– Это вы – капитан Авьер?
– К вашим услугам, ваше превосходительство. Если захотите спуститься вниз, ваш человек знает, как туда пройти. Теперь, когда вы поднялись на борт «Англафа», мы можем поднять якорь. Мне не терпится поскорее отправиться в плавание.
Мэддин одобрительно кивнул.
– Отлично. Полный вперед.
Кадберн пошел в каюту, а принц в последний раз бросил взгляд на землю, которую раньше никогда не покидал… И неизвестно, увидит ли когда-нибудь ее снова.
Его королевское высочество герцог Паймер Кевлерен сидел в карете, внимательно разглядывая свою фамильную цепь.
Первая ложь, сказал себе старик. Она такая же фамильная цепь, как это – королевский экипаж. Всего лишь декорация.
Большинство амулетов были сделаны совсем недавно и являлись не чем иным, как копиями настоящих. Оригиналы использовались его племянницей, императрицей Лереной, а раньше – ее матерью и сестрой герцога, императрицей Хеттой. Иногда, как виновато признался себе Паймер, ими пользовалась и вторая его племянница, герцогиня Юнара. Сегодня произойдет нечто подобное.
Настоящие магические предметы ему не давали в связи с его слишком скромными способностями к Обладанию.
«Это моя вторая ложь, – подумал Паймер. – Все, кроме Лерены и Юнары, думают, что я, подобно Мэддину и еще паре его ближайших родственников, лишен магических способностей. Однако на самом деле я все-таки умею пользоваться несколькими словами-заклинаниями, позволяющими слегка прикасаться к Сефиду…»
Послышались тяжелые шаги губернатора и шелест ее платья, подол которого волочился по земле. Солдаты почетного караула расправили плечи, когда женщина подошла к ним.
– Его превосходительство Генерал Третий Принц Мэддин Кевлерен уже на корабле, – произнес герцог, прежде чем губернатор успела открыть рот.
– Да, ваше высочество. Я только что видела, как «Англаф» покинул гавань.
– Знаете, мне будет его не хватать, – признался Паймер. Он снял парик и откинулся на спинку сиденья. – Мне хочется вернуться в Омеральт. Отвезите меня на станцию паровых экипажей. Вы можете поехать во второй карете. Я желаю ехать вместе с моим Избранным.
Губернатор поклонилась и отправилась отдавать распоряжения. Вошел Идальго, и через мгновение Паймер почувствовал, как карета тронулась с места.
Он открыл глаза как раз в тот момент, когда почетный караул поднял огнестрелы, собираясь устроить прощальный салют.
– Отлично, – пробормотал герцог, вяло помахав рукой. Когда гавань осталась позади, внимание Паймера вновь переключилось на фамильную цепь. Он выбрал амулет из почти прозрачного белого стекла, который ему нравился больше всего, и аккуратно сжал его большим, указательным и средним пальцами правой руки. Герцог закрыл глаза и представил себе Юнару: красивое бледное лицо, блестящие черные волосы и миндалевидные глаза. Этот образ стал для него чем-то большим, чем обычное воспоминание. Оно словно обрело самостоятельную жизнь.
– Я отправляю это тебе, – сказал Паймер, отчетливо произнося каждое слово.
Амулет, который он держал в руке, начал светиться. В мозгу у герцога зазвучал голос, очень похожий на голос племянницы.
– Да?..
– Я отправляю это тебе, – повторил старик. – Он отплыл.
Последнее слово Паймер едва ли не выкрикнул. Амулет взорвался, и карету залил яркий свет, на мгновение ослепивший герцога.
– Что случилось, ваше высочество? С вами все в порядке?.. – раздался встревоженный голос одного из солдат, сопровождавших карету.
– Ничего не случилось! – крикнул в ответ Идальго. – Мы отправляемся на станцию!..
Когда к Паймеру вернулось зрение, он посмотрел на свою руку, раздавившую амулет. Маленький кусочек камня крепко прилип к его большому пальцу. Старик аккуратно подцепил его, и из крошечной ранки показалась капелька крови.
Герцог слизнул кровь.
– Черт!.. – негромко выругался он.
ГЛАВА 9
Ганиморо Акскевлерен прислонилась головой к стенке мерно покачивающегося паланкина и задремала.
Когда носильщики приблизились к огромному куполу знаменитого птичника герцогини Юнары, ярко сиявшего в свете луны, она испуганно встрепенулась. Прежде чем впустить Ганиморо, облаченные в ливреи слуги остановили паланкин и удостоверились, что это действительно она. Затем отправили посыльного, чтобы оповестить Юнару о визите. Паланкин внесли во внешний двор, где носильщики остановились.
