– Что ты имеешь в виду? – воинственно подняла она голову.
– Почему вы так ездите верхом? Графиня и принцесса должна вести себя, как положено даме…
Даже в лунном свете он заметил, как румянец залил ее щеки.
– Сенидд, дамы бывают разные – этому меня научил мой муж. Я из тех дам, что держатся в седле, как Рианон на ее белой лошади, которую не мог остановить ни один мужчина. – Она задумчиво произнесла мягкое уэльское имя.
– Ваш муж и правда так говорил? – Сенидд воззрился на нее.
Она выразительно кивнула.
Элейн читала Джону, когда он лежал в лихорадке, с закрытыми глазами, на дневной постели, специально устроенной в большом зале. Сперва она досадовала, что приходится проводить так много времени в заботах о муже, в то время как ей хотелось радоваться солнцу и ездить верхом. Понимая это, он стал звать ее к себе лишь на короткие периоды времени, постепенно удлиняя их. Как-то раз, когда за окном по крышам бил проливной дождь, мощными водопадами стекая по каменным желобам с карнизов дозорной башни, он усадил Элейн подле себя и, улыбаясь, вручил ей сверток, завернутый в кусок полотна.
– Это подарок.
Элейн посмотрела на него с замиранием сердца, поняв уже, что это книга; она медленно развернула полотно. Какова же была ее радость, когда она поняла, что это была книга на валлийском языке! Ее снедало любопытство, пока она переворачивала богато украшенные страницы.
– Я спросил твоего отца, может ли он послать тебе книгу уэльских сказок, чтобы поднять тебе настроение, Элейн, и он прислал это для тебя. Сказки здесь стары, как само время. Насколько я знаю, его барды и сказители долгие годы собирали и писали их. – Удивленный и взволнованный, он ждал, пока она листала страницы, по буквам читая заголовки – «Сон Максена», «Графиня Источника», «Передюр».
Она посмотрела на Джона, ее глаза сияли.
– Я знаю эти сказки.
– Конечно, знаешь, – улыбнулся он. – Но я тоже хочу узнать их. Ты почитаешь мне? – Как всегда, он наблюдал за ней, за странным ребенком, дочерью уэльского принца, возможно, потомком древних богов из сказок в той книге, что она держала в руках. Быть может, эти сказки помогут ему лучше понять Элейн и избавят ее от тоски по родине, от которой так побледнели ее щеки и которая в нем рождает чувство вины всякий раз, когда она, тщательно скрывая неохоту, подходит к его постели.
– Даже если это и так, – неохотно продолжал Сенидд, – уверен, он не имел в виду, чтобы ты ездила совсем без эскорта. Эти болота и пустоши полны разбойников, воров, грабителей и прочих негодяев. – Он осмотрел спокойный, освещенный луной пейзаж с нависающими тенями и густую тьму под деревьями, где могло укрыться целое войско, и содрогнулся.
– Если здесь и есть какие-либо грабители, мы обгоним их. – Элейн засмеялась. – Да и потом, есть ты и твой меч, чтобы защитить меня.
Тихий раскат грома на горизонте эхом отозвался у них за спиной.
Элейн ждала его в струящемся лунном свете, с рассыпавшимися по плечам волосами; кровь ее кипела от возбуждения; и она, и лошадь очень устали. Затем, словно из ниоткуда, молния рядом с ними прорезала небо и с размаху ударила в землю, заставив отступить коня.
Элейн не заметила, как они подъехали к замку, но, придержав коня, увидела его отчетливо в таинственном зеленом свете. Молния исчезла в мрачной темноте, оставив на стенах языки пламени, лизавшие крыши, растянутые на висельных столбах, подобно ярким флагам на турнире. «О Господи, – подумала она, – ведь молния могла сжечь крышу!»
В ужасе она смотрела, слушая возгласы и стоны мужчин и женщин, застрявших в высоких окнах, слишком узких, чтобы выбраться из них. На коньке крыши она заметила фигуру человека, озаренную огнем. Пока она наблюдала, мужчина повернулся от огня и, взобравшись на парапет, бросился в клубы дыма, крик его потонул в царившем внизу хаосе.
– О пресвятая Богоматерь, несчастные люди! Сенидд, разве мы ничем не можем им помочь? – Она смутно осознала, что Сенидд стоит рядом с ней. Но они и вправду ничего не могли сделать. Вокруг них бесновалось пламя и стелился дым, серовато-белый на фоне темноты ночи, усеянной мириадами искр.
Другая вспышка молнии осветила широкую ленту реки за ними, и замок, и цепочку вооруженных людей, неподвижно стоявших между замком и рекой, которая могла бы спасти замок. Элейн прищурилась, пытаясь рассмотреть знамя над головой их предводителя, но едкий дым с новым порывом ветра стал стелиться к реке, и она ничего не смогла теперь разглядеть.
