Его образ изошел из разума Черной Тени, и девушка увидела его.
– Нет! – яростно вскричала она, наконец прорываясь собственным голосом через клокотание в горле.
Разум демона напрягся, сбитый с толку внезапным противостоянием. Май втянула воздух сквозь зубы, пользуясь мигом передышки, чтобы воззвать к Великой Матери, представляя пред внутренним взором Морригвэн, Керидвэн и Брид, воплощавших Богиню. Но Морригвэн была не более чем сгнившим трупом, а Керидвэн в сознании Май превратилась в ее собственную мать, давно уже мертвую. Май представила, каково ей было умирать, рассеченной ваалаканским топором.
Тогда она уцепилась за образ Брид, как за последнюю надежду, но увидела, как Брид шепчется с Каспаром и смеется. Теперь Май поняла, что именно горечь по отношению к Брид отравляла ее истинную любовь к Великой Матери.
Вдруг она усомнилась, что украла Некронд только ради Каспара. Нет, Май хотела испытать его, проверить, не побежит ли он в конце концов ее спасать! Она всегда винила Брид в своем горе, будто та украла ее счастье. Май всегда была преданной ученицей Великой Матери, однако же имела в душе обиду на Деву. Истина была такова, что Май ненавидела Брид. Эта мысль ужаснула ее и выбила из колеи.
Из черноты в ее груди снова раздался вопль торжества. Тень подпитывалась ее ненавистью, наслаждаясь ею, высасывая сок этой горечи.
Решив держаться до конца в своей преданности Великой Матери и Ее избранной Троице, Май отчаянно просила у Брид прощения, надеясь, что та поймет.
Во мне есть добро, сопротивлялась Май. Я не хотела причинить никому вреда. Я просто хотела любви. Я хочу Спара, вскричала она безмолвно, вспомнив те первые несколько недель, когда он увлекся ею. Они ездили вместе на его прекрасном коне, Май впервые узнала прикосновения Спара – смущенные, но исполненные нежности.
– Спар! – во весь голос возопила она, голос ее вдруг окреп. – Спар!
Она вложила в короткое слово всю свою силу, и существо внутри нее забилось в агонии. Теперь оно пыталось дотянуться до Некронда, как будто звук имени Каспара подкосил его. Оно напрочь забыло об обряде, теперь его интересовало только Яйцо.
Май знала, что первое желание Тени по обретении Некронда – натравить на Каспара свирепых чудовищ, и это знание придавало ей сил бороться. Она собиралась разбить Яйцо. Пусть это освободит древних монстров и рассеет их по лику земли – нести смерть, ненависть и месть, как это делали черномордые волки. Но зато Черная Тень не возьмет ее возлюбленного.
Но правильно ли жертвовать целым миром ради Каспара? Сознание Май разрывалось от противоречия. Она не привыкла мыслить таким категориями и понимала только то страдание, которое видела своими глазами. Она и не хотела думать иначе! Забота Каспара – целая Торра-Альта, а забота жриц – все люди Старой Веры; у нее, Май, есть одна забота – Спар. Больше никто не имел для нее значения. Она решила разбить Некронд.
– Спар! – выдохнула девушка сквозь клокотание в горле. Звук имени Каспара был мучителен для Тени, разум черного человека бился от боли.
– Спар! – опять прохрипела Май, и на этот раз получилось громче.
Она хотела броситься в огонь, чтобы пламя очистило ее и изгнало изнутри дьявольскую душу, а может быть, уничтожило бы заодно и Яйцо. Может быть, оно треснет от жара? Но тело Май не повиновалось ей и отскочило обратно, под защиту кругов. Тьма внутри расхохоталась.
– Ты слаба, девчонка. У тебя нет силы. Ты никто, жалкая пешка в руках ничтожных князьков Торра-Альты. Когда я изгоню тебя из тела, не будет и того, только тень, блуждающая без приюта до конца времен.
Май никогда не двигалась с такой силой и уверенностью и поняла, что это не она управляет своим телом, а тот, кто вселился в нее. Он вошел в центральный круг, и Май почувствовала бесконечный холод, огромную слабость, мир вокруг потускнел, и она потеряла зрение. Зато остальные чувства – осязание, обоняние и слух – обострились до предела, до боли. Она скользила прочь, улетала, утекала, и не могла удержаться, как снег, падающий с покатой крыши.
Тьма внутри ее тела начала петь, называя символы тиса и березы, смерти и перерождения, и ясень – дерево, связующее меж собой миры и вселенные, дарующее понимание великого единства. Демон обращался к деревьям высшей магии, незнакомым Май, которые отвечали за интуицию, силу знания, но более всего за контроль над душой. Она отстраненно дивилась, откуда у этого человека столько знаний.
