Теперь уже не вспомнить, что он в точности сказал, но смысл вроде был именно такой. Значит, лазейка есть.
Несколько раз Саймону снилось, что он сидит в ниарской тюрьме, отбывает свой пожизненный срок, и никто не собирается выгонять его на волю. Это были счастливые сны, однако стоило открыть глаза – и ощущение, что жизнь более-менее сносная штука, уходило, как теплая вода из ванны с выдернутой пробкой.
Лиргисо не появлялся. Может быть, он забыл про Саймона Клисса? Два раза в день медицинский робот кормил узника питательной кашицей через зонд (есть Саймон по-прежнему не мог, зато желудок перестал выворачиваться наизнанку при малейшем намеке на присутствие пищи), а больше ничего не происходило.
Клисс часами сидел, съежившись, на матрасе и старался ни о чем не думать, ничего не вспоминать: пока его память неподвижна, то отвратительное будущее, к которому приговорил его Лиргисо, не может осуществиться, но стоит что-нибудь неосторожно задеть – и все поползет, как лавина в горах, тогда уж катастрофы не миновать. Как бывший эксцессер, Саймон знал кое-что о катастрофах!
Приставленный стеречь его «цербер» – черная, хищно-прилизанная механическая тварь – тоже хранил неподвижность. Саймон с горечью подумал, что Лиргисо тот еще перестраховщик: ну зачем, скажите на милость, нужен сторожевой робот экстра-класса, если охраняемый объект – несчастный, раздавленный, до полусмерти замученный маленький человек, ни в чем, вдобавок, не виноватый?
Так все и продолжалось изо дня в день, но однажды Саймон услышал голоса. В коридоре за дверью нецензурно ругались, роняли какие-то предметы, топали, кто-то отрывисто отдавал команды и спрашивал, «где эта сволочь». Ага, опять по его душу пришли, опять хотят, чтобы он за что-то отвечал! Взгляд Саймона заметался по круглой комнате с тошнотворными кровавыми разводами на нежно-перламутровых стенах: даже спрятаться негде, ничего тут нет, кроме «цербера» и матраса…
И лишь потом до него дошло, что речь идет не о нем. Эти, в коридоре, ищут другую сволочь, им нужен не Саймон Клисс, а Лиргисо.
Господи, да это же спецназ!
Саймон настолько ослаб, что с первого раза его услышал только «цербер», угрожающе пошевеливший манипуляторами.
– Помогите! – срывая надтреснутый голос, снова позвал Клисс. – Заберите меня отсюда!
Теперь услышали.
– За этой дверью кто-то есть! – донеслось из коридора. – Энзо, проверь!
Видимо, у Энзо был биосканер, и чуть погодя другой голос подтвердил:
– Там кто-то живой.
Саймон на четвереньках подполз к двери. «Цербера» такое проявление активности пленника насторожило, он придвинулся ближе, неслышно переступая суставчатыми лапами на присосках.
– Эй, кто там? – спросили снаружи.
– Я! – отозвался Клисс. – Спасите меня!
Главное, ни слова про «цербера», а то они сюда не сунутся, потому что «цербер» – это серьезно. Из их обрывочных реплик Саймон понял, что Лиргисо они все-таки упустили; значит, тем более нельзя тут оставаться.
Характер шума внезапно изменился. Возгласы, ругань.
– Уходим!
– Все слышали?! Уходим! Сейчас тут все полетит к чертовой матери…
– Там живой человек!
– Здесь живой человек! – оценив обстановку, закричал Саймон. – Не бросайте меня, я все знаю про Лиргисо! Вам нужна информация?!
– Отойди подальше от двери и прикрой голову! – потребовали из коридора. – Эй, ты понял? Сейчас мы взорвем дверь!
Что-что они сделают?.. Саймон задохнулся от ужаса.
– Не надо! Ничего здесь не взрывайте, Лиргисо этого не простит! Он же опять меня поджарит, если что-нибудь взорвется!
Его обматерили, а после попытались выбить дверь, но та не поддавалась.
– Уходим!
– Там этот псих, не бросать же его!
– Не бросайте меня! – всхлипнул Саймон. – Будьте вы прокляты, если вы меня бросите! Я ценный, я помогу вам поймать Лиргисо, я про него столько знаю – пальчики обли… тьфу ты, не пожалеете! Заберите же меня отсюда!
– Отойди от двери, мудила!
– Тут нельзя ничего взрывать! Если вы меня тут оставите, Господь вас покарает!
– Я тебе, …, популярно объясняю: не отойдешь от двери – е…шься вместе с ней! У тебя есть пять секунд, время пошло!
