"Марс-1" был расположен в двухстах километрах от той точки, где узкий прямой каньон впадал в просторную котловину, известную под названием ущелье Кандор. За два последних дня они прошли сто восемьдесят километров из этих двухсот, мчась со скоростью от восьми до десяти километров в час. До базы оставалось меньше двадцати.
Двадцать километров. Около двенадцати миль. Уж столько-то они напоследок прошагают и пешком.
Как только отряд отправился в путь, Хайес запустил двигатель марсохода и медленно, не быстрее трех километров в час, тронулся следом. При такой скорости шедшие пешком могли легко обогнать машину, несмотря на все свои мозоли. Сани, освобожденные от пассажиров, но все еще нагруженные ящиками и канистрами, тащились за марсоходом и поднимали тучу пыли, хорошо заметную издали. Вскоре один из шедших впереди, сержант Джейкоб, заметил еще одну тучу пыли - на востоке. Он подал знак остальным. Отряд свернул к югу и укрылся за низким песчаным валом. Через двадцать минут вдали показались два марсохода, мчавшиеся со стороны "Марса-1" на скорости двадцати километров в час.
Хайес остановил машину. Красно-серое облако пыли осталось висеть в воздухе, чуть позади негромко урчавшего двигателем марсохода. Две подошедшие машины остановились, люки их распахнулись, и наружу хлынули солдаты в голубых шлемах.
09:46 по времени гринвичского меридиана.
Камински; ущелье Кандор;
09:05 по марсианскому солнечному времени.
Капрал Камински лежал на брюхе за песчаным бугорком и при помощи прицела винтовки, подключенного к дисплею шлемофона, следил за "гальюнниками", спрыгивавшими со своих машин на песок. На глаз их было человек пятнадцать; все - вооружены, что ставило морских пехотинцев в крайне невыгодное положение. На весь отряд из двадцати одного человека имелись всего четыре винтовки, захваченные у охраны станции "Хайнлайн" - давным-давно, в незапамятные, можно сказать, времена...
Однако захватить противника врасплох - тоже дорогого стоит. Повернувшись, Камински взглянул на майора, лежавшего в нескольких метрах от него.
Камински знал: к нынешнему дню во взводе не оставалось ни единого человека, кто не готов был бы тут же умереть по приказу старика. Поход, со всеми его тяготами, сплотил взвод, как никогда прежде, - даже семь месяцев в одной консервной банке, во время полета на Марс, не подействовали на людей таким образом. Если кто-то в душе и клял майора, увлекшего всех в опасный, нечеловечески трудный поход, вслух он этого не высказывал. И правильно делал. Взвод воистину стал гун-хо - словечко это прижилось в Корпусе со времен службы в Китае, около века назад, и означало, в грубом переводе, "все вместе". В этом смысле МЭОМП действительно был гун-хо и ругани в адрес своего нового командира не спустил бы никому.
Камински вновь перенес все внимание на прицел. Неделю назад Гарроуэй провел небольшие стрельбы в пустыне. Четырьмя лучшими стрелками оказались Островски, Нокс, Кэсвелл... и он. При этом открытии Камински чуть не лопнул от гордости: остальные трое все были люди опытные, ветераны, младшие офицеры. Им и положено быть лучшими. А вот ему, перекрыв результаты всех прочих, действительно было чем хвастать.
Это было здорово. После того как он, прибыв на станцию "Хайнлайн", выложил на стол утаенный от обыска американский флаг, некоторые начали считать его просто каким-то супер-морпехом, решившим жизнь посвятить Корпусу. Это, конечно, ерунда. Только бы добраться на Землю - там он немедленно уйдет в отставку. Однако иметь репутацию этакого Джона Уэйна - все равно здорово. Ему и троим младшим офицерам доверили четыре отрядные винтовки и распределили их вдоль песчаного гребня так, чтобы накрыть ооновцев огнем с фронта, с тыла и с левого фланга. Как только...
- Огонь! - скомандовал Гарроуэй, прерывая тщательно соблюдавшееся радиомолчание.
