— Ты сможешь взобраться по ней, или мне помочь тебе? — спросил он проводника.
— Нет, самому мне не подняться, — жалобно заскулил бедный малый. — У меня все тело разбито.
— Тогда обвяжись веревкой и ухватись за нее покрепче. Время не терпит, не правда ли?
Сохраняя удивительное хладнокровие, Жюльен, накинув конец веревки на острый камень, выступавший из скалы, закрепил его двумя морскими узлами.
— Ну, как там у тебя? Все в порядке?
— Да, — глухо ответил метис.
Напрягши мускулы, откинувшись назад и вдавив, образно говоря, свои подошвы в камни, Жюльен начал медленно, с бесконечными предосторожностями, вытаскивать метиса. Тот же почувствовал сильное головокружение и, ослепленный ярким светом, лившимся сверху, а также оглушенный таинственным гулом, поднимавшимся из глубины пропасти, бессильно повис на веревке над бездной, не в состоянии помочь самому себе: все силы, которые у него были, ушли на то, чтобы удержаться на своей ненадежной опоре в течение двух долгих часов.
Жюльен, образец отваги и физической мощи, продолжал неспешно делать свое дело, хоть это и было довольно трудно из-за полной пассивности проводника, возможно, уже потерявшего сознание.
Французу удалось поднять метиса на десять метров. Еще две минуты, и жизнь его будет вне опасности.
Но тут раздались страшные вопли: это кричали Жак, погонщик мулов и два пастуха, внимательно следившие за ходом спасения. И в тот же миг Жюльен заметил огромную тень, накрывшую, словно облако, площадку, на которой он едва держался, а вслед за тем услышал громкий свист и шумное хлопанье крыльев. Чудовищная, как в восточных сказках, птица с черно-белым оперением, желтыми глазами, жестким, как у тигра, взглядом, с плоской, сплюснутой головой и крепкой, облезшей красной шеей, приблизилась к забредшим в ее края людям и неподвижно зависла над ними.
Это был гриф! Обитающий в Андах гигантский пернатый хищник, чьи крылья достигают в размахе четырех метров и чья сила равна его жестокости. Он нападает даже на крупных млекопитающих и не опасается встречи с самим человеком, особенно когда тот болен или безоружен.
С бесконечных высот, где любят парить эти птицы, из недоступного другим живым существам мира вечных снегов, где эти хищники, широко развернув крылья, как бы замирают в поднебесье на многие часы, стервятник, опьяненный пространством и светом, узрел человека, повисшего над пропастью и недвижного, словно труп. Завороженный видом добычи, подстегиваемый постоянным чувством голода, которое он никогда не мог утолить, — ведь прожорливость этих птиц — факт общеизвестный, — гриф устремился, или, вернее, стал падать, как камень, с дьявольской точностью именно туда, где находился объект его отвратительного вожделения, затем раскрыл свои гигантские крылья, так что получилось нечто вроде парашюта, и, напрягши все силы, резко остановил головокружительное скольжение вниз, чтобы подготовиться к атаке на двух беспомощных, как полагал он, человек: одного — живого и другого — мертвого. И если даже первый и ускользнет от него, размышлял хищник, то уж второй-то наверняка будет принадлежать ему. А это — еда на целый день.
Выбросив вперед сернистого цвета лапы с острыми и твердыми, как железные скобы, когтями, вытянув в том же направлении плоскую голову, откинув назад крылья и поискав взглядом то место на теле своей будущей жертвы, куда лучше всего вонзить когти, чтобы крепче схватить добычу и вернее поразить своим огромным клювом сердце — этот главный орган любого живого создания, хищник ринулся на проводника.
Жюльен пронзительно закричал. Птица в замешательстве отпрянула в сторону от намеченной жертвы, успев, однако, ударить метиса своим мощным крылом.
Бесстрашный спасатель, понимая, что при данных обстоятельствах секунды равняются часам, изо всех своих сил тянул вверх ремни, и благодаря невероятному напряжению ему удалось подтянуть по-прежнему беспомощно висевшего на веревке бедолагу до уровня каменной площадки. Эх, если б тот сам мог зацепиться за выступ и хотя бы чуть-чуть помочь вконец изнемогшему Жюльену!
Гриф во второй раз обрушился на человека, возбуждавшего у него аппетит.
Француза охватил гнев. Как, столько усилий, и все напрасно?! Он пытался вытащить своего спутника из пасти смерти лишь для того, чтобы увидеть, как несчастного разорвет на части это мерзкое чудовище?