Так бы сразу и сказали. Клисс проворно ретировался в сторону, прикрыл голову. Краем глаза покосился на «цербера»: тот выдвинул стволы и приготовился к бою с незваными гостями. Ох, что сейчас будет… Саймон пожалел о том, что у него нет съемочной аппаратуры, но потом спохватился: на кой ему аппаратура, тут бы ноги унести!
Удар по барабанным перепонкам, болезненная встряска. Дверь упала на середину комнаты, раздавив влажно чавкнувший гелевый матрас. «Цербер», только этого и дожидавшийся, открыл огонь, но вскоре с ним разделались, потому что у спецназовцев были кумулятивные гранаты.
Оглушенного, порезанного осколками Саймона выволокли в коридор. Трое в бронекостюмах лежали на полу – жертвы «цербера», то ли убитые, то ли тяжело раненные, и за углом как будто шел бой, и освещение пульсировало, вызывая резь в глазах и дезориентацию, и по потолку ползла какая-то жуть, не понять, механическая или живая… Последние маски сорваны, Преисподняя больше не пыталась казаться чем-то иным.
– Мы в ловушке! – взвизгнул Клисс. – Видите?! Видите это?!
– Да заткните его кто-нибудь! – взмолился один из спасителей.
Другой закованный в броню спецназовец вынул из кобуры парализатор. Перед тем, как он нажал на спуск, Саймон успел крикнуть:
– Топаза убейте, если найдете!
Корабль на треть занесло песком, на его ребристом сером корпусе с золотыми эмблемами Космопола распластались песчаные звезды – название дал им Поль, из-за их сходства с морскими звездами. Эти были крупнее, их тела покрывала жесткая щетина, они кишели повсюду – то закапывались в песок, то выбирались наружу, погреться в бледных лучах маленького, окруженного размытым ореолом солнца.
Планета была холодная, с ядовитой для людей атмосферой, обитали тут примитивные создания с непонятным метаболизмом (Фласс, забросивший сюда псевдокосмополовский корабль, находил их вполне съедобными), ценных ископаемых почти не было – мирок, ни для кого не представляющий интереса, затерянный в глубине малонаселенной области Галактики.
Корабль действительно когда-то принадлежал Космополу – стандартная патрульная посудина, неведомо какими путями доставшаяся «Конторе Игрек». Экипаж на сто процентов состоял из людей; того силарца, который вызвал Стива, не существовало в природе – синтезированное изображение, неотличимое от реальной записи. Когда Стив разобрался, что к чему, он сам был обескуражен тем, на какую избитую уловку попался.
На борту не нашлось ни одного документа, указывающего на местонахождение хотя бы самой захудалой базы «Подразделения Игрек». Агенты знали, что крупно рискуют, выдавая себя за патруль Космопола, и соблюдали конспирацию.
Не было необходимости здесь задерживаться, но после Манокара и той сумятицы, которая захватила Тину, Стива и Поля на Незе, эта планета казалась почти санаторием. Поль здесь наконец-то ожил; они с Ивеной затеяли снять фильм о местной фауне и подолгу выслеживали с видеокамерами щетинистых червей трехметровой длины, которые, как и звезды, гнездились в источенной ходами и норами почве под слоем песка, а также стайки блеклых муаровых «запятых», порывисто скользящих по поверхности желто-серых барханов. Кто на кого охотится, «запятые» на червей или наоборот, оставалось загадкой. Похоже, охота была взаимной, а песчаные звезды поедали останки и тех, и других.
Стив часами тренировался, и его способности восстанавливались быстрее, чем он предполагал вначале. Поль сказал, что «перемычек» в его «невидимом огненном теле» становится все меньше.
Тусклые, в мягких тонах, пейзажи безымянной планеты напоминали Тине некоторые из миниатюр Тлемлелха – такие же печальные и слегка размытые, а песчаные звезды были похожи на вымышленные существа, которых он иногда изображал. Только эти были щетинистые и живучие, и не стремились уползти за горизонт, им и здесь всего хватало. Как будто живешь в картине, и любые перспективы иллюзорны, как проекция трехмерного объекта на плоский лист, зато неожиданности исключены, можно сколько угодно размышлять, вспоминать, перебирать недавние события, никто тебя не прервет. Вначале Тине это нравилось, но потом и ей, и остальным захотелось сменить обстановку.
Яхта стартовала, а корабль с эмблемами Космопола достался щетинистым звездам – выступающий из песка островок, чужеродный, но прекрасно вписавшийся в пейзаж.
Это хорошо, когда ты в цене и не надо искать работодателей, те сами тебя найдут; плохо только, если это происходит помимо твоих желаний и расчетов. Саймон опомниться не успел, как стал агентом-стажером «Подразделения Игрек»: все получилось само собой.