Камински уже взял на прицел одного из вражеских солдат. Палец нажал на спуск, и он скорее ощутил, чем услышал, шелковый шелест пяти пуль, вырвавшихся из ствола. Человек на дисплее шлемофона, качнувшись, рухнул лицом вниз. Только после этого Камински услышал выстрелы - резкие щелчки в разреженной марсианской атмосфере. Упали еще двое ооновцев, за ними - третий... Пока прочие лихорадочно озирались, пытаясь понять, откуда обрушился на них внезапный смертоносный шквал, рухнул на песок, взмахнув руками, четвертый.
Остальные залегли, до сих пор не обнаружив стрелявших. Человек пять открыли огонь по марсоходу, но Хайес уже вел машину вперед, на полной скорости, грохоча траками гусениц, вздымая в воздух тучи песка и пыли, среди которых развевался в воздухе американский флаг.
Описав крутую дугу, Хайес затормозил между морскими пехотинцами и легионерами. Как только поднятая траками пыль заслонила обзор противнику, Гарроуэй вскочил на ноги и взмахнул рукой:
- За мной! В атаку!
Поднявшись, Камински выпустил еще одну короткую очередь от бедра. Вдоль всего песчаного гребня устало поднимались, бежали вниз по склону люди в бронекостюмах цвета красновато-охряного марсианского песка. Весь взвод согласился на этот бросок: пусть безоружные, они смогут отвлечь огонь противника от четверых стрелков... а если стрелок погибнет, оружие тут же поднимет другой.
Неловкими скачками, оскользаясь в песке, Камински устремился к передней машине. Впереди, едва различимый сквозь пыль, показался легионер - и тут же упал, срезанный очередью Островски. Товарищи ворвались в пылевую завесу, и Камински замедлил бег: теперь, прежде чем стрелять, требовалось опознать цель.
- Уррра-а! - завопил он в микрофон, раздирая рот в древнем боевом кличе Корпуса. - Морпех!!!
09:50 по времени гринвичского меридиана.
Гарроуэй;
ущелье Кандор;
09:09 по марсианскому солнечному времени.
Гарроуэй остановился, коснувшись рукой ооновского марсохода. На песке лежал пистолет - "зиг-зауэр П-940" со снятым предохранителем. Гарроуэй подобрал оружие, но бой в общем уже кончился. Морские пехотинцы, один за другим, вооружались винтовками и лазерными карабинами, оброненными погибшими или ранеными солдатами ООН; количество стрелков увеличилось до шести, а затем и до десяти. В короткой бешеной перестрелке в пыли погибли еще двое ооновцев, а сержант Стив Эбрелл получил пулю в правое предплечье. Воздух со свистом вырвался из окровавленной пробоины, но к раненому вовремя подоспел доктор Кейси с мотком гермопластыря. Быстро обмотав предплечье Эбрелла несколькими слоями пластыря, он ликвидировал утечку. Эбрелл был без сознания, но, судя по показаниям индикаторов ПСЖО, быстро приходил в себя. Если его вскоре переправить в герметичное помещение, будет в порядке...
- Nicht schiessen! Nicht schiessen!
- He стреляйте! Я сдаюсь!
Пыль мало-помалу оседала, завеса редела. Несколько "голубых касок" застыли на месте, побросав оружие и высоко подняв руки. Островски и Нокс, согласно плану, поднялись на борт обоих марсоходов и взяли в плен водителей. В несколько секунд все было кончено. Уцелевшие солдаты ООН были разоружены и усажены на землю.
Силами двадцати одного морского пехотинца США, при некоторой помощи марсохода, были убиты девять солдат Иностранною легиона на службе ООН, а еще восемь - взяты в плен. Все это - ценой одного раненого.
"Достойный конец эпического похода, - подумал Гарроуэй. - Вполне достойный, чтобы попасть в историю Корпуса, вместе с сагой об О'Бэнноне под Дерной".
