Чародей попытался было понять почему, но отвлек Иссканр.
— Не дворец, — заявил он. — Мне-то что, я и не в таких дырах ночевал, но как насчет остальных? — И он недвусмысленно покосился на Быйцу и Мыкуна.
— Я, мальчик, в отличие от тебя ночевал и во дворцах, — отрезал горбун. — Но и рядом с нужниками ночевать доводилось. Так что не растрачивай понапрасну пламень своей заботливости, а лучше сходи-ка набери хворосту.
— Куда сходить, обратно к подножию? — вызверился Иссканр. — Ты же видел, что вокруг ни травинки, не то что…
— А ты поищи, — ласково прокудахтал Быйца. — Поищи, родный. Вдруг найдешь.
— Поищи, — согласился с горбуном Фриний. — И заодно погляди, нет ли погони. Справишься?
— Да уж как-нибудь, — проворчал, выходя, Иссканр. Теперь, когда его способности подвергли сомнению, он просто не мог отказаться.
— Но, кстати, насчет полудурка мальчик прав, — заметил Быйца, когда Иссканр ушел.
— Об этом не беспокойся. Я видел неподалеку ручей — сходишь?
— А ты, командир?
— А я позабочусь о дичи.
— Не боишься оставлять полудурка одного в пещере? — подначил Быйца. — Сбежит еще.
— Не сбежит.
Горбун пожал плечами и — механическая игрушка с нескончаемым заводом — двинулся к ручью.
Фриний повернулся к Мыкуну, подвел его к дальнему углу пещерки и вынудил сесть.
— Не сбежишь ведь? — спросил, зная, что ответа не получит.
Мыкун шумно, по-собачьи протяжно зевнул и закрыл глаза.
«Мне бы так, — с завистью подумал Фриний. — Хотя бы на час — закрыть глаза и ни о чем не беспокоиться. Но нельзя, пока нельзя. Они не сбегут, мои фишки, нет. Просто перегрызут друг другу глотки. Они уже готовы… а мне всего-то и нужно — ввести их в Лабиринт. Всего-то…» Чародей не заметил, как закрыл глаза. Только на минутку, вот сейчас он встанет и…
— Дичь. — Быйца (когда только успел вернуться?!) швырнул под ноги Фринию горную утку со свернутой набок шеей. — И вода. — Он звякнул котелком и примостился у выхода. — А что, наш мальчик всё еще ищет хворост?
— Уже нашел, — хмыкнул Иссканр. — Не хворост, но топливо. У тебя оно, старик, если ты говорил правду про нужники, вызовет ностальгию.
— Ты даже знаешь такое премудрое слово, как «ностальгия»? — искренне удивился горбун.
— Ты — тоже? — парировал Иссканр.
— Тогда расскажете мне при случае, что оно означает, — вмешался Фриний, поднимаясь. — А теперь давайте устраиваться на ночлег. Топливо мы оставим на крайний случай, если похолодает. Всё равно на нем утку жарить я не возьмусь; точнее, не возьмусь ее, жареную, потом есть. Так что ссыпай «орешки» в углу, пусть лежат.
— Другого не оказалось, — огрызнулся Иссканр.
— Придется получше поискать. Ощипайте кто-нибудь птицу, а я схожу прогуляюсь — может, увижу то, чего не заметил ты. Кстати, как там с погоней?
— Нет никакой погони. Да и откуда ей взяться?.. — Фриний неопределенно мотнул головой, дескать, мало ли: погоня, знаешь, такая штука, вот ее нет, а вот уже и в затылок дышит.
Он вынул из дорожного мешка и зажег — с помощью огнива, безо всякой магии — махонькую свечку. Вязкий мрак пещеры схлынул, заплясали на стенах химероподобные тени. Одна, продолговатая и гибкая, скользнула к выходу и канула во внешнюю тьму, не замеченная людьми.
— И очень прошу вас, не поубивайте здесь друг друга, пока меня не будет, хорошо?
Быйца только хмыкнул, позабавленный словами чародея. Иссканр хмуро кивнул и, не глядя на горбуна, занялся уткой.
Фриний отправился вверх по тропе, ничуть не беспокоясь за своих спутников. Хоть он и зажег свечку обычнейшим образом, но вот сама она была волшебной. Гореть могла долго и гармонизировала пространство вокруг себя. Рядом с ней даже самый отъявленный забияка чувствовал искреннее благодушие к окружающим.
«Теперь точно не поубивают», — а значит, можно, не отвлекаясь на посторонние мысли, заняться главным.
Разумеется, не хворостом (о нем Фриний позаботится на обратном пути). Вход в Лабиринт — вот что сейчас волновало чародея.
Входов существовало несколько, и добраться до них было непросто. Дело даже не в том, что расположены они в самых недоступных местах Сломанного Хребта. Словцо «недоступное», как правило, используют лентяи и неумехи — при желании почти в любое место можно попасть. Если найдешь и вот здесь уже возникали определенные сложности.