Стряхнув с себя сон, Ганиморо сошла на землю. Она стояла молча, ежась в предрассветном холоде и ожидая, когда о ее прибытии доложат Нетаргеру, Избранному Юнары. Висела такая тишина, что было слышно, как в коридорах эхом отдаются шаги слуг, как открываются и закрываются тяжелые двери. На мгновение у Ганиморо возникло странное ощущение: ей показалось, будто она находится внутри гигантских часов.
Внезапно здание словно ожило. В окнах зажглись огни. Открылись двери, из которых выбежали слуги, готовые отвести в дом и накормить носильщиков паланкина. Вернулся посыльный. Задыхаясь от быстрого бега, он потупил взор и прошел мимо Ганиморо, чтобы вновь занять прежнее место на посту вместе со стражей. Вскоре появился Нетаргер Акскевлерен.
– Мы не ожидали вас, – резким, неприятным тоном произнес он.
– Я тоже не ожидала, что отправлюсь сюда, – ответила Ганиморо.
Выражение замешательства на лице Нетаргера позабавило ее. Обычно Избранного Юнары отличала чопорная невозмутимость, но Ганиморо умела при желании расшевелить его.
– У меня срочное сообщение для герцогини.
Можно было не пояснять, что сообщение прислано императрицей. Нетаргер сухо кивнул и повел ее в апартаменты.
Ганиморо с радостью почувствовала тепло, исходившее из открытых дверей. Она была уроженкой портового города Кегра и за тридцать лет служения Кевлеренам так и не привыкла к горному воздуху Омеральта, прохладному даже летом.
«Мне следовало бы заниматься рыболовством, как мой отец, – подумала молодая женщина. – Или быть женой рыбака…»
Она почти не помнила родителей, и самыми приятными воспоминаниями детства были теплые летние вечера, проведенные на крыльце родного дома.
«Не стоит предаваться бесполезным мечтаниям, – одернула себя Ганиморо. – Если твоя судьба – служить Кевлеренам, а это наверняка судьба, а не случайность, иначе выбор не был бы таким суровым, ты больше не властна над собственной жизнью. Все, что остается, – это мужественно переносить выпадающие на ее долю испытания».
Нетаргер специально повел Ганиморо через апартаменты кружной дорогой, давая герцогине время подготовиться к встрече. Оба Избранных молчали. Некоторые части здания не были освещены факелами, и молодой женщине пришлось держаться поближе к Нетаргеру, чтобы не заблудиться. При их приближении слуги прижимались к стенам, уступая дорогу.
Звуки шагов и нервное перешептывание придворных гулким эхом отдавались от высоких потолков коридоров и комнат апартаментов. Каждая дверь, через которую проходили Избранные, открывалась и закрывалась стоящим возле нее стражником.
Несмотря на темноту, Ганиморо поняла, что они приближаются к покоям Юнары. Запахи старого дерева, готовящейся пищи и немытого тела сменились ароматами цветов и благовоний, чистой ткани и отполированного до блеска паркета. Кроме того, их собственные шаги звучали громче; коридоры превратились в широкие холлы, а крошечные помещения – в просторные комнаты.
Избранные шагали через замок, двигаясь в восточном направлении. То ли преднамеренно, то ли случайно – впоследствии Ганиморо решила, что преднамеренно, ибо Юнара никогда ничего не делала просто так, – они вышли на смотровую площадку как раз в то момент, когда в небе появились солнце.
Перед ними раскинулся огромный купол птичьего вольера Юнары – первое строение в Омеральте, на которое утром падали солнечные лучи. Сверкнуло стекло, на мгновение ослепив Ганиморо; молодая женщина замерла на месте.
Когда ее глаза немного привыкли к яркому свету, она бросила взгляд вниз, на просыпающуюся столицу. Синие тени исчезли, растворившись в медных куполах, которые сияли как маленькие солнца в витражных окнах желтых каменных стен, в высоких башнях с трепещущими на ветру флагами, широких проспектах и бесчисленных узких переулках. Горы на западе смотрелись так, словно свисали с неба, а озеро рядом с Омеральтом из темно-фиолетового стало ярко-синим. На какой-то миг Ганиморо вообразила себя правительницей города и тут же поняла, зачем Юнара построила эту смотровую площадку. От этой мысли у нее по спине побежали мурашки.
– Герцогиня ждет вас, – произнес Нетаргер.
Они подошли к птичнику; стражник открыл решетчатую дверь, впустив их в небольшой коридор, на другом конце которого находилась железная калитка, украшенная вставками из цветного стекла.
