– А огнестрелы? Они знают, что противопоставить им? – Сомневаюсь.
Гос задумчиво кивнул и повернулся к Мэддину.
– Я хочу, чтобы с кораблей побыстрее сгрузили лонггоны.
– Что случилось? – спросила Гэлис, удивленная услышанным.
Принц при помощи Поломы объяснил ей, каким образом Майра Сигни распорядился казной Кидана.
Когда рассказ был окончен, девушка с беспокойством посмотрела на восток, как будто полчища Сигни уже двигаются к городу.
– Вы хотите установить лонггоны в Цитадели? – спросил Мэддин у Госа.
– Да, главным образом на крепостных стенах, – ответил Линседд, похлопывая по каменному парапету. Затем повернулся к Поломе и спросил: – Ты уверен, что они обязательно выйдут к реке?
Полома снова пожал плечами, чувствуя себя немного виноватым из-за того, что не может ответить точно.
– Без кораблей противник добраться до нас не сможет.
– А не обмелеют ли притоки после таяния снегов? Ведь тогда их можно перейти вброд, верно? – поинтересовалась Гэлис.
– Нет. Такое возможно лишь после сухого лета, но это бывает редко.
– Плутократы не станут ждать наступления лета? – спросил Гос у Поломы.
– Не думаю, – ответил Мэддин, опередив Мальвару. – Сигни не слишком уверен в своем влиянии на новых союзников и не знает, насколько ему хватит власти над ними. Деньги покупают верность лишь на очень короткий срок. Он также опасается того, что Хамилай усилит свои позиции в Кидане. Если Сигни собрался идти на нас войной, то он выступит в поход сразу, как только соберет воедино свое разношерстное войско. В таком случае мы получаем два преимущества. Во-первых, противник не знает точную численность нашей армии; во-вторых, мы уже заняли оборону и готовы к наступлению врага, поэтому ему не удастся захватить нас врасплох.
Гак что мы победим, – добавил принц решительным тоном.
– А насколько отдалены друг от друга племена и небольшие города, которые ему удалось подкупить? – спросила Гэлис у Поломы.
– Все находятся на расстояния десятидневного перехода, – ответил тот.
– А где сам Сигни?
– Семья его матери родом из Леассы. Это примерно в ста милях от нас вверх по реке. Там у него сих пор живут родственники. Сигни со своими приспешниками скорее всего скрываются именно там.
Гэлис и Гос одновременно сделали в уме кое-какие подсчеты. Первым заговорил Линседд:
– Если Полома прав, то у нас в запасе примерно двадцать дней – если, конечно, Сигни не осмелится выступить с малочисленным войском. Раз так, то он может оказаться у стен Цитадели еще раньше, дней через одиннадцать-двенадцать. – Гос посмотрел в сторону Кидана. – При условии, что они приплывут по реке.
– Я согласен с Поломой, – высказался Мэддин.
– Нам следует оставить «Англаф» в бухте, – посоветовала Гэлис.
– А я бы предпочел увести корабль в устье реки, к востоку от крепости, – высказал свое мнение Гос.
– Корабельные пушки могут оказаться единственным нашим преимуществом, – возразила Гэлис. – Неразумно ограничивать маневренность судна, оставляя его в водах реки.
– В любом случае «Англаф» необходимо спрятать от чужих глаз, – заявил принц. – Армия Сигни явится сюда еще не скоро, но ведь ему ничто не помешает наводнить город своими шпионами. Я прикажу капитану Авьеру выйти в море и вернуться через десять дней. – С этим словами Мэддин положил руку на плечо Поломы. – На какое количество ваших людей мы можем рассчитывать?
– На весьма значительное, – решительно ответил префект. – Плутократы были не самыми добросердечными правителями, и моим соотечественникам вряд ли понравится, если они попытаются захватить Кидан при помощи наших извечных врагов.
– Но ведь есть еще и колонисты, – вступил в разговор молчавший до этого момента Кадберн.
– Они не в лучшей форме, – отозвался Гос. – Долгое морское путешествие здорово потрепало их, лишило последних остатков сил, а некоторых и воли.
– Эти люди будут драться не на жизнь, а на смерть, – произнес Мэддин. Окинув взглядом своих собеседников, он добавил: – Через два дня представьте мне план обороны крепости. И еще я хочу, чтобы ваши разведчики отправились вверх по реке и убедились, что Майра Сигни действительно находится у родственников в этой, как ее?..
– Леассе, – напомнил Полома.
