— Я не приказывал вам думать! С чего это вам взбрело в голову, что меня интересует, о чем вы думаете? Если вы думаете, значит, у вас слишком много свободного времени. Я это исправлю! — И, повернувшись к солдатам, которые за минуту до этого держали Эрика, он сказал:
— Надо чистить конюшню. Отведите туда этих собак, и пусть они ее вылижут! И нечего пачкать новенькие метлы и вилы! Пусть убирают руками! Увести!
Солдаты построили заключенных и быстро повели прочь, а Фостер, взглянув на де Лонгвиля, сказал:
— Бобби, похоже, начинает действовать. Де Лонгвиль задумчиво потер подбородок.
— Не знаю. Посмотрим. Но они стали лучше. Мы и так недобрали людей, и мне не хотелось бы вешать эту шестерку за день до отплытия.
— Если Билли Гудвин не перерезал мне глотку, когда я назвал его мать шлюхой — она и была шлюхой, но он такой обидчивый, — значит, он кое-чему научился. И они за него вступились, — сказал Фостер.
Де Лонгвиль кивнул:
— Может быть, ты и прав. А может, они умнеют. Увидим, не так ли?
Не дожидаясь ответа, он повернулся и пошел в офицерский барак.
Глава 10. ПЕРЕДИСЛОКАЦИЯ
Пробили тревогу.
Барабаны гремели, и весь лагерь был на ногах. Это случилось через три дня после того, как Эрик подслушал разговор Миранды и Кэлиса. Все эти дни шестеро заключенных усиленно тренировались, все внимание сосредоточив на том, чтобы остаться в живых; Фостер стал еще грубее, оскорблял их на каждом шагу, а де Лонгвиль внимательно приглядывался к ним, выискивая малейшее несоответствие своим требованиям.
Но сегодняшний день начался с неожиданного поворота. Подъем скомандовали на полчаса раньше обычного, и заключенные, выбежав из палатки, увидели, что все солдаты бегут к офицерскому бараку. Они бросились туда же, но их остановил стражник по имени Перри:
— Построиться за мной и без команды не расходиться. Разговоры отставить!
Они выстроились в обычном порядке — Бигго впереди, Шо Пи замыкающим, — и Перри повел их к офицерскому бараку. Когда они подошли туда, дверь открылась и появились де Лонгвиль и Кэлис.
Де Лонгвиль поднял руку, призывая к тишине:
— Внимание!
— Мы обнаружены. Ночью убиты двое часовых, — сказал Кэлис.
Люди в черном начали перешептываться, и де Лонгвиль снова призвал к тишине.
— Все знают, что надо делать; мы сворачиваем лагерь немедленно, — закончил Кэлис.
Тридцать человек в черном бросились к своим палаткам, стражники — по постам; Фостер отдал Перри какой-то приказ, и тот велел заключенным:
— Эй вы, марш за мной!
Вокруг кипела лихорадочная, но слаженная работа. Перри провел их через весь лагерь к большой палатке, стоящей рядом с кузницей.
— Подберите себе одежду, — сказал он, — и переоденьтесь.
В палатке высилась целая гора одежды. Эрик снял сапоги, швырнул свою серую рубаху в угол и вместе с остальными принялся рыться в куче. Луи, Билли и Шо Пи, люди среднего роста и телосложения, довольно быстро подобрали себе подходящую одежду, а Бигго, Эрику и худощавому Ру пришлось повозиться. Наконец экипировались все. Эрик подобрал себе темно-синюю рубаху с открытым воротом, а единственными штанами, которые на него налезли, оказались расклешенные матросские брюки, заправить которые в сапоги Эрику не удалось, как он ни старался.
Услышав дружный взрыв смеха, Эрик обернулся и увидел обиженную физиономию Ру.
— Все остальное мне велико! — кричал тот в ответ на грубые шутки Билли и де Савоны. На Ру красовались огненно-красного цвета рубаха с открытой грудью и ярко-малиновые лосины.
— Уж лучше пусть будет велико, — сказал Эрик, сам с трудом удерживаясь от смеха.
Ру опять нырнул в кучу и после долгих поисков отыскал простую белую рубашку, которая была ему лишь чуть-чуть велика, но достаточно узких и коротких штанов не нашел, как ни старался.
— Другое дело, — сказал Эрик. — Теперь ты выглядишь просто забавно, а до этого был вылитый шут.
Заправляя рубашку в лосины, Ру скорчил гримасу, но потом улыбнулся.
— Красный цвет всегда приносил мне удачу.
— Эй, вы там! — крикнул снаружи Перри. — Давайте быстрее! — Заключенные вышли из палатки, и он приказал:
— Идите к кузне и залезайте в последний фургон. Вас будут сопровождать двое арбалетчиков, так что не думайте, что под шумок вам удастся удрать.
