К тому же он за прошлый год. Эйлин выдвинула нижний ящик правой тумбы стола и достала все ту же большую чековую книжку.
Заметки, которые она делала, разговаривая с Энни, были тут же, на столе. Эйлин принялась считать недели. Похоже, Энни все же права. Даже учитывая летний мертвый сезон, схема просматривается четко. Завтра пятница, двадцать первое, и если их клиент действует по расписанию, Мэри Холдингс предстоит очередная встреча. Из чистого любопытства Эйлин начала листать чековую книжку, отмечая корешки счетов, которые Мэри оплатила в дни, когда стала жертвой насилия.
Десятое июня. Напряженная деятельность, куча счетов к оплате, ну и ежедневные рутинные покупки. Денежные переводы в разные магазины, оплата счетов телефонной компании, счета за свет. Эйлин насчитала десять чеков. Так, теперь посмотрим, что там было шестнадцатого сентября. Тоже немало. У этой дамочки, право, счетов хватает. На алименты, видно, живется неплохо. Арендная плата, театральный абонемент, далее чек, выписанный на организацию ГЦО, корешки чеков, оплаченных по счетам «Альберт Клинерз», «Ситизенс Сэйвинг Банк», «Америкэн экспресс», «Виза». Вот, вроде, и все.
Что это за ГЦО, хотелось бы мне знать. Похоже на общество в защиту прав граждан на ношение оружия? Ничего себе. Поддерживаешь местную организацию и в то же время облегчаешь жизнь воришкам всего мира. А может, Городской Центральный Отдел? Или Горькая Целлюлозная Отрава?
Эйлин пожала плечами.
Седьмого октября Мэри выписала шесть чеков: два, вполне естественно, в магазины, один в картинную галерею, еще один за ремонт телевизора, далее в пиццерию, и наконец 1650 долларов некоему Ховарду Московицу, судя по всему, терапевту.
Так что же это все-таки за ГЦО? Она вернулась к началу чековой книжки. Может, Мэри и раньше переводила деньги в эту самую ГЦО? И может, на каком-нибудь корешке она расшифровала название этой, безусловно, весьма достойной организации? Например, «Гордость Целой Округи»? Или «Готовая Целебная Пища»?
В течение нынешнего года Мэри отправила туда три перевода: сто долларов в январе, пятьдесят в марте и еще пятьдесят шестнадцатого сентября, в тот самый день, когда она стала жертвой насилия. Явно квартальные взносы. К сожалению, на всех корешках значилась только аббревиатура.
Эллин зевнула.
Все лучше, чем считать до ста.
Рядом с аппаратом лежала телефонная книга Айсолы Она открыла ее на букву Г и скользнула глазами по перечню:
Ага, вот:
«ГЦО Холл авеню, 832 388-7400».
Это где-то в центре. Надо попросить Энни проверить, что это за ГЦО. Три взноса в одну и ту же организацию! Может, это имеет значение.
Эйлин снова зевнула и, выключив свет в гостиной, побрела назад в спальню. Она повесила халат в изножье кровати, забралась под одеяло и на минуту задумалась. ГЦО? Ладно, спи. Эй, Морфей, куда же ты пропал? Она выключила ночник. На часах было десять минут двенадцатого.
Владелец «Шевроле» с номерным знаком 38L4371 жил в Маджесте. Мейер и Клинг добирались туда сорок минут. Остановившись у жилого массива, где был дом Фредерика Загела, Клинг бросил взгляд на часы. Двенадцать минут двенадцатого. Через пять минут они уже звонили в квартиру на третьем этаже.
— Кто там? — раздался женский голос. В нем явно звучала тревога. В этом городе любой стук в дверь после десяти вечера, особенно, когда знаешь, или считается, что знаешь, где дети, таил в себе угрозу.
— Полиция, — сказал Мейер. Выглядел он усталым; рабочий день выдался долгий и тяжелый. И ему совсем не хотелось стучатся кому-то в дверь, особенно, если за ней окажется убийца.
— Кто? — недоверчиво переспросила женщина.
— Полиция.
— Ага... Одну минуту.
