— Ого, — буркнул медэксперт, — ну и воняет здесь. Он прошел прямо к кровати, стараясь не наступать на разбросанные по полу осколки стакана.
— Фууу, — заворчал он, опускаясь перед кроватью на колени.
Карелла пошел в мастерскую, взглянул на пачку сигарет, лежащую на столе, на золотую с монограммой зажигалку, расположенную сверху. «М.Х». «Тебе пришлось идти через весь город, детка». Он посмотрел на законченную картину, стоящую у стены. Похоже, Райли удалось передать падающий снег.
— Эту бутылку надо аккуратно завернуть и отправить в лабораторию, — распорядился Уиллис. — Ее кто-нибудь трогал?
— Я — нет, — сразу же откликнулся Чарли.
— Я тоже, — эхом отозвался Фрэнк.
— Я посмотрел ее, — сказал сержант.
— А почему вас так заинтересовала эта бутылка? — спросил Уиллиса капитан. — Вы считаете, что-то было в этом виски?
— Никотин, — ответил Уиллис.
— Вы разве врач? — спросил медэксперт. — Нет, но...
— Тогда позвольте мне составить заключение о смерти, договорились?
Уиллис бросил на него свирепый взгляд и вышел в комнату, где возле рабочего столика стоял Карелла. Он взглянул на пачку сигарет и зажигалку.
— Это ее?
Уиллис кивнул.
— Ты знал, что она пошла сюда?
— Да.
— Ладно, и кто будет с ней разговаривать?
— Я, — сказал Уиллис.
Глава 12
Он сидел один в гостиной.
Сегодня она сказала ему, что с утра пойдет в мансарду к Райли — «чтобы покончить с этим», а затем пройдется по магазинам. Она собиралась вернуться где-нибудь около часа и пообещала позвонить ему на работу, рассказать, как все прошло.
Часы на камине громко тикали.
Без одной минуты час.
Он не переставая думал об этом деле, о том, что кто-то действительно покончил с Райли, добавив ему никотина в виски и отправив его на тот свет вслед за МакКенноном и Холландером. Трое ее близких друзей умерли. Остался один Эндикотт, и она собиралась встретиться с ним на следующей неделе, чтобы сообщить о разрыве. «Покончить» и с ним тоже.
Пробили часы.
Всего один удар.
Динг.
И опять тишина.
Он все ждал.
В четверть второго в замке повернулся ключ. Она вошла, поставила свою сумочку на столике у дверей, стала подниматься по лестнице наверх и неожиданно увидела его.
— Эй, привет! — удивилась она. — А почему ты дома?
— Райли умер.
Вот так, сразу, безо всякой подготовки, наповал.
— Что!!
— Ты слышала.
— Умер?
— Умер. Расскажи мне все, что там произошло, Мэрилин.
— Но почему? Ты же не думаешь...
— Если не расскажешь мне, придется рассказывать Карелле. Он знает, что ты была там. Ты оставила свою зажигалку, да и два полицейских описали тебя.
— Значит, меня опять подозревают, так?
— Не опять, а все еще. По крайней мере Карелла.
— Но, ради Бога, поверь мне, я не убивала Нелсона. Я пробыла у него всего несколько минут!
— Кто сказал тебе, что он убит?
— Ты же сказал, что он умер. Насколько я понимаю, это был не разрыв сердца!
— Расскажи обо всем, что там произошло. От того момента, как ты вошла.
Мэрилин вздохнула.
— Слушаю, — сказал Уиллис.
— Я пришла туда в самом начале одиннадцатого, если не ошибаюсь.
— А когда ушла?
— Где-то... точно сказать не могу. Наверное, в половине одиннадцатого.
— Получается уже не несколько минут, а целых полчаса.
— Да, примерно полчаса.
— Хорошо, и что же произошло за эти полчаса?
— Он предложил мне выпить, мы пили кофе, и я сказала ему...
— Что он предложил тебе выпить?
— Виски.
— Ты пила?
— Нет, оно ужасно воняло.
— Ты его нюхала?
— Да.
— Ты брала бутылку в руки?
— Да. Я отвернула крышку и понюхала.
— И как оно пахло?
— Ужасно.
— Чем именно, Мэрилин?
— Откуда мне знать? Как я могу описать запах? Воняло виски. Ужасно.
— Просто запах виски?
— Да, по-моему, так. А что? Там что-нибудь было?
— Что вы делали потом?
— Я завинтила крышку и поставила бутылку обратно на полку. Нелсона отравили? Что-нибудь было в бутылке?
— А что потом?
— Ответь же мне, черт возьми!
— Да, его отравили.
— О Боже! Ведь на бутылке остались мои отпечатки! Это даст твоему коллеге необходимые доказательства, так?
— Если твои отпечатки действительно есть на бутылке...
— Ну конечно же!
— И если в виски обнаружится яд...
