По камням зазвучали шаги; потом послышалось отчаянное лошадиное ржание и стук копыт по камню. Люди завопили, ругаясь и призывая на подмогу. Внутри у Каспара что-то оборвалось. Так воинственно ржать мог только Огнебой. Зазвенел настойчивый молодой голос:
– Я его видел! Клянусь вам, что видел колдуна. Он пошел туда. Смотрите! Да вот же его одежда!
– Это демонские штучки, – отозвался голос постарше. Еще кто-то презрительно фыркнул.
– Подумаешь! Мы возьмем этого торра-альтанца! Напускать на людей медведя и таскать за собой волка вместо собачонки – это ему даром не пройдет! Я его кишки по деревьям развешу.
– Обыщите пещеру, – рявкнул на всех Мамлюк. – Эй, колдун, выходи по доброй воле, иначе я перережу горло девчонке-рабыне.
В пещере кто-то испуганно завизжал – Каспар понял по голосу, что это Папоротник, а не Урсула. Трог яростно зарычал – и сорвался на визг боли после того, как раздался сухой щелчок кнута. Урсула испустила гневный вопль.
Волчонок, отчаянно подумал Каспар. Где же Рунка? Юноша еще не слышал ни малейших звуков ее присутствия. Он изогнулся в сильных объятиях ундин – и увидел, как новый удар кнута прочертил алую полосу по боку Трога, вырвав клок белой шерсти. Каспар рванулся и хотел было закричать, но ундины обвили юношу по рукам и ногам, прижимаясь к нему со всех сторон так, чтобы он не мог шевельнуться. Каспар беззвучно застонал от страха навеки остаться заключенным в камень.
Горячие широкие ладони облепили его лицо, оставив только отверстия для глаз и ноздрей. Люди рыскали по пещере, тыкая факелами в темные углы. Мамлюк держал Урсулу за волосы, оттягивая ее голову назад.
– Неблагодарная тварь, я тебе глотку вырву. Где торра-альтанец?
Он поднял скимитар – такой же, как у кочевников Глайна. Голос Мамлюка звучал глухо и угрожающе. Огнебой заржал и рванулся вперед, но ноги его крепко опутывали стальные цепи. Мамлюк набросил на голову скакуну свой плащ и принялся выкручивать ему уши. Если бы Каспар только мог, он разорвал бы этого человека голыми руками.
Мамлюк приказал двоим мужикам держать Огнебоя и снова переключился на Урсулу. Сильно рванув ее за волосы, он прорычал:
– Где колдун? Отвечай, рабыня, если хочешь умереть быстро.
Ударом сзади под колени он свалил девушку на пол, голова ее сильно ударилась о камень. Больше Каспар не мог терпеть. Он не желал, чтобы девушку мучили из-за него. Втянув в легкие воздуха, юноша издал такой громкий вопль, какой только мог, но камень почти не выпустил наружу звука.
– Что это?
Один из преследователей нервно обернулся в ту сторону, где лежал Каспар.
– Я тоже что-то слышал, – подтвердил еще один пастух, и они вдвоем принялись в поисках ворочать камни, сломав несколько сталактитов тысячелетней давности. Один ударил киркой по камню там, где было колено Каспара. Крепко облепленный ундинами, он не мог шевельнуться и не чувствовал удара, хотя весь напрягся, когда увидел, как взлетает острая кирка. Удар отскочил от тела ундины, как от настоящего камня, и Каспар ощутил боль и гнев духа, чья камнеподобная плоть прикрывала его.
– Здесь стало темнее, – тревожно воскликнул кто-то из пастухов, вертя головой.
– Ищите, ленивые рабы! – рявкнул Мамлюк.
– Мы – бельбидийцы, и рабами никогда не были, – пробормотал оскорбленный голос, но открыто роптать никто не осмелился, и поиски продолжались.
Каспар тоже заметил, что в пещере как будто потемнело. Люди начали оборачиваться, беспокоясь, и тут, улучив момент, Трог бросился на рабовладельца и вцепился ему в лодыжку. Мамлюк заорал, по ноге заструилась кровь; он схватился за дубинку и с силой опустил ее псу на голову. Трог повалился на землю.
Какая-то девочка заплакала и бросилась к нему, опустилась рядом на колени, бережно приподняла животному голову.
– Это же просто собачка… Бедная собачка, а не волк! – воскликнула она, и Каспар узнал голос Ланы.
Озверевший Мамлюк пинком отшвырнул девочку к дальней стене пещеры. Брат Ланы рванулся было к ней, одарив Мамлюка ненавидящим взглядом, но тот вытянул парня по спине кнутом.
– Не трогай ее!