В принципе, узнать о приблизительном расположении каждого из входов не составляло труда. Горцы, сколь бы ни были мужественно-молчаливы, поддерживая сложившийся в народе образ суровых отшельников, в конце концов уставали хмурить брови и поджимать губы. Разговорившись, они охотно делились легендами местного разлива (под бульканье местного же вина). Кое-кто даже вызывался проводить «глюпых пютников» туда, где недавно видели вход в Лабиринт.
Как правило, ничего подобного там не обнаруживалось. Проводник разводил руками, мол, я же предупреждал, и отказывался брать деньги, оскорблялся, если настаивали. Вел обратно в селение, и снова — вино, шашлык, легенды, легенды, легенды, чтоб их!..
Фриний знал это не понаслышке — не так давно он пытался уже отыскать вход в Лабиринт. Не впечатленные посохом и остальными чародейскими атрибутами, горы скрутили ему, как и прочим соискателям, острогранный кукиш из присыпанных снегом вершин. Фриний ничего другого, признаться, не ожидал — и с чистой совестью отступил.
В тот раз его не покидала уверенность, что ничего не получится.
Нынче он знал, что отыщет вход. Горцы смеялись, предлагали проводников, потом обиженно хмыкали и крутили пальцем у виска.
«…Интересно, что они подумали, когда увидели Дракона?»
Фриний невольно глянул в засеянное звездами небо — сейчас пустое от каких-либо летунов. И снова вернулся мыслями к Лабиринту.
Чародей знал, что им четверым улыбнется удача и они отыщут вход — ему обещали, а эти всегда держат слово. Но что дальше? Будет ли он наглухо запечатан каменными створками, засыпан камнями случайного обвала, окажется слишком узок для человека?
«Мы выведем тебя, — сказали ему тогда, — а твое дело — попасть внутрь и привести с собой этих троих».
«Я сделаю, что смогу», — поклялся он.
«Ты сделаешь всё», — прошипели в ответ.
Фриний смиренно склонил голову, подчиняясь.
Сейчас чародей понимал, что да, сделает. Всё — и больше, чем всё. Если понадобится, превратит себя и спутников в сколопендр. Если понадобится — вручную станет разбирать завал из камней. Если понадобится…
Тропа блудливо изогнулась, Фриний, подчиняясь ее воле, свернул за груду поросших мхом валунов и увидел: не понадобится — ни превращаться в сколопендр, ни сбивать до крови пальцы.
Вход разверся перед ним чудовищным зевом. Фриний едва не попятился, такой мощью дохнуло на него из черного провала. «Ступить под эту каменную арку — Цапля свидетель! — будет труднее, чем разобрать сотни завалов».
Но они сделают это, уже завтра…
Чародей порадовался, что сегодня не успел довести свой маленький отряд до входа. Еще один день, который они проведут под солнцем, казался немыслимым подарком судьбы… ладно, пусть полдня, но всё-таки.
Возвращаясь, Фриний приложил немало усилий, чтобы не пятиться по тропе, лицом ко входу. Когда он наконец повернулся к арке спиной и сделал первые несколько шагов, страх скрутил ему кишки. Фриний ждал чего-то ужасного; чего — и сам толком не знал.
За поворотом идти стало полегче.
Потом он побежал — потому что услышал крики, доносившиеся из пещерки.
Вспомнил о том, что бегать ночью по горным тропам — занятие опасное, уже когда споткнулся. Благо, успел выставить перед собой руки, так что отделался несколькими ссадинами да резкой болью в левом мизинце… но это всё потом, потом, а сейчас… — нашарил посох, поднялся, кинулся (осторожно!) к пещере. Там звенело, бряцало, разноголосо и смачно ругались.
«Неужели всё-таки поцапались, мерзавцы? Поубиваю!»
Под ногой дернулось раздавленное нечто. Фриний наконец догадался наколдовать небольшой светящийся шарик, не слишком яркий и чересчур своенравный, но позволивший разглядеть происходящее.
Тропу захлестнуло живой волной: крупные, с палец толщиной сколопендры перли в пещерку, как простонародье на выступление жонглеров. Иссканр и Быйца, исполняя роль тех самых жонглеров, забились в дальний угол (Мыкуна, к счастью, тоже догадались прихватить с собой), отгородились Фриниевой свечой и в четыре подошвы давили гадов. Ну и, разумеется, помогали себе словесно.
Фриний, морщась (проклятый мизинец, как не вовремя!), перехватил посох поудобней и произнес заклятье, для непосвященного мало отличимое от ругательств Быйцы и Иссканра. Однако же сколопендры разницу почуяли — и отхлынули; вокруг Фриния тотчас образовался пустой круг, пределы которого не рисковала нарушить ни одна тысяченогая.
