А вот чтобы ответить на все остальные твои вопросы, потребуется значительно больше времени. Возможна, я совершил ошибку, и мне следовало подключить тебя к работе над моей новой системой значительно раньше, хотя я не думаю, чтобы это что-то изменило. Честно говоря, если бы я не дал понять императору, что тебе ничего не известно о моей новой системе, тебя бы наверняка подвергли пыткам. Мои знания не должны попасть в руки императора. А что касается этой кометы, о которой им якобы наболтал русский шпион, так я уверяю тебя, этой кометы не существует.
– Не существует? Но…
– Это всего лишь тактика запугивания, и ничего более. Я умею распознавать подобные вещи, и я тебя уверяю, ни одно небесное тело не угрожает Праге. Неужели, Бенджамин, ты думаешь, что после трагедии, что постигла Лондон, я бы не предпринял никаких попыток, чтобы остановить новое бедствие?
– Прошу простить меня, но как я мог вот так вам слепо верить? Вы меня учили верить только результатам научных наблюдений. К тому же вы сами сказали, что покинете Прагу и оставите ее на волю судьбе. Как я мог догадаться, что это всего лишь ваша хитрость, чтобы заставить меня уехать из Праги? Вы ведь намереваетесь ее покинуть, не так ли?
– Да, и очень скоро. Если я этого не сделаю, у императора иссякнет терпение. Пока что он тешится той малой толикой моих достижений, что я ему даровал, но это ненадолго его займет.
– И что же вы ему даровали?
– Молодость. Но в конце концов, я думаю, он не скажет мне за это спасибо.
– Я… – Бен был ошеломлен. – Вы же говорили, что никогда больше не отважитесь повторить такой опыт.
– Повторить его могу, но охватить умом – нет.
– Я вас не понимаю.
– Поймешь. Пришло время, Бенджамин. Если ты присядешь и прекратишь свое ребячество, я сам отдам тебе все, что ты пришел украсть у меня. Я расскажу тебе, в чем смысл моей новой системы. И я также объясню тебе, что твой страх, будто Прагу постигнет судьба Лондона, – ничтожная безделица, о которой даже и думать не стоит.
Ньютон помолчал, затем продолжил:
– Я должен начать с событий, которые произошли несколько лет назад. Именно эти необычайно странные события заставили меня повернуть ход моих мыслей в иное направление. Тогда я только что подверг новой редакции мои «Основы», и в голове возникло много вопросов. Я начал размышлять над предсказаниями и хронологиями древних царств и обнаружил, что древним уже был известен не только закон гравитации, но и много других законов. И это натолкнуло меня на мысль, что древним было известно все, мною «открытое» сейчас, и даже более того, но все эти знания по какой-то причине были утрачены. Или даже не утрачены, а украдены, malakim украли их у человечества.
– Украли? Как это?
– Терпение, друг мой. Понимаешь, только совсем недавно мне удалось установить контакт с malakim. Они начали присылать свои сообщения на мой эфирный самописец. Естественно, вначале я скептически относился к ним, но затем я провел несколько опытов – я просил их сделать выводы на основании тех экспериментов, которые я только что завершил, – и в итоге пришел к убеждению, что действительно в эфире существуют таинственные разумные существа. Я продолжил с ними переписку, и вначале они мне очень помогали.
– Вы знаете, что они из себя представляют?
– Я знаю, что тебе известна их природа. Теперь твоя очередь рассказывать.
– Они похожи… Ну, если атомы посредством ферментов связываются в определенные формы, то мы можем предположить, что ферменты существуют самостоятельно, без содержания в них материи.
– Да, так утверждает Бойль. Но продолжай.
– Я полагаю, что malakim и являются этими самыми ферментами, но совершенно особой природы, возможно, подобные тем, что составляют наши собственные души.
Ньютон снисходительно кивнул:
– Весьма искусные рассуждения, и, как показывают мои эксперименты, совершенно верные. Они существуют как формы гармоний и сродства, с очень незначительным содержанием материи или вовсе без нее. Я готов утверждать, что есть пятый вид атома – частицы, из совокупности которых творятся наши души, но ни один из проведенных мною опытов не дает тому окончательного подтверждения. Сейчас я верю, что души распространяются в пространстве, подобно волне, подобно сродству, которое связывает два эфирных самописца, как мгновенная волна, освобожденная безграничным пространством, как гравитация и магнетизм.