– Да, Леассе. Мне бы не хотелось проснуться завтра утром и увидеть плывущие в нашу сторону вражеские корабли.
Увидев, как к нему приближаются Эриот и Арден, пекарь недовольно застонал.
Он только что освободился – помогал сложить четвертую печь. Конечно, даже четырех печей было мало для того, чтобы накормить хлебом такое количество колонистов, но главное – начать заниматься делом. Вот поэтому пекарь сегодня жутко устал.
– Это опять вы, – вырвалось у него.
– Хотим тебе кое-что показать, – бесстрастным тоном произнес Арден.
– А подождать это дело не может? У меня сегодня был трудный день.
– Не может.
Пекарь на мгновение задумался.
– Это далеко отсюда?
– Не очень, – ответила Эриот, показывая рукой, куда надо идти.
Пекарь посмотрел в этом направлении, но ничего не понял, потому что там было много колонистов. Он чертыхнулся себе под нос, кивнул и последовал за девушкой и великаном.
Через несколько минут они приблизились к группе колонистов, занятых разной работой. Кто-то таскал ведрами воду из реки, кто-то насекал ножом солому, кто-то засыпал смешанную с соломой глину в формы для кирпичей и выкладывали их на земле ровными рядами.
– Разрази меня гром!.. – пробормотал пекарь. – Как вам удалось?..
– Это и есть гильдия колонистов, – ответил Арден. – Все эти люди прибыли на корабле «Ханнема». Главная трудность состояла в том, что хорошая глина находилась далеко от воды. Гильдия разрешила эту проблему.
– Гильдия и тебе поможет, – сказала Эриот. – Видишь, как работа ладится, когда все работают вместе?
Пекарь искоса взглянул на нее. Он все еще не привык к странному голосу девушки, такому уверенному и взрослому.
– Мы сложим тебе хорошую печь, – добавила жестянщица. – Пусть только кирпичи высохнут. Печник говорит, что при такой жаре они будут готовы через пару дней.
– Через пару дней? – удивился пекарь. – Если так, то считайте, что я вступаю в вашу гильдию.
– Не забудь о своем обещании, – ответила Эриот, и пекарь понял, что верит ей.
ГЛАВА 24
– Я близка к тому, чтобы согласиться, – сказала Юнара, поглаживая перышки бесстрашно устроившейся у нее на колене канарейки, крохотной и желтой, как кусочек солнца.
Нетаргер промолчал.
Он только что просмотрел последнюю группу Акскевлеренов. Большинству детей не было и пяти лет, некоторые достались по наследству от Улии Кевлерен, представительницы одной из старейших и самых дальних ветвей семейного древа. Улия неожиданно скончалась на прошлой неделе, оставив после себя долги, рассчитываться по которым предстояло императрице, и особняк, заполненный Акскевлеренами, почти столь же старыми, как и покойная госпожа. Акскевлеренов предстояло распределить между членами семьи, которые возьмут их на содержание.
Когда-то и Нетаргер думал о них и себе как о части Кевлеренов, чем-то вроде младшей ветви. Однако став Избранным, он смог лучше понять прекрасную и загадочную природу Сефида и теперь воспринимал Акскевлеренов лишь как потенциальных жертв.
Нетаргер знал, что большинство из них будет вести нормальную жизнь, свободную от тягот и лишений, связанных с пребыванием вне родовых замков. Однако в любой момент любой Акскевлерен может быть принесен в жертву…
Он посмотрел на вольер, где содержался семейный зверинец. Птицы и собаки, кошки и насекомые пользовались всеми привилегиями домашних любимцев, жизнь которых могла оборвать человеческая прихоть или каприз.
– Теперь я понимаю, что из меня вряд ли получилась бы хорошая императрица, – сказала Юнара. Птичка на ее колене встрепенулась, и женщина помогла ей взлететь. Крохотное живое пятнышко унеслось прочь, под купол стеклянной темницы.
Нетаргер посмотрел на свою госпожу.
– Почему вы так говорите, ваша светлость?
Юнара грустно вздохнула.
– Я слишком глубоко чувствую боль. Люблю с великой страстью, а печалюсь с большей горестью, чем моя сестра. Она такая уравновешенная, такая здравомыслящая. Я – весна и осень, она – лето и зима.
Нетаргер кивнул, сделав вид, что понял, о чем речь.
В некотором смысле он действительно уяснил для себя, что Юнара до сих пор не свыклась с тем фактом, что при всех своих способностях не она управляет империей. И с этим ей придется бороться всю жизнь, потому что истинную причину – неспособность держать свои страсти в узде – она никогда не примет из-за того, что сердце герцогини исполнено гордыни.