Клинг прижался ухом к двери. Было слышно, как женщина несколько театральным шепотом говорит:
— Фредди, это легавые.
А тот, к кому она обращается, скорее всего, Фредди, он же, опять-таки, скорее всего — Фредерик Загел — спрашивает:
— Кто?
— Легавые, легавые, — нетерпеливо повторила женщина.
— О Господи, дай хоть одеться.
— Он одевается, — сообщил Клинг Мейеру.
— Угу.
Поверх пижамы Загел, если это был он, надел халат. На вид ему было лет двадцать пять, маленький такой толстячок, не больше ста пятидесяти восьми сантиметров ростом, лысый, с темно-карими глазами. Увидев лысину, Мейер посочувствовал: на нем-то был парик. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что это не их клиент. По словам официанта из «Марино», мужчине, который был с Дарси Уэллс, за сорок, ростом он не меньше метра восьмидесяти пяти, шатен с карими глазами. А там, кто его знает?! Официант мог и ошибиться. Поэтому детективы приступили к обычной процедуре.
— Фредерик Загел? — спросил Мейер.
— Да, я, чем могу?...
— Войти на минуту можно?
— Зачем?
Из-за спины выглядывала женщина, наверное, та самая, что ответила на стук, и, наверное, жена Загела. В волосах у нее были бигуди. Именно это и заставило Мейера предположить, что это жена, а не просто приятельница.
— Нам хотелось бы задать вам несколько вопросов, — сказал Клинг. — Если, конечно, не возражаете.
— Вопросов о чем? — Загел стоял на пороге, напоминая то ли пожарный кран, то ли рассерженного англичанина, защищающего свой дом-крепость.
— О том, где вы были вчера вечером?
— Что-что?
— Вообще-то в квартире поговорить было бы удобнее, — заметил Клинг.
— Ну что ж, заходите, — и Загел, пропуская их, отступил в сторону.
Стоило детективам войти в квартиру, как жена Загела повернулась на каблуках, проследовала в соседнюю комнату и закрыла за собой дверь. «Что ж, скромность украшает», — подумал Мейер.
— Э-э... может, присядете?
Детективы уселись на диван прямо напротив телевизора. На экране двое торговались из-за наркотиков. «Один из них, — подумал Клинг, — тайный наркоман. Когда по телевизору показывают двоих, торгующихся из-за кокаина, один всегда, как пить дать, оказывается тайным наркоманом. Интересно, Эйлин всерьез подумывает перейти в отдел по борьбе с наркотиками, — неожиданно подумал Клинг. — И что она сейчас делает?» Он-то сегодня вечером задумал вот что, он вот чего хотел от нее по телефону...
— ...машину в гараже в районе Саус Коламбиа? — говорил Мейер. — Между Гарден и Джефферсон, ближе к Джефферсон?
— Ну да, — с некоторым удивлением ответил Загел.
— Значит, там оставляли машину? А машина у вас «Шевроле» номер... какой там номер, Берт?
Клинг заглянул в записную книжку.
— 38L4721.
— Да, вроде так, — сказал Загел. — Впрочем, поди, запомни. Но, похоже, тот самый.
— И поставили вы машину в гараж в восемь вечера, так? — продолжал Мейер.
— Да, около восьми.
— А потом куда пошли, мистер Загел?
— К себе на работу.
— На работу? В восемь часов вечера?
— Да, сэр.
— А что там делать в такое время?
— Я забыл там кое-какие бумаги.
— Бумаги?
— Я бухгалтер. И в этот день по рассеянности оставил нужные бумаги в кабинете. А ими следовало заняться срочно. Вообще-то я много работаю дома. У нас на работе есть компьютер, но, честно говоря, я ему не верю. Вот я и беру распечатки домой и сверяю их с собственными расчетами, с теми, что я от руки делаю, понимаете? Так, чтобы не сомневаться.
— Итак, насколько я понимаю, — сказал Мейер, — вы поставили машину в гараж около восьми...
— Да.
— И пошли на работу за забытыми бумагами...
— Да.
— Мистер Загел, а в гараж за машиной вы вернулись в десять?
— Да, сэр.