– Вам удалось доказать существование человеческой души?
– Конечно, и у нас их две. И у меня есть тому доказательства.
– И malakim бестелесные души?
– Не совсем так. Они больше этого и в то же время меньше. Я бы солгал, если бы стал утверждать, что я до конца понимаю их природу. Как я уже сказал, многие мои эксперименты не дали никаких результатов. В Библии и в каббалистических текстах говорится о раздельном творении душ malakim и человека, и я склонен придерживаться этой точки зрения.
Он откинулся в кресле, нахмурил лоб и задумался.
– В любом случае, – снова заговорил он, – они создания эфира. Они «видят» и «слышат», но не свет и звук, а высшие гармонии, преимущественно абсолютные или математически исчислимые по отношению к расстоянию.
– Вот именно поэтому они и сообщались с вами посредством эфирного самописца! – воскликнул Бен. – Это абсолютное сродство!
– Совершенно верно. Гравитация, магнетизм, звуковые гармонии – все это почти недоступно для их восприятия, равно как и материя. Но другие виды сродства, те, что стоят ближе к Богу…
– Ближе к Богу?
Ньютон улыбнулся:
– И это тебе хорошо известно. Бог – вездесущий и всезнающий, и он неизменен. Свет – это материя, он движется с определенной скоростью. С расстоянием магнетизм и гравитация заметно ослабевают. И если бы Бог обладал такой же конечностью и ограниченностью свойств, то Он бы не мог быть всезнающим и вездесущим. Если бы Он вынужден был ждать, когда к нему дойдет свет, стремящийся из далеких глубин пространства… Ты понимаешь?
– Понимаю, – ответил Бен, радуясь, что ньютоновские рассуждения совпадают с его собственными. – А вы можете это доказать?
– Конечно.
– Но простите, сэр, я отвлек вас от основной темы. Как этим malakim удалось украсть у древних их знания?
– Я совершенно уверен, что очень скоро ты все увидишь собственными глазами. Malakim в своем обычном облике и состоянии не обладают силой управлять материей или хотя бы простейшими формами притяжения и отталкивания. И все же благодаря силе нашей научной мысли мы создадим такие устройства и приборы, которые сделают это возможным, и тем самым поле их деятельности расширится.
– Понимаю, именно этим вы и занимались, – сказал Бен, показывая в сторону talos. – Но какая от этого польза?
– Огромная! В нашем мире они слепы, а мы в их мире ничего не видим и не понимаем. Мы заглядываем туда лишь посредством науки. Для этого мы и овладеваем законами Вселенной. Мы – как тот слепой, который ощупывает руками предмет, то одну его сторону, то другую, пытаясь в воображении создать картину целого. И тебе хорошо известно, насколько этот процесс утомителен. Математические расчеты, которые легли в основу создания такой простейшей вещи, как алхимическая лампа, очень громоздки. Но malakim, однажды направленные, получив возможность «видеть» плотную материю, смогут изменять ферменты инстинктивно, даже не осознавая, как это они делают. Как ты, например, или я кипятим на огне воду или поднимаем с земли камень, совершенно не задумываясь над тем, каким образом огонь увеличивает скорость движения атомов или как проявляет себя гравитация. Построив мост между нами и malakim, нам достаточно будет только сообщить им результат, который мы желаем от них получить. – Ньютон улыбнулся, полез в ящик стола и что-то достал оттуда. – Вот тебе пример, – сказал он, протягивая Бену тяжелый металлический шарик.
– Это золото, – заявил Бен, покрутив шарик в руке.
– Которое когда-то было медью.
– Так вы нашли уравнение, описывающее выращивание металлов? Вы нашли все требуемые ферменты?
– Вовсе нет. Ты что, совсем не слушал меня? Я просто дал указание, и оно было исполнено.
– Это как джинн выполнял приказы Аладдина?
– Но это всего лишь безделица.
– Я бы не стал называть золото безделицей.
Ньютон усмехнулся:
– Не золото безделица, а процесс его получения. Так же как и моя возвращенная молодость – всего лишь безделица, а сейчас и император стал вечно молодым. И летающий шар, что доставил нас сюда прямо с Английского канала, и прочие игрушки. Я не знаю, как это все делается, но я могу приказать, и они снова их сделают.
