Мэддин стоял на корме, глядя вдаль.
– Я сейчас спущу на воду вашу шлюпку, ваше высочество, – сказал ему Авьер. – Или, если хотите, дам знать стратегу и командующему, чтобы они прибыли сюда.
– Никаких претензий ни к вам, капитан, ни к вашему кораблю у нас нет, но мне бы очень хотелось ненадолго покинуть его. Кстати, я вовсе не удивлюсь, если у моих офицеров на других судах возникло точно такое желание. Я вижу небольшой заливчик в изгибе бухты. Подайте им сигнал, чтобы они шли туда. В любом случае, если не ошибаюсь, вы собирались отправиться на берег, чтобы пополнить запасы продовольствия и воды.
Через некоторое время Мэддин и Кадберн уже сидели в шлюпке, плывшей в направлении узкой полоски берега в форме полумесяца, усыпанной мелким белым песком и поросшей высокими хвойными деревьями.
Матросы выпрыгнули из лодки, чтобы подтащить ее вместе с принцем как можно ближе к берегу. Каково же было их удивление, когда Мэддин и Кадберн последовали их примеру и вскоре, толкая лодку, зашагали вместе с ними по пояс в воде.
Шлюпку вытащили на песок. Несколько матросов отправились охотиться на диких коз и тюленей. Другие взяли пустые бочки, чтобы набрать в них пресной воды.
Мэддин остался стоять у кромки прибоя, устремив взгляд на море. Он видел, как две другие шлюпки приближаются к берегу; длинные весла то грациозно ныряли в воду, то, подобно крыльям альбатроса, резко взмывали ввысь.
– Мы будем ждать их здесь? – спросил Кадберн.
Принц огляделся по сторонам.
– Нет, – сказал он и показал на поросшую травой поляну между хвойными деревьями. – Я буду ждать вон там. Ты приведешь их ко мне.
– Вы хотите, чтобы я сказал им?..
Мэддин глубоко вздохнул.
– Нет. Это сделаю я сам.
– А если они спросят? – настаивал Кадберн.
– Ничего им не говори.
Кадберн кивнул.
Заложив руки за спину и задумчиво склонив голову, Мэддин зашагал в сторону поляны. Он все пытался решить, как преподнести остальным участникам экспедиции печальную новость, как справиться с их ужасом, а главное, чего он опасался больше всего, – с их сочувствием. На «Англафе» соболезнований высказали более чем достаточно: в них можно было просто утонуть.
Вскоре послышался скрип песка: на берег вытаскивали шлюпки. Мэддин расправил плечи, тронул эфес меча и поднял глаза.
В следующее мгновение он увидел идущего к нему Кадберна. Следом шли еще четверо: невысокий Полома Мальвара, серьезный и сосредоточенный; Гос Линседд, ростом ненамного выше киданского префекта, но даже с расстояния было видно, что он полон энергии, словно сжатая пружина; Гэлис Валера – уверенная в себе, стройная и подтянутая. Кто же четвертый? Мэддин прищурился. Ах да, Китайра Альбин, грамматист. Интересно, зачем она сюда пожаловала? Насколько помнил принц, грамматист не входила в число советников.
Она не хочет ни на минуту разлучаться с Гэлис, сказал он себе. Ты сам знаешь… ты знал… что это такое.
Неожиданно Мэддин подумал: а почему бы этой ученой даме не стать одним из его главных советников? Она умна, хорошо образована… даже если и не умеет обращаться с магией, то хотя бы разбирается в ней. Надо обязательно поговорить об этом с Кадберном и Поломой. Между прочим, он сам на месте Китайры поступил бы точно так же – то есть мог счесть за оскорбление, если бы его не включили в состав этой группы.
Четверо подошли ближе и остановились перед принцем, выжидающе глядя на Мэддина. Чего же они ждут? Чего хотят? Поприветствовать его? Что ж, возможно. Но, наверное, они желают не только этого. Предвкушают грядущие приключения, с надеждой ожидают загадочное будущее, которое с каждым днем становится все ближе и ближе.
– Друзья мои, – произнес Мэддин и тут же понял, что следует сказать дальше. Не мешкая, он продолжил: – Я не нахожу слов, чтобы выразить мое удовольствие от встречи с вами на этой земле, откуда рукой подать до цели нашего путешествия, до нашего нового дома. Но есть и печаль в моем сердце, ибо я с прискорбием должен сообщить вам, что одна из нас никогда не закончит эту дорогу.
Ближе к обеду Розалла вновь начала стонать.