Захват "Марса-1" оказался делом крайне простым. Допросив по отдельности каждого из пленных, Гарроуэй узнал, что в Кандоре осталось всего пятеро солдат ООН, а прочие - около тридцати бойцов плюс европейские ученые, работающие на ООН, - находятся в Сидонии.
Резонно предположив, что хотя бы один из водителей марсоходов успел связаться с "Марсом-1" и передать предупреждение, можно было понять, что новость уже успела достичь и Сидонии. Требовалось действовать как можно быстрее.
Отряд сумел въехать прямо на кандорскую базу и оставить машины в гаражном отсеке. Гарроуэй готовился к стычке у шлюзовой камеры, но когда морские пехотинцы ворвались внутрь с оружием наготове, их встретила лишь толпа любопытствующих ученых, сотрудников НАСА и русских техников. Стоило морским пехотинцам опустить оружие и снять шлемы, толпа взорвалась аплодисментами, быстро перешедшими в приветственные крики. Вскоре в "холле" базы бушевал настоящий карнавал. Несколько женщин - ученых и техников - принялись целовать морских пехотинцев, несмотря на громоздкие бронекостюмы и запах, от которого не отделаться, если целых три недели не мыться и даже не вылезать из брони. Кто-то из техников успел даже соорудить из кусков картона транспаранты: "Добро пожаловать, морская пехота!" и "США!".
В рекреационном зале было устроено нечто наподобие солнечной веранды с прозрачным потолком. Теплые лучи утреннего солнца струились вниз, согревая столики и мягкие пластиковые кресла и создавая почти домашний уют. За общим столом морских пехотинцев встретил, улыбаясь, капитан Грегори Барнс, начхоз МЭОМП, в компании капралов Джека "Слая" - Слайделла и Бена Фулберта, добро вольно отправившихся в Кандор помогать ему.
- Привет, Грег, - сказал Гарроуэй, протягивая руку. На нем до сих пор была кираса от бронекостюма - остальное он сбросил еще в кабине и уже начал подумывать о том, чтобы никогда больше не надевать эти ненавистные железяки. - Тыщу лет тебя не видел.
- Господи, майор! - отвечал Барнс. - Как я рад видеть вас! Вас ведь объявили пропавшими без вести и погибшими; вы в курсе?
- Нет.
- Можете себе представить, сэр, - добавила Островски, - мы последнее время вроде как не получали новостей.
- Люди ООН, устроившие весь этот балаган, поначалу скрывали, что вы ушли с той станции, где они вас держали... но потом сюда привезли тех двух ученых - Кеттеринга с Вандемеером, и вскоре нам стало известно, что вы решили скрыться в пустыне.
- Рад слышать, что эта парочка в добром здравии. Я волновался - не стряслось ли с ними чего.
- О, с ними все прекрасно. Наверное, затихарились в рубке связи, со своими ооновскими дружками. Словом, всем стало известно, что вы вырвались, хотя ооновские шишки не обмолвилось ни словом. А потом, пару недель назад, разразилась песчаная буря...
- Да. Чуть не похоронила нас навсегда.
- Ну, в общем, шуму тут было много. Выслали патрули на марсоходах, искали вас с воздуха... Охотились за вами - дай бог! А потом сделали сообщение - обычная чушь: мол, с прискорбием сообщаем, что майор Гарроуэй, двадцать четыре морских пехотинца и трое ученых погибли в песчаной буре, оставив убежище без разрешения, не будучи должным образом экипированы. И больше мы ничего не слышали - пока сегодня утром не поднялась суматоха.
- Ну, бурю-то мы выдержали, - сказал Гарроуэй. - Может, они и в самом деле считали, что мы погибли. Или просто не хотели, чтобы кто-нибудь из вас отправился нас разыскивать.
- Возможно. Мы здесь вроде бы не были пленными...
- Но?..
- Да. Но Они захватили командный центр и рубку связи. И объявили, что связь с Землей невозможна по техническим причинам. Но все знали, что это - ложь. Нас троих поместили в отдельную каюту, чтобы держать под присмотром. Сказали, что мы сможем связаться с Землей, "когда прояснится политическая ситуация". Вот так.
