Габриэль помотал головой:
– Нет, и даже имени его не назвал. Просто расписывал, какой этот тип могущественный и необыкновенный. А потом показывает мне ноты – между прочим, Бетховена, сонату номер двадцать семь, – и говорит: «Смотри, что он сотворил с музыкой!» У меня глаза на лоб полезли: все ноты до единой из черных стали золотыми! Потом я огляделся, – а у мистера Пилигрима же в башне летучих мышей полно. Они вообще-то симпатичные, мне нравятся, считай, те же хомячки, только крылатые…
– И что мыши? – поторопил его Фиделио.
– Тоже стали как позолоченные! – выпалил Габриэль.
– Мамочки… – вырвалось у Чарли. Он чуть с бревна не упал.
Эмма забеспокоилась:
– Нет, тебе определенно плохо!
– Все нормально, – промямлил Чарли.
– И пауки с паутиной тоже стали позолоченные, – растерянно продолжал Габриэль, – но это как раз мило, похоже на новогодние украшения.
Чарли обливался холодным потом. Впервые в жизни он услышал звонок на урок (точнее, охотничий рожок на урок) с плохо скрываемой радостью. И впервые в жизни перспектива контрольной по математике казалась ему радужной. Что угодно, лишь бы отвлечься и ни слова больше не слышать про подозрительные чудеса, о которых повествует Габриэль. Поди знай, о чем он еще собирался рассказать!
Фиделио еле удалось нагнать приятеля – с такой скоростью Чарли мчался к школе.
– По-моему, тебе известно, кто приходил к мистеру Пилигриму! – проницательно заявил Фиделио.
– Тс-с! – взмолился Чарли, но было поздно: рядом уже галопировала Оливия.
– Давай расскажи! Жалко тебе, что ли? – воскликнула она.
К счастью, именно в этот момент они всей кучей ввалились в холл, и Чарли возблагодарил устав академии за строгое правило молчания. Сжав губы в ниточку, он направился на урок математики. За ним спешил заинтригованный Фиделио. Разочарованные девочки пошли по своим классам, а Габриэль с тяжким вздохом поплелся на контрольную по сольфеджио, которая уже дня три преследовала его в кошмарных снах.
Как Чарли ни надеялся погрузиться в спасительные дроби и уравнения, чтобы забыть о чудесах в музыкальной комнате, ему это не удалось: мысли все равно крутились вокруг таинственного посетителя, позолотившего паутину и летучих мышей над головой у мистера Пилигрима. Ну кто бы еще додумался до такого? Кто еще станет шарахаться от светофоров и транспорта? Контрольную Чарли сдал позже всех и был уверен, что написал ее на двойку. Эх, надо было не французский с волшебной палочкой зубрить, а к математике готовиться!
Однако рассказом Габриэля скверные новости не закончились: на следующей перемене Чарли услышал еще кое-что. Одна из буфетчиц в столовой, трясущимися руками разливая суп, во всеуслышание рассказывала:
– Захожу я утром к мяснику, бифштексов купить, и только я к витрине, а они вдруг как вспорхнут с прилавка – и превратились в быка! В живого быка! Выбил он витрину – и на улицу! Еле увернуться успела. Ужас, ужас! Бык из бифштексов воскрес! Куда мир катится?
– А и правда, куда, миссис Джилл? – широко улыбнувшись, спросил Фиделио. Взбудораженная миссис Джилл, не глядя, плюхнула половину супа ему мимо тарелки, и он еле успел отскочить.
– Ты ведь ей не поверил? – прошептал Чарли, усаживаясь рядом с приятелем за стол.
– А ты разве поверил? – Фиделио хохотнул. – Бедная тетенька, у нее крыша поехала!
– Я – да, – мрачно сказал Чарли. – Даже и не сомневаюсь.
К ним подсел измученный контрольной Габриэль.
– Слыхали? – спросил он. – Миссис Джилл быка у мясника встретила!
– Еще как слыхали! – прервал его Фиделио. – Чарли вот верит. Потому что знает, кто это устроил, почему и зачем. Ну, Чарли, признавайся: кто?
– Картину помните? – со вздохом спросил Чарли. – Маленькую такую, старинную, я ее в той четверти в школу приносил.
Фиделио и Габриэль замерли, не донеся ложки до рта.
– Это которая с чародеем? – свистящим шепотом уточнил Габриэль.
Чарли быстро огляделся. В столовой царил обычный гвалт, смешанный со стуком ложек и вилок. Никто вроде бы не обращал внимания на их компанию, да и попробуй разбери хоть слово в таком гаме. Но мальчик на всякий случай придвинулся поближе к приятелям и, понизив голос, вкратце рассказал о визите к Скорпио и его последствиях, включая и бурую мышку.
– По-твоему, раз мышь тут, так и колдун тут? – спросил Фиделио.