В отчаянии Май запрокинула голову и прохрипела, как умирающий зверь:
– Спар, умоляю, помоги… Спаси меня! Защити мою душу!
Темнота стала абсолютной, зрение ушло. Рука Май потянулась к Яйцу. Тьма призывала черномордых волков из великой пустоты. Как ни странно, хотя реальный мир подернулся кровавой чернотой, призраки Иномирья были для Май очень яркими. Проваливаясь в страх, она успела рассмотреть среди них три мужских фигуры, высокие, одетые в пурпурные мантии и высокие шляпы. Они смеялись от счастья, разглядывая свои почти совсем плотные тела. Один потянулся к чаше, схватил ее и с удовлетворением смотрел, как предмет в его ладони меняет форму, превращаясь в жабу.
Тьма высосала еще немного ее сил, чтобы сделать магов плотнее и окончательно перенести их в мир. Потом Тень развернула тело Май, и хотя та все равно ничего не видела, она интуитивно почувствовала, что здесь есть кто-то еще.
– Ты! – вырвался из ее губ чужой голос. – Ты! Ты предал меня. Ты умрешь навеки и обратишься в ничто. Без души!
Ответа не было – только звук силы, чистой адамантовой власти, подобной сверкающему солнцу в июльских небесах. Сила изливалась на нее, приказывая, повелевая, и Май знала, что это голос, и он принадлежит Амариллису. На этот раз он не был красивым – но грозным, устрашающим, пульсируя великой мощью земли. И даже более того, его мощь шла от солнца. Май вспомнила давний день, когда Амариллис стоял, не мигая, и жадно впитывал глазами солнечный свет, прежде чем пойти в темноту.
Зрение возвращалось к ней, но странным образом. Все вокруг плавало в тумане, окруженное смутными ореолами. Май видела вещи с большей глубиной, но менее четко. И тут она увидела саму себя! Поняв, что душа ее все же изошла из тела, девушка содрогнулась. Тело Май по-прежнему двигалось, но уже ведомое чужой волей. Простертая на земле, окруженная странным, колеблющимся миром, она поняла, что проиграла. Май видела камень, состоящий из отдельных зерен, и ундин, духов земли, и духов воздуха, танцевавших с радостной легкостью, равнодушных к ее отчаянию.
Кто-то стоял рядом. Маленькая женщина с длинными прекрасными пальцами и длинными волосами. Вокруг нее плавала золотая аура. Май тут же узнала ее – эта самая таинственная женщина угостила ее ивовой корой в Моевкиной Бухте. На лице гостьи была печаль и сострадание. Она погладила Май ладонью, но та, конечно, не ощутила прикосновения. Ей было ужасно холодно и одиноко.
– Это все, что от меня осталось? – спросила она.
– Это все, что остается от каждого, лишенного тела, бедное дитя.
Картина перед глазами Май обрела новую перспективу, и она увидела духовную ауру иных созданий вокруг себя. Измученные рабы, дрожавшие от страха, светились голубым, из ее собственного одержимого тела исходило черное облако. А потом она увидела его!
Амариллис шагнул вперед, от него били лучи энергии. Он весь был одет в сияние, золотое, как солнце. Примерно так Май представляла себе ангелов, добрых духов, о которых узнала в детстве из рассказов о Новой Вере. Он был светел и силен, и свет его проникал даже во тьму черной ауры ее тела.
Теперь Май видела, как сильно женщина с золотыми волосами похожа на Амариллиса. Золотая дама шагнула в зачарованные круги, ломая их, раскидывая рубины и чертя на полу новые руны. Тело Май было отброшено в сторону и ударилось спиной о камни, как пущенное из катапульты. Амариллис возвышался над ним, стены пещеры трепетали от силы его песни. Алые кристаллы вдребезги разбивались от ударов энергии.
Май снова куда-то провалилась и очнулась от ужасной боли в обожженной руке. Она была счастлива этой боли: ведь невыносимый холод одиночества ушел, душа снова была в своем теле.
Песня Амариллиса, извергавшая месть и ненависть, сменилась другой – источающей несказанную любовь. Он поднял Май на руки и нежно поцеловал, вливая в нее часть своей силы. Май пила его силу и тепло, пряча лицо у него на груди, и плакала, как ребенок.
– Я была одна… Я была снаружи и совсем одна, душа без тела… Где… он? Оно… то, что вошло в меня?
– Он убежал. Несчастная душа без тела, как было с тобой. Он ушел во внешний мир.