- А какова сейчас политическая ситуация, сэр? - поинтересовался лейтенант Кинг.
- А черт ее знает! Нам ни слова не сказали.
Только сейчас Гарроуэй почувствовал, что неимоверно устал. Он отер лицо, ощутив под пальцами коросту грязи.
- Ладно. Пойдем разберемся с оставшимися ооновцами, - сказал он. - А после нам потребуется душ, как следует выспаться да новая форма. Ну и медосмотр не помешает - у многих жуткие мозоли. Три недели в броне...
Барнс кивнул:
- Обеспечим. Я уже уведомил доктора Рыбина. - Он сделал паузу и сморщил нос. - Надеюсь, вы простите меня, сэр, но от вас так несет!
- Ну, у меня нос отказал еще недели три назад. Все, чего я сейчас хочу, это - душ, выпить и - спать... в любой последовательности.
- Прошу прощения у господина майора, сэр, - заговорил, выступая вперед, капрал Слайделл, - но, может, это вам подойдет? - Он протянул Гарроуэю запотевшую жестяную банку.
Гарроуэй с подозрением осмотрел подношение:
- Это - в самом деле то, что я думаю? Или у меня галлюцинации?
- Самое что ни на есть настоящее, сэр, - с гордостью ответил Слайделл, разворачивая банку так, чтобы Гарроуэй смог прочесть надпись.
Это было пиво. Самый настоящий "Стоуни Брук"!
Гарроуэй осторожно принял банку, словно опасаясь, что она вот-вот исчезнет.
- А скажи-ка мне, Слай, - негромко заговорил он, - как это нам посчастливилось набрести на единственный запас пива в радиусе ста миллионов миль?
Выражение лица Слайделла сделалось одновременно смущенным и самодовольным.
- Ну, сэр, дело вроде как в следующем...
- Эти сукины дети, - совершенно будничным тоном объяснил Барнс, - умудрились протащить на борт "Полякова" целый контейнер пива, майор.
- Значит, контрабанда?
- Ну, сэр!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Двадцать километров. Около двенадцати миль. Уж столько-то они напоследок прошагают и пешком.
Как только отряд отправился в путь, Хайес запустил двигатель марсохода и медленно, не быстрее трех километров в час, тронулся следом. При такой скорости шедшие пешком могли легко обогнать машину, несмотря на все свои мозоли. Сани, освобожденные от пассажиров, но все еще нагруженные ящиками и канистрами, тащились за марсоходом и поднимали тучу пыли, хорошо заметную издали. Вскоре один из шедших впереди, сержант Джейкоб, заметил еще одну тучу пыли - на востоке. Он подал знак остальным. Отряд свернул к югу и укрылся за низким песчаным валом. Через двадцать минут вдали показались два марсохода, мчавшиеся со стороны "Марса-1" на скорости двадцати километров в час.
Хайес остановил машину. Красно-серое облако пыли осталось висеть в воздухе, чуть позади негромко урчавшего двигателем марсохода. Две подошедшие машины остановились, люки их распахнулись, и наружу хлынули солдаты в голубых шлемах.
09:46 по времени гринвичского меридиана.
Камински; ущелье Кандор;
09:05 по марсианскому солнечному времени.
Капрал Камински лежал на брюхе за песчаным бугорком и при помощи прицела винтовки, подключенного к дисплею шлемофона, следил за "гальюнниками", спрыгивавшими со своих машин на песок. На глаз их было человек пятнадцать; все - вооружены, что ставило морских пехотинцев в крайне невыгодное положение. На весь отряд из двадцати одного человека имелись всего четыре винтовки, захваченные у охраны станции "Хайнлайн" - давным-давно, в незапамятные, можно сказать, времена...
Однако захватить противника врасплох - тоже дорогого стоит. Повернувшись, Камински взглянул на майора, лежавшего в нескольких метрах от него.
