— Тогда даже мои крылья тебе не помогут.
— Тебе они тоже не помогут! — воскликнул Захария.
— Я убью другого грифона. А ты, трус, станешь кормом для червей — пусть пируют на здоровье.
— Нет, — прошептал Захария, в глубине души понимая, что это правда. Когда-то он был человеком, мужчиной, был верен своим клятвам, но нарушил их, и тогда Господь отвернулся от него.
Булкезу взглянул на женщину. Он оставался пришпиленным к земле, но мог приподнять голову и плечи.
— Я подниму армию и пойду войной. Я выжгу все деревни на своем пути и успокоюсь, только когда отрежу тебе голову и подниму за волосы, окропив землю кровью.
Захария содрогнулся. Но он уже зашел слишком далеко, чтобы теперь уступить страху. Как ни удивительно, сейчас он снова был свободным человеком. Он решил служить этой женщине по своей воле. Возможно, он и в самом деле всего лишь жалкий червь, но все меняется. Она сама так сказала.
— Подойди, человек, которого когда-то звали Захария-сын-Эльсевы-и-Волюзиануса.
Женщина из племени Аои привязала две сплетенные из тростника корзины к копью Булкезу, после чего приторочила копье к седлу так, чтобы ни одна корзина не перевешивала другую. Потом зачерпнула горсть земли и перебросила через костер, свистнула, и за стенами святилища тут же поднялся ветер, разрывая туман в клочья. Куманы отступили еще дальше — никому не хотелось оказаться заколдованным.
Булкезу лежал на земле. Порыв ветра подхватил последнее перо грифона и унес с собой. Женщина осматривала свою поклажу, не обращая на воина ни малейшего внимания, а он проверял, удастся ли ему дотянуться до своих крыльев и выдернуть оставшиеся там перья, чтобы перерезать путы.
— Я отомщу! Ты еще пожалеешь!
Она даже не взглянула в его сторону, словно не слыша. Женщина повернулась к восточному порталу — там туман сгустился и укрыл землю таким плотным покрывалом, что они с Захарией вполне могли бы бежать. Всадники, каким бы острым зрением и слухом они ни обладали, ни за что бы не заметили их. Но далеко ли они смогут уйти, прежде чем куманы настигнут их?
Женщина посмотрела на Захарию и слегка улыбнулась, словно читала его мысли, как открытую книгу. Она осторожно вытерла руки о юбку, затем хлопнула в ладоши и произнесла какие-то слова. Костер вспыхнул так сильно, что Захария отпрянул. Только сейчас он понял, что женщина народа Аои уйдет из этого святилища не той дорогой, по которой привыкли ходить люди.
Аои смотрела на него не мигая, словно испытывая его храбрость. Булкезу молчал. Захария снял с седла дорожный мешок и вытащил из него длинную кожаную тунику, которую обычно носили куманы, когда на них не было доспехов. Он протянул одежду женщине, предлагая ей прикрыть наготу, потому что теперь на ней не осталось ничего, кроме подтеков подсыхающей крови.
Камень, стоящий в центре круга, беззвучно вспыхнул. Подул ветер.
Булкезу приподнялся на локтях и завыл. Шаманы говорили, что так кричат грифоны. Захарии однажды уже доводилось слышать такой крик: тогда клан печанеков добрался до границы земель, которую решаются пересекать лишь герои и шаманы — простым смертным остается лишь ждать, какие вести принесут ушедшие туда. Господи! Он никогда не забудет этого крика!
Но сейчас он не мог позволить себе страх.
Аои шагнула вперед. Захария последовал за ней, ведя лошадь в поводу.
Жар костра опалил его лицо, но прежде чем он успел сморгнуть выступившие слезы, они прошли через врата. Крик Булкезу, свист ветра, белый туман — все исчезло, словно невидимое лезвие отсекло звуки и картины этого мира.