Эриот, сидя на палубе, держала ее на руках, осторожно покачивая. Пожилая женщина так и не пришла в сознание после того, как порывом сильного ветра ее ударило о борт корабля. Во время шторма Эриот поднялась на ноги лишь на мгновение, чтобы унять судорогу в икре. Когда же качка улеглась, а крики несчастных колонистов стихли, девушка увидела, что Розалла лежит на палубе, и у нее из носа сочится кровь.
– Все будет хорошо, – сказала ей Эриот и крепче прижала к себе, словно тепло ее тела могло привести несчастную в чувство.
Веки Розаллы затрепетали. Из ушей хлынула кровь. Она сделала глубокий вдох, затем слабо, еле слышно выдохнула.
Эриот отпустила Розаллу и быстро встала. Тело пожилой женщины безжизненно лежало на палубе, словно куча старых тряпок.
Эриот стояла и смотрела на несчастную, не в силах отвести взгляда. Ей вспомнилось, что отец после смерти лежал точно так же. Девушка хотела уйти, но ноги отказывались повиноваться ей. Вокруг собрались люди; кто-то пытался утешить Эриот.
– Я даже не знала ее толком, – пробормотала жестянщица.
– Она умерла? – раздался чей-то басовитый голос. Девушка подняла глаза и увидела темную фигуру мрачного чернобородого Ардена. Как он угадывает тот момент, когда нужно появиться?
– Да, похоже на то.
Эриот опустилась на корточки и положила руку на губы Розаллы – дыхания не было. Арден присел рядом и дотронулся до шеи пожилой женщины.
– Да, она умерла, – заявил он. – Она была тебе другом, – обращаясь к Эриот, добавил он, словно ничуть в этом не сомневался.
– Я ее очень плохо знала, – почему-то возразила девушка. – Мы пару раз поговорили, только и всего…
Арден поднял с палубы тело Розаллы.
– Значит, вы были друзьями, – сказал он и зашагал по направлению к кормовому люку.
– Куда вы ее несете?
Бородач остановился и посмотрел на Эриот.
– Прости, но мы не можем оставить ее здесь. Девушка поняла, что он собирается сделать, и бросилась вслед за ним.
– Вы не можете просто так взять и выкинуть ее за борт! Арден подошел к трапу, но не успел сделать дальше и шага, как Эриот схватила его за руку. Со всех сторон на них смотрели другие колонисты – людей привела в восхищение храбрость девушки, но помешать великану никто не осмелился.
– Так нельзя. Ее нужно…
– Ей больше ничего не нужно, – возразил Арден.
С этим словами он стал подниматься на главную палубу. Эриот последовала за ним.
Они подошли к груде камней, сложенных пирамидой у борта корабля. Девушка увидела, что здесь лежали другие тела, все в простых одеждах колонистов. Матросы привязывали к ним камни, а затем сбрасывали трупы за борт. Арден начал привязывать два камня к ногам Розаллы. Эриот присела рядом с ним на корточки и дотронулась до его руки.
– Что, по-твоему, я должен еще сделать? – спросил бородач, немного повысив голос. – У нее нет семьи. Ты – ее единственный друг. – Он подождал, надеясь услышать ее ответ, но Эриот молчала. – Никто на этом корабле не может дать ей ничего больше, – повторил он.
Девушка убрала руку. Арден закончил привязывать камни, затем без видимых усилий поднял тело Розаллы и опустил за борт. Эриот перегнулась через поручень, но так и не успела ничего увидеть. Розалла бесследно исчезла под водой.
– По крайней мере кто-то пришел проводить ее в последний путь, – произнес Арден на удивление ласково.
Эриот долгое время стояла у борта, глядя на волны. Она жалела о том, что не могла ничего сделать для покойной, и ей было грустно, что она потеряла единственную знакомую на всем корабле.
Повернувшись, девушка увидела, что Арден помогает матросам хоронить других умерших. Одно из тел было маленьким и скрюченным, но Эриот успела разглядеть лицо.
Арден привязал камни к ногам Риба и бесцеремонно бросил его за борт. Выпрямившись, он увидел, что девушка пристально смотрит на него.
– Во время шторма мы потеряли семерых, – бесстрастно сказал великан. – Виной тому – несчастный случай.
Полома подумал о том, что последние два года его постоянно преследуют потери. Будучи изгнанником, он лишился дома и семьи; как проситель при дворе императрицы Лерены, он утратил былую гордость; став участником экспедиции по завоеванию Кидана, он потерял честь… Теперь же его постигла самая горькая потеря.