— Ты же знаешь, что да!
— Тогда полиции захочется узнать побольше о том, что ты делала с этой бутылкой.
— Все, что я делала... что ты хочешь сказать этим «полиция»? Твой партнер? Или и ты тоже?
— Я тебя слушаю, — сказал Уиллис.
— Я ничего не клала в эту бутылку!
— Ты просто взяла ее с полки...
— Да.
— ...И открыла крышку...
— Да, черт, подери!
— ...И понюхала содержимое.
— Да!
— Почему?
— Потому что Нелсон сказал, что это отличное виски. Он сказал, двенадцатилетней выдержки. И я... мне хотелось... то есть мне было интересно. Мне никогда не нравилось виски, но я подумала, что двенадцатилетнее пахнет лучше, чем другие сорта. Мне всегда казалось, что виски пахнет лекарством.
— Но на сей раз оно не пахло лекарством.
— Я не знаю, чем оно пахло! Я же сказала тебе! Оно воняло ужасно.
— Оно не пахло табаком?
— Не знаю.
— Ну подумай.
— Если я скажу, что оно пахло табаком, то значит, я ни при чем, так? Ведь он был отравлен никотином, да? Так же, как и Джерри. Значит, если я почувствовала запах табака, значит, никотин был уже в бутылке, когда я взяла ее в руки. Но я говорю тебе правду! Я не знаю, чем оно пахло! Я понюхала и закрутила крышку...
— Ну ладно, — вздохнул Уиллис. — А что потом?
— Мы пили кофе. Я сказала, что хочу покончить с этим.
— Как он отреагировал?
— Ему это не понравилось.
— Ты рассказала ему про нас?
— Да.
Уиллис кивнул.
— И что потом?
— Он предложил мне пройти к нему в постель.
— Ты это сделала?
— Нет!
— И что ты сделала?
— Я поцеловала его в щеку и ушла.
— Угу.
— Попрощалась и ушла.
— И через десять, через двадцать минут он умер.
— Я его не убивала!
— Сколько времени ты держала в руках эту бутылку?
— Минуту. Меньше минуты. Все, что я сделала, это...
— Дай сюда свою сумку.
— Что?
— Сумку, которая на столике.
— Зачем?
— Я хочу посмотреть, что там лежит.
— В ней нет никотина, если ты это имеешь в виду...
— Дай сюда.
Она подошла к столику, где оставила сумочку, принесла ее и вывернула все содержимое на пол, рядом с его креслом.
— На, развлекайся. А я пойду выпью.
Она подошла к бару и налила в стакан со льдом приличную порцию джина. Сделала большой глоток, затем подошла к тому месту, где он разбирал ее вещи, валявшиеся у его ног. Помада, карандаш для глаз, кисточка для пудры, салфетки, жевательная резинка, красный кошелек, чековая книжка, ключи, какая-то мелочь...
— Ну что, нашел яд? — спросила она.
Он стал запихивать все обратно в сумочку.
— Куда ты пошла после того, как вышла от Райли?
— В город.
— Зачем?
— Я же сказала тебе, мне надо было кое-что купить.
— И что ты купила?
— Ничего. Я хотела купить сережки, но не нашла ничего подходящего.
— Значит, ты ходила по магазинам с половины одиннадцатого до...
— Я ходила по магазинам до полудня. Затем перекусила...
— Где?
— В закусочной около Джефферсон.
— А что потом?
— Взяла такси и поехала домой.
— И приехала сюда в четверть второго.
— Я не смотрела на часы. Хочешь выпить?
— Нет.
— Там нет яда, можешь не волноваться.
Уиллис долго молчал, сжав руки и склонив голову.
— Карелла будет искать мотив, — сказал он наконец, как бы про себя. — Трое из твоих близких друзей убиты, и он захочет узнать... — Неожиданно он поднял голову. — Может быть, ты мне не все рассказала?
— С той минуты, как я вошла, до минуты, когда...
— Я говорю не о времени, что ты провела у Райли. Я говорю о тебе.
Она непонимающе смотрела на него.
— Может быть, эти трое знали что-нибудь о тебе, что могло бы...
— Нет.
— ...О чем ты мне не рассказала?
— Я рассказала тебе все. Никто из них ничего не знал о моем прошлом.
— А Эндикотт? Он знал, что ты была проституткой?
— Нет.
— Что он знает?
— Только то, что я рассказывала и другим. Я жила в Лос-Анджелесе, жила в Хьюстоне. Ездила в Мексику. Жила в Буэнос...
— Ты никогда не рассказывала мне про Мексику.
— Я уверена, что говорила о Мексике.
— Нет. А они знали, что именно ты делала во всех этих?
— Я сказала, что у меня богатый отец.
— То же самое, что говорила и мне.
— Да. Сначала. Но затем я рассказала тебе все. Ты же знаешь это, Хэл!