Часть первая
МЕРТВАЯ РУКА
ТО, ЧТО СВЯЗУЕТ НАС
1
Развалины тянулись почти от самого берега до вершины холма. Там стена осыпалась и превратилась в бесформенную груду камней, заросшую высокой зеленой травой. Здесь, на этой стене, и устроилась отдыхать сова. Она сложила крылья и немигающим взглядом уставилась на кольцо каменных столбов, венчающих холм.
Небо светлело, звезды таяли, на востоке всходило солнце. Туман редел, скоро он совсем рассеется под солнечными лучами. В траве шуршали мыши, одна спокойно уселась на камне и начала отряхивать капли росы с лап, сова по-прежнему сидела неподвижно, словно не замечая легкой добычи. Из норки высунулся любопытный нос кролика, вот уже и сам зверек выбрался на поляну. Сова не отводила взгляда от камней. Только один раз моргнула.
Вскоре туман растаял, и солнце осветило камни на холме. Как только первые лучи коснулись камней, сова взвилась в воздух. Сверху было видно, что внутри большого круга лежат камни поменьше, и расположены они в определенном порядке, невидимом с высоты человеческого роста. В самом центре кольца находился камень, вокруг которого плясали языки пламени. Казалось, что горит сам камень, хотя всем известно, что камни не горят. Из пламени доносились негромкие голоса, словно спорили два человека.
— По-моему, вы все слишком деликатны. Уже давно можно было решить эту проблему и подчинить себе ту, которую вы разыскиваете.
— Нет, сестра. Ты не совсем понимаешь, в чем тут дело.
— Не вы ли говорили, что я обладаю даром, которого нет ни у кого из вас? Разве не поэтому вы взяли меня к себе? Разве не будет справедливо, если вы позволите мне попробовать в случае провала вашего плана. Тогда вы увидите, на что я способна.
— Я против.
— Но ты не можешь решать за всех. Пусть и другие скажут.
В листве зашуршал ветер. Кролик уселся столбиком, насторожив уши, а потом ускакал в заросли тимьяна и полевой гвоздики.
— Если у нее не получится, мы ничем не рискуем, — послышался третий голос. — А если получится, польза просто очевидна: наша сестра сможет возвратиться скорее, а мы сможем вернуться к нашей работе.
— Мне любопытно, что из этого выйдет, — раздался четвертый голос. — Я бы не отказалась взглянуть на то, о чем так много говорилось.
— Мне все равно, — отозвался пятый голос, такой тихий, что его звук казался не более чем шелестом листьев.
— Давайте попробуем, — снова прозвучал первый голос. — Чему быть, того не миновать!
Сова спускалась вниз по спирали. С неожиданной грацией она сложила крылья и спикировала на горящий камень в центре круга, словно не замечая языков пламени. Солнце заглянуло в каменный круг.
В то же мгновение пылающий камень исчез, и сова вместе с ним.
2
В деревне любой незнакомец сразу же привлекает самое пристальное внимание. А незнакомцам никто не доверяет, в большинстве случаев от них стараются держаться подальше. Но «орлов» чужаками никто не считал. Правая рука короля, его «крылья», как их иногда называли, потому что они нигде не задерживались надолго: приезжали, ели, иногда ночевали, а потом снова уезжали. Вряд ли кому-нибудь доводилось видеть отдыхающего «орла».
Лиат уже давно обнаружила, что в большинстве случаев «Королевские орлы» путешествуют в одиночку — на дорогах было спокойно и не было необходимости для выполнения мелких королевских поручений высылать целый отряд. Хотя, по правде сказать, ей редко доводилось оставаться одной. Стоило лишь приехать в какую-нибудь деревню, вокруг нее сразу собиралась целая толпа: крестьяне, священники, монахи и простые работники — все они хотели знать, что происходит в мире. Редко кто из них уезжал от дома дальше околицы, для них даже поездка в соседний городишко была великим событием. А уж видеть самого короля и его двор — об этом и говорить нечего…
— Значит, королева-иностранка умерла? — с изумлением переспрашивали они и тут же начинали обсуждать эту потрясающую новость с соседями, хотя королева умерла уже четыре года назад.