Май еще крепче прижалась к Амариллису и закрыла глаза. Взглянула она, только когда почувствовала присутствие таинственной золотоволосой женщины. Та опустилась на колени рядом с Май и коснулась ее обожженной руки чем-то, похожим на простую ивовую кору. Но этот кусочек коры исцелял и забирал острую боль.
Май уже хотела поблагодарить ее, но женщина вздрогнула, глядя куда-то ей за плечо. Девушка проследила ее взгляд – и сначала не увидела ничего особенного, а потом ахнула от удивления. Воздух трепетал от язычков живого света, которые все росли и уплотнялись, пока не обрели очертаний людей – таких же маленьких и золотоволосых, появившихся из воздуха. Среди них были и мужчины, и женщины.
– Что ты делаешь, Сайлле? – вопросил темнокожий мужчина с суровым лицом. Волосы его так же сияли золотом, как и у остальных. – Ты не должна была вмешиваться. Ты же знаешь, что на это воля судьбы. Мы не о том договаривались.
– Страйф, ты безжалостен! Это невинное создание могло потерять душу. Все, что я сделала, – это вернула ей тело. Ведь она имеет на него право и не совершила ничего дурного, никогда не грешила против закона природы.
– Ты знаешь, что по такому важному вопросу, как права человеческой души, должен собираться весь Высокий Круг, – вмешался еще один мужчина с глубоким голосом, державший тяжелую книгу словно оружие.
Двенадцать золотоволосых людей стояли в круге. Все они были потрясающе красивы, с утонченными эльфийскими лицами. Май смотрела, не в силах оторваться. И… у них были крылья! Паутинные, совсем прозрачные крылья, сверкающие и трепещущие в воздухе. Примерно так Май и представляла себе сказочных фей. Только эти были больше… и настоящие. Похоже, они спорили между собой, взмахивая посохами. У каждого на груди был знак – руна, и Май сразу узнала эти руны. Тот, что с книгой, был Фагос, бук; тот, что так сурово говорил, – Страйф, терн. Остальные двое, участвовавшие в споре, – Нуйн, ясень, и Дуйр, дуб. Все как один они повернулись к Амариллису.
– Ты использовал магию своего голоса, – осудил его Страйф.
– Ты знал, что это не входит в договор.
Фагос подергал себя за длинную бороду, всегда раздражавшую его, и вырвал из нее буковый орешек. Дерево знания и науки, вспомнила Май сущность бука.
– Ее душа куда важнее! – неистовствовал Амариллис. – Потеряй она душу, я потерял бы все. Я не мог не бороться! Я мог потерять ее и не желал этого допустить. Потому что я люблю ее.
Сердце Май дрогнуло.
– Может, и так, но своей последней песней ты сплел заклятие, заставляющее ее полюбить тебя, – настаивал Страйф. – Это было запрещено. Ты нарушил наши правила.
– Нет, это была песня заботы и защиты, песня спасения, – возразил Амариллис.
Сайлле продолжала лечить обожженную руку Май и ушибы по всему ее телу, о которых девушка и не помнила.
– Скоро ты сможешь пойти домой, к своей матери, – обещала Сайлле.
– Моя мать умерла.
– О да, конечно. Прости, милая, – извинилась она, как если бы знала все о жизни Май, просто забыла. – Тогда ты вернешься к своему любимому.
– Он любит другую, – с не меньшей скорбью отозвалась девушка.
– Разве? – В голосе женщины слышалось сомнение.
– Если бы он любил меня, то пришел бы мне на помощь, – горько сказала Май.
Сайлле кивнула, но без особой уверенности, и откинула Май волосы с лица.
– Тебе нужно отдохнуть, дитя. Успокойся и позволь моей силе течь сквозь тебя.
Амариллис продолжал защищаться, говоря, что у него не было выбора. Он просто должен был сделать все, чтобы спасти Май.
Властный и высокий мужчина насмешливо хмыкнул. На его груди красовался знак Дуйр, дуб. В руке у него была прекрасная резная флейта, украшенная перламутром.
– Понятно. Сдается мне, что она все время подвергает себя опасностям, а ты бегаешь следом и защищаешь ее. При этом она обладает третьей силой, что есть у людей. Забавное положение дел! Чего ты от нее хочешь? Третьей силы? Твоя роль защитника – только прикрытие.
Прекрасная леди, от которой распространялся сладкий аромат жимолости, шагнула вперед и глубоко взглянула Амариллису в глаза. Май прочла ее руну: Уйллеанд, жимолость. Она заговорила мягким голосом:
– Он говорит честно и с состраданием. Он проделал долгий путь в поисках собственной души! Сердце его открыто.
– Он лесничий. У них очень маленькие сердца, – жестко перебил тот, кто был помечен руной Тинне, остролистом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78