Пошел дождь, словно на небесах опрокинули гигантский ковш. За считанные секунды он напоил землю, утолил жажду лошадей и двух всадников, но видимость резко упала. Элейн прищурилась, отчаянно пытаясь смотреть впереди себя, но теперь ее взгляд отказывался сосредоточиться; лишь дождь холодными серебряными иглами колол лицо и руки.
Она поняла, что Сенидд спешился и теперь стоял у самой гривы Непобедимого, вопросительно глядя на нее, схватив коня за удила. Элейн и не пыталась укрыться от дождя; она сидела прямо и неподвижно, и взгляд ее блуждал где-то далеко.
– С вами все в порядке, принцесса?
Она едва ли могла угадать выражение его прищуренных глаз. Волосы у него на затылке прилипли к кожаной шапочке.
– Я… не знаю. – Она почувствовала себя необычно рассеянной. – Замок… с ними все будет в порядке? Дождь погасит огонь…
Сенидд долго шел, ведя коня под уздцы, потом резко произнес:
– Вы видели пожар?
– И ты должен был его видеть. Там… – Она с удивлением уставилась на него.
Стена дождя совершенно скрыла от них вересковую пустошь. Еще одна молния осветила небо косым зигзагом.
– Миледи, но здесь нет никакого пожара и никакого замка, – вежливо произнес он. – Его никогда здесь и не было.
Глава пятая

I
Бангор. Июнь 1231
Свадебная церемония была мечтой Изабеллы. Когда завершалась церемония бракосочетания, весь Бангорский собор, с его мощными колоннами и высокой сводчатой крышей, был озарен солнечным светом. Принц Даффид ап Ливелин, наследник Гвинеда, Аберфрау и всего северного Уэльса, вел свою юную невесту к высокому алтарю и преклонил перед ней колено возле украшенного золотом и серебром аналоя. Несмотря на поток отчаянных писем от сокрушавшейся, молившей о прощении Джоанны, она все еще оставалась в заточении; ей не позволили присутствовать на свадьбе дочери ее возлюбленного с ее же сыном.
Рядом, со сжатыми губами, стояла Ева де Броуз, ее приятное лицо было скрыто под черной шелковой вуалью. «Неужели только она одна и помнит, что ее мужа повесили все эти люди?» – размышляла она, оглядывая полный людей собор. Она в гневе сжимала кулаки, слушая парившие ввысь голоса хора. Затем чья-то рука коснулась ее. Гвладус, которая теперь была замужем за Ральфом Мортимером, помнила об этом. Она также любила удалого сына ее покойного мужа, и обе женщины грустно опустили головы и стали молиться.
Изабелла не думала о своем отце. Ее руки быстро ощупали богато украшенную мантию, затем в молитвенном смирении сложили ее складками. Густые черные волосы Изабеллы, свободно струившиеся почти до талии, украшала золотая корона, инкрустированная жемчугом.
Изабелла тайно посмотрела на своего красивого мужа. Он был высок; его рыжие волосы светились в лучах солнца, будто бы случайно проникавших сюда и косо бивших через витражи. Воздух был напоен запахом ладана.
Даффид посмотрел на нее. Ему очень нравилась юная невеста, у которой была весьма соблазнительная фигура. Темные глаза и волосы красиво оттеняли естественную белизну ее кожи. Ей не было еще и четырнадцати, но ее груди под лифом платья были достаточно округлые, а под тонкими линиями ее платья угадывался соблазнительный изгиб бедер.
Он долго и напряженно думал об ее отце и наконец решил осторожно посоветоваться с принцем.
– Как бы то ни было, мы правильно поступили, что повесили его, – сказал он, настороженно заглядывая в лицо отца, – ребенок неизбежно почувствует обиду. Это совершенно естественно. Ее мать испытывает те же чувства. – На лице его появилась гримаса. Он недолюбливал эту Еву с ее каменным лицом.
– Она должна понять, что расплата за грех – смерть, – ответил Ливелин. Выражение лица его было мрачным.
– Надеюсь, она знает об этом, – медленно проговорил Даффид. – Но все-таки это тяжело вынести. Может быть… – он явно поколебался, – может быть, я расскажу ей, что любовников обнаружила Элейн? Тогда ей будет легче смириться с потерей, а если это ей не удастся, – он пожал плечами, – то, без сомнения, ей все же потребуется меньше времени, чтобы свыкнуться с этим. А поскольку Элейн уехала из Гвинеда, это больше не имеет никакого значения.
Какое-то мгновение Ливелин смотрел в лицо сына, удивляясь цинизму молодого человека.