На допросе он выложил все, как есть, и про себя, и про Лиргисо, и про свой плачевный теракт на вилле. Была у него мыслишка насчет того, как обернуть это себе на пользу.
– …Ниарский суд приговорил меня восемь лет назад к пожизненному заключению, а потом они решили, что я исправился, пока сидел, и меня помиловали. Вас когда-нибудь выбрасывали на улицу? Меня из тюрьмы пинками гнали, как подохшую собаку из конуры! Это называется гуманизм, чтоб они себе такой же гуманизм получили… А я не оправдал человеческого доверия, и я полностью признаю свою вину. Я рецидивист, я виновен в попытке умышленного убийства, заранее спланированного, с использованием взрывчатки – то есть, при отягчающих обстоятельствах. Если б эти два выродка не телепортировались, они бы сгорели живьем, поэтому я прошу вернуть меня в тюрьму. Лучше в ту, где я сидел раньше, уж теперь-то меня оттуда не выкинут!
Те, кто его допрашивал – костлявый пожилой мужчина с лысым черепом и глазами почти бесцветными, но при этом пронзительно-яркими, словно включенные экранчики мониторов, и второй, помоложе, оплывший, как груша, с покатыми плечами, – переглянулись.
– Саймон, скажите-ка, из каких соображений вы хотели убить Лиргисо? – спросил молодой.
У него был глубокий, хорошо поставленный голос, и вопросы он задавал то доброжелательно, то с подковыркой. Клисс предположил, что он, наверное, психолог.
– Потому что Лиргисо опасен, я понял это сразу, еще когда не знал, кто он такой. Нутром почуял! А Поль еще хуже. Таких надо истреблять, и если меня оставят на воле, с моей стороны будут новые рецидивы. Учтите, я не раскаиваюсь в содеянном! Если б я мог, я бы снова убил их, уж на этот раз наверняка. Я угроза для общества, я должен сидеть за решеткой.
Они снова переглянулись, после чего заговорил старший:
– Саймон, не болтай ерунду. С такими качествами ты должен не за решеткой сидеть, а работать в нашей организации. Ты принят.
Клисс открыл рот, чтобы возразить, но передумал. Мало ли, к чему приведут возражения…
– Я постараюсь оправдать оказанное доверие. Но, видите, у меня проблемы со здоровьем… – он прикоснулся к рубцу на месте левой ушной раковины. – С тех пор, как я съел свое ухо… – пришлось замолчать, чтобы подавить слабый рвотный спазм, – я не могу нормально питаться, какой из меня работник…
– Ты еще скажи, что не работник, потому что занозил палец! – проворчал пожилой. – Наши медики вырастят тебе новое ухо. Меня называют Маршалом, а твоим наставником на время стажировки будет Римма Кирч. Все вопросы задавай ей или Бишону, это наш психолог.
Грушевидный субъект приветливо улыбнулся и слегка подался из кресла вперед. Маршал поднялся и вышел.
– Это ваш шеф? – задал Саймон первый вопрос, когда дверь закрылась.
– Не «ваш», а «наш», – поправил Бишон. – Саймон, запомни главное: мы одна команда – шеф, я, ты, остальные ребята. Индивидуалистам у нас приходится туго.
– Не надо на меня наседать, – вздохнул Саймон. – Я по натуре истинный коллективист, но мне столько пришлось пережить, что я стал неадекватным. Что это за жуть была в логове у Лиргисо, когда меня оттуда вытаскивали? Помню, что-то несусветное творилось…
– Всякие голографические эффекты плюс инфразвук. Видимо, он приготовил это специально на случай вторжения – своего рода психологическая мина.
– Всего-то? – Клисс с облегчением усмехнулся. Столь простое объяснение не приходило ему в голову.
– Там были и настоящие мины – роботы, начиненные взрывчаткой. Они разнесли компьютер и сейфы, так что мы ничего не успели забрать. В группе захвата было двенадцать человек, а вернулось оттуда пятеро, и ты шестой. Саймон, ты все-таки законченный индивидуалист, это твой главный минус. Постарайся стать членом команды, а я постараюсь тебе в этом помочь.
Груша (так называли Бишона остальные, чаще за глаза) был не самым худшим психологом: после третьего терапевтического сеанса Клисс вновь обрел способность есть самостоятельно, и его при этом больше не рвало. Но только не мясо, упаси Боже, только не мясо! Теперь Саймон был убежденным вегетарианцем.
По крайней мере, с одной из его проблем Бишон разобрался, однако это не мешало Саймону втайне посматривать на Грушу свысока:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71