Нетаргер открыл калитку и жестом пригласил Ганиморо войти. Она шагнула вперед и тут же застыла на месте от изумления.
Молодая женщина очутилась на галерее, которая опоясывала купол примерно на середине его высоты. Потолок оказался настолько высоким, что его практически не было видно. Повсюду порхали тысячи птиц; в воздухе мелькало яркое радужное оперение. Воздух оглашали птичьи трели – громкие, нестройные, веселые. Ганиморо невольно рассмеялась от охватившего ее невыразимого удовольствия, и ее смех прозвучал в унисон с пением птиц.
Молодая женщина посмотрела вниз и увидела герцогиню Юнару в окружении своих пернатых питомцев. Самые храбрые из птиц – попугаи с ярким оперением, райские птицы с лазурными и алыми перьями в хвосте, белоснежные голуби – подлетали к ней и доверчиво клевали зерно с ее ладоней.
Нетаргер осторожно похлопал Ганиморо по плечу и повел к винтовой лестнице. Они спустились вниз и подошли к Юнаре. Повсюду летали птицы, и Ганиморо показалось, будто она находится в плотном кольце пернатых созданий, которые окутывают ее огромным живым одеялом. Молодая женщина почувствовала, что задыхается среди множества теплых трепещущих тел.
В следующее мгновение она очутилась прямо напротив Юнары. У Избранной возникло ощущение, что рядом с ней некое существо, совсем не похожее на обычных людей.
Герцогиня была высока ростом даже по сравнению с Кевлеренами-мужчинами. Ее черные глаза смотрели на Ганиморо абсолютно равнодушно. Чертами лица Юнара напоминала нынешнюю императрицу, но отличалась гораздо большим изяществом, словно была сделана из фарфора, а Лерена – из обычной глины. Ганиморо поспешила отогнать эту дерзкую мысль; нехорошо думать подобным образом об императрице.
Мягкое птичье крыло коснулось щеки молодой женщины, и она невольно отшатнулась. Заметив это, Юнара улыбнулась. Ганиморо смутилась. «Ради моей императрицы я должна быть храброй», – напомнила она себе.
Юнара что-то тихо произнесла, и птицы моментально вспорхнули под потолок купола.
Ганиморо учтиво поклонилась.
– Я доставила послание императрицы Лерены ее возлюбленной сестре, герцогине Юнаре…
– Почему же она не воспользовалась магией, чтобы передать мне его?
Ганиморо замялась. Ей было трудно привыкнуть к тому, что кто-то может называть императрицу просто «она».
– Ее величество не сочла это нужным.
– Понятно.
От Ганиморо не скрылось, что Юнара слегка растерялась. Да, она сбита с толку. А это значит, что герцогиня – такая же простая смертная. Молодая женщина почувствовала себя более уверенно.
Впрочем, нет: замешательство сестры императрицы вызвано чем-то другим. Что-то иное занимает ее мысли. Юнара поймала на себе пристальный взгляд Ганиморо, и Избранная поспешила отвести глаза. В этот момент она поняла, что именно скрывает герцогиня: полуприкрытая подолом ее платья, на полу в лужице крови лежала мертвая птичка.
Ганиморо стало страшно. Она подумала, что Юнара, вероятно, пыталась прочитать ее мысли по пути в птичник, но тут же отмахнулась от этого предположения. Если бы магия была направлена в ее сторону, она бы наверняка это почувствовала.
– Случайно послание не касается Третьего Принца Мэддина? – спросила Юнара.
И тогда Ганиморо все поняла. Беспокойство герцогини связано с ее бывшим любовником; она думала о нем даже сейчас, когда он находился на пути в ссылку. У молодой женщины словно камень свалился с души.
– Вовсе нет, ваше высочество.
– Это нечто иное?
– Совершенно иное.
– Что ж, хорошо.
– Ее величество желает, чтобы вы как можно скорее явились во дворец. Она собирается обсудить с вами вопрос чрезвычайной важности.
– Что же это за вопрос?
– Меня попросили сообщить, что это касается королевства Ривальд.
Юнара неожиданно рассмеялась. – Ривальд?..
Она произнесла это слово таким тоном, словно речь шла о каком-нибудь ничтожном свинопасе, а не о соседней стране.
Ганиморо ничего не ответила, и тогда Юнара небрежным тоном добавила:
– Разве может представлять какую-то важность то, что связано с Ривальдом?
– Я не вправе что-либо говорить, ваше высочество, но поскольку меня посвятили в суть послания, то могу сказать, что это действительно очень важно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63