Несколько секунд Нетаргер пристально всматривался в прекрасное лицо герцогини.
Как же я люблю вас.
Он закрыл глаза.
И как же ненавижу.
– Да, – сказала Юнара. – Думаю, я приму отведенную мне роль.
Ощущение было такое, словно что-то рвалось из груди, терзая ее днем и ночью едва ли не физической болью. Правда, замаскированная под сомнение и неуверенность, таилась глубоко в душе, словно забытый в ножнах клинок. Только Ганиморо, милая Ганиморо, любила ее по-настоящему, но и она не в полной мере понимала, что такое быть императрицей, что значит управлять и нести на своих плечах горькое и гнетущее бремя ответственности.
Правда – неуловимая, ускользающая, безжалостная и острая словно бритва – сидела все это время в ней, дожидаясь, когда что-нибудь обнажит ее, явит со всей очевидностью, как сметенная пыль являет скрытое под ней золото. Юнара – не сестра ей. Юнара – соперница, угроза, сила, недоступная Кевлеренам. Причина, по которой Лерена до сих пор отказывалась признавать эту правду, причина, по которой она до сих пор прятала ее, заключалась в неверии в себя, в свою способность противостоять дару Юнары.
Теперь Лерена знала, что ошибалась. Мэддин, милый кузен Мэддин, был решением проблемы, занимавшей ее с момента восхождения на трон: как править, в полной мере проявляя полученную власть, без оглядки на других и руководствуясь своим пониманием целесообразности.
Мэддин. Такой далекий – и одновременно такой близкий. Как прочно связывает людей общая кровь, как обостряет она все чувства, заставляя людей сопереживать друг другу… Интересно, так ли в других семьях?
Между тем даже размышлений о правде оказалось достаточно, чтобы испортить аппетит. Лерена отодвинула тарелку, едва притронувшись к пище, и встала из-за стола. Окружающее давило, угнетало, сковывало дыхание; ее словно опутали невидимые сети. Хотелось уйти куда-нибудь, далеко-далеко… может быть, добраться до скованного холодом юга, лишь бы никого не видеть и не чувствовать. Лишь бы рядом не было ни единой живой души. Даже Ганиморо.
– Ваше величество?.. – озабоченно проговорила Ганиморо.
Лерена всплеснула руками.
– Нет! Ничего! Ничего!.. – слишком громко ответила она. – Всего лишь вселенная!
Императрица решительным шагом направилась в сад. Под ногами вертелись, тычась носами и возбужденно поскуливая, две ее собачонки.
Ганиморо последовала за своей госпожой. Стражники уже бежали впереди, разгоняя садовников.
– Ваше величество!.. – настойчиво позвала Ганиморо. – Куда же вы?..
– Тебе это знать ни к чему, – небрежно бросила Лерена. Почувствовав укол вины, она раздраженно пнула попавшую под ноги собачонку, но промахнулась.
В душе у императрицы что-то стремительно нарастало, как давление пара в котле с водой. Казалось, еще немного – и голова лопнет, взорвется.
Правда показала будущее, но оно было туманно, и Лерена не смогла увидеть все до конца. Страх одолевал ее, но разве у императрицы есть на это право? Если будущее так же неизбежно, как и истина, если будущее и есть истина, то чего же тогда бояться?
Только любви, ответила она себе. Любовь – самая ужасная вещь на свете.
Уже за полночь к величественным воротам Омеральта подкатила карета.
Королевские гвардейцы остановили ее, но из окошка экипажа высунулся растрепанный, безумного вида старик, который, размахивая неким предметом, потребовал пропустить его. Стражники с факелами подошли ближе, намереваясь вытащить беспокойного старца из кареты, но, увидев герб на дверце, остановились в нерешительности. Потом, узнав нарушителя покоя, они в растерянности отступили.
Им бы и в голову никогда не пришло, что герцог Паймер Кевлерен может предстать в столь непотребном виде, в состоянии столь явного душевного расстройства. Предмет же, коим он столь отчаянно размахивал, оказался знаменитым рыжим париком, растрепанным и испачканным. В тусклом свете факелов лицо герцога казалось бледным и осунувшимся, а выпученные глаза – по-настоящему безумными.
– Пропустите меня! – кричал Паймер. – Мне нужно увидеть императрицу! Немедленно! Сию минуту!..
Шум привлек внимание сержанта, который, бурча ругательства и почесывая живот, нехотя выбрался из теплой караульной будки.
– Что здесь происходит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63