Камински знал: к нынешнему дню во взводе не оставалось ни единого человека, кто не готов был бы тут же умереть по приказу старика. Поход, со всеми его тяготами, сплотил взвод, как никогда прежде, - даже семь месяцев в одной консервной банке, во время полета на Марс, не подействовали на людей таким образом. Если кто-то в душе и клял майора, увлекшего всех в опасный, нечеловечески трудный поход, вслух он этого не высказывал. И правильно делал. Взвод воистину стал гун-хо - словечко это прижилось в Корпусе со времен службы в Китае, около века назад, и означало, в грубом переводе, "все вместе". В этом смысле МЭОМП действительно был гун-хо и ругани в адрес своего нового командира не спустил бы никому.
Камински вновь перенес все внимание на прицел. Неделю назад Гарроуэй провел небольшие стрельбы в пустыне. Четырьмя лучшими стрелками оказались Островски, Нокс, Кэсвелл... и он. При этом открытии Камински чуть не лопнул от гордости: остальные трое все были люди опытные, ветераны, младшие офицеры. Им и положено быть лучшими. А вот ему, перекрыв результаты всех прочих, действительно было чем хвастать.
Это было здорово. После того как он, прибыв на станцию "Хайнлайн", выложил на стол утаенный от обыска американский флаг, некоторые начали считать его просто каким-то супер-морпехом, решившим жизнь посвятить Корпусу. Это, конечно, ерунда. Только бы добраться на Землю - там он немедленно уйдет в отставку. Однако иметь репутацию этакого Джона Уэйна - все равно здорово. Ему и троим младшим офицерам доверили четыре отрядные винтовки и распределили их вдоль песчаного гребня так, чтобы накрыть ооновцев огнем с фронта, с тыла и с левого фланга. Как только...
- Огонь! - скомандовал Гарроуэй, прерывая тщательно соблюдавшееся радиомолчание.
Камински уже взял на прицел одного из вражеских солдат. Палец нажал на спуск, и он скорее ощутил, чем услышал, шелковый шелест пяти пуль, вырвавшихся из ствола. Человек на дисплее шлемофона, качнувшись, рухнул лицом вниз. Только после этого Камински услышал выстрелы - резкие щелчки в разреженной марсианской атмосфере. Упали еще двое ооновцев, за ними - третий... Пока прочие лихорадочно озирались, пытаясь понять, откуда обрушился на них внезапный смертоносный шквал, рухнул на песок, взмахнув руками, четвертый.
Остальные залегли, до сих пор не обнаружив стрелявших. Человек пять открыли огонь по марсоходу, но Хайес уже вел машину вперед, на полной скорости, грохоча траками гусениц, вздымая в воздух тучи песка и пыли, среди которых развевался в воздухе американский флаг.
Описав крутую дугу, Хайес затормозил между морскими пехотинцами и легионерами. Как только поднятая траками пыль заслонила обзор противнику, Гарроуэй вскочил на ноги и взмахнул рукой:
- За мной! В атаку!
Поднявшись, Камински выпустил еще одну короткую очередь от бедра. Вдоль всего песчаного гребня устало поднимались, бежали вниз по склону люди в бронекостюмах цвета красновато-охряного марсианского песка. Весь взвод согласился на этот бросок: пусть безоружные, они смогут отвлечь огонь противника от четверых стрелков... а если стрелок погибнет, оружие тут же поднимет другой.
Неловкими скачками, оскользаясь в песке, Камински устремился к передней машине. Впереди, едва различимый сквозь пыль, показался легионер - и тут же упал, срезанный очередью Островски. Товарищи ворвались в пылевую завесу, и Камински замедлил бег: теперь, прежде чем стрелять, требовалось опознать цель.
- Уррра-а! - завопил он в микрофон, раздирая рот в древнем боевом кличе Корпуса. - Морпех!!!
09:50 по времени гринвичского меридиана.
Гарроуэй;
ущелье Кандор;
09:09 по марсианскому солнечному времени.
