Вот тогда-то офицер, услышав внезапно шум, поднятый перуанскими солдатами, готовившимися расстрелять французов прямо через решетку, кинулся в сопровождении своих моряков в зал судилища.
— Бросай оружие! Вы взяты в плен! Каждый, кто не подчинится моему распоряжению, будет расстрелян на месте! — крикнул он громогласно. И вовремя!
ГЛАВА 16
Тюремщик под конвоем. — Освобождение узников. — Утоление жажды. — Торжественная церемония. — Рассказ мистера Говита о передвижении в бочке. — Реквизиция экипажа. — Триумфальное шествие. — Два часа на поиски багажа. — На борту корвета. — Обед. — Бешеный успех Жака Арно. — Многочисленные тосты. — Ночь на корабле. — Из Франции в Бразилию по морю. — Бортовая качка. — Освобождение от недуга. — Энтузиазм Жака. — И снова: из Парижа в Бразилию по суше. — Оставшаяся тысяча лье.
Лейтенант немедленно разоружил перуанских солдат, которые, ошеломленные внезапным появлением английского десанта, и не думали сопротивляться.
Начальник полиции, а заодно и монах — этот явный еретик, исполнявший обязанности писаря, — были взяты под стражу.
— Пока мы не освободим наших французов, — сказал офицер, — эти двое побудут у нас в заложниках.
— Ол раит! — важно ответствовал мистер Говит.
Во время этой драматической сцены оба узника, протягивая сквозь прутья решетки ослабевшие руки, хриплыми, едва слышными голосами просили своих освободителей:
— Воды!.. Воды!..
— Откройте дверь в их камеру, — распорядился лейтенант, и морские пехотинцы тотчас кинулись выполнять его приказ.
На другом конце коридора послышались яростные ругательства.
Это был Эстебан: отобрав бесцеремонно ружье у одного из перуанских вояк, он пустился на поиски черного тюремщика и, найдя его в глубине двора, повел, приставив штык к спине, к «апартаментам», в которых томились его хозяева. Надзиратель, обезумев от ужаса, с посеревшим лицом и вытаращенными глазами, передвигался с большим трудом, ибо страх парализовал его ноги. Метис же, полагая, что негр притворяется, подгонял его бранью и покалыванием штыком.
— Открывай дверь, дрянь паршивая, а не то я пригвозжу тебя к стене! — скомандовал Эстебан, когда они подошли к камере.
Видя, что мерзкий палач из-за дрожи в руках не в состоянии справиться с этим заданием, проводник вырвал у него связку ключей, отпер дверь и с шумом отворил ее.
— Воды!.. Воды!.. — стенали несчастные французы.
Два солдата бросились во двор, наполнили фляги водой из фонтана и бегом вернулись к заключенным. Жак и Жюльен, вырвавшись наконец из мучительного плена и с трудом произнеся одно лишь слово «спасибо!», с жадностью припали к сосудам с бесценной жидкостью, которую пили с неистовством диких животных, кое-как добравшихся во время засухи до вожделенного источника.
Чем ужаснее испытанные страдания от жажды, тем быстрее сказывается живительная сила воды. И узники быстро пришли в себя под воздействием целительной влаги.
— Спасибо!.. Спасибо нашим спасителям! — повторяли они, узнав английские мундиры.
А затем последовал весьма типичный для англичан эпизод, подтвердивший лишний раз, что и в чрезвычайных обстоятельствах они остаются приверженцами соблюдения положенных формальностей. Словно не замечая драматичности обстановки, лейтенант молча вынул из ножен саблю и, почтительно склонившись перед Жаком и Жюльеном, указал церемониально на затянутого в мундир консула:
— Мистер Ричард Говит, консул ее величества королевы Великобритании!
Друзья поприветствовали его.
— Сэр Эдмонд Брайтон, второй лейтенант корвета «Шотландия»! — произнес с уважением консул, повернувшись к офицеру.
Жак и Жюльен поклонились и моряку, после чего поочередно, столь же торжественно, представили друг друга.
По окончании ритуала все четверо обменялись энергичными рукопожатиями, причем англичане, как всегда в таких случаях, проявили столько сердечной теплоты, что у французов кровь прилила к рукам.
— Мистер Говит, — молвил растроганно Жюльен, пожимая толстяку руку, — нам и не снилось, что нас так вот быстро освободит английский десант! Мы слов не находим, чтобы выразить вам свою благодарность.