— Да неужели и вправду леди Сабела восстала против короля Генриха? Кто бы мог подумать, это родная-то сестра! — Возмущению не было конца, и что за важность, что миновало больше года с тех пор, как мятеж был подавлен.
— Мы слышали, что эйка захватили город Гент и опустошили всю округу, — испуганно говорили они, а Лиат успокаивала их, рассказывая о второй битве за Гент и о том, как граф Лавастин и король Генрих изгнали армию меднокожих и вновь вернули город людям.
Для этих людей она была редкой птицей — яркой, необычной, стремительной. Она появлялась словно ниоткудаи так же быстро исчезала. И уж конечно, они помнили ее и ее рассказы еще очень долго, намного дольше, чем помнила их она. Слишком много было у нее на пути таких деревень и крестьян.
В деревне Ладерна в дом, где она остановилась, втиснулось никак не меньше двадцати человек, всем им не терпелось узнать последние новости. Пока Лиат ела, они развлекали ее песнями и местными сплетнями, но как только по местному обычаю хозяева подали ей кружку пива после еды, на нее обрушился настоящий град вопросов.
— Какое у тебя поручение, «орлица»?
— Откуда ты едешь?
— Куда направляешься?
Ее научили, что можно рассказать, а что лучше оставить в тайне, когда стоит отвечать уклончиво, а когда объяснить подробнее. Крестьяне предлагали ей еду повкуснее, чтобы она побольше им рассказала, и нынешняя ее хозяйка не была исключением. Судя по всему, она решила, что ее гостья — важная птица. Лиат поняла это по тому, что женщина не разбавила пиво водой, как частенько из экономии поступали другие хозяйки, у которых ей случалось останавливаться.
— Я еду во дворец в Вераусхаузене по приказу короля. Он оставил там почти всю свою свиту. Там в школе при монастыре учатся дети знатных дворян и его собственный сын — принц Эккехард. Меня послали сообщить, где назначена встреча с королем.
— Вераусхаузен? А где это?
— За Бретвальдом, — ответила она.
Селяне покачали головами и предупредили, чтобы она была осторожнее и ни в коем случае не ехала напрямик, через старый лес.
— Глупцы из тех, что помоложе, вечно пытаются пробраться по той дороге, — проворчала старуха Мерла. Во рту у нее осталось целых шесть зубов, и она очень этим гордилась. — И все они исчезают без следа. Наверняка попадают на обед медведю или стае волков. Или еще кому похуже. — И она довольно кивнула, словно ее радовала ужасная участь пропавших.
— На рынке я слышал, что по приказу короля через лес прорубили дорогу до самого Бретвальда, — возмутился один из слушателей, лицо которого покрывал бронзовый загар от постоянной работы в поле.
— Как будто кому-то это под силу, — возразила старуха. — Но ты ничего не сказала про короля. Он уже назвал своего наследника? Это, наверное, принц Эккехард?
— У него есть старшая дочь — принцесса Сапиентия. Она уже достаточно взрослая, чтобы стать преемницей короля, и к тому же побывала в битвах, совершила Странствие наследника и родила ребенка.
— Да, доказала, что способна к деторождению и может повести солдат в бой. Видно, Господь отметил ее.
Все вокруг заулыбались и одобрительно закивали, тоже видя в этих обстоятельствах знак Божий. Улыбались все, кроме одного человека. Он молча потягивал пиво из огромной кружки и смотрел на Лиат светлыми водянистыми глазами. Он загорел так же, как и она, — коричневыми от солнца были только руки и лицо, но под рубашкой, которую он расстегнул из-за жары, виднелась бледная кожа.
