Эрик немного помолчал, а потом сказал:
— Нет. Я уже все обдумал, мастер Натан. — Он вздохнул и добавил:
— Вы правы. В кузнице должен быть только один мастер. Я…
— Выкладывай, парень.
— Я хозяйничал здесь так долго, что стал считать эту кузницу своей и надеялся, что гильдия отдаст ее мне.
Натан коротко кивнул:
— Понятно.
— Вы не виноваты в том, что Тиндаль был разгильдяем, а время, которое я провел здесь, пропало впустую.
— Довольно, парень…
— Эрик. Меня зовут Эрик.
— Довольно, Эрик, — сказал Натан; внезапно он сильно размахнулся и наотмашь ударил Эрика так, что сбил его с ног. — Я же сказал — если перебьешь меня снова, я научу тебя вежливости. А я человек слова.
Эрик сел, потирая челюсть. На его лице было написано изумление. Он понимал, что кузнец ударил вполсилы, но все равно ему было очень больно.
— Да, сэр, — произнес он, придя в себя.
Натан протянул руку, и Эрик принял ее. Кузнец помог ему встать.
— Я собирался сказать, что время, потраченное на овладение ремеслом, никогда не пропадает впустую. Тебе не хватает только рекомендаций. Если ты действительно так хорош, как о себе думаешь, то будешь аттестован за минимально требуемые семь лет. Обращаясь в гильдию с просьбой о собственной кузнице, ты будешь старше многих подмастерьев, но далеко не самым старым, уж поверь мне. Эти парни тяжелы на подъем и обычно не уходят от мастера, пока им не перевалит за двадцать пять. Запомни, парень: ты получишь допуск к самостоятельной работе позже остальных, но ты начал учиться на четыре года раньше. Знание остается знанием, а опыт — опытом, и потому, чтобы пройти путь от подмастерья до мастера, тебе потребуется гораздо меньше времени. В конечном счете ты останешься в выигрыше. — Он повернулся на каблуках, словно заново осматривая кузницу:
— И, судя по тому, что я здесь вижу, если ты возьмешься за ум, мы отлично поладим.
В последней фразе было столько открытого дружелюбия и участия, что Эрик забыл о своей ноющей челюсти. Он утвердительно кивнул:
— Да, сэр.
— А теперь покажи мне, где я буду спать.
Без всяких указаний Эрик подхватил дорожный мешок кузнеца и его плащ.
— У Тиндаля не было семьи, поэтому он спал здесь. Сзади есть маленькая комнатка, а я спал на чердаке. — Эрик пожал плечами. — Когда он умер, я даже не подумал о том, чтобы перебраться в его комнату. Наверное, привычка. — Выйдя через заднюю дверь, он подвел Натана к пристройке, которую Тиндаль приспособил под спальню. — Мой бывший мастер редко бывал трезв, и я боюсь, что комната… — Эрик распахнул дверь.
Их встретила такая вонь, что он поперхнулся. Натан чуть помедлил, потом отступил на шаг и сказал:
— В свое время мне приходилось работать с пьянчугами, парень, это запах прокисшей блевотины. Никогда не пытайся утопить свои беды в вине. Это медленная и болезненная смерть. Смело встречай их, а одолев, забывай про них.
Что-то в его голосе подсказало Эрику, что Натан не просто повторяет старую мудрость, а говорит убежденно.
— Я наведу здесь порядок, сэр, а вы пока отдохните в трактире.
— Пожалуй, мне лучше лична познакомиться с трактирщиком, в конце концов он — мой арендатор. И кроме того, я не прочь перекусить.
Внезапно Эрик осознал одну вещь, о которой до сих пор не задумывался. Должность кузнеца предоставлялась гильдией и патент давал исключительное право на работу в городе, но в остальном кузнец, как любой ремесленник или лавочник, должен был сам подыскать и оборудовать себе рабочее место.
— Сэр, у Тиндаля не было семьи. Кому…
Натан положил руку Эрику на плечо.
— Кому я должен заплатить за инструменты?
Эрик кивнул.
— Мои собственные инструменты идут медленной скоростью и прибудут со дня на день. У меня нет ни малейшего желания присваивать то, что не принадлежит мне по праву. — Натан в задумчивости поскреб отросшую за день щетину. — Договоримся так: когда ты соберешься покинуть Равенсбург и начать собственное дело, то заберешь их. Ты был его последним учеником и по традиции именно ты должен выкупить у вдовы все инструменты. Но семьи у него не было, так что и выкупать не у кого, не так ли?