— О! — воскликнул, широко улыбаясь, толстяк. — Если бы вы только видели, как я выглядел в бочке, когда отправился на корвет! Право же, это было смешно! Понятно, моя супруга, миссис Говит, нашла бы подобный способ передвижения шокирующим, но зато обе наших мисс забавлялись бы от души, лицезрея своего отца в столь необычном положении! Да я и сам бы не прочь был полюбоваться собой в тот момент со стороны!
Только тут наши друзья поняли, что это над семьей мистера Говита потешались они в тот раз, когда, стоя на пристани, наблюдали за разгрузкой судна.
— Пора уходить, джентльмены! — заявил офицер, не в силах удержать улыбку при воспоминании о том, как и ему пришлось таким же точно экзотическим образом перебираться с судна на берег.
Отряд тронулся в путь. Французы, чудом вырвавшиеся из чудовищного кошмара, идя в окружении моряков, едва передвигали ноги, ослабевшие за эти ужасные, преисполненные физическими и душевными муками дни.
Фортуна была обязана вознаградить друзей за перенесенные ими страдания, и она не замедлила выполнить то, что ей было положено. Едва бывшие узники со своими спасителями покинули стены тюрьмы, как их взору предстал роскошный открытый пароконный экипаж, в котором восседал его превосходительство начальник полиции, разодетый, как на парад.
— Черт побери! — воскликнул офицер. — Это как раз то, что нам нужно! — И предложил его превосходительству тоном человека из high life, который, находясь в завоеванной стране, не желает ждать: — Эй вы, слезайте!
Его превосходительство полицеймейстер попробовал было, продолжая сидеть в коляске, отделаться от англичанина, ссылаясь на права человека вообще и собственника в частности, но лейтенант сделал знак своим людям, и его превосходительство, поднятое двумя парами сильных рук, беспомощно плюхнулось в дорожную пыль.
Эстебан, решив внести свою лепту в общее дело, подскочил к экипажу и, дернув кучера за ногу, помог ему совершить великолепный кульбит, после чего, без церемоний заняв его место, взялся за вожжи с апломбом человека, который всю жизнь правил лошадьми. Сэр Брайтон, мистер Говит, Жак и Жюльен тотчас устроились, не мудрствуя лукаво, в коляске и, торжествуя в душе, взяли курс на Салаверри, в то время как жители Трухильо, напуганные появлением в их городе англичан, коих они сразу же узнали по мундирам, и боясь, что их постигнет участь начальника полиции и писаря, шествовавших с жалким видом в арьергарде процессии, забаррикадировались в своих жилищах.
Когда отряд подходил к зданию консульства, с моря донеслось мощное «ура!» — такое, какое могут исторгнуть из себя лишь громогласные английские глотки. Корвет, остававшийся под парами, развернулся к берегу бортом, ощетинившимся стволами артиллерийских орудий, нацеленных на город. Экипаж, приготовившийся к битве, испытывал некоторое сожаление в связи с относительно мирным разрешением конфликта.
— Итак, месье, вам также предстоит побывать в бочке, — произнес, заразительно смеясь, мистер Говит, обращаясь к французам. — Ибо, я полагаю, вы захотите пожать руку командиру корвета сэру Колину Кэмпбеллу!
— Но мы одеты скорее как разбойники, а не как честные, порядочные заключенные!
— Не будем тратить лишних слов, господа, поскольку я твердо намерен незамедлительно доставить вас на судно: сэр Колин не простит мне ни минуты задержки. Однако где же он… ваш багаж?.. — Переведя взгляд на шефа полиции, бледного от испытанного им позора и дрожащего от страха, который стоял в окружении четверых вооруженных людей, он жестко произнес: — Вы должны знать, где их багаж, коль скоро этих джентльменов арестовали по вашему распоряжению!
— Но, ваше превосходительство, — пробормотал перуанец, — я не знаю этого…
— Не знаете?! Даю вам два часа на то, чтобы выяснить, где их вещи. Если же по прошествии указанного времени вы не разыщете багажа и не доставите его в целости и сохранности — вы слышите: в целости и сохранности! — то на город будет наложена контрибуция, и вы лично будете нести ответственность за ее выплату! И не пытайтесь скрыться: я из-под земли вас достану! В следующий раз вы будете знать, как следует обращаться с воистину культурными людьми, коли сами похваляетесь принадлежностью к культурному слою населения. Идите же, вы и ваш компаньон: я освобождаю вас из-под стражи. И не забывайте главного: мудрость начинается с трепетного уважения к английскому флагу!