– Но…
– Бенджамин, проще увидеть божественный свет, нежели понять его природу. А что важнее, видеть этот свет или понимать его законы?
– Ну, вообще-то, конечно, я бы сказал – видеть…
– Чушь. Совершенная чушь, если ты считаешь себя философом.
Но Бен уже все понял. В конце концов, разве не он непрерывно вел подобные споры с Робертом?
– Но использовать malakim – это не значит заниматься наукой.
– Конечно же нет.
– Тогда зачем вы продолжаете всем этим заниматься? – Он обвел рукой лабораторию и все странные предметы, что ее заполняли.
– Затем, Бенджамин, что они могут быть полезны, с их помощью можно будет понять, что и как они делают. Заставляя их делать, а потом воспроизводя их деяние в собственных экспериментах, понять то, в чем они понимают столько же, сколько и необразованный крестьянин в процессе своего дыхания. И я уже кое в чем, пока что в малом, преуспел. Но для этого требуется держать их взаперти. Они достаточно легко соглашаются выполнять некоторые задания, как, например, превратить медь в золото, но они совершенно не изъявляют никакого желания отвечать на поставленные перед ними вопросы. Они не хотят, чтобы мы их изучали. Поэтому я вынужден прибегать к принуждению и, естественно, защищаться от них, поскольку с начала моих лондонских экспериментов они много раз, пользуясь самыми хитрыми способами, пытались убить меня. И на той злополучной охоте моей первой мыслью было то, что пантера и ее красноглазый руководитель хотели убить меня, но никак не тебя. – Ньютон потер руки. – Но, как бы то ни было, у нас образовалось очень много неотложных дел, и я готов вновь приступить к твоему обучению.
Бен удивленно вскинул брови, но больше ничем не выказал свое недоверие последним словам Ньютона.
– Меня ждет виселица, – заметил он. – Какая вам может быть польза от висельника?
– Само собой разумеется, мы должны покинуть Прагу. Теперь ты понимаешь, почему я не могу удовлетворить все капризы императора. Если я передам malakim ему в пользование и тот начнет исполнять его желания, можешь себе представить, каковы будут результаты.
– О господи, даже думать об этом не хочу, – ответил Бен.
– Поэтому медлить с отъездом нельзя, – продолжал Ньютон. «Сейчас самое время рассказать ему о Фриске и предложении шведского короля», – подумал Бен, но все же не решился.
– Сэр, вы должны поклясться, что никакой кометы действительно не существует и Праге не угрожает смертельная опасность, – сказал Бен.
– Никакой кометы действительно не существует, – повторил Ньютон. – И я тебе уже об этом сказал. Malakim очень легко могут определять их, но они не обнаружили ни одной приближающейся к Земле кометы.
– Может быть, они вас обманывают? Вы же предполагаете, что они замышляют недоброе против человечества. Почему же вы им доверяете?
– Это правда, они не питают любви к человечеству, и я уверен, что они неоднократно в прошлом замышляли извести нас и то же самое делают и теперь. Но «мои» malakim повинуются мне не из любви ко мне, но из долга.
– Вы в этом совершенно уверены?
– Да, и, пожалуйста, не задавай мне больше на эту тему никаких вопросов. Твоя недоверчивость начинает меня утомлять и раздражать. Величайшие философы мира склоняют передо мной головы, в то время как мой семнадцатилетний ученик разговаривает со мной как с провинившимся школьником.
Бен напрягся, но сдержался. Если так и дальше пойдет, то, вероятно, очень скоро он многое узнает о новой системе, в которой такую значительную роль играют malakim, и увидит, как эта система работает. Но если сейчас он поссорится с Ньютоном, то тот просто возьмет и выдаст его ищейкам императора, а это совсем нежелательно.
– Хорошо, сэр, – смиренно сказал Бен. – Как вы намерены действовать?
– Ну, поскольку ты здесь, то помоги мне собрать самые необходимые вещи.
– Когда мы отправляемся?
– Завтра ночью. До той поры ты бы мог спрятаться здесь. Пожалуй, здесь для тебя безопаснее всего. Да к тому же кто-то должен починить воздушный корабль. Ты помнишь, как это делается?
Бен бросил тревожный взгляд в сторону поблескивающего шара.
– Я починю, – едва сдерживая волнение, поспешил ответить он.