— И что же, у вас ушло целых два часа на то, чтобы взять бумаги?
— Нет. Я остановился пропустить рюмочку. Там, неподалеку от работы, есть ресторан, а в нем очень симпатичный бар. Ну, вот я и зашел туда.
— А что это за ресторан?
— "Марино".
— Так вы вчера вечером были в «Марино»?
— Да.
— И долго просидели там?
— Пришел туда, наверное, в четверть девятого, и часов просидел. Немного выпил. Поболтал с барменом. Обычное дело.
— А когда вы ушли из «Марино», мистер Загел?
— Я же сказал вам, четверть десятого. Может, в половину.
— А в гараже были в десять?
— Да, около того.
— Так долго шли?
— Не знаю, право. Шел, не торопясь, останавливался у витрин. Вышел на Джефферсон, тоже поглазел на витрины. Вечер был такой славный, знаете ли.
— А когда забирали машину из гаража...
— Да?
— ...не заметили девушку в бордовом платье?
— Нет, никакой девушки в бордовом платье я не видел.
— Высокая девушка в бордовом платье. Метр семьдесят пять ростом...
— Это мой рост, и, по-моему, высоким его назвать трудно.
— Черные волосы, голубые глаза?
— Да нет же, я вообще никого в гараже не видел.
— А может, в ресторане? В ресторане вы ее не видели?
— В ресторан я и не заходил. Говорю же, я сидел в баре.
— Мистер Загел, — сказал Мейер, — имя Дарси Уэллс вам ничего не говорит?
— А-а, теперь все понятно.
— Что вам понятно, мистер Загел?
— Понятно, что вас сюда привело. Ясно, ясно. Это ведь девушка, которую прошлой ночью повесили на фонарном столбе. Ясно.
— А откуда вам это известно?
— Вы что, смеетесь надо мной? Об этом же во всех газетах написано. Не говоря уже о телевидении. Между прочим, только что передавали в последней программе новостей. Я как раз смотрел телевизор, уже пижаму надел, а тут, ребята, вы появляетесь. Так вот, о Дарси Уэллс, которую, как и двух других, провесили на фонарном столбе, много говорили. Надо быть глухим и слепым, чтобы не знать и не слышать об этом. Элен! — внезапно крикнул он. — Зайди сюда, пожалуйста, на минуту. Стало быть, вы думаете, это моих рук дело. Очень интересно.
На самом деле они вовсе не думали, что это его рук дело.
Правда всегда себя покажет, и голос ее прозвучит так же громко, как удар гонга. Тем не менее они внимательно выслушали Элен Загел, которая рассказала, что муж вчера ушел из дома примерно в двадцать минут восьмого, после ужина: он забыл на работе кое-какие бумаги, а они нужны ему были, чтобы сверить компьютерную распечатку с собственными подсчетами; вернулся он в половине одиннадцатого, может, без четверти, и от него немного попахивало спиртным. Он работал примерно до полуночи, а потом лег; она уже спала, но включенный им свет разбудил ее.
— Этого достаточно? — спросила Элен. — Можно вернуться в спальню?
— Да, мэм, конечно, большое спасибо, — ответил Мейер.
— Надо ж, колотятся в дверь, когда добрые люди уже давно спят, — проворчала Элен, закрывая за собой дверь.
— Весьма сожалеем, — сказал Мейер, обращаясь к Загелу, — но это наша работа.
— Да, да, не стоит извинений. Надеюсь, вы поймаете его.
— Постараемся, сэр, спасибо.
— А вопрос можно задать?
— Разумеется.
— На вас это что — парик?
— Гм... да, — неохотно ответил Мейер.
— Я тоже подумываю, что надо бы обзавестись. Только не таким. Я хочу настоящий купить. Когда не угадаешь, что на тебе парик, понимаете, что я имею в виду?
— Н-да.
— Что ж, спокойной ночи, — проговорил Клинг. — Спасибо, что уделили нам столько времени, мистер Загел.
— Спокойной ночи, — пробормотал Мейер.
По дороге к машине он не произнес ни слова. Пока они беседовали с Загелом, разыгрался настоящий ветер. Похоже, вот-вот начнется дождь.