— Сразу видно — мастер! — проворчал Иссканр, продолжая плющить хитиновые тельца. — А нам как быть, а?
Вместо ответа Фриний сплюнул себе под ноги еще несколько фраз. Живое море забурлило и потекло прочь, прочь от пещерки! Не разбирая дороги, сколопендры спешили оказаться как можно дальше отсюда — и тысячами летели в пропасть, таяли во мраке, оставляя после себя терпкий узнаваемый запах.
«Как в храме Стоногой».
— Ловко, — цокнул языком Иссканр. — А что теперь? Утку эти гады сперли, «орешки», кстати, тоже.
Быйца, словно угадав, что сейчас скажет Фриний, ухмыльнулся сытым котярой.
— Ты когда-нибудь пробовал жареных сколопендр? — спросил чародей.
Ответ Иссканра не смогло заглушить даже громогласное «Ап-чхи!» Мыкуна. Этому уж точно всё равно, что есть и где спать!
«Неужели ничего не почувствует, даже когда увидит вход? — мельком удивился Фриний, отдавая распоряжения по благоустройству пещерки. — Вот кому можно по-настоящему завидовать».
Потом он всё-таки сходил и отыскал несколько веток для костра. Иссканр долго вертел носом, но в конце концов не выдержал и присоединился к «пирующим» Быйце и Фринию. И даже запросил добавки.
Словом, вечер, за вычетом мелких неприятностей, определенно удался.
А утром они вошли в Лабиринт.
* * *
Появление Кайнора вызвало у костра вполне понятное оживление. Судя по выражениям усатых морд солдатни, гвардейцы радовались не меньше простодушной Друлли.
«Сейчас еще подхватят на руки и начнут качать, — обреченно подумал Гвоздь. — Если уж сегодня играем фарс — так на всю катушку, да?»
К счастью, обошлось без чествования.
— Ты где шлялся, старый козел? — Это, разумеется, Лютен, любимая. Вот и она сама — приближается, грациозная и преисполненная яда, аки древесная гадюка. Еще бы! Долгие годы выступления женщиной-змеей не прошли даром, ой не прошли! Язычок у нее что надо… во всех отношениях. Ну и яд тоже первосортный. — Я тебя спрашиваю, ты где шлялся?!
— По бабам, — честно признался Кайнор. Лютенино «старый козел» задело его за живое — не так «козел», как «старый». — Но смотрю, вы тут без меня не скучаете.
— Не скучаем, не скучаем! — Сбить Лютен с толку было не просто. — А ты хоть помнишь, что у нас вечером выступление?
Гвоздь в притворном изумлении заломил бровь:
— Так ведь уже вечер! Чего ж вы ждете, братцы?! Народ на площади заждался, наверное…
— Они знают, что вы не будете сегодня выступать, господа. — Капитан гвардейцев поднялся с лежавшего у костра бревна, скрипнул коленями и сапогами и повернулся к жонглеру. — Господин Кайнор из Мьекра, прозываемый так же Рыжим Гвоздем?
Гвоздь подхватил капитанов взгляд и удерживал до тех пор, пока гвардеец не стрельнул глазами куда-то за его плечо.
— Вы ошиблись, — ответил спокойно и с любимой своей нагловатой улыбочкой. — Не господин. В остальном — всё верно. А с кем имею честь?
— Жокруа К'Дунель, — представился капитан. — Скажите, господин Кайнор, мы могли бы поговорить наедине?
— Боюсь, Жокруа, у меня нет времени. Жителей этой милой деревушки кто-то ввел в заблуждение относительно нашего вечернего выступления. Видите ли, милейший, мы будем сегодня выступать… Да вот спросите хотя бы Жмуна. мы ведь выступим, Жмун? А времени у нас совсем мало.
— Сколько вы собираете за вечер, господин Кайнор?
— По-разному, Жокруа, по-разному. Бывает, один золотой «коготь», бывает — сто золотых «очей». А бывает — и тысячу.
— И сколько вы рассчитываете собрать сегодня?
— Думаю, около сотни. — И Гвоздь, и К'Дунель знали, что вся деревня стоила едва ли больше названной суммы, но гвардеец и глазом не моргнул.
— Я заплачу вам сотню — и вы не будете выступать. Именно вы, господин Кайнор. А остальные могут отправляться, если посчитают нужным.
— Сто золотых «очей» — большая сумма, Жокруа. Чего же вы от меня хотите?
— Вы поедете со мной в столицу, и там вам объяснят. — Капитан поднял руку, предупреждая следующее высказывание Гвоздя. — Любой другой сейчас спросил бы, что будет, если он всё-таки откажется. Но уверен, господин Кайнор, вы, как человек искусства, не опуститесь до столь пошлой реплики. А я не хотел бы опускаться до не менее пошлых угроз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89