Когда за Ньютоном закрылась дверь, Бен выждал секунд двадцать и бросился к тому месту, где лежала под спущенным шаром Ленка. К своему удивлению, он нашел ее спящей, и это его развеселило. Он легонько потряс ее за плечо и разбудил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
– Не существует? Но…
– Это всего лишь тактика запугивания, и ничего более. Я умею распознавать подобные вещи, и я тебя уверяю, ни одно небесное тело не угрожает Праге. Неужели, Бенджамин, ты думаешь, что после трагедии, что постигла Лондон, я бы не предпринял никаких попыток, чтобы остановить новое бедствие?
– Прошу простить меня, но как я мог вот так вам слепо верить? Вы меня учили верить только результатам научных наблюдений. К тому же вы сами сказали, что покинете Прагу и оставите ее на волю судьбе. Как я мог догадаться, что это всего лишь ваша хитрость, чтобы заставить меня уехать из Праги? Вы ведь намереваетесь ее покинуть, не так ли?
– Да, и очень скоро. Если я этого не сделаю, у императора иссякнет терпение. Пока что он тешится той малой толикой моих достижений, что я ему даровал, но это ненадолго его займет.
– И что же вы ему даровали?
– Молодость. Но в конце концов, я думаю, он не скажет мне за это спасибо.
– Я… – Бен был ошеломлен. – Вы же говорили, что никогда больше не отважитесь повторить такой опыт.
– Повторить его могу, но охватить умом – нет.
– Я вас не понимаю.
– Поймешь. Пришло время, Бенджамин. Если ты присядешь и прекратишь свое ребячество, я сам отдам тебе все, что ты пришел украсть у меня. Я расскажу тебе, в чем смысл моей новой системы. И я также объясню тебе, что твой страх, будто Прагу постигнет судьба Лондона, – ничтожная безделица, о которой даже и думать не стоит.
Ньютон помолчал, затем продолжил:
– Я должен начать с событий, которые произошли несколько лет назад. Именно эти необычайно странные события заставили меня повернуть ход моих мыслей в иное направление. Тогда я только что подверг новой редакции мои «Основы», и в голове возникло много вопросов. Я начал размышлять над предсказаниями и хронологиями древних царств и обнаружил, что древним уже был известен не только закон гравитации, но и много других законов. И это натолкнуло меня на мысль, что древним было известно все, мною «открытое» сейчас, и даже более того, но все эти знания по какой-то причине были утрачены. Или даже не утрачены, а украдены, malakim украли их у человечества.
– Украли? Как это?
– Терпение, друг мой. Понимаешь, только совсем недавно мне удалось установить контакт с malakim. Они начали присылать свои сообщения на мой эфирный самописец. Естественно, вначале я скептически относился к ним, но затем я провел несколько опытов – я просил их сделать выводы на основании тех экспериментов, которые я только что завершил, – и в итоге пришел к убеждению, что действительно в эфире существуют таинственные разумные существа. Я продолжил с ними переписку, и вначале они мне очень помогали.
– Вы знаете, что они из себя представляют?
– Я знаю, что тебе известна их природа. Теперь твоя очередь рассказывать.
– Они похожи… Ну, если атомы посредством ферментов связываются в определенные формы, то мы можем предположить, что ферменты существуют самостоятельно, без содержания в них материи.
– Да, так утверждает Бойль. Но продолжай.
– Я полагаю, что malakim и являются этими самыми ферментами, но совершенно особой природы, возможно, подобные тем, что составляют наши собственные души.
Ньютон снисходительно кивнул:
– Весьма искусные рассуждения, и, как показывают мои эксперименты, совершенно верные. Они существуют как формы гармоний и сродства, с очень незначительным содержанием материи или вовсе без нее. Я готов утверждать, что есть пятый вид атома – частицы, из совокупности которых творятся наши души, но ни один из проведенных мною опытов не дает тому окончательного подтверждения. Сейчас я верю, что души распространяются в пространстве, подобно волне, подобно сродству, которое связывает два эфирных самописца, как мгновенная волна, освобожденная безграничным пространством, как гравитация и магнетизм.
– Вам удалось доказать существование человеческой души?
– Конечно, и у нас их две. И у меня есть тому доказательства.
– И malakim бестелесные души?