В порту между тем носильщики готовили бочки и плоты для доставки своих «клиентов» на борт корабля. Погода стояла хорошая, и волны не бились о берег с той неистовой силой, которая обычно весьма затрудняет транспортировку пассажиров. Менее чем в пять минут первый плот, на котором находились Жак, Жюльен, лейтенант, мистер Говит и четвертая часть отряда, подошел к трапу, спущенному с корвета.
Мистер Говит устремился на корабль первым, сбросив макинтош, который он прихватил на ходу в консульстве, дабы уберечь мундир от сюрпризов моря. За ним последовали Жак и Жюльен, и уже потом — лейтенант. Офицер, дежуривший у трапа, провел их на корму к командиру судна. Капитан, завидев гостей, направился к ним навстречу.
— Месье граф де Клене!.. Месье Арно!.. — произнес мистер Говит с предписываемой правилами этикета торжественностью и с сознанием важности выполняемого им долга.
— Командир, — сказал Жюльен с отличавшим его достоинством истинного джентльмена, — прошу вас не сомневаться в безграничной благодарности двух французов, к чьей судьбе вы проявили такое участие, словно они были вашими соотечественниками…
— Не будем говорить об этом, месье, — тепло прервал Жюльена капитан. — В этом краю, населенном полудикарями, все европейцы — соотечественники. Кроме того, имеется еще письмо лорда Б., содержание коего равносильно признанию вас английскими подданными… Но вы, конечно, очень устали… Сейчас вас отведут в ваши каюты, а затем, после отдыха, советую вам воздать должное ожидающему вас обеду.
Слова эти были как нельзя более кстати: друзья буквально с ног валились после столь длительной пытки голодом и особенно жаждой и отсутствием настоящего, полноценного сна в ночные часы.
Судовой врач, знавший об условиях, в которых содержались друзья в тюрьме на протяжении недели, прописал лечение, предусматривающее вкусные супы, перемежающиеся стаканами хереса.
По прошествии часа наши французы почувствовали, как к ним возвращаются силы, и прошествовали в кают-компанию, куда капитан пригласил на обед в их честь весь командный состав. Офицеры говорили по-французски чисто, и Жак менее, чем Жюльен, искушенный в английском, смог свободно поддерживать беседу — впервые в своей жизни с моряками и к тому же на военном корабле.
Обед продолжался невероятно долго, и Жак, вновь обретший прежнюю живость, имел бешеный успех, когда поведал об их одиссее, начиная с отъезда из Парижа и кончая тем моментом, когда они были подлым образом взяты под стражу и брошены в тюрьму перуанским полицейским.
Засим последовала бесконечная череда тостов. Пили за ее величество королеву, за президента Французской Республики, за Англию, за содружество народов, за английский флот, за командира Кэмпбелла, за мистера Говита, за экипаж корвета… Тосты прерывались звонкими «ура!», к которым примешивалось «виват!» моряков и солдат: им выдали тройную порцию бренди, и они славили теперь на полубаке освобожденных ими французов.
В заключение Жак предложил поднять тост за предшественника отважных французов — лорда Кошрана, путешественника по суше, рассказ о котором вызвал настоящий ураган «ура!».
Затем все разбрелись по своим каютам.
Жак под мерное покачивание корабля заснул в один миг. Ему снилось, что он совершает путешествие из Франции в Бразилию… по морю, но почему-то через Суэцкий канал и Индийский океан. Преодолев, лежа на койке в каюте корвета «Шотландия», Тихий океан, он обогнул мыс Горн и после трехмесячного плавания был уже недалеко от Рио-де-Жанейро. С того момента, как судно вышло из Суэцкого канала, Жак ни разу не видел земли и, что еще более удивительно, совершенно не страдал от морской болезни.
Когда он проснулся на следующее утро, то ощутил себя бодрым и здоровым. Оглядев каюту морского офицера, в которой провел ночь, он тотчас вспомнил все события минувшего дня: освобождение из тюрьмы, веселую трапезу, дружеские тосты…
В это время в дверях появился Жюльен — в цивильном костюме, с отдохнувшим лицом, таким свежим, как если бы он выходил из своей квартиры на бульваре Гуамана.
— О, ты великолепен! — восторженно вскричал Жак.
— Наши чемоданы доставили на судно еще вчера, когда мы обедали, и я решил немного привести себя в порядок перед завтраком.