— У него есть и другой сын, с салийским именем — Саунглаунт, или что-то в этом роде. Превосходный воин, капитан королевских «драконов», но, как я слышал, и он, и его «драконы» погибли, защищая Гент.
Она покраснела и про себя возблагодарила Господа за то, что уже достаточно темно и никто не увидит выражения ее лица.
— Не погиб, — сказала она. Как же сделать так, чтобы голос не дрожал? — Его захватили в плен, но войска графа Лавастина освободили его. Теперь он в безопасности и снова рядом с королем.
Все принялись восторженно охать, дивясь такому чудесному избавлению. Лиат одним глотком осушила свою кружку. Но вернуть спокойствие уже не удастся — бессоннаяночь ей обеспечена. Теперь до самого утра она будет ворочаться в постели и вспоминать его.
Владычица! Как же могло случиться, что шесть дней назад, когда они уезжали из Гента, он сказал: «Выходи за меня замуж, Лиат».
Весь день Лиат ехала на северо-запад под палящими лучами солнца по дороге, которая на картах называлась Рингсвальдвег. За целый день ей встретились лишь несколько путешественников: пара возчиков, везущих на телегах парусину в ближайший порт; наемные работники — зажиточные фермеры называют таких батраками; коробейник, толкающий перед собой тележку, нагруженную разными мелочами, да еще трое священников — загорелых, босых, с мозолистыми руками, которые направлялись на юг — в какой-то монастырь. Слева темнел Бретвальдский лес — такой густой и мрачный, что при взгляде на него становилось понятно, почему путешественники предпочитают делать огромный крюк, объезжая его, вместо того чтобы попытаться пройти напрямик. Справа то и дело возникали маленькие рощицы, чередовавшиеся с возделанными полями, деревни и пастбища, на которых паслись невозмутимые коровы. Лиат уже привыкла путешествовать. Ей нравилось одиночество, чувство свободы, когда ты словно одна во всей Вселенной и можешь смотреть вокруг и удивляться увиденному сколько душе угодно — никто не осудит и не усмехнется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Тебе они тоже не помогут! — воскликнул Захария.
— Я убью другого грифона. А ты, трус, станешь кормом для червей — пусть пируют на здоровье.
— Нет, — прошептал Захария, в глубине души понимая, что это правда. Когда-то он был человеком, мужчиной, был верен своим клятвам, но нарушил их, и тогда Господь отвернулся от него.
Булкезу взглянул на женщину. Он оставался пришпиленным к земле, но мог приподнять голову и плечи.
— Я подниму армию и пойду войной. Я выжгу все деревни на своем пути и успокоюсь, только когда отрежу тебе голову и подниму за волосы, окропив землю кровью.
Захария содрогнулся. Но он уже зашел слишком далеко, чтобы теперь уступить страху. Как ни удивительно, сейчас он снова был свободным человеком. Он решил служить этой женщине по своей воле. Возможно, он и в самом деле всего лишь жалкий червь, но все меняется. Она сама так сказала.
— Подойди, человек, которого когда-то звали Захария-сын-Эльсевы-и-Волюзиануса.
Женщина из племени Аои привязала две сплетенные из тростника корзины к копью Булкезу, после чего приторочила копье к седлу так, чтобы ни одна корзина не перевешивала другую. Потом зачерпнула горсть земли и перебросила через костер, свистнула, и за стенами святилища тут же поднялся ветер, разрывая туман в клочья. Куманы отступили еще дальше — никому не хотелось оказаться заколдованным.
Булкезу лежал на земле. Порыв ветра подхватил последнее перо грифона и унес с собой. Женщина осматривала свою поклажу, не обращая на воина ни малейшего внимания, а он проверял, удастся ли ему дотянуться до своих крыльев и выдернуть оставшиеся там перья, чтобы перерезать путы.
— Я отомщу! Ты еще пожалеешь!