Эрик понимал, что ему сделано невероятно щедрое предложение. Было принято, что ученик подрабатывал во время учебы, чтобы, получив степень подмастерья, мог сам купить полный набор инструментов и наковальню, а также при необходимости оплатить постройку кузницы. Поэтому большинство подмастерьев начинали карьеру с весьма скромным набором орудий труда, а Тиндаль, при всей его лености, был коваль-мастером целых семнадцать лет и имел любой инструмент, какой только существует в кузнечном деле, а некоторых у него было даже по два и по три. При хорошем уходе их хватило бы Эрику на всю жизнь!
— Если хотите, я провожу вас на кухню.
— Я найду дорогу. Только скажи мне, когда комната будет прибрана.
Эрик кивнул. Натан направился к задней двери трактира, а юноша, набрав в грудь побольше воздуха, нырнул в каморку Тиндаля. Первым делом он распахнул настежь окно, но это не помогло. Эрик с трудом сдерживал тошноту, хоть и был привычен к резким и неприятным запахам кузницы или амбара. Как можно быстрее он собрал в кучу все тряпки и выволок их наружу. Глаза у него слезились. Отвернув голову и стараясь дышать через рот, он поспешил к большой железной лохани, которой мать пользовалась для стирки, и швырнул туда постель и одежду Тиндаля. Когда Эрик начал разводить под лоханью огонь, подошла Фрейда.
— Кто этот человек, заявляющий, что он — новый кузнец?
Эрик был не в настроении ругаться с матерью, поэтому он миролюбиво ответил:
— Новый кузнец. Его прислала гильдия.
— А ты сказал ему, что здесь уже есть кузнец?
Эрик закончил разводить огонь и выпрямился.
— Нет, — ответил он как можно спокойнее. — Кузницей распоряжается гильдия. А я в гильдии не состою. — И, думая об инструментах Тиндаля, добавил:
— Натан очень великодушен, он оставляет меня. Он оформит меня в гильдии как своего ученика и…
Эрик был уверен, что мать начнет спорить, но вместо этого она лишь коротко кивнула и молча ушла. Пораженный, Эрик стоял, глядя ей вслед, пока треск огня под лоханью не напомнил ему о деле. Он бросил в лохань лепешку твердого мыла и принялся помешивать воду вальком, чтобы оно разошлось побыстрее. Вода постепенно бурела, а ему все не давало покоя странное поведение матери. Никогда раньше он не чувствовал такой безысходности, исходящей от нее.
Оставив белье кипятиться в лохани, Эрик бегом вернулся в комнатку кузнеца. Он вынес наружу большой сундук и куль с личными вещами, а колченогий шкаф решил пока оставить на случай, если Натан решит держать в нем свою одежду; в конце концов, вытащить его никогда не поздно.
— Не много же он скопил, — пробормотал Эрик, оттаскивая сундук в дальний угол двора. Туда же он отволок и куль. На досуге надо будет разобраться в этих вещах. Есть немало бедняков, разбивающих жалкие огородики на краях виноградников, и обноски им всегда пригодятся.
Потом Эрик вооружился рогожкой и принялся сдирать со стен пласты грязи.
***
Эрик вошел на кухню и увидел Мило. Он сидел за большим столом напротив Натана, который приканчивал большую плошку тушеного мяса. Мило кивал, соглашаясь с тем, что только что сказал Натан, а Фрейда, стоя у раковины, безучастно прислушивалась к беседе мужчин. Заметив Эрика, Розалина, которая помогала ей готовить овощи для ужина, движением головы показала на Фрейду, взглядом выражая сочувствие. Эрик коротко кивнул и, подойдя к матери, сказал, что хочет умыться. Фрейда пустила его к корыту, а сама отошла к печи, где разогревался хлеб, купленный утром у булочника.
Натан продолжал беседу, прерванную на мгновение появлением Эрика.
— Да, у меня есть тяга к железу, и я ловко с ним управляюсь, а вот в лошадях, по правде говоря, не разбираюсь совсем. То есть я могу прибить подкову так, чтобы компенсировать хромоту, или сделать еще что-нибудь в этом роде, но в остальном я такой же простак, как и все.
— Тогда вы поступили мудро, оставив Эрика, — сказал Мило с едва ли не отцовской гордостью. — По части лошадей он у нас прямо волшебник.
— Господин ковальмастер, судя по тому, что вы рассказывали, вы могли бы выбрать любую большую кузницу во владениях барона или даже получить место у герцога. Почему же вы выбрали наш городок? — спросила Розалина.
Натан отодвинул пустую плошку и улыбнулся.
— По правде сказать, я люблю вино, вот и решил сменить обстановку.
— Совсем недавно мы похоронили одного кузнеца, который любил вино, а теперь получаем другого такого же! Должно быть, Равенсбург прогневил богов!
— выпалила, обернувшись, Фрейда.
Кузнец поглядел на нее, и когда заговорил, тон его был сдержанным, но было ясно, что он рассердился.
