, играла свою роль в
сохранности ветхих оболочек, не давая им рассыпаться окончательно.
Они приблизились к вертикальной стене; куда ни глянь, нигде ни намека
на проход или лаз. Подойдя едва не вплотную, Найл различил неприметный
карниз, идущий вверх примерно наискось.
Асмак остановился.
- Ты предпочел бы идти первым?
- Нет, давай лучше ты.
Едва начали подниматься, как Найл уже пожалел о своем решении. Ширины
в карнизе было от силы сантиметров тридцать, и поверхность его была
щербатой и неровной. Стоит оступиться, и рухнешь вниз, Асмак и
оглянуться не успеет. Но передумывать уже поздно. У пауков честь превыше
всего; если сейчас переменить решение, Асмак смутится еще больше, чем
сам Найл. А потому Найл притиснулся к стене и стал осторожно восходить в
темноте следом за Асмаком.
Вскоре стало ясно, что пауки не страшатся высоты; им безразлично, три
или триста метров отделяет их от земли. При обычном махе в три с
половиной метра, паукам не очень-то удобно складывать лапы на узком
карнизе, но и в этом неудобном положении Асмак двигался проворно и
сноровисто. Найл же всякий раз обмирал, стоило ему оступиться на
неровной поверхности. За несколько минут они взобрались над полом на
сотню метров, но все равно уходящий во мглу карниз казался нескончаемым.
В каменной стене, несмотря на многочисленные выступы, не было
специальных выемок для рук. Найл всегда недолюбливал высоту; она
вызывала у него инстинктивный страх, над которым ум почти не властен.
Вот теперь, например, от страха появилась слабость в ногах - было еще
жутче, чем в узком каменном лазе. Найл приник к стене и двинулся
мелкими, боязливыми шажками (хорошо, что хоть Асмак не видит).
Через пять минут карниз сделался уже, и тут до Найла дошло, что страх
угрожает жизни, пожалуй, больше, чем трудности подъема. От мысли о
зияющей внизу бездне кровь наполнилась адреналином; по телу разлилась
слабость, вызывая ощущение неестественной легкости. Тут вспомнилось о
медальоне-отражателе, который по забывчивости оставил дома, и Найл
отчаянно пожалел, что не взял его с собой. Но сама мысль вызвала
мгновенную сосредоточенность, и сразу стало легче; будто тошнота прошла.
Найл насупился и стиснул кулаки, пытаясь воссоздать и усилить
самообладание, вызванное на секунду мыслью о медальоне. Одновременно он
начал внушать себе, что нет ничего глупее, чем поставить на всем крест
из-за собственной слабости и малодушия.
И тут его разом озарил ответ. Найл четко, с доскональной уверенностью
понял, что он здесь не случайно. Сюда, именно в это место, его привело
некоего рода провидение - то самое, что когда-то привело в город пауков,
и наделило силой освободить своих сородичей от паучьего рабства. Упади
он сейчас, так это лишь потому, что ему суждено упасть. А это, яснее
ясного, вздор. Если ему что и уготовано, то уж никак не смерть от
несчастного случая.
Страха как не бывало; он сменился равнозначными по силе уверенностью
и самообладанием. Похоже, теперь по-настоящему открылся смысл последних
слов Квизиба о том, что "несломленный дух неодолим". Между Найлом и
бездной словно возник невидимый барьер. Теперь, казалось, карниз
достаточно широк и для двоих. Найл перестал жаться к стене и двинулся
вперед уверенной поступью.
- Осталось уже немного, - сказал Асмак. - Если не возражаешь, я буду
показывать, куда именно ставить ноги, пока не закончится самый трудный
участок.
Стена в этом месте выпирала наружу, и в ней виднелись выемки для рук
и ног. Однако из-за чрезмерной крутизны они были выбиты кое-как и не
вполне соответствовали росту. Карабкаясь следом за Асмаком, Найл на ходу
убеждался, что малейший уклон не в ту сторону может быть непоправим.
Помощь Асмака была необходима, поскольку расстояние между выемками
произвольно, и иногда, чтобы дотянуться руками до следующей, приходилось
совать обе ступни в одну и ту же ложбинку. Двигались уже и не наискось,
а скорее по горизонтали. Но Найл по крайней мере чувствовал, что Асмак
прикладывает все старания, чтобы подъем закончился благополучно.