Она даже не взглянула в его сторону, словно не слыша. Женщина повернулась к восточному порталу — там туман сгустился и укрыл землю таким плотным покрывалом, что они с Захарией вполне могли бы бежать. Всадники, каким бы острым зрением и слухом они ни обладали, ни за что бы не заметили их. Но далеко ли они смогут уйти, прежде чем куманы настигнут их?
Женщина посмотрела на Захарию и слегка улыбнулась, словно читала его мысли, как открытую книгу. Она осторожно вытерла руки о юбку, затем хлопнула в ладоши и произнесла какие-то слова. Костер вспыхнул так сильно, что Захария отпрянул. Только сейчас он понял, что женщина народа Аои уйдет из этого святилища не той дорогой, по которой привыкли ходить люди.
Аои смотрела на него не мигая, словно испытывая его храбрость. Булкезу молчал. Захария снял с седла дорожный мешок и вытащил из него длинную кожаную тунику, которую обычно носили куманы, когда на них не было доспехов. Он протянул одежду женщине, предлагая ей прикрыть наготу, потому что теперь на ней не осталось ничего, кроме подтеков подсыхающей крови.
Камень, стоящий в центре круга, беззвучно вспыхнул. Подул ветер.
Булкезу приподнялся на локтях и завыл. Шаманы говорили, что так кричат грифоны. Захарии однажды уже доводилось слышать такой крик: тогда клан печанеков добрался до границы земель, которую решаются пересекать лишь герои и шаманы — простым смертным остается лишь ждать, какие вести принесут ушедшие туда. Господи! Он никогда не забудет этого крика!
Но сейчас он не мог позволить себе страх.
Аои шагнула вперед. Захария последовал за ней, ведя лошадь в поводу.
Жар костра опалил его лицо, но прежде чем он успел сморгнуть выступившие слезы, они прошли через врата. Крик Булкезу, свист ветра, белый туман — все исчезло, словно невидимое лезвие отсекло звуки и картины этого мира.
Часть первая
МЕРТВАЯ РУКА
ТО, ЧТО СВЯЗУЕТ НАС
1
Развалины тянулись почти от самого берега до вершины холма. Там стена осыпалась и превратилась в бесформенную груду камней, заросшую высокой зеленой травой. Здесь, на этой стене, и устроилась отдыхать сова. Она сложила крылья и немигающим взглядом уставилась на кольцо каменных столбов, венчающих холм.
Небо светлело, звезды таяли, на востоке всходило солнце. Туман редел, скоро он совсем рассеется под солнечными лучами. В траве шуршали мыши, одна спокойно уселась на камне и начала отряхивать капли росы с лап, сова по-прежнему сидела неподвижно, словно не замечая легкой добычи. Из норки высунулся любопытный нос кролика, вот уже и сам зверек выбрался на поляну. Сова не отводила взгляда от камней. Только один раз моргнула.
Вскоре туман растаял, и солнце осветило камни на холме. Как только первые лучи коснулись камней, сова взвилась в воздух. Сверху было видно, что внутри большого круга лежат камни поменьше, и расположены они в определенном порядке, невидимом с высоты человеческого роста. В самом центре кольца находился камень, вокруг которого плясали языки пламени. Казалось, что горит сам камень, хотя всем известно, что камни не горят. Из пламени доносились негромкие голоса, словно спорили два человека.
— По-моему, вы все слишком деликатны. Уже давно можно было решить эту проблему и подчинить себе ту, которую вы разыскиваете.
— Нет, сестра. Ты не совсем понимаешь, в чем тут дело.
— Не вы ли говорили, что я обладаю даром, которого нет ни у кого из вас? Разве не поэтому вы взяли меня к себе? Разве не будет справедливо, если вы позволите мне попробовать в случае провала вашего плана. Тогда вы увидите, на что я способна.
— Я против.
— Но ты не можешь решать за всех. Пусть и другие скажут.
В листве зашуршал ветер. Кролик уселся столбиком, насторожив уши, а потом ускакал в заросли тимьяна и полевой гвоздики.