Гарроуэй остановился, коснувшись рукой ооновского марсохода. На песке лежал пистолет - "зиг-зауэр П-940" со снятым предохранителем. Гарроуэй подобрал оружие, но бой в общем уже кончился. Морские пехотинцы, один за другим, вооружались винтовками и лазерными карабинами, оброненными погибшими или ранеными солдатами ООН; количество стрелков увеличилось до шести, а затем и до десяти. В короткой бешеной перестрелке в пыли погибли еще двое ооновцев, а сержант Стив Эбрелл получил пулю в правое предплечье. Воздух со свистом вырвался из окровавленной пробоины, но к раненому вовремя подоспел доктор Кейси с мотком гермопластыря. Быстро обмотав предплечье Эбрелла несколькими слоями пластыря, он ликвидировал утечку. Эбрелл был без сознания, но, судя по показаниям индикаторов ПСЖО, быстро приходил в себя. Если его вскоре переправить в герметичное помещение, будет в порядке...
- Nicht schiessen! Nicht schiessen!
- He стреляйте! Я сдаюсь!
Пыль мало-помалу оседала, завеса редела. Несколько "голубых касок" застыли на месте, побросав оружие и высоко подняв руки. Островски и Нокс, согласно плану, поднялись на борт обоих марсоходов и взяли в плен водителей. В несколько секунд все было кончено. Уцелевшие солдаты ООН были разоружены и усажены на землю.
Силами двадцати одного морского пехотинца США, при некоторой помощи марсохода, были убиты девять солдат Иностранною легиона на службе ООН, а еще восемь - взяты в плен. Все это - ценой одного раненого.
"Достойный конец эпического похода, - подумал Гарроуэй. - Вполне достойный, чтобы попасть в историю Корпуса, вместе с сагой об О'Бэнноне под Дерной".
Захват "Марса-1" оказался делом крайне простым. Допросив по отдельности каждого из пленных, Гарроуэй узнал, что в Кандоре осталось всего пятеро солдат ООН, а прочие - около тридцати бойцов плюс европейские ученые, работающие на ООН, - находятся в Сидонии.
Резонно предположив, что хотя бы один из водителей марсоходов успел связаться с "Марсом-1" и передать предупреждение, можно было понять, что новость уже успела достичь и Сидонии. Требовалось действовать как можно быстрее.
Отряд сумел въехать прямо на кандорскую базу и оставить машины в гаражном отсеке. Гарроуэй готовился к стычке у шлюзовой камеры, но когда морские пехотинцы ворвались внутрь с оружием наготове, их встретила лишь толпа любопытствующих ученых, сотрудников НАСА и русских техников. Стоило морским пехотинцам опустить оружие и снять шлемы, толпа взорвалась аплодисментами, быстро перешедшими в приветственные крики. Вскоре в "холле" базы бушевал настоящий карнавал. Несколько женщин - ученых и техников - принялись целовать морских пехотинцев, несмотря на громоздкие бронекостюмы и запах, от которого не отделаться, если целых три недели не мыться и даже не вылезать из брони. Кто-то из техников успел даже соорудить из кусков картона транспаранты: "Добро пожаловать, морская пехота!" и "США!".
В рекреационном зале было устроено нечто наподобие солнечной веранды с прозрачным потолком. Теплые лучи утреннего солнца струились вниз, согревая столики и мягкие пластиковые кресла и создавая почти домашний уют. За общим столом морских пехотинцев встретил, улыбаясь, капитан Грегори Барнс, начхоз МЭОМП, в компании капралов Джека "Слая" - Слайделла и Бена Фулберта, добро вольно отправившихся в Кандор помогать ему.
- Привет, Грег, - сказал Гарроуэй, протягивая руку. На нем до сих пор была кираса от бронекостюма - остальное он сбросил еще в кабине и уже начал подумывать о том, чтобы никогда больше не надевать эти ненавистные железяки. - Тыщу лет тебя не видел.