— Ха, мы и впрямь сегодня завтракаем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Бросай оружие! Вы взяты в плен! Каждый, кто не подчинится моему распоряжению, будет расстрелян на месте! — крикнул он громогласно. И вовремя!
ГЛАВА 16
Тюремщик под конвоем. — Освобождение узников. — Утоление жажды. — Торжественная церемония. — Рассказ мистера Говита о передвижении в бочке. — Реквизиция экипажа. — Триумфальное шествие. — Два часа на поиски багажа. — На борту корвета. — Обед. — Бешеный успех Жака Арно. — Многочисленные тосты. — Ночь на корабле. — Из Франции в Бразилию по морю. — Бортовая качка. — Освобождение от недуга. — Энтузиазм Жака. — И снова: из Парижа в Бразилию по суше. — Оставшаяся тысяча лье.
Лейтенант немедленно разоружил перуанских солдат, которые, ошеломленные внезапным появлением английского десанта, и не думали сопротивляться.
Начальник полиции, а заодно и монах — этот явный еретик, исполнявший обязанности писаря, — были взяты под стражу.
— Пока мы не освободим наших французов, — сказал офицер, — эти двое побудут у нас в заложниках.
— Ол раит! — важно ответствовал мистер Говит.
Во время этой драматической сцены оба узника, протягивая сквозь прутья решетки ослабевшие руки, хриплыми, едва слышными голосами просили своих освободителей:
— Воды!.. Воды!..
— Откройте дверь в их камеру, — распорядился лейтенант, и морские пехотинцы тотчас кинулись выполнять его приказ.
На другом конце коридора послышались яростные ругательства.
Это был Эстебан: отобрав бесцеремонно ружье у одного из перуанских вояк, он пустился на поиски черного тюремщика и, найдя его в глубине двора, повел, приставив штык к спине, к «апартаментам», в которых томились его хозяева. Надзиратель, обезумев от ужаса, с посеревшим лицом и вытаращенными глазами, передвигался с большим трудом, ибо страх парализовал его ноги. Метис же, полагая, что негр притворяется, подгонял его бранью и покалыванием штыком.
— Открывай дверь, дрянь паршивая, а не то я пригвозжу тебя к стене! — скомандовал Эстебан, когда они подошли к камере.
Видя, что мерзкий палач из-за дрожи в руках не в состоянии справиться с этим заданием, проводник вырвал у него связку ключей, отпер дверь и с шумом отворил ее.
— Воды!.. Воды!.. — стенали несчастные французы.
Два солдата бросились во двор, наполнили фляги водой из фонтана и бегом вернулись к заключенным. Жак и Жюльен, вырвавшись наконец из мучительного плена и с трудом произнеся одно лишь слово «спасибо!», с жадностью припали к сосудам с бесценной жидкостью, которую пили с неистовством диких животных, кое-как добравшихся во время засухи до вожделенного источника.
Чем ужаснее испытанные страдания от жажды, тем быстрее сказывается живительная сила воды. И узники быстро пришли в себя под воздействием целительной влаги.
— Спасибо!.. Спасибо нашим спасителям! — повторяли они, узнав английские мундиры.
А затем последовал весьма типичный для англичан эпизод, подтвердивший лишний раз, что и в чрезвычайных обстоятельствах они остаются приверженцами соблюдения положенных формальностей. Словно не замечая драматичности обстановки, лейтенант молча вынул из ножен саблю и, почтительно склонившись перед Жаком и Жюльеном, указал церемониально на затянутого в мундир консула:
— Мистер Ричард Говит, консул ее величества королевы Великобритании!
Друзья поприветствовали его.
— Сэр Эдмонд Брайтон, второй лейтенант корвета «Шотландия»! — произнес с уважением консул, повернувшись к офицеру.
Жак и Жюльен поклонились и моряку, после чего поочередно, столь же торжественно, представили друг друга.
По окончании ритуала все четверо обменялись энергичными рукопожатиями, причем англичане, как всегда в таких случаях, проявили столько сердечной теплоты, что у французов кровь прилила к рукам.
— Мистер Говит, — молвил растроганно Жюльен, пожимая толстяку руку, — нам и не снилось, что нас так вот быстро освободит английский десант! Мы слов не находим, чтобы выразить вам свою благодарность.