— Добрая женщина, я сказал, что люблю вино, а не пьянство. Я был хорошим отцом и мужем и долгие годы заботился о своих близких. Если я выпивал больше, чем стаканчик в день, это считалось событием. И я был бы благодарен вам, если бы вы не судили о том, о чем ничего не знаете. Кузнецы сделаны из того же материала, что и другие мужчины — и во всем похожи на них.
Фрейда отвернулась. Она слегка покраснела, но не сказала ничего, кроме:
— Огонь слишком сильный. Хлеб засохнет до ужина. — И сделала вид, что разгребает угли, хотя все знали, что это лишнее.
Эрик с минуту смотрел на нее, а потом обратился к Натану:
— Комната готова, сэр.
— И что, вы все собираетесь поместиться в этой крошечной каморке? — необдуманно поинтересовалась Фрейда.
Натан встал, перекинул через левую руку плащ и потянулся за своим дорожным мешком.
— Все? — переспросил он.
— Ну да, дети и ваша жена, о которых вы только что с такой нежностью упомянули.
Натан спокойно ответил, и в голосе его не было дрожи:
— Все умерли. Убиты на Дальнем Береге во время набега пиратов. Я был тогда старшим подмастерьем у ковальмастера барона Толберта в Тьюлане. — Все замолчали, а он продолжал:
— Я спал и проснулся от шума схватки. Я велел моей Марте присмотреть за детьми и побежал в кузницу. Не успел я сделать и двух шагов от дверей людской, как в меня попали две стрелы. — Он показал на плечо, потом — на левое бедро:
— Сюда и сюда. Я потерял сознание. На меня упало еще чье-то тело, и, думаю, только это меня и спасло. Как бы то ни было, когда на следующий день я очнулся, моя жена и дети были мертвы. — Он обвел комнату взглядом. — У нас было четверо детей, три мальчика и девочка. — Он вздохнул. — Маленькая Сара была просто чудо. — Натан замолчал, погрузившись в воспоминания, а потом вдруг воскликнул:
— Проклятие! Это случилось почти двадцать пять лет назад! — Не сказав больше ни слова, он кивнул Мило и пошел к двери.
Фрейда была потрясена. Со слезами на глазах она повернулась к Натану, желая что-то сказать, но кузнец уже вышел из кухни, а она все еще не могла найти слов.
Эрик поглядел ему вслед и перевел взгляд на мать. Впервые в жизни ему стало стыдно за нее, и это было отвратительное ощущение. Розалина смотрела на Фрейду одновременно осуждающе и сочувствующе. Мило, сделав вид, что ничего не замечает, встал из-за стола и направился в погреб.
После долгого молчания Эрик сказал:
— Пожалуй, схожу погляжу, как он устроился. А потом загляну в конюшню. — С этими словами он вышел.
Розалина молчала и старалась не смотреть на Фрейду, чтобы не смущать ее еще больше. Внезапно она услышала, что Фрейда тихонько всхлипывает. В растерянности, не зная, что и подумать, Розалина негромко окликнула ее.
Фрейда обернулась. Щеки ее были мокры от слез, а лицо выражало внутреннюю борьбу, словно она хотела излить какую-то глубоко скрытую боль, но после резкой отповеди уже не могла.
— Что мне еще сделать? — спросила Розалина. Несколько долгих мгновений Фрейда не двигалась, а потом тихо сказала:
— Надо вымыть ягоды. — Голос ее был хриплым. Розалина взялась за рукоять ручного насоса, который Мило с Эриком поставили год назад, чтобы Фрейде больше не надо было таскать воду из колодца. Когда корыто наполнилось, Фрейда неожиданно сказала:
— Всегда оставайся таким милым ребенком, как сейчас, Розалина. В нашем мире и так достаточно горя.
С этими словами она выбежала из кухни, притворившись, что спешит по делам, но Розалина поняла, что ей просто хочется побыть одной. Перепалка с новым кузнецом освободила какие-то чувства, которые Фрейда скрывала, а Розалина не понимала. За свои шестнадцать лет девушка никогда не видела мать Эрика плачущей и, перебирая ягоды, размышляла о том, хорошо это или плохо.
***
Вечер оказался спокойным. Всего несколько горожан заскочили в «Шилохвость» пропустить стаканчик, и только один попросил ужин. Эрик, решив оказать Розалине любезность, почистил котел, повесил его над очагом, угли в котором уже едва тлели, и пошел к двери, на прощание помахав Розалине, которая несла четыре кувшина с элемдля четырех подмастерьев, которые в городе считались самыми завидными женихами. Никто из четверых не испытывал к девушке никаких особенных чувств, но из желания покрасоваться перед остальными каждый пытался с ней заигрывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66