— Я так по-дурацки выгляжу, Берт? — проговорил Мейер.
Клинг промолчал.
— Берт?
— Ну, как тебе сказать... Вообще-то, честно говоря, да.
— Так я и думал.
Мейер стянул парик, подошел к мусорным ящикам, поднял крышку одного из них и швырнул парик внутрь.
— Легко достался, легко расстанемся, — вздохнул он.
Но голове стало холоднее. Мейер надеялся, что дождь все же не пойдет.
Фолгер-роуд заимствовала свое название у университета Фолгер, расположенного у нижней оконечности широкого бульвара, который, постепенно поднимаясь вверх, упирался другим своим концом в самый крупный деловой квартал города. Карелла как-то пытался объяснить одному приезжему, что если выделить центральную часть Сан-Диего, то она просто растворится в любом из отдельно взятых районов, которые в совокупности своей и составляют этот город — единственный, разумеется, настоящий город в целом мире. Ну, это, пожалуй, было слишком сильно сказано. Карелла не бывал в Лондоне, Париже, Риме и Токио или в других людских муравейниках, которые, с его точки зрения, можно было бы назвать настоящими городами. Впрочем, этому малому из Мадли Бутс, штат Айова, не объяснить было, что такие части города, как Квартал или Эшли Хайтс, просто проглотят его городишко и даже не поперхнутся. Это можно понять, если только понимаешь, что такое город, если понимаешь, что квартал, который называется, допустим, Фолджер Роуд, с яркими огнями, магазинами, оживленным движением и людским потоком равен не менее чем восемнадцати городам вроде Милдью, штат Флорида, или Брокен Бэк, штат Аризона.
Да и сам университет был, пожалуй, размером с город, не меньше, скажем, чем Лост Соулз, штат Монтана. Основанный католической церковью в 1892 году, он состоял тогда из нескольких больших каменных зданий, окруженных незастроенными участками земли. Они, впрочем, и сейчас пустовали. «Риверхед» это вульгарная перелицовка названия «Рихерт», которое, в свою очередь, представляло собой усеченный вариант оригинала «Рихерт Фарма».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Заметки, которые она делала, разговаривая с Энни, были тут же, на столе. Эйлин принялась считать недели. Похоже, Энни все же права. Даже учитывая летний мертвый сезон, схема просматривается четко. Завтра пятница, двадцать первое, и если их клиент действует по расписанию, Мэри Холдингс предстоит очередная встреча. Из чистого любопытства Эйлин начала листать чековую книжку, отмечая корешки счетов, которые Мэри оплатила в дни, когда стала жертвой насилия.
Десятое июня. Напряженная деятельность, куча счетов к оплате, ну и ежедневные рутинные покупки. Денежные переводы в разные магазины, оплата счетов телефонной компании, счета за свет. Эйлин насчитала десять чеков. Так, теперь посмотрим, что там было шестнадцатого сентября. Тоже немало. У этой дамочки, право, счетов хватает. На алименты, видно, живется неплохо. Арендная плата, театральный абонемент, далее чек, выписанный на организацию ГЦО, корешки чеков, оплаченных по счетам «Альберт Клинерз», «Ситизенс Сэйвинг Банк», «Америкэн экспресс», «Виза». Вот, вроде, и все.
Что это за ГЦО, хотелось бы мне знать. Похоже на общество в защиту прав граждан на ношение оружия? Ничего себе. Поддерживаешь местную организацию и в то же время облегчаешь жизнь воришкам всего мира. А может, Городской Центральный Отдел? Или Горькая Целлюлозная Отрава?
Эйлин пожала плечами.
Седьмого октября Мэри выписала шесть чеков: два, вполне естественно, в магазины, один в картинную галерею, еще один за ремонт телевизора, далее в пиццерию, и наконец 1650 долларов некоему Ховарду Московицу, судя по всему, терапевту.
Так что же это все-таки за ГЦО? Она вернулась к началу чековой книжки. Может, Мэри и раньше переводила деньги в эту самую ГЦО? И может, на каком-нибудь корешке она расшифровала название этой, безусловно, весьма достойной организации? Например, «Гордость Целой Округи»? Или «Готовая Целебная Пища»?