— Если у нее не получится, мы ничем не рискуем, — послышался третий голос. — А если получится, польза просто очевидна: наша сестра сможет возвратиться скорее, а мы сможем вернуться к нашей работе.
— Мне любопытно, что из этого выйдет, — раздался четвертый голос. — Я бы не отказалась взглянуть на то, о чем так много говорилось.
— Мне все равно, — отозвался пятый голос, такой тихий, что его звук казался не более чем шелестом листьев.
— Давайте попробуем, — снова прозвучал первый голос. — Чему быть, того не миновать!
Сова спускалась вниз по спирали. С неожиданной грацией она сложила крылья и спикировала на горящий камень в центре круга, словно не замечая языков пламени. Солнце заглянуло в каменный круг.
В то же мгновение пылающий камень исчез, и сова вместе с ним.
2
В деревне любой незнакомец сразу же привлекает самое пристальное внимание. А незнакомцам никто не доверяет, в большинстве случаев от них стараются держаться подальше. Но «орлов» чужаками никто не считал. Правая рука короля, его «крылья», как их иногда называли, потому что они нигде не задерживались надолго: приезжали, ели, иногда ночевали, а потом снова уезжали. Вряд ли кому-нибудь доводилось видеть отдыхающего «орла».
Лиат уже давно обнаружила, что в большинстве случаев «Королевские орлы» путешествуют в одиночку — на дорогах было спокойно и не было необходимости для выполнения мелких королевских поручений высылать целый отряд. Хотя, по правде сказать, ей редко доводилось оставаться одной. Стоило лишь приехать в какую-нибудь деревню, вокруг нее сразу собиралась целая толпа: крестьяне, священники, монахи и простые работники — все они хотели знать, что происходит в мире. Редко кто из них уезжал от дома дальше околицы, для них даже поездка в соседний городишко была великим событием. А уж видеть самого короля и его двор — об этом и говорить нечего…
— Значит, королева-иностранка умерла? — с изумлением переспрашивали они и тут же начинали обсуждать эту потрясающую новость с соседями, хотя королева умерла уже четыре года назад.
— Да неужели и вправду леди Сабела восстала против короля Генриха? Кто бы мог подумать, это родная-то сестра! — Возмущению не было конца, и что за важность, что миновало больше года с тех пор, как мятеж был подавлен.
— Мы слышали, что эйка захватили город Гент и опустошили всю округу, — испуганно говорили они, а Лиат успокаивала их, рассказывая о второй битве за Гент и о том, как граф Лавастин и король Генрих изгнали армию меднокожих и вновь вернули город людям.
Для этих людей она была редкой птицей — яркой, необычной, стремительной. Она появлялась словно ниоткудаи так же быстро исчезала. И уж конечно, они помнили ее и ее рассказы еще очень долго, намного дольше, чем помнила их она. Слишком много было у нее на пути таких деревень и крестьян.
В деревне Ладерна в дом, где она остановилась, втиснулось никак не меньше двадцати человек, всем им не терпелось узнать последние новости. Пока Лиат ела, они развлекали ее песнями и местными сплетнями, но как только по местному обычаю хозяева подали ей кружку пива после еды, на нее обрушился настоящий град вопросов.
— Какое у тебя поручение, «орлица»?
— Откуда ты едешь?
— Куда направляешься?
Ее научили, что можно рассказать, а что лучше оставить в тайне, когда стоит отвечать уклончиво, а когда объяснить подробнее. Крестьяне предлагали ей еду повкуснее, чтобы она побольше им рассказала, и нынешняя ее хозяйка не была исключением. Судя по всему, она решила, что ее гостья — важная птица. Лиат поняла это по тому, что женщина не разбавила пиво водой, как частенько из экономии поступали другие хозяйки, у которых ей случалось останавливаться.