Из-за нависшей над метисом грозной опасности разъяренный Жюльен ощутил такой прилив сил, что решился на безумный, казавшийся безрассудным шаг.
Не думая о том, что может свалиться в бездну, он, повинуясь одному из неодолимых, всегда неожиданно возникающих импульсов, обернул кожаный ремень вокруг левого запястья, достал из чехла мачете и, склонившись над зияющей пустотой, лишь одной рукой удерживая в течение шести секунд тяжелую массу человека, со всего размаха ударил своим оружием грифа, который уже нацелился на горло метиса. Острый клинок с сухим треском опустился на голову крылатого разбойника и рассек ему череп.
Крылья хищника моментально свернулись, и он, обмякнув, полетел на дно пропасти — вслед за выскользнувшим из руки Жюльена ножом, который, задевая при падении торчавшие из стены ущелья камни, издавал чистый металлический звон.
Метис открыл глаза, и тотчас до его сознания дошло, какую смелость проявил хозяин, спасая его. Инстинктивно уцепившись пальцами за край выступа, он хотя и не много, но все же помог Жюльену втащить себя на площадку. Однако сам француз лишился при этом последних сил и присел на минуту, боясь головокружения из-за прилива крови к голове. Но недомогания у таких людей столь же редки, сколь и кратковременны.
Сверху донесся голос Жака:
— Эй, Жюльен! Мы опускаем поводья. Наш конец надежно привязан к камню. Скрепи их с ремнями… Ну как, готово?
— Да…
— А теперь обвяжи приятеля: мы вытащим его первым.
— Давай!..
Жак с помощью погонщика мулов и двух пастухов — чем больше народу, тем лучше! — начал изо всех своих недюжинных сил тянуть веревку.
Метис, беспомощно раскачиваясь в воздухе, то и дело задевая за торчавшие из скалы острые камни, отчаянно вопил.
— Эй, — пытался успокоить его Жак, — ничего страшного! Путешествие будет недолгим, и я предпочитаю слушать эту твою музыку, чем видеть тебя полумертвым, каким ты только что был… А, гоп! — В тот момент, когда голова парня оказалась на уровне ног спасателей, француз ловко наклонился и легко, как ребенка, поднял метиса за воротник своей мускулистой рукой. — Ты весишь куда меньше, чем чугунная гиря мисс Леоноры!.. Ну а сейчас — твоя очередь, Жюльен!
Тому не пришлось повторять приглашение дважды. Уцепившись за узел на веревке, он дал сигнал и тотчас почувствовал, как его энергично поднимают наверх.
И вовремя! Новые грифы, напуганные было гибелью собрата, начали вдруг, широко раскинув крылья, описывать огромные круги над малочисленной группой людей, вознамерившись, по всей видимости, напасть на них. Но при всей своей жестокости эти птицы страшно трусливы и пока что лишь издавали яростные крики, не отваживаясь никак ринуться в атаку. И эта нерешительность предоставила Жюльену и его спасателям несколько минут, оказавшихся достаточными для того, чтобы отважный путешественник смог ступить на твердую землю.
Не обращая внимания ни на Жака, протянувшего к нему руки, ни на метиса, бросившегося к его ногам, Жюльен схватил лежавшую на тюке ремингтоновскую винтовку и, удостоверившись, что она заряжена, выстрелил в ближайшего хищника.
— Ага, досталось! — радостно закричал он, видя, как чудовище резко качнулось и грузно полетело вниз. — Вот тебе за тот страх, который я только что испытал из-за вас! — Затем, аккуратно положив оружие на место, ловкий стрелок протянул одну руку метису, другую — своему другу: — Жестокое испытание, не правда ли? Но, слава Богу, все благополучно закончилось!
— Знаешь, — произнес Жак, пораженный хладнокровием соотечественника, — с каждым днем ты удивляешь меня все больше и больше!
— О чем речь? Да я просто размял немного кости, только-то и всего!.. Впрочем, мне удалось отдать долг этому славному парню, которому я столь многим обязан! Но хватит слов! Место здесь опасное, и я предлагаю как можно быстрее его покинуть.
— Мэтр!.. Мэтр!.. — бормотал между тем слуга. — Я ведь всего-навсего бедный дикарь, полунегр-полуиндеец… Я приношу вам не только свою благодарность, но и жизнь мою, которой я вам обязан. Позвольте же мне всюду следовать за вами… Я буду вашей вещью… вашим рабом…
— Ну что ж, оставайся подле меня, дитя мое, раз ты этого хочешь! — важно молвил Жюльен. — Но не преувеличивай ничего. Я только исполнил свой долг, понимаешь? И не забывай, что ты спас мне жизнь.