Уходя, Перри обернулся и добавил:
— Да, и спрячьте ваши петли под одежду, чтобы их не было видно.
Шестеро заключенных уже привыкли носить петли поверх рубашек, поэтому, переодеваясь, не стали их прятать. Чтобы выполнить приказание, Бигго пришлось снять рубашку и снова надеть, поскольку у нее был твердый прилегающий воротничок.
— Для высокой моды немного морщит, друг мой, но в целом неплохо, — сказал Луи, взглянув на него.
Эрик давно заметил, что Луи не только надменен и вспыльчив, но еще и очень тщеславен — впрочем, несмотря на это, родезанский головорез вызывал у него симпатию. Он сбрил свою светлую бородку, но отрастил усы, которые регулярно подравнивал — как и свои длинные до плеч волосы. И вообще у него были повадки светского щеголя, и даже сейчас он постарался подобрать себе как можно более модную одежду. Эрик не сомневался, что Луи сказал о высокой моде не просто ради красного словца — он действительно разбирался в этом и до того, как скатился до своего нынешнего положения, наверняка вращался при дворе. Правда, он ничего не рассказывал о своем прошлом, но как-то раз упомянул вскользь, что был дружен с сыном герцога Родезского.
По пути к кузнице Эрик с некоторым страхом обратил внимание на то, с какой скоростью люди уничтожают все следы своего пребывания здесь. Рабочие, очевидно, только что прибывшие из Крондора, уже начали разбирать бараки.
Фостер ждал их возле кузницы и сразу приказал им залезать в повозку. Двое охранников забрались на крышу, двое сели у борта, двое на лошадях пристроились сзади повозки, и повозка тронулась.
Эрик взглянул на товарищей. Ру был одновременно испуган и взбудоражен, Луи и Бигто напряженно осматривались, Билли, казалось, происходящее забавляло, а Шо Пи отрешенно вглядывался вдаль.
Солдаты, прежде носившие черное, теперь, как и заключенные, были одеты в самые разнообразные одежды, от крестьянских лохмотьев до дворянских камзолов. Одни из них ехали верхом, другие — в фургонах, а некоторые — их было около дюжины — покидали лагерь пешком. Еще два всадника подскакали к повозке, и Эрик узнал в них де Лонгвиля и Фостера.
Де Лонгвиль придержал коня и крикнул заключенным:
— Эй, вы, внимание! Утром я говорил с Кэлисом, что неплохо было бы вздернуть вас всех, но у нас просто нет времени. Терпеть не могу вешать впопыхах — это портит мне аппетит. Кэлис тоже согласен, что это можно сделать и позже, когда мы будем посвободнее и сумеем организовать все надлежащим образом. Так что вам разрешается пожить еще пару дней. Но не воображайте, что вас полюбили; арбалетчики пристрелят любого, кто будет настолько глуп, что попытается бежать. Понятно?
— Да, сержант! — дружно крикнули заключенные.
— И еще: пока я снова не прикажу, прекратите орать «Да, сержант». Это привлекает к вам внимание. А внимание нам сейчас меньше всего нужно. Так что, пока мы не доберемся до места назначения, держите рты на замке и делайте то, что вам говорят. — Он пришпорил лошадь и ускакал в сопровождении Фостера.
Оглядев своих спутников, Эрик заметил, что никто не горит желанием комментировать приказ де Лонгвиля, поэтому он тоже промолчал и, устроившись поудобнее, решил воспользоваться неожиданной возможностью отдохнуть.
***
По дороге в Крондор им то и дело попадались группки людей, одетых как простые наемники, крестьяне или рабочие. Одни шли пешком, другие ехали на телегах; проскакал отряд верховых. И те, и другие, и третьи передвигались в молчании; казалось, даже идущие рядом не знакомы друг с другом.
По мере приближения к столице Западного Княжества начали появляться и другие путники; загромыхали крестьянские телеги, везущие последние дары лета и первые — осени, иногда проносилась дворянская карета.
Наконец повозка, в которой везли Эрика и его товарищей, подъехала к южным воротам, и стража пропустила их без проволочек. В полуденном солнце возвышающийся над гаванью дворец выглядел изумительно. На башнях вокруг древнего холма, где первый принц Крондорский возвел свою первую крепость, играли разноцветные флаги.
Проделав длинный путь по запутанным улочкам, повозка остановилась у гавани, и сразу же откуда-то появился Фостер. Не повышая голоса, он сказал:
— Эй, вы, вылезайте и садитесь вон в ту лодку, — капрал указал на баркас, покачивающийся на приливной волне. С причала к нему вела гранитная лестница. Заключенные повиновались, и вслед за ними в баркас прыгнул Фостер. Матросы оттолкнулись веслами и направили баркас к одному из стоящих на якоре кораблей.