Еще минута, и выпуклость осталась позади, ноги опять твердо стояли на
узком карнизе. Забавно: облегчение такое, будто уже выбрались на ровное
место.
Через сотню метров карниз внезапно расширился. На уровне лица
потянулись каменные выступы, так что необходимо было сгибаться, чтобы не
стукнуться головой, но, в целом, неудобство небольшое. Еще несколько
метров, и камень окружал уже с обеих сторон: они вошли в узкий, пахнущий
плесенью коридор. Был и еще один запах, который Найл узнал с
облегчением: запах влажного грунта. Воздух стал ощутимо теплее. Сверху
потолок подпирали деревянные балки, а под ногами шли земляные ступени,
забранные для верности досками. Через несколько секунд Найла ослепил
внезапный просверк света. Плотно зажмурившись, он нечаянно запнулся о
ступеньку и упал на колени.
- Прошу прощения, повелитель, - спохватился Асмак. - Мне надо было
предупредить. - Свет померк; открыв осторожно глаза, Найл увидел
зеленоватый полумрак. Асмак уверенно пошел сквозь зеленое затенение, и
выход из коридора осветило рассветное солнце.
Найлу пришлось выбираться на локтях и коленях: находящийся на крутом
склоне выход был прикрыт приземистыми кустами и большим замшелым камнем.
Теплый воздух полнился запахом, напоминающим свежее сено, перемешанное с
жимолостью и можжевельником. И еще не выбравшись на дневной свет, Найл
уже знал, где находится; вид богатой растительности с красными и желтыми
соцветиями лишь подтверждал это. Отсюда сотня метров до хранилища,
которое Скорбо использовал под кладовую; воздух же искрился
жизненностью, напоминающий мелкую водяную взвесь.
Неожиданно Найлу стало ясно, почему цветы здесь цветут среди зимы.
Это потому, что непосредственно внизу находится священная пещера, и
земля здесь насыщена энергией. Животворящая сила богини создала некий
оазис вечной весны. Видать, потому и Скорбо выбрал это место под
кладовку: энергия поддерживала в парализованной добыче жизнь.
Найл изумленно осознал, что ведь, оказывается, уже рассвет. Хотя,
пожалуй, об этом можно было догадаться и в тот момент, когда молодые
пауки начали впитывать живительную энергию растения-властителя. Найл
тогда упустил это из виду, кромешная темнота пещеры сбивала с толку.
Теперь он с удивлением понял, что провел под землей всю ночь. Время
пронеслось так быстро, что казалось, прошло не больше двух часов.
- Мне вызвать колесницу, чтобы она доставила тебя обратно во дворец?
- спросил Асмак.
- Не надо. Утро такое великолепное, я, пожалуй, лучше пройдусь. Но
сначала хотелось бы немного отдохнуть.
- Разумеется.
Роскошная зелень лужайки между цветущими кустами казалась крайне
соблазнительной; толстая, упругая трава напоминала о Великой Дельте.
Найл улегся, уместив голову меж корней деревца, и закрыл глаза. Солнце
трепетно ласкало щеки и лоб. Плавно нахлынувшая волна умиротворения
вскоре убаюкала Найла.
Очнулся он от смутного беспокойства. Солнце слегка сместилось,
оставив Найла в тени; с востока дул прохладный ветер. Поглядев мельком
на небо, Найл подсчитал, что проспал по меньшей мере часа два.
Приподнявшись, он увидел, что стоящий в паре метров паук не Асмак, а
его сынишка Грель. В свете утра глянцевитый черный ворс на туловище
паука мягко поблескивал.
- А где твой отец?
- Он просил извинить за вынужденный уход. Ему надо быть на службе.
Найл зевнул и протер глаза. В животе урчало; есть хотелось как
никогда.
- Спасибо тебе, что дождался.
- Совершенно не за что. Тебя не положено оставлять без присмотра.
- Я не собирался спать, думал - так, прикрою глаза. Ты не устал?
- Нет. Священная пещера всегда дает мне заряд бодрости.
- Получается, ты в ней уже бывал?
- Семь раз. Но никогда еще не стоял в присутствии Хеба Могучего или
его советника Квизиба.
Воспринимая его мысль напрямую, без разобщающей помехи языка, Найл
смог заглянуть Грелю в ум и уяснить, что за несколько часов в нем
произошли разительные изменения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28