В течение нынешнего года Мэри отправила туда три перевода: сто долларов в январе, пятьдесят в марте и еще пятьдесят шестнадцатого сентября, в тот самый день, когда она стала жертвой насилия. Явно квартальные взносы. К сожалению, на всех корешках значилась только аббревиатура.
Эллин зевнула.
Все лучше, чем считать до ста.
Рядом с аппаратом лежала телефонная книга Айсолы Она открыла ее на букву Г и скользнула глазами по перечню:
Ага, вот:
«ГЦО Холл авеню, 832 388-7400».
Это где-то в центре. Надо попросить Энни проверить, что это за ГЦО. Три взноса в одну и ту же организацию! Может, это имеет значение.
Эйлин снова зевнула и, выключив свет в гостиной, побрела назад в спальню. Она повесила халат в изножье кровати, забралась под одеяло и на минуту задумалась. ГЦО? Ладно, спи. Эй, Морфей, куда же ты пропал? Она выключила ночник. На часах было десять минут двенадцатого.
Владелец «Шевроле» с номерным знаком 38L4371 жил в Маджесте. Мейер и Клинг добирались туда сорок минут. Остановившись у жилого массива, где был дом Фредерика Загела, Клинг бросил взгляд на часы. Двенадцать минут двенадцатого. Через пять минут они уже звонили в квартиру на третьем этаже.
— Кто там? — раздался женский голос. В нем явно звучала тревога. В этом городе любой стук в дверь после десяти вечера, особенно, когда знаешь, или считается, что знаешь, где дети, таил в себе угрозу.
— Полиция, — сказал Мейер. Выглядел он усталым; рабочий день выдался долгий и тяжелый. И ему совсем не хотелось стучатся кому-то в дверь, особенно, если за ней окажется убийца.
— Кто? — недоверчиво переспросила женщина.
— Полиция.
— Ага... Одну минуту.
Клинг прижался ухом к двери. Было слышно, как женщина несколько театральным шепотом говорит:
— Фредди, это легавые.
А тот, к кому она обращается, скорее всего, Фредди, он же, опять-таки, скорее всего — Фредерик Загел — спрашивает:
— Кто?
— Легавые, легавые, — нетерпеливо повторила женщина.
— О Господи, дай хоть одеться.
— Он одевается, — сообщил Клинг Мейеру.
— Угу.
Поверх пижамы Загел, если это был он, надел халат. На вид ему было лет двадцать пять, маленький такой толстячок, не больше ста пятидесяти восьми сантиметров ростом, лысый, с темно-карими глазами. Увидев лысину, Мейер посочувствовал: на нем-то был парик. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что это не их клиент. По словам официанта из «Марино», мужчине, который был с Дарси Уэллс, за сорок, ростом он не меньше метра восьмидесяти пяти, шатен с карими глазами. А там, кто его знает?! Официант мог и ошибиться. Поэтому детективы приступили к обычной процедуре.
— Фредерик Загел? — спросил Мейер.
— Да, я, чем могу?...
— Войти на минуту можно?
— Зачем?
Из-за спины выглядывала женщина, наверное, та самая, что ответила на стук, и, наверное, жена Загела. В волосах у нее были бигуди. Именно это и заставило Мейера предположить, что это жена, а не просто приятельница.
— Нам хотелось бы задать вам несколько вопросов, — сказал Клинг. — Если, конечно, не возражаете.
— Вопросов о чем? — Загел стоял на пороге, напоминая то ли пожарный кран, то ли рассерженного англичанина, защищающего свой дом-крепость.
— О том, где вы были вчера вечером?
— Что-что?
— Вообще-то в квартире поговорить было бы удобнее, — заметил Клинг.
— Ну что ж, заходите, — и Загел, пропуская их, отступил в сторону.
Стоило детективам войти в квартиру, как жена Загела повернулась на каблуках, проследовала в соседнюю комнату и закрыла за собой дверь. «Что ж, скромность украшает», — подумал Мейер.
— Э-э... может, присядете?
Детективы уселись на диван прямо напротив телевизора. На экране двое торговались из-за наркотиков. «Один из них, — подумал Клинг, — тайный наркоман. Когда по телевизору показывают двоих, торгующихся из-за кокаина, один всегда, как пить дать, оказывается тайным наркоманом. Интересно, Эйлин всерьез подумывает перейти в отдел по борьбе с наркотиками, — неожиданно подумал Клинг. — И что она сейчас делает?» Он-то сегодня вечером задумал вот что, он вот чего хотел от нее по телефону...
— ...машину в гараже в районе Саус Коламбиа? — говорил Мейер. — Между Гарден и Джефферсон, ближе к Джефферсон?
— Ну да, — с некоторым удивлением ответил Загел.
— Значит, там оставляли машину? А машина у вас «Шевроле» номер... какой там номер, Берт?
Клинг заглянул в записную книжку.
— 38L4721.
— Да, вроде так, — сказал Загел. — Впрочем, поди, запомни. Но, похоже, тот самый.
— И поставили вы машину в гараж в восемь вечера, так? — продолжал Мейер.
— Да, около восьми.
— А потом куда пошли, мистер Загел?
— К себе на работу.
— На работу? В восемь часов вечера?
— Да, сэр.
— А что там делать в такое время?
— Я забыл там кое-какие бумаги.
— Бумаги?
— Я бухгалтер. И в этот день по рассеянности оставил нужные бумаги в кабинете. А ими следовало заняться срочно. Вообще-то я много работаю дома. У нас на работе есть компьютер, но, честно говоря, я ему не верю. Вот я и беру распечатки домой и сверяю их с собственными расчетами, с теми, что я от руки делаю, понимаете? Так, чтобы не сомневаться.
— Итак, насколько я понимаю, — сказал Мейер, — вы поставили машину в гараж около восьми...
— Да.
— И пошли на работу за забытыми бумагами...
— Да.
— Мистер Загел, а в гараж за машиной вы вернулись в десять?
— Да, сэр.
— И что же, у вас ушло целых два часа на то, чтобы взять бумаги?
— Нет. Я остановился пропустить рюмочку. Там, неподалеку от работы, есть ресторан, а в нем очень симпатичный бар. Ну, вот я и зашел туда.
— А что это за ресторан?
— "Марино".
— Так вы вчера вечером были в «Марино»?
— Да.
— И долго просидели там?
— Пришел туда, наверное, в четверть девятого, и часов просидел. Немного выпил. Поболтал с барменом. Обычное дело.
— А когда вы ушли из «Марино», мистер Загел?
— Я же сказал вам, четверть десятого. Может, в половину.
— А в гараже были в десять?
— Да, около того.
— Так долго шли?
— Не знаю, право. Шел, не торопясь, останавливался у витрин. Вышел на Джефферсон, тоже поглазел на витрины. Вечер был такой славный, знаете ли.
— А когда забирали машину из гаража...
— Да?
— ...не заметили девушку в бордовом платье?
— Нет, никакой девушки в бордовом платье я не видел.
— Высокая девушка в бордовом платье. Метр семьдесят пять ростом...
— Это мой рост, и, по-моему, высоким его назвать трудно.
— Черные волосы, голубые глаза?
— Да нет же, я вообще никого в гараже не видел.
— А может, в ресторане? В ресторане вы ее не видели?
— В ресторан я и не заходил. Говорю же, я сидел в баре.
— Мистер Загел, — сказал Мейер, — имя Дарси Уэллс вам ничего не говорит?
— А-а, теперь все понятно.
— Что вам понятно, мистер Загел?
— Понятно, что вас сюда привело. Ясно, ясно. Это ведь девушка, которую прошлой ночью повесили на фонарном столбе. Ясно.
— А откуда вам это известно?
— Вы что, смеетесь надо мной? Об этом же во всех газетах написано. Не говоря уже о телевидении. Между прочим, только что передавали в последней программе новостей. Я как раз смотрел телевизор, уже пижаму надел, а тут, ребята, вы появляетесь. Так вот, о Дарси Уэллс, которую, как и двух других, провесили на фонарном столбе, много говорили. Надо быть глухим и слепым, чтобы не знать и не слышать об этом. Элен! — внезапно крикнул он. — Зайди сюда, пожалуйста, на минуту. Стало быть, вы думаете, это моих рук дело. Очень интересно.
На самом деле они вовсе не думали, что это его рук дело.
Правда всегда себя покажет, и голос ее прозвучит так же громко, как удар гонга. Тем не менее они внимательно выслушали Элен Загел, которая рассказала, что муж вчера ушел из дома примерно в двадцать минут восьмого, после ужина: он забыл на работе кое-какие бумаги, а они нужны ему были, чтобы сверить компьютерную распечатку с собственными подсчетами; вернулся он в половине одиннадцатого, может, без четверти, и от него немного попахивало спиртным. Он работал примерно до полуночи, а потом лег; она уже спала, но включенный им свет разбудил ее.
— Этого достаточно? — спросила Элен. — Можно вернуться в спальню?
— Да, мэм, конечно, большое спасибо, — ответил Мейер.
— Надо ж, колотятся в дверь, когда добрые люди уже давно спят, — проворчала Элен, закрывая за собой дверь.
— Весьма сожалеем, — сказал Мейер, обращаясь к Загелу, — но это наша работа.
— Да, да, не стоит извинений. Надеюсь, вы поймаете его.
— Постараемся, сэр, спасибо.
— А вопрос можно задать?
— Разумеется.
— На вас это что — парик?
— Гм... да, — неохотно ответил Мейер.
— Я тоже подумываю, что надо бы обзавестись. Только не таким. Я хочу настоящий купить. Когда не угадаешь, что на тебе парик, понимаете, что я имею в виду?
— Н-да.
— Что ж, спокойной ночи, — проговорил Клинг. — Спасибо, что уделили нам столько времени, мистер Загел.
— Спокойной ночи, — пробормотал Мейер.
По дороге к машине он не произнес ни слова. Пока они беседовали с Загелом, разыгрался настоящий ветер. Похоже, вот-вот начнется дождь.
— Я так по-дурацки выгляжу, Берт? — проговорил Мейер.
Клинг промолчал.
— Берт?
— Ну, как тебе сказать... Вообще-то, честно говоря, да.
— Так я и думал.
Мейер стянул парик, подошел к мусорным ящикам, поднял крышку одного из них и швырнул парик внутрь.
— Легко достался, легко расстанемся, — вздохнул он.
Но голове стало холоднее. Мейер надеялся, что дождь все же не пойдет.
Фолгер-роуд заимствовала свое название у университета Фолгер, расположенного у нижней оконечности широкого бульвара, который, постепенно поднимаясь вверх, упирался другим своим концом в самый крупный деловой квартал города. Карелла как-то пытался объяснить одному приезжему, что если выделить центральную часть Сан-Диего, то она просто растворится в любом из отдельно взятых районов, которые в совокупности своей и составляют этот город — единственный, разумеется, настоящий город в целом мире. Ну, это, пожалуй, было слишком сильно сказано. Карелла не бывал в Лондоне, Париже, Риме и Токио или в других людских муравейниках, которые, с его точки зрения, можно было бы назвать настоящими городами. Впрочем, этому малому из Мадли Бутс, штат Айова, не объяснить было, что такие части города, как Квартал или Эшли Хайтс, просто проглотят его городишко и даже не поперхнутся. Это можно понять, если только понимаешь, что такое город, если понимаешь, что квартал, который называется, допустим, Фолджер Роуд, с яркими огнями, магазинами, оживленным движением и людским потоком равен не менее чем восемнадцати городам вроде Милдью, штат Флорида, или Брокен Бэк, штат Аризона.
Да и сам университет был, пожалуй, размером с город, не меньше, скажем, чем Лост Соулз, штат Монтана. Основанный католической церковью в 1892 году, он состоял тогда из нескольких больших каменных зданий, окруженных незастроенными участками земли. Они, впрочем, и сейчас пустовали. «Риверхед» это вульгарная перелицовка названия «Рихерт», которое, в свою очередь, представляло собой усеченный вариант оригинала «Рихерт Фарма».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34