– Не совсем так. Они больше этого и в то же время меньше. Я бы солгал, если бы стал утверждать, что я до конца понимаю их природу. Как я уже сказал, многие мои эксперименты не дали никаких результатов. В Библии и в каббалистических текстах говорится о раздельном творении душ malakim и человека, и я склонен придерживаться этой точки зрения.
Он откинулся в кресле, нахмурил лоб и задумался.
– В любом случае, – снова заговорил он, – они создания эфира. Они «видят» и «слышат», но не свет и звук, а высшие гармонии, преимущественно абсолютные или математически исчислимые по отношению к расстоянию.
– Вот именно поэтому они и сообщались с вами посредством эфирного самописца! – воскликнул Бен. – Это абсолютное сродство!
– Совершенно верно. Гравитация, магнетизм, звуковые гармонии – все это почти недоступно для их восприятия, равно как и материя. Но другие виды сродства, те, что стоят ближе к Богу…
– Ближе к Богу?
Ньютон улыбнулся:
– И это тебе хорошо известно. Бог – вездесущий и всезнающий, и он неизменен. Свет – это материя, он движется с определенной скоростью. С расстоянием магнетизм и гравитация заметно ослабевают. И если бы Бог обладал такой же конечностью и ограниченностью свойств, то Он бы не мог быть всезнающим и вездесущим. Если бы Он вынужден был ждать, когда к нему дойдет свет, стремящийся из далеких глубин пространства… Ты понимаешь?
– Понимаю, – ответил Бен, радуясь, что ньютоновские рассуждения совпадают с его собственными. – А вы можете это доказать?
– Конечно.
– Но простите, сэр, я отвлек вас от основной темы. Как этим malakim удалось украсть у древних их знания?
– Я совершенно уверен, что очень скоро ты все увидишь собственными глазами. Malakim в своем обычном облике и состоянии не обладают силой управлять материей или хотя бы простейшими формами притяжения и отталкивания. И все же благодаря силе нашей научной мысли мы создадим такие устройства и приборы, которые сделают это возможным, и тем самым поле их деятельности расширится.
– Понимаю, именно этим вы и занимались, – сказал Бен, показывая в сторону talos. – Но какая от этого польза?
– Огромная! В нашем мире они слепы, а мы в их мире ничего не видим и не понимаем. Мы заглядываем туда лишь посредством науки. Для этого мы и овладеваем законами Вселенной. Мы – как тот слепой, который ощупывает руками предмет, то одну его сторону, то другую, пытаясь в воображении создать картину целого. И тебе хорошо известно, насколько этот процесс утомителен. Математические расчеты, которые легли в основу создания такой простейшей вещи, как алхимическая лампа, очень громоздки. Но malakim, однажды направленные, получив возможность «видеть» плотную материю, смогут изменять ферменты инстинктивно, даже не осознавая, как это они делают. Как ты, например, или я кипятим на огне воду или поднимаем с земли камень, совершенно не задумываясь над тем, каким образом огонь увеличивает скорость движения атомов или как проявляет себя гравитация. Построив мост между нами и malakim, нам достаточно будет только сообщить им результат, который мы желаем от них получить. – Ньютон улыбнулся, полез в ящик стола и что-то достал оттуда. – Вот тебе пример, – сказал он, протягивая Бену тяжелый металлический шарик.
– Это золото, – заявил Бен, покрутив шарик в руке.
– Которое когда-то было медью.
– Так вы нашли уравнение, описывающее выращивание металлов? Вы нашли все требуемые ферменты?
– Вовсе нет. Ты что, совсем не слушал меня? Я просто дал указание, и оно было исполнено.
– Это как джинн выполнял приказы Аладдина?
– Но это всего лишь безделица.
– Я бы не стал называть золото безделицей.
Ньютон усмехнулся:
– Не золото безделица, а процесс его получения. Так же как и моя возвращенная молодость – всего лишь безделица, а сейчас и император стал вечно молодым. И летающий шар, что доставил нас сюда прямо с Английского канала, и прочие игрушки. Я не знаю, как это все делается, но я могу приказать, и они снова их сделают.
– Но…
– Бенджамин, проще увидеть божественный свет, нежели понять его природу. А что важнее, видеть этот свет или понимать его законы?
– Ну, вообще-то, конечно, я бы сказал – видеть…
– Чушь. Совершенная чушь, если ты считаешь себя философом.