Все же как ни печально было сознавать, хоть убийство Алвей Селфорд и казалось самой глубокой раной, но заживет она раньше всех остальных душевных травм. Мальвара любил Алвей, но не был в нее влюблен. Она была первой из всех хамилайцев, кто проникся к нему доверием. Молодая женщина не задавала ему никаких вопросов, потому что верила, что он заслужил такое отношение по праву – как мужчина и как киданец. Даже странно, что простая доброта способна вызвать столь сильные чувства… и все-таки Полома всегда будет ей за это благодарен.
Порой Мальвара удивлялся собственной отстраненности; казалось, он смотрел на собственную жизнь так, как смотрел бы на муравья или мышь. Наверно, это было нужно для того, чтобы оградить себя от превратностей жизни и сердечных привязанностей. Вот и сейчас Полома пытался столь же отстраненно думать о смерти Алвей, лишь бы немного облегчить свою боль. Увы, это было невозможно. Алвей – не тот человек, о котором можно думать как о чем-то чужом.
И еще одна странная вещь. После того как Мэддин рассказал о гибели возлюбленной, у Поломы разболелся шрам на левой руке, полученный в тот день, когда Мальвара спас жизнь леди Селфорд. Поначалу он давал знать о себе тупой, ноющей болью, но теперь, когда бывший префект позволил себе предаться воспоминаниям, боль стала почти невыносимой.
– Полома Мальвара!..
Голос Кадберна. Пора идти к остальным.
Полома бросил взгляд через плечо.
Они стояли там – хамилайцы, возглавлявшие экспедицию, целью которой было завоевание его родины. Удивительно, но он почему-то не испытывал ненависти к ним. С таким же удивлением бывший префект вынужден был признать, что ему нравятся Мэддин Кевлерен и Гэлис Валера. Правда, Кадберн по-прежнему вызывал у него безотчетный страх, но каким-то странным образом Полома испытывал к Акскевлерену даже нечто вроде симпатии – наверное, потому, что ему искренне нравился Мэддин. Китайру Альбин он не знал – да и откуда ему было ее знать? А Гос Линседд… Что ж, Полома не испытывал к нему никакой неприязни, хотя и сомневался, что им когда-либо удастся найти общий язык.
Увидев, что Акскевлерен машет ему рукой, Мальвара зашагал к собравшимся, а Кадберн склонился над картой.
«Моей картой», – напомнил себе Полома. Еще одно маленькое предательство.
– Я не хочу, чтобы это выглядело как вторжение, – донеслись до него слова Мэддина, когда он подошел ближе.
Полома застыл на месте. Впервые он услышал из чужих уст слово, которое не осмеливался произнести сам. Хамилайская империя решила завоевать Новую Землю. А для этого ей нужны корабли, солдаты, огнестрелы и колонисты…
– Моя вина, – тихо произнес Мальвара. – Это исключительно моя вина.
– Ваше высочество, если мы отправим наших солдат на северный и южный острова, то сумеем захватить продовольственные запасы города. Пока уровень воды в реке высок, у киданцев не будет иного выхода, кроме как заниматься рыболовством и пасти скот, находящийся на Кархее.
Это говорил Гос Линседд; он приводил доводы в защиту своего плана – того самого, который они с Гэлис изложили Поломе два дня назад на борту «Грейлинга».
Но что же скажет Мэддин?
– Я не хочу, чтобы первые дни нашего пребывания в Новой Земле начались с ультиматума. Нам нужно, чтобы Кидан добровольно вошел в состав Хамилайской империи. Применять силу – не самая лучшая тактика.
– Они не станут сопротивляться, – возразил Гос. – Я в этом уверен.
– «Они»? – переспросил Мэддин. – Кто это такие – «они»?
Остальные хамилайцы недоуменно посмотрели на принца.
– Не забывайте, что наши враги – не киданцы, – твердо сказал Мэддин. – Противник – ривальдийские войска, которые оккупировали город. Если мы будем придерживаться вашего плана, то пострадает местное население.
– Ваше высочество, это дает нам наилучшие шансы на успех – возразила Гэлис. – Такой план с самого начала ставит нас в самое выгодное положение… Мы сможем оказать давление на плутократов, захвативших власть в городе. Как только эти два острова станут нашими, мы сумеем взять под контроль все торговые пути, ведущие в Кидан.
– Если начать основание колонии с подобных действий, – сказал Мэддин, – то киданцы всегда будут относиться к нам как к завоевателям.
– Простите, ваше высочество, – снова возразила Гэлис, – но нас в любом случае будут воспринимать как завоевателей. Мы не предоставляем Кидану выбора. Единственный выход для них – присоединиться к империи. Мы скажем киданцам – и не важно, понравится им это или нет, – что с момента нашей высадки они становятся подданными императрицы Лерены, а солдаты и колонисты будут постоянно напоминать им об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63