– А как же иначе? Я сначала подумал – быть того не может, он же остался на картине. Но дядя Патон утверждает, что это только изображение Скорпио, а не суть. В общем, я все время убеждал себя, что Скорпио не мог выбраться, потому что… ну, страшно не хотел в это верить.
– Значит, позолоченная паутина и бык из бифштексов – его рук дело? – допытывался Фиделио.
– А чьих же еще, – буркнул Чарли. – Знаете, у меня такое тихое чувство, что это еще цветочки. А ягодки впереди. Он еще развернется!
И Скорпио развернулся.
Ученики академии только было собрались в сад на вторую большую перемену, как на яркое солнце набежало темное облако. За ним другое, третье, и вскоре над академией сгустились уже не облака, а настоящие тяжелые тучи, причем какого-то необыкновенного цвета: сначала они были свинцовые, потом стали темно-синими, а потом и вовсе почернели. Наступил непроглядный зловещий мрак.
Дети столпились у двери в сад, не решаясь выйти. Собственно, сада в кромешной темноте видно не было.
– Ну вы все и нюни! – Зелда Добински выступила вперед и насмешливо фыркнула. – А ну марш на улицу! В сад, все в сад! Подумаешь, тучек испугались!
Чтобы подать пример младшим, она протиснулась сквозь толпу и, храбро задрав голову, сделала несколько шагов в темноту. Младшие потянулись за ней.
Плюх!
На гордо задранную голову Зелды шлепнулась жаба.
Плюх!
И еще одна.
На первой жабе Зелда открыла рот, а на второй – пронзительно завизжала и метнулась обратно в помещение.
После чего над садом пошел натуральный дождь из жаб и лягушек.
Кое-кто из ребят заверещал и кинулся под крышу, другие, наоборот, пытались поймать хоть одну жабу, но скользкие земноводные были такие увесистые и так больно били по рукам, что после нескольких «ай» и «ой» охота прекратилась. Больше в сад никто не совался.
В отдалении завыли сирены: полиция, пожарные и «скорая помощь» кружили по городу, охваченному паникой. Жабы все сыпались. Лягушки тоже.
Чарли постарался встать как можно дальше от окна в сад, но все равно прекрасно их видел. Да где же Скорпио? Тьфу ты! Как его теперь изловишь? Как вернешь обратно?!
Перемену пришлось отменить: в темноте, да еще под непрекращающимся ливнем из жаб делать в саду было нечего. В академии зажгли свет, детям было велено расходиться по классам. Чарли предстоял урок английского у мистера Хека – краснолицего раздражительного толстяка, который имел мерзкое обыкновение чуть что лупить по рукам указкой и драть за уши. Чарли уже навострился уклоняться от этих атак, но, судя по охотничьему блеску в глазках мистера Хека, тот твердо решил рано или поздно всыпать мальчику. Едва войдя в класс, Чарли заподозрил, что роковой день настал и трепки не миновать.
Фиделио, сидевший позади Чарли, прошептал ему в самое ухо:
– Чарли, а что колдун устроит дальше? Ты же, как-никак, его знаешь – есть прогнозы?
Чарли только головой мотнул. Мистер Хек стукнул указкой по столу и визгливо провозгласил:
– Даю вам полчаса на то, чтобы повторить Вордсворта* перед контрольной.
Класс, оберегая уши, молча вытащил учебники и принялся зубрить стихи.
Тучи между тем разошлись, выглянуло солнце. В окно было видно, как завхоз Уидон и несколько старшеклассников бродят по саду, собирая жаб и лягушек в мешки, коробки и пакеты. Интересно, подумал Чарли, это только нам такая честь или дождик над всем городом пролился? Судя по сиренам – так и было. Он увидел, как Манфред, содрогаясь от омерзения, пихает жаб в пластиковый пакет и вытирает руки о штаны. Вот смеху-то! Чарли не выдержал и улыбнулся, но долго улыбаться ему не пришлось.
Над городом раздался перезвон колоколов собора. Поначалу никто не удивился, но, когда вступили колокола пяти остальных городских церквей, горожане забеспокоились. Колокола трезвонили отчаянно, наперебой, без всякой мелодии и так громко, что оконные стекла дрожали. Викарии, священники, церковные привратники и служки запрокидывали головы и видели, что колокола непостижимым образом звонят сами по себе. Растерянные пономари застыли у подножия колоколен разинув рты.
Класс мистера Хека ничего этого не видел, но окно от оглушительного трезвона дрожало и в академии. Все пригнулись и зажали уши. Фиделио толкнул Чарли в спину. Тот обернулся и только плечами пожал.
Внезапно Рози Стаббс за первой партой подняла руку. Мистер Хек, забывший про указку и заткнувший уши, поначалу не обратил не нее внимания, но девочка закричала:
– Сэр! Извините! В саду слон!