— Я еду во дворец в Вераусхаузене по приказу короля. Он оставил там почти всю свою свиту. Там в школе при монастыре учатся дети знатных дворян и его собственный сын — принц Эккехард. Меня послали сообщить, где назначена встреча с королем.
— Вераусхаузен? А где это?
— За Бретвальдом, — ответила она.
Селяне покачали головами и предупредили, чтобы она была осторожнее и ни в коем случае не ехала напрямик, через старый лес.
— Глупцы из тех, что помоложе, вечно пытаются пробраться по той дороге, — проворчала старуха Мерла. Во рту у нее осталось целых шесть зубов, и она очень этим гордилась. — И все они исчезают без следа. Наверняка попадают на обед медведю или стае волков. Или еще кому похуже. — И она довольно кивнула, словно ее радовала ужасная участь пропавших.
— На рынке я слышал, что по приказу короля через лес прорубили дорогу до самого Бретвальда, — возмутился один из слушателей, лицо которого покрывал бронзовый загар от постоянной работы в поле.
— Как будто кому-то это под силу, — возразила старуха. — Но ты ничего не сказала про короля. Он уже назвал своего наследника? Это, наверное, принц Эккехард?
— У него есть старшая дочь — принцесса Сапиентия. Она уже достаточно взрослая, чтобы стать преемницей короля, и к тому же побывала в битвах, совершила Странствие наследника и родила ребенка.
— Да, доказала, что способна к деторождению и может повести солдат в бой. Видно, Господь отметил ее.
Все вокруг заулыбались и одобрительно закивали, тоже видя в этих обстоятельствах знак Божий. Улыбались все, кроме одного человека. Он молча потягивал пиво из огромной кружки и смотрел на Лиат светлыми водянистыми глазами. Он загорел так же, как и она, — коричневыми от солнца были только руки и лицо, но под рубашкой, которую он расстегнул из-за жары, виднелась бледная кожа.
— У него есть и другой сын, с салийским именем — Саунглаунт, или что-то в этом роде. Превосходный воин, капитан королевских «драконов», но, как я слышал, и он, и его «драконы» погибли, защищая Гент.
Она покраснела и про себя возблагодарила Господа за то, что уже достаточно темно и никто не увидит выражения ее лица.
— Не погиб, — сказала она. Как же сделать так, чтобы голос не дрожал? — Его захватили в плен, но войска графа Лавастина освободили его. Теперь он в безопасности и снова рядом с королем.
Все принялись восторженно охать, дивясь такому чудесному избавлению. Лиат одним глотком осушила свою кружку. Но вернуть спокойствие уже не удастся — бессоннаяночь ей обеспечена. Теперь до самого утра она будет ворочаться в постели и вспоминать его.
Владычица! Как же могло случиться, что шесть дней назад, когда они уезжали из Гента, он сказал: «Выходи за меня замуж, Лиат».
Весь день Лиат ехала на северо-запад под палящими лучами солнца по дороге, которая на картах называлась Рингсвальдвег. За целый день ей встретились лишь несколько путешественников: пара возчиков, везущих на телегах парусину в ближайший порт; наемные работники — зажиточные фермеры называют таких батраками; коробейник, толкающий перед собой тележку, нагруженную разными мелочами, да еще трое священников — загорелых, босых, с мозолистыми руками, которые направлялись на юг — в какой-то монастырь. Слева темнел Бретвальдский лес — такой густой и мрачный, что при взгляде на него становилось понятно, почему путешественники предпочитают делать огромный крюк, объезжая его, вместо того чтобы попытаться пройти напрямик. Справа то и дело возникали маленькие рощицы, чередовавшиеся с возделанными полями, деревни и пастбища, на которых паслись невозмутимые коровы. Лиат уже привыкла путешествовать. Ей нравилось одиночество, чувство свободы, когда ты словно одна во всей Вселенной и можешь смотреть вокруг и удивляться увиденному сколько душе угодно — никто не осудит и не усмехнется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52