Лана, поскуливая, отползла в дальний уголок, туда, где лежал Каспар. Она вскарабкалась на колени ундинам, не подозревая, что это не просто камни. Каспар ощутил приязнь духов к малышке, которая, плача и зовя маму, прижималась к ним всем телом. Вдруг плач ее прервался испуганным вскриком, глаза Ланы широко распахнулись. Она подалась назад, указывая дрожащей рукой на глаза и нос Каспара, видневшиеся в толще сплошного камня.
Мир Каспара стал беспросветно черен. Он больше не мог дышать, потому что ундины закрыли ему нос и глаза. Теперь он был полностью погребен в саркофаге их каменных тел. Задыхаясь, он панически забился и почувствовал, что ундины стараются помочь ему, хотя и не понимают, что с ним происходит. Та, что закрывала Каспару рот, который юноша судорожно приоткрыл, коснулась его языка. На краткий миг руки, зажимавшие нос и рот, приподнялись, и Каспар успел глотнуть воздуха, прежде чем отверстия снова закрылись. Теперь он боролся, желая выдохнуть.
Когда ундины наконец позволили ему смотреть, он увидел, что в пещере сделалось совсем темно. Расселина в скале медленно, но верно закрывалась. Мамлюк и пастухи толпою рванули к выходу, отверстие делалось все уже. Те, кто не успел протиснуться наружу, вопили от страха. Каспар видел, что это двинулись вперед ундины, закрывая выход, чтобы заключить пастухов в каменную клетку. Люди в отчаянии схватились за кирки, но удары о камень не приносили результата – расселина делалась все уже. Одна из ундин схватила пастуха за руку с киркой – и та словно вросла по локоть в камень.
Пасть пещеры сомкнулась, и наступила полная темнота. Кто-то из пастухов, оставшихся внутри, зажег факел, и Каспар увидел, что оказался в ловушке всего с несколькими врагами. Также не успели вырваться наружу Папоротник, Урсула, конь и пес. Почти всех пастухов крепко держали ундины своей каменной хваткой.
Внезапно в противоположной стене пещеры открылся проход в глубину. То, что Каспар полагал монолитной скалой, оказалось просто до сих пор закрытой дверью ундин. За ней показался покой с пластами горного хрусталя, на которых причудливо заиграл свет факела. Лучи, двоясь и троясь в прозрачных гранях, осветили широкий проход, ведший куда-то в глубину. Каспар почувствовал легкость и свободу в теле – и понял, что ундины отпустили его. Урсула отступила назад, указывая на него дрожащей рукой.
Ундины не тронули ни ее, ни Огнебоя и Трога, которые тщетно бросались на монолитный камень, пробивая себе выход наружу. Каспар бросился к своей одежде и натянул ее на себя, пока пастухи с кирками и лопатами пытались вырваться из каменных объятий ундин. Скальный камень все больше затягивал их в себя, словно зыбучие пески. Каспар увидел ужас на их лицах – и сам почувствовал страх.
Но ундины не тронули Папоротника, Урсулу и животных, должно быть, почувствовав их верность Каспару. Несколько духов земли приблизилось к маленькой девочке, которая все лежала, всхлипывая у стены. Одна ундина протянула к ней руку и повлекла за собой в глубь пещеры.
– Нейт! – отчаянно вскрикнула девочка, простирая руки к брату.
Каспар оглянулся и увидел Нейта, наполовину съеденного скалой. По пояс высовываясь из камня, он тоже изо всех сил тянулся к сестре.
– Лана! – кричал он в ужасе. – Спасайся, беги отсюда! Лана!
Каспар не мог вынести отчаяния девочки и страха ее брата. Он взял Нейта за руку, желая ему помочь, и как только их пальцы соприкоснулись, ундины отпустили парня, и он, шатаясь, шагнул вперед.
Остальные пастухи продолжали вопить в ужасе, но вскоре их крики сменились хрипами, приглушенными стонами, – и наконец наступила тишина. Все, что Каспар слышал теперь, – это учащенное дыхание своих друзей. Огнебой фыркал, Трог поскуливал. Каспар какое-то время не мог связно мыслить, но потом осознал, что все взирают на него в еще большем смятении.
– Волчонок! – вдруг выпалил он, потому что в голове всплыли слова Морригвэн.
Папоротник скривился.
– Мы побывали в настоящей преисподней, а все, что тебя волнует, – это твой несчастный волчонок!
– Она со мной, – подала голос Урсула, откидывая плащ из львиного меха.
Рунка обнаружилась у нее на плечах, как меховой воротник. Белый зверек соскользнул на пол и без малейшего страха принялся обследовать пещеру. Первое, что сделала Рунка, – это лизнула Трога в нос, а потом затрусила в открывшийся проход.