— О! — воскликнул, широко улыбаясь, толстяк. — Если бы вы только видели, как я выглядел в бочке, когда отправился на корвет! Право же, это было смешно! Понятно, моя супруга, миссис Говит, нашла бы подобный способ передвижения шокирующим, но зато обе наших мисс забавлялись бы от души, лицезрея своего отца в столь необычном положении! Да я и сам бы не прочь был полюбоваться собой в тот момент со стороны!
Только тут наши друзья поняли, что это над семьей мистера Говита потешались они в тот раз, когда, стоя на пристани, наблюдали за разгрузкой судна.
— Пора уходить, джентльмены! — заявил офицер, не в силах удержать улыбку при воспоминании о том, как и ему пришлось таким же точно экзотическим образом перебираться с судна на берег.
Отряд тронулся в путь. Французы, чудом вырвавшиеся из чудовищного кошмара, идя в окружении моряков, едва передвигали ноги, ослабевшие за эти ужасные, преисполненные физическими и душевными муками дни.
Фортуна была обязана вознаградить друзей за перенесенные ими страдания, и она не замедлила выполнить то, что ей было положено. Едва бывшие узники со своими спасителями покинули стены тюрьмы, как их взору предстал роскошный открытый пароконный экипаж, в котором восседал его превосходительство начальник полиции, разодетый, как на парад.
— Черт побери! — воскликнул офицер. — Это как раз то, что нам нужно! — И предложил его превосходительству тоном человека из high life, который, находясь в завоеванной стране, не желает ждать: — Эй вы, слезайте!
Его превосходительство полицеймейстер попробовал было, продолжая сидеть в коляске, отделаться от англичанина, ссылаясь на права человека вообще и собственника в частности, но лейтенант сделал знак своим людям, и его превосходительство, поднятое двумя парами сильных рук, беспомощно плюхнулось в дорожную пыль.
Эстебан, решив внести свою лепту в общее дело, подскочил к экипажу и, дернув кучера за ногу, помог ему совершить великолепный кульбит, после чего, без церемоний заняв его место, взялся за вожжи с апломбом человека, который всю жизнь правил лошадьми. Сэр Брайтон, мистер Говит, Жак и Жюльен тотчас устроились, не мудрствуя лукаво, в коляске и, торжествуя в душе, взяли курс на Салаверри, в то время как жители Трухильо, напуганные появлением в их городе англичан, коих они сразу же узнали по мундирам, и боясь, что их постигнет участь начальника полиции и писаря, шествовавших с жалким видом в арьергарде процессии, забаррикадировались в своих жилищах.
Когда отряд подходил к зданию консульства, с моря донеслось мощное «ура!» — такое, какое могут исторгнуть из себя лишь громогласные английские глотки. Корвет, остававшийся под парами, развернулся к берегу бортом, ощетинившимся стволами артиллерийских орудий, нацеленных на город. Экипаж, приготовившийся к битве, испытывал некоторое сожаление в связи с относительно мирным разрешением конфликта.
— Итак, месье, вам также предстоит побывать в бочке, — произнес, заразительно смеясь, мистер Говит, обращаясь к французам. — Ибо, я полагаю, вы захотите пожать руку командиру корвета сэру Колину Кэмпбеллу!
— Но мы одеты скорее как разбойники, а не как честные, порядочные заключенные!
— Не будем тратить лишних слов, господа, поскольку я твердо намерен незамедлительно доставить вас на судно: сэр Колин не простит мне ни минуты задержки. Однако где же он… ваш багаж?.. — Переведя взгляд на шефа полиции, бледного от испытанного им позора и дрожащего от страха, который стоял в окружении четверых вооруженных людей, он жестко произнес: — Вы должны знать, где их багаж, коль скоро этих джентльменов арестовали по вашему распоряжению!
— Но, ваше превосходительство, — пробормотал перуанец, — я не знаю этого…
— Не знаете?! Даю вам два часа на то, чтобы выяснить, где их вещи. Если же по прошествии указанного времени вы не разыщете багажа и не доставите его в целости и сохранности — вы слышите: в целости и сохранности! — то на город будет наложена контрибуция, и вы лично будете нести ответственность за ее выплату! И не пытайтесь скрыться: я из-под земли вас достану! В следующий раз вы будете знать, как следует обращаться с воистину культурными людьми, коли сами похваляетесь принадлежностью к культурному слою населения. Идите же, вы и ваш компаньон: я освобождаю вас из-под стражи. И не забывайте главного: мудрость начинается с трепетного уважения к английскому флагу!