— Ты в этом уверена?
— Да.
— Потому что, если ты что-то скрыла...
— Нет, ничего.
— ...И если это хоть как-то связано с тем, что случилось с ними...
— Нет.
— ...Карелла все равно узнает. Он очень хороший детектив, Мэрилин, и он обязательно все выяснит.
— Я рассказала тебе все, — повторила она.
Наступило молчание.
— Все, что тебе надо знать.
— Что еще я не знаю, Мэрилин?!
Она не ответила.
— Что еще, Мэрилин? А Мексика?
Она подошла к бару, добавила в свой стакан льда и, подлив джина, вернулась на свое место.
— Почему бы нам не пойти наверх, в спальню? — спросила она.
— Нет.
Они продолжали смотреть друг на друга.
— Расскажи мне, — произнес он.
В Хьюстоне Мэрилин поначалу работала танцовщицей, как она выразилась, «без верха», в одном из заведений на Телефон-роуд. В ее обязанности входило подсаживаться между выступлениями к посетителям и выставлять их на бутылку дешевого шампанского. С каждой купленной бутылки она получала комиссионные. Иногда ей приходилось позволять себя потискать. Помяв грудь, попку они охотнее покупали шампанское. Позже она узнала, что кое-кто из работавших там девушек оказывает и более интимные услуги, подрабатывая руками, в кабинках мужского туалета. За каждый такой «сеанс» платили по десять баксов. Она тоже стала этим заниматься.
В заведении было фортепиано, и тот парень частенько приходил и иногда играл джаз. Хороший парень, он никогда не водил девушек в мужской туалет, смотрел только, как они танцуют, играл на фортепиано, заказывал в баре кое-какую выпивку и уходил. Он приходил два-три раза в неделю, и вскоре она поняла, что он положил на нее глаз. Однажды они разговорились, хотя парень был довольно застенчив, и он рассказал ей, что раньше играл джаз в Канзас-сити, а потом спросил, не сможет ли она иногда с ним встречаться. Они договорились о встрече на ближайшее воскресенье, в ее выходной. Они прекрасно провели время.
Она стала с ним спать — кажется, это случилось во время их третьего свидания. Месяца через три после того, как они стали встречаться, он сказал ей, что она теряет огромные деньги, делая это бесплатно. В Хьюстоне можно зарабатывать кучу баксов — здесь все время проходят конференции и съезды нефтепромышленников, почему бы ей не попробовать? «Что попробовать?» — спросила она. «Попробовать получать за это деньги, — сказал он, — сотню баксов за один раз».
Его предложение стоило обдумать.
Она зарабатывала около двухсот пятидесяти, тряся попкой и сиськами на сцене, примерно еще сотню — за шампанское и еще около сотни за «ручную работу». Этот пианист сказал, что она сможет заработать столько же денег за одну ночь, даже после того, как он вычтет свои комиссионные за организацию встреч с теми, кто в этом заинтересован, он знает множество парней, кто интересуется этим делом.
Итак, после шести месяцев пребывания в Хьюстоне она поддалась на уговоры сладкоречивого пианиста.
Месяц спустя его зарезали во время драки в баре, и она стала работать на Джо Сиарта, державшего небольшую «конюшню» из трех девушек. Он был не таким уж плохим сутенером. Никогда не бил своих девушек, хотя многие подобные типы считают, что только битьем можно заставить девушек работать как следует и подчиняться хозяину, и лупят их, как лупил ее тот парень в Лос-Анджелесе.
Когда ее впервые задержали, она перепугалась до смерти. В Техасе проституция — если это первое задержание — считается мелким правонарушением и наказывается штрафом, не превышающим тысячи долларов, или же тюремным заключением на срок не больше 180 дней, или и тем и другим. Она больше всего боялась, что ей придется просидеть в тюрьме полгода. Однако судья попался весьма снисходительный и принял во внимание ее юный возраст — ей было только семнадцать; Сиарт, не говоря ни слова, заплатил штраф в пятьсот долларов, и она снова была свободна, как птичка, однако сильно напугана.
Сиарту она сказала, что ей нужен отдых.
Он посмотрел ей прямо в глаза — любой другой сутенер выбил бы из нее эту дурь моментально — но этот сказал: «Конечно, Мэри Энн, отдохни немного», однако, несомненно, отлично понимал, что она надумала удрать.
Она и сама не знала, куда поедет, когда уезжала из Хьюстона, не знала, где приткнется, поэтому обратилась с просьбой о паспорте, на случай, если окажется в таком месте, где понадобятся документы, и это была ее самая большая ошибка. Она получила свой паспорт, несмотря на единственное задержание по статье 43.02, — паспорт на имя Мэри Энн Холлис с черно-белой фотографией семнадцатилетней хорошенькой блондинки, улыбающейся в объектив. Там, где надо было указать род занятий, она написала «учительница».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30