- Господи, майор! - отвечал Барнс. - Как я рад видеть вас! Вас ведь объявили пропавшими без вести и погибшими; вы в курсе?
- Нет.
- Можете себе представить, сэр, - добавила Островски, - мы последнее время вроде как не получали новостей.
- Люди ООН, устроившие весь этот балаган, поначалу скрывали, что вы ушли с той станции, где они вас держали... но потом сюда привезли тех двух ученых - Кеттеринга с Вандемеером, и вскоре нам стало известно, что вы решили скрыться в пустыне.
- Рад слышать, что эта парочка в добром здравии. Я волновался - не стряслось ли с ними чего.
- О, с ними все прекрасно. Наверное, затихарились в рубке связи, со своими ооновскими дружками. Словом, всем стало известно, что вы вырвались, хотя ооновские шишки не обмолвилось ни словом. А потом, пару недель назад, разразилась песчаная буря...
- Да. Чуть не похоронила нас навсегда.
- Ну, в общем, шуму тут было много. Выслали патрули на марсоходах, искали вас с воздуха... Охотились за вами - дай бог! А потом сделали сообщение - обычная чушь: мол, с прискорбием сообщаем, что майор Гарроуэй, двадцать четыре морских пехотинца и трое ученых погибли в песчаной буре, оставив убежище без разрешения, не будучи должным образом экипированы. И больше мы ничего не слышали - пока сегодня утром не поднялась суматоха.
- Ну, бурю-то мы выдержали, - сказал Гарроуэй. - Может, они и в самом деле считали, что мы погибли. Или просто не хотели, чтобы кто-нибудь из вас отправился нас разыскивать.
- Возможно. Мы здесь вроде бы не были пленными...
- Но?..
- Да. Но Они захватили командный центр и рубку связи. И объявили, что связь с Землей невозможна по техническим причинам. Но все знали, что это - ложь. Нас троих поместили в отдельную каюту, чтобы держать под присмотром. Сказали, что мы сможем связаться с Землей, "когда прояснится политическая ситуация". Вот так.
- А какова сейчас политическая ситуация, сэр? - поинтересовался лейтенант Кинг.
- А черт ее знает! Нам ни слова не сказали.
Только сейчас Гарроуэй почувствовал, что неимоверно устал. Он отер лицо, ощутив под пальцами коросту грязи.
- Ладно. Пойдем разберемся с оставшимися ооновцами, - сказал он. - А после нам потребуется душ, как следует выспаться да новая форма. Ну и медосмотр не помешает - у многих жуткие мозоли. Три недели в броне...
Барнс кивнул:
- Обеспечим. Я уже уведомил доктора Рыбина. - Он сделал паузу и сморщил нос. - Надеюсь, вы простите меня, сэр, но от вас так несет!
- Ну, у меня нос отказал еще недели три назад. Все, чего я сейчас хочу, это - душ, выпить и - спать... в любой последовательности.
- Прошу прощения у господина майора, сэр, - заговорил, выступая вперед, капрал Слайделл, - но, может, это вам подойдет? - Он протянул Гарроуэю запотевшую жестяную банку.
Гарроуэй с подозрением осмотрел подношение:
- Это - в самом деле то, что я думаю? Или у меня галлюцинации?
- Самое что ни на есть настоящее, сэр, - с гордостью ответил Слайделл, разворачивая банку так, чтобы Гарроуэй смог прочесть надпись.
Это было пиво. Самый настоящий "Стоуни Брук"!
Гарроуэй осторожно принял банку, словно опасаясь, что она вот-вот исчезнет.
- А скажи-ка мне, Слай, - негромко заговорил он, - как это нам посчастливилось набрести на единственный запас пива в радиусе ста миллионов миль?
Выражение лица Слайделла сделалось одновременно смущенным и самодовольным.
- Ну, сэр, дело вроде как в следующем...
- Эти сукины дети, - совершенно будничным тоном объяснил Барнс, - умудрились протащить на борт "Полякова" целый контейнер пива, майор.
- Значит, контрабанда?
- Ну, сэр!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51