Все головы, как одна, повернулись к окну. По саду разгуливал слон. Мистер Хек побагровел и замахнулся на Рози указкой. Та съежилась. Колокола сотрясали небо.
– Замолчите! Всем молчать! Тишина в классе! – заорал мистер Хек, хотя ученики и так молчали. – Прекратить! Чьи это шуточки?! Убить за такое мало!
Класс чуть под парты не попрятался. Мистер Хек рявкнул, стараясь перекрыть звон:
– Урок отменяется! Уберите учебники! Все равно заниматься невозможно!
Класс проворно сложил учебники и тетради и высыпал в холл. Здесь уже собралась почти вся академия. Учителя, кто растерянный, кто разгневанный, мчались со всех концов школы в учительскую, их плащи развевались, бумаги разлетались, учебники сыпались на пол.
Правило молчания, разумеется, было забыто: ученики шушукались и переговаривались. Наконец старосты разогнали всех по столовым – полдник перенесли на час раньше.
Чарли с Фиделио едва успели получить по стакану апельсинового сока с печеньем, как возле них возник Билли Гриф.
– К директору! – пискнул он.
– Кого – меня? – Душа у Чарли ушла в пятки.
– Всех вас. Габриэль, тебя тоже.
– Всех нас? – Габриэль отставил стакан. – Неслыханно. Что такое стряслось?
Глава 12
КОЛДУН РАЗБУШЕВАЛСЯ
В директорский кабинет Чарли попал впервые, и, хотя ужасно трусил, его снедало любопытство.
– А я там уже бывал, – приглушенно сообщил ему Габриэль, пока они шли за Билли в холл, – давно, когда еще только поступил в академию. Пришлось пойти к доктору Блуру и объяснить, какие у меня сложности с одеждой – ну, что с чужого плеча носить не могу. У него в кабинете сразу чувствуешь себя виноватым и хочется срочно покаяться, даже если на самом деле ничего не натворил. Не знаю почему – уж такое это место.
В холле мальчиков поджидали Манфред и Зелда. Постепенно туда подтянулись все одаренные: Доркас и Белла, за которой по пятам следовал Аза с глупейшей улыбкой; Танкред, который так нервничал, что в волосах у него простреливали голубые искры; Эмма с карандашом за ухом.
– Ну-ка мигом убери! – обрушилась на нее Зелда. – Приведи себя в порядок, Толли! Ты похожа на огородное пугало!
Эмма в изумлении распахнула глаза, и Чарли быстренько объяснил ей про карандаш, который девочка тут же спрятала в карман и стала поспешно приглаживать белокурые волосы.
– А вот и наш великий скульптор явился! – издевательски объявил Манфред, когда в холле показался угрюмый, ссутуленный Лизандр. – Выше нос, маэстро! Что случилось?
– Ты прекрасно знаешь что, – резко бросил Лизандр.
Доркас хихикнула, а у Беллы глаза из фиалковых стали васильковыми, от чего Чарли передернуло. Манфреда, кажется, тоже, но он быстро взял себя в руки и скомандовал:
– Билли, веди нас. Ты знаешь, куда идти.
– Хорошо, Манфред.
И Билли послушно засеменил к двери в западное крыло. Она со скрипом отворилась, и Чарли, который шел за Билли, очутился в знакомом коридоре, ведшем в музыкальную башню, – темном и пыльном. За ним шагали остальные одаренные, но на площадке крутой лестницы маленькому отряду пришлось остановиться.
На ступеньках неподвижно сидел мистер Пилигрим.
– Простите, сэр, нам бы пройти, – робко сказал Билли, но учитель не шелохнулся. Похоже, он даже не слышал Билли.
– Сэр, нам надо в кабинет доктора Блура, – подал голос Чарли.
Мистер Пилигрим поднял на него озадаченное лицо.
– Колокола… Столько колоколов… – удивленно сказал он. – Но почему? Кто-то умер? Кто? Я?
Чарли уже готов был ответить, но Манфред, грубо оттолкнув его в сторону, навис над учителем и повелительно сказал:
– Мистер Пилигрим, дайте пройти. Сейчас же. Мы спешим.
Учитель музыки задумчиво отвел со лба прядь черных волос.
– В самом деле? – неожиданно твердо спросил он, и не думая двигаться с места.
– Да! – гаркнул выведенный из себя Манфред. – Прочь с дороги! Давайте вставайте! Кому говорят!
Его сверлящие глаза сузились в щелочки, и он впился в мистера Пилигрима своим печально известным гипнотическим взглядом.
Чарли покосился на Манфреда и с дрожью вспомнил, как действуют эти чары. Его так и подмывало сказать мистеру Пилигриму, чтобы тот сопротивлялся, дать знать, что гипнозу Манфреда можно противостоять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36