Ундины с интересом посмотрели ей вслед, подняли на руки Трога и начали подталкивать остальных в глубину пещеры. Волчонок бежал впереди, водя носом по сторонам. Вокруг путников капала вода, ее мелодичный перезвон рождал слабое эхо. Камень покрывал зеленый склизкий мох, больше похожий на ил; это говорило о том, что в пещеру все же как-то проникает солнечный свет.
– Пожалуйста, быстрее, – взмолилась Урсула. – Нужно спешить.
Глубокие мелодичные голоса ундин отвечали:
– Идите вниз, к корням Горы Старика. Следуйте за водой. Всегда следуйте за водой.
Духи земли остановились и прощально подняли руки.
– Пойдемте с нами, – попросил Каспар. – Пожалуйста, не бросайте нас.
Ундины медленно подались назад.
– Мы не похожи на духов воды, наших сестер, которые струятся и плывут через воды всего мира. Ни на духов огня, что взлетают и ведут свой быстрый танец в самых неожиданных местах. Ни на стенающих духов воздуха, что реют в ветрах, управляя дыханием мира. Это наша пещера, и мы хотим всегда оставаться в ней. Мы не любим отрываться от своих корней.
Сильная рука подтолкнула Каспара вперед, побуждая идти. «Интересно, как часто я касался ундины, думая, что это просто камень», – подумал он.
– Скорее, – прошептала Урсула. – Вы не знаете Мамлюка. Он не любит терять рабов.
ГЛАВА 10
– Я пришла проводить тебя на королевский совет.
Голос Керидвэн звучал ровно, как будто не происходило ничего особенного. Она словно бы не замечала, что за плечами У нее сгрудилось пятеро дюжих угрюмых стражников, должно быть, специально подобранных королем по выражению лиц.
Керидвэн спокойно улыбалась, хотя от острого взгляда ее не ускользнули ни следы от жестоких пут на запястьях Халя, ни красные рубцы на груди и шее, где прошлась плетка-девятихвостка.
Халь всякий раз почти радовался, когда его приходили бить. Боль от ударов была ничто по сравнению с настоящими муками одиночества в сырой темной камере без окон. Самые невыносимые страдания, от которых он по ночам дрожал и сходил с ума, не оставляли следов на его теле.
К величайшему облегчению Халя, высшая жрица не выказала ни удивления, ни жалости при виде его состояния. Само ее присутствие дало ему новые силы. Халь поднялся на ноги, хотя и не без труда, и хрипло ответил на приветствие.
– Возьми меня под руку, – попросила она, двигаясь навстречу. – Здесь очень скользкий пол, я не хотела бы упасть.
Халь усмехнулся углами губ, стараясь, чтобы боль никак не отразилась на лице, и взял Керидвэн под руку. Она была невысокой и хрупкой, но сильной, совсем как Брид. Опираясь на ее руку, Халь вскинул голову и последовал за стражниками, лишь самую малость пошатываясь.
Рэвик, должно быть, надеялся, что Керидвэн проявит женскую слабость при виде ран Халя. Жалостливые причитания, ахи и охи стали бы для юноши ни с чем не сравнимым унижением. Но Керидвэн, Жрицу-Мать, нелегко испугать.
Двое стражников шли впереди них, трое сзади. Они повели пленников вверх по узкой винтовой лестнице, и Халь нарочито громко осведомился у жрицы, какие новости дома Керидвэн спокойно отвечала, что дома все в порядке, и Брид ждет не дождется его скорого возвращения.
Они поднимались медленно, и изгиб лестницы на миг скрыл их от стражи. Халь быстро наклонился к Керидвэн и прошептал:
– Спасибо, что не жалеешь меня. Она понимающе улыбнулась в ответ.
Пленники прошли несколько коридоров, и наконец перед ними открылся покой, тускло освещенный единственной жаровней. Еще немного света падало сквозь решетку в потолке. Сердце Халя подпрыгнуло – он увидел и моментально узнал широкую спину своего брата в тяжелом торра-альтанском меховом плаще.
Присутствие Бранвульфа, который всегда был для него скорее как отец, чем как старший брат, – это уже слишком. В первый раз Халь признался себе, что в подземелье более всего страшился не боли, которая может повторяться сколько угодно раз, но полной неизвестности и отсутствия вестей из дома.
Бранвульф развернулся к брату, глаза его быстро осмотрели его с ног до головы, прежде чем барон перевел взгляд на жену. Он приоткрыл рот, желая что-то сказать, но овладел собой и только молча улыбнулся. Халь уважал брата больше всех на свете и теперь успокоился, уверенный, что если Бранвульф здесь, все будет в порядке.
Взгляд барона снова перекинулся на младшего брата. Халь понял, что Бранвульф тоже заметил все его увечья и рубцы и то, как он исхудал и вымотался. Но, как и Керидвэн, брат не унизил Халя сочувствием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78