Эрик совершенно не разбирался в судах и отметил лишь, что этот корабль значительно больше любого другого в гавани. Три его мачты вздымались в небо подобно стволам гигантских деревьев; он был выкрашен в угрожающий черный цвет и от этого казался еще массивнее. Баркас подошел к кораблю, и Фостер, указав на висящую вдоль борта сеть, сказал:
— Полезайте наверх.
Эрик вскарабкался первым; матросы помогли ему перевалить через леер, и человек в странном мундире — синяя куртка по пояс и белые брюки — велел Эрику встать в стороне. Когда остальные пятеро оказались на борту, Фостер крикнул:
— Мистер Коллинз, этих надо устроить вместе!
Человек в странном мундире перегнулся через леер и спросил:
— Там же, где и остальных?
— Да, — крикнул Фостер с отходящего баркаса. — Но в углу, мистер Коллинз, в углу!
— Да, капрал Фостер.
Коллинз повернулся к заключенным и приказал:
— Идите за мной.
Через квадратный люк перед грот-мачтой они спустились в грузовой трюм, переоборудованный под казарму. Когда глаза привыкли к темноте, Эрик увидел двадцать трехъярусных коек, прикрепленных к переборкам — по десять вдоль каждого борта.
Между блоками коек к палубе были привинчены большие рундуки, и люди деловито раскладывали по ним свое имущество. Коллинз подвел шестерых новичков к койкам у правого борта, наиболее удаленным от остальных.
— Здесь вы будете спать, — сказал он. — Есть вы будете на палубе, а в плохую погоду — в трюме. Свои вещи вы можете разместить в этих двух рундуках. — Он указал на рундук у переборки в самом конце трюма, а потом на другой — между отведенными для них койками.
— У нас нет вещей, — сказал Ру.
— Обращаясь ко мне, вы должны называть меня «мистер Коллинз» или «сэр». Я
— второй помощник на корабле «Месть Тренчарда». Первого помощника зовут мистер Роупер, а капитана… Его вы будете называть капитаном. Ясно?
— Да, мистер Коллинз. Но нам не выдали никаких вещей, сэр.
— Это не мое дело. Я уверен, ваш офицер выдаст вам все необходимое. Переход предстоит долгий, и у вас будет достаточно времени, чтобы все организовать. Устраивайтесь и сидите здесь до тех пор, пока за вами не пришлют. — И он ушел.
Бигго занял одну из нижних коек, Шо Пи и Билли Гудвин устроились над ним, а Ру, Эрик и Луи, снизу вверх, напротив.
— Что будем делать? — спросил Ру.
Бигго усмехнулся.
— Ничего. Лично я собираюсь вздремнуть! — добавил он весело.
Эрик тоже чувствовал усталость, но вместе с тем ему не давала покоя мысль о том, что еще преподнесет им судьба. Впрочем, мерное покачивание корабля действовало успокаивающе, и вскоре он тоже заснул.
***
Топот ног наверху и ощущение движения разбудили Эрика. Он вскочил, больно ударившись головой о верхнюю койку, и, чертыхнувшись от боли, спрыгнул вниз, чуть не наступив на Ру.
Резкие команды, скрип снастей и хлопанье парусов, а также ставший иным характер качки не оставляли никаких сомнений — они вышли в море. Шестеро заключенных застыли, не зная, что делать, а тридцать человек в другом конце трюма потешались над их растерянностью.
Один из них, крупный мужчина ростом почти с Бигго, сказал:
— Почему бы вам не сбегать наверх и не сказать Бобби де Лонгвилю, что он был не прав, забыв предупредить вас, что мы отплываем так скоро!
Новый взрыв смеха.
— А почему бы тебе не спросить у него, не знает ли он, кто был твоим отцом? Твоей матери это наверняка неизвестно, — парировал де Савона.
Мужчина вскочил со своей койки и шагнул к нему, но его остановил Шо Пи:
— Минуточку, друг мой.
— Тоже мне друг нашелся, — огрызнулся здоровяк. Он упер ладонь в грудь Шо Пи, собираясь его оттолкнуть, но тут же упал на колени с искаженным от боли лицом: неуловимым движением Шо Пи ухватил его за большой палец и вывернул ему запястье ладонью вверх, — Осмелюсь предположить, — сказал изаланец, — что, поскольку путешествие обещает быть долгим и утомительным, в наших общих интересах сохранять мир и стараться уважать чувства друг друга. Я уверен, что мой друг горит желанием извиниться за то, что позволил себе усомниться в праведности вашей матери, а вы, конечно же, милостиво даруете ему прощение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66