В порту между тем носильщики готовили бочки и плоты для доставки своих «клиентов» на борт корабля. Погода стояла хорошая, и волны не бились о берег с той неистовой силой, которая обычно весьма затрудняет транспортировку пассажиров. Менее чем в пять минут первый плот, на котором находились Жак, Жюльен, лейтенант, мистер Говит и четвертая часть отряда, подошел к трапу, спущенному с корвета.
Мистер Говит устремился на корабль первым, сбросив макинтош, который он прихватил на ходу в консульстве, дабы уберечь мундир от сюрпризов моря. За ним последовали Жак и Жюльен, и уже потом — лейтенант. Офицер, дежуривший у трапа, провел их на корму к командиру судна. Капитан, завидев гостей, направился к ним навстречу.
— Месье граф де Клене!.. Месье Арно!.. — произнес мистер Говит с предписываемой правилами этикета торжественностью и с сознанием важности выполняемого им долга.
— Командир, — сказал Жюльен с отличавшим его достоинством истинного джентльмена, — прошу вас не сомневаться в безграничной благодарности двух французов, к чьей судьбе вы проявили такое участие, словно они были вашими соотечественниками…
— Не будем говорить об этом, месье, — тепло прервал Жюльена капитан. — В этом краю, населенном полудикарями, все европейцы — соотечественники. Кроме того, имеется еще письмо лорда Б., содержание коего равносильно признанию вас английскими подданными… Но вы, конечно, очень устали… Сейчас вас отведут в ваши каюты, а затем, после отдыха, советую вам воздать должное ожидающему вас обеду.
Слова эти были как нельзя более кстати: друзья буквально с ног валились после столь длительной пытки голодом и особенно жаждой и отсутствием настоящего, полноценного сна в ночные часы.
Судовой врач, знавший об условиях, в которых содержались друзья в тюрьме на протяжении недели, прописал лечение, предусматривающее вкусные супы, перемежающиеся стаканами хереса.
По прошествии часа наши французы почувствовали, как к ним возвращаются силы, и прошествовали в кают-компанию, куда капитан пригласил на обед в их честь весь командный состав. Офицеры говорили по-французски чисто, и Жак менее, чем Жюльен, искушенный в английском, смог свободно поддерживать беседу — впервые в своей жизни с моряками и к тому же на военном корабле.
Обед продолжался невероятно долго, и Жак, вновь обретший прежнюю живость, имел бешеный успех, когда поведал об их одиссее, начиная с отъезда из Парижа и кончая тем моментом, когда они были подлым образом взяты под стражу и брошены в тюрьму перуанским полицейским.
Засим последовала бесконечная череда тостов. Пили за ее величество королеву, за президента Французской Республики, за Англию, за содружество народов, за английский флот, за командира Кэмпбелла, за мистера Говита, за экипаж корвета… Тосты прерывались звонкими «ура!», к которым примешивалось «виват!» моряков и солдат: им выдали тройную порцию бренди, и они славили теперь на полубаке освобожденных ими французов.
В заключение Жак предложил поднять тост за предшественника отважных французов — лорда Кошрана, путешественника по суше, рассказ о котором вызвал настоящий ураган «ура!».
Затем все разбрелись по своим каютам.
Жак под мерное покачивание корабля заснул в один миг. Ему снилось, что он совершает путешествие из Франции в Бразилию… по морю, но почему-то через Суэцкий канал и Индийский океан. Преодолев, лежа на койке в каюте корвета «Шотландия», Тихий океан, он обогнул мыс Горн и после трехмесячного плавания был уже недалеко от Рио-де-Жанейро. С того момента, как судно вышло из Суэцкого канала, Жак ни разу не видел земли и, что еще более удивительно, совершенно не страдал от морской болезни.
Когда он проснулся на следующее утро, то ощутил себя бодрым и здоровым. Оглядев каюту морского офицера, в которой провел ночь, он тотчас вспомнил все события минувшего дня: освобождение из тюрьмы, веселую трапезу, дружеские тосты…
В это время в дверях появился Жюльен — в цивильном костюме, с отдохнувшим лицом, таким свежим, как если бы он выходил из своей квартиры на бульваре Гуамана.
— О, ты великолепен! — восторженно вскричал Жак.
— Наши чемоданы доставили на судно еще вчера, когда мы обедали, и я решил немного привести себя в порядок перед завтраком.
— Ха, мы и впрямь сегодня завтракаем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89