Но Бен уже все понял. В конце концов, разве не он непрерывно вел подобные споры с Робертом?
– Но использовать malakim – это не значит заниматься наукой.
– Конечно же нет.
– Тогда зачем вы продолжаете всем этим заниматься? – Он обвел рукой лабораторию и все странные предметы, что ее заполняли.
– Затем, Бенджамин, что они могут быть полезны, с их помощью можно будет понять, что и как они делают. Заставляя их делать, а потом воспроизводя их деяние в собственных экспериментах, понять то, в чем они понимают столько же, сколько и необразованный крестьянин в процессе своего дыхания. И я уже кое в чем, пока что в малом, преуспел. Но для этого требуется держать их взаперти. Они достаточно легко соглашаются выполнять некоторые задания, как, например, превратить медь в золото, но они совершенно не изъявляют никакого желания отвечать на поставленные перед ними вопросы. Они не хотят, чтобы мы их изучали. Поэтому я вынужден прибегать к принуждению и, естественно, защищаться от них, поскольку с начала моих лондонских экспериментов они много раз, пользуясь самыми хитрыми способами, пытались убить меня. И на той злополучной охоте моей первой мыслью было то, что пантера и ее красноглазый руководитель хотели убить меня, но никак не тебя. – Ньютон потер руки. – Но, как бы то ни было, у нас образовалось очень много неотложных дел, и я готов вновь приступить к твоему обучению.
Бен удивленно вскинул брови, но больше ничем не выказал свое недоверие последним словам Ньютона.
– Меня ждет виселица, – заметил он. – Какая вам может быть польза от висельника?
– Само собой разумеется, мы должны покинуть Прагу. Теперь ты понимаешь, почему я не могу удовлетворить все капризы императора. Если я передам malakim ему в пользование и тот начнет исполнять его желания, можешь себе представить, каковы будут результаты.
– О господи, даже думать об этом не хочу, – ответил Бен.
– Поэтому медлить с отъездом нельзя, – продолжал Ньютон. «Сейчас самое время рассказать ему о Фриске и предложении шведского короля», – подумал Бен, но все же не решился.
– Сэр, вы должны поклясться, что никакой кометы действительно не существует и Праге не угрожает смертельная опасность, – сказал Бен.
– Никакой кометы действительно не существует, – повторил Ньютон. – И я тебе уже об этом сказал. Malakim очень легко могут определять их, но они не обнаружили ни одной приближающейся к Земле кометы.
– Может быть, они вас обманывают? Вы же предполагаете, что они замышляют недоброе против человечества. Почему же вы им доверяете?
– Это правда, они не питают любви к человечеству, и я уверен, что они неоднократно в прошлом замышляли извести нас и то же самое делают и теперь. Но «мои» malakim повинуются мне не из любви ко мне, но из долга.
– Вы в этом совершенно уверены?
– Да, и, пожалуйста, не задавай мне больше на эту тему никаких вопросов. Твоя недоверчивость начинает меня утомлять и раздражать. Величайшие философы мира склоняют передо мной головы, в то время как мой семнадцатилетний ученик разговаривает со мной как с провинившимся школьником.
Бен напрягся, но сдержался. Если так и дальше пойдет, то, вероятно, очень скоро он многое узнает о новой системе, в которой такую значительную роль играют malakim, и увидит, как эта система работает. Но если сейчас он поссорится с Ньютоном, то тот просто возьмет и выдаст его ищейкам императора, а это совсем нежелательно.
– Хорошо, сэр, – смиренно сказал Бен. – Как вы намерены действовать?
– Ну, поскольку ты здесь, то помоги мне собрать самые необходимые вещи.
– Когда мы отправляемся?
– Завтра ночью. До той поры ты бы мог спрятаться здесь. Пожалуй, здесь для тебя безопаснее всего. Да к тому же кто-то должен починить воздушный корабль. Ты помнишь, как это делается?
Бен бросил тревожный взгляд в сторону поблескивающего шара.
– Я починю, – едва сдерживая волнение, поспешил ответить он.
Когда за Ньютоном закрылась дверь, Бен выждал секунд двадцать и бросился к тому месту, где лежала под спущенным шаром Ленка. К своему удивлению, он нашел ее спящей, и это его развеселило. Он легонько потряс ее за плечо и разбудил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67