— Но, спасая вашу жизнь, я не рисковал своей, как это сделали вы!.. Белый человек!.. Настоящий белый человек с голубой кровью, вы не побоялись пожертвовать собой ради спасения жалкого самбо!
— В моей стране все люди равны, независимо от цвета их кожи. Равны как перед законом, так и в глазах общества. Этот принцип равенства и побуждает меня сделать все возможное для спасения своего ближнего, даже если при этом под угрозой оказывается моя собственная жизнь.
Двинувшись снова в поход, отряд достиг к вечеру расположенного на высоте трех тысяч девятисот метров над уровнем моря Тоторильяса, не заслуживавшего того, чтобы называться даже селением, ибо он представлял собою простое скопище хижин, продуваемых насквозь ледяным ветром, из-за чего путешественники провели беспокойную ночь.
Выступив в путь рано утром, наши друзья через час были в уже известном нам Аренале, а к восьми часам подошли к холму, увенчанному крестом, возле которого проходящие мимо погонщики мулов имеют обыкновение класть по камню.
Ветер дул с такой силой, что затруднял передвижение по дороге, усеянной высохшими костями, указывавшими на то, что именно тут смерть настигла бедных животных, не выдержавших опасного перехода.
Однако наши путешественники стойко преодолели все преграды, что в послеполуденные часы было бы невозможно, ибо в указанное время из Анд как бы выплескивается неимоверной мощи ураган, которому ничто не в силах противостоять.
Пройдя через перевал, отряд спустился в славный городок Гуаранда, разместившийся в изумительной по красоте долине на высоте двух тысяч пятисот метров над уровнем моря, и здесь французы увидели чуть ли не целое стадо лам, используемых в качестве вьючного животного.
Теперь дорога шла все время вниз. Снова появились южные, теплолюбивые растения: восковые пальмы, бамбук, эликония, цекропия.
Переправившись через реку Рио-Чимбо, путешественники вышли к строившейся первой в Эквадоре железной дороге, которая прокладывалась до Ягуачи, куда они и прибыли благополучно спустя короткое время. Не задерживаясь в этом населенном пункте, коему суждено было благодаря стальной магистрали приобрести в ближайшем же будущем особое значение, отряд решительно двинулся дальше, по направлению к Гуаякилю и к вечеру следующего дня достиг реки Гуаякиль, вбирающей в себя воду таких крупных притоков, как, например, Гуаяс, Дауле, Бабайо или Ягуачи. Разбив лагерь там, где их застала ночь, путешественники рано утром взошли на борт парохода, который должен был доставить их на другой берег реки, где широко раскинулся огромный эквадорский портовый город, в коем, впрочем, они не намеревались останавливаться слишком надолго.
ГЛАВА 11
В Гуаякиле. — Ярмарка головных уборов. — Во французском консульстве. — Лавинообразный поток корреспонденции. — Отчаяние друзей. — Два письма из Ричфилда. — Каллиграфия охотника на бизонов. — Трапперы-золотодобытчики. — Оптимизм Перро. — Представления канадца о жизни в свое удовольствие. — Проблемы с китайцами. — Настырные краснокожие. — Шевелюра в опасности. — Вооруженный отпор. — Смута на прииске. — Полное благополучие, если не считать мелких неурядиц. — Работа ради славы. — Намерение Перро отправиться в Бразилию. — Решение Жака сесть на пароход. — Отказ Жюльена от путешествия по морю.
Как мы уже говорили, Жак и Жюльен решили не задерживаться особо в Гуаякиле. Они рассчитывали быстро выполнить кое-какие формальности, связанные с получением визы, забрать пришедшую на их имя корреспонденцию и тотчас же отправиться в путь по направлению к перуанской границе.
А что касается проводника, погонщика мулов и двух пастухов, то друзья рассудили, что их следует разместить в некоем подобии гостиницы, расположенном на берегу реки, где они не только нашли бы удивительно радушный прием, но и смогли бы пристроить вверенных их попечению животных.
Маленькое суденышко, трижды в день переправлявшее пассажиров с одного берега на другой, доставило их вскоре в город. Когда садились на этот паром, Жак привычно сделал недовольную мину, но плавание длилось столь мало времени, что выплеснуть наружу плохое настроение он так и не успел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89