– Ты имеешь в виду, что Изабелле надо на кого-то излить свою ненависть? – спросил он.
– Ну конечно, – улыбнулся Даффид. – А Элейн уехала. Разве это не лучший выход? – Он не сказал о том, что и сам Ливелин уже сделал нечто подобное, отомстив дочери за вину ее матери. Во дворце было хорошо известно, что Ливелин распорядился смягчить условия заключения его жены и что он очень скучал по ней, но своей дочери – графине Хантингтон он не посылал ни писем, ни подарков, если не считать какую-то книгу, да и то посланную с неохотой, по просьбе ее мужа.
Изабелла отнеслась к этому откровенному разговору именно так, как и нужно было Даффиду. За несколько дней до бракосочетания, улучив момент, когда их не могли услышать спутники, он подвел ее к одному из окон в недавно построенной каменной башне замка Карнарфон.
– Милая, между нами встала тень твоего отца, – медленно промолвил он, нежно беря ее руку. Будучи знатоком рыцарских и придворных манер, он и до этого ежедневно засыпал возлюбленную стихотворениями и цветами и мелкими знаками внимания – надушенными платками и лентами. – И я не могу этого выносить. – Он торжественно посмотрел на нее и был искренне тронут, когда увидел, что ее глаза наполнились слезами. – Ты должна кое-что узнать, Изабелла. – Он еще больше понизил голос, надеясь, что она наклонится, чтобы его лучше слышать, и тогда он сможет почувствовать ее нежное дыхание и видеть яркий румянец юности на ее округлых щеках. Внезапно он почувствовал порыв желания и закрыл глаза, чтобы удержать свои чувства под контролем разума.
– Знаю, она была тебе подругой, но все же я должен сказать это тебе: твоего отца предала Элейн. Он доверял ей, он любил ее почти как родную дочь, но она предала его.
Наступило долгое молчание.
– О нет! Только не Элли! – В ее голосе звучала мольба.
– Прости, Изабелла. Но в конце концов ты бы узнала об этом!
Она слегка вскрикнула, но так сдержанно, чтобы их тет-а-тет не нарушила свита. Вскоре до нее стал доходить смысл слов мужа. Элейн, ее лучшая подруга, погубила ее отца! Слезы сменились гневом, а затем бешеной яростью: «Как она только могла! Я ненавижу ее! Никогда ей этого не прощу!» Как и предполагал Даффид, его невеста забыла, что отец ее согрешил не один. Грех пал также и на мать Даффида и Элейн, и прелюбодеяние совершалось в ее постели.
Свадебный пир растянулся на несколько часов, одно блюдо сменялось другим, подносы и тарелки были наполнены острыми блюдами: молочный поросенок, лебедь, зайчатина, перепела, куропатки, тушеная баранина, мясной бульон, мидии, форель, пирог с луком-пореем, медовые и заварные пирожные. Были опорожнены, отправлены в погреба и вновь наполнены бесчисленные бочонки гасконского вина, уэльского меда, эля и виски. Сидя рядом с мужем, Изабелла устала, была перевозбуждена и начала чувствовать слабость. Она смущенно оглядывала залу, раздумывая, не убежать ли ей снова, извинившись, в ближайшую анфиладу комнат, где было не так душно, но где ее встретили бы насмешками подвыпившие мужчины. У нее был небольшой выбор: либо терпеть их сальные шуточки, либо сидеть в душном углу стола. Одурманенная вином, она все еще пыталась принять какое-то решение, рассеянно уставившись на круги воска, капавшего со свечей, в тот момент как заметила, что муж помогает ей подняться.
– Ну иди, дорогая. Приготовься, я скоро приду. – Он тихонько подтолкнул ее к группе хихикавших дам, казалось, ждавших ее. Слегка покачнувшись, она, спотыкаясь, подошла к ним, почти не слыша рева одобрения со стороны юных друзей принца и бесстыдных острот, хором раздававшихся со стоявших ниже столов.
После шума, гама и жары, стоявших в большом зале, в комнате невесты было тихо и прохладно. Учтиво поддразнивая Изабеллу, служанки раздели ее, умыли ее лицо и тело цветочной водой и помазали сладко пахнувшими мазями. Потом они расчесали ей волосы и уложили в высокую постель, снизу доверху украшенную гирляндами и цветами.
Через несколько минут, когда она прикрыла грудь шелковой простыней, дверь распахнулась и на пороге появился Даффид в сопровождении шумной ватаги молодых людей.
Она смутно следила за тем, как он нехотя пытается отделаться от своих друзей, видела, как они поймали его, и с удивлением и страхом смотрела, как